Rip current. Кольцо Саладина. 2

- Все аспиранты у Андрея Ильича начинают путь в науку с карьеры курьера.
«Карьер-курьер» – так меня дразнят знакомые с кафедры источниковедения МГУ. Меня тут помнят, к моему удивлению. И сама я рада была встретить знакомые лица. Например, Светлану Аркадьевну. Которая три года назад уговаривала меня не переводиться. Уговаривала-уговаривала, да так и не уговорила. Я мямлила невразумительное, уверяла, как мне важно сменить место учёбы. На меня смотрели, как на ненормальную. Но не могла же я объяснить, что ухожу из-за Вадима...
И вот сейчас мне это припоминают чуть что. Но мне всё равно тепло тут бывать. Приятно, что тебя кто-то помнит, и помнит по-хорошему.
- Я же не аспирант, – отбиваюсь я в который раз, но в который раз меня никто не слушает. В следующий раз опять обзовут «карьерой-курьерой».
- А это вопрос времени, - многозначительно кивает Светлана Аркадьевна. Она почему-то убеждена, что из меня выйдет учёный. Я никогда так не считала, но с ней не спорю. Вручаю ей увесистые папки и присаживаюсь подождать расписку.
В кабинете тепло, уютно, как всегда бывает зимой в конце рабочего дня, когда ранние сумерки заставляют включать электричество. Ассистент Володя и секретарша Лера угощают меня арахисом. Арахис лежит в красивой хохломской мисочке у Леры на столе рядом с пишущей машинкой.
- Откуда дровишки? – интересуюсь я, захватывая щепотку из мисочки.
- На Юго-Западной у дальнего выхода торговали, - бросает Лера, не отрываясь от машинки.
- Очередь большая?
- Жуть. Но двигалась быстро, двое развешивали.
- А по сколько давали? – я с наслаждением разжёвываю орешки, только сейчас замечая, какая я голодная. Бегала сегодня полдня по Москве. Карьера курьера…
- Сначала по два, потом по кило. Сама-то на метро доскачи, три остановки всего, - советует Лера, вздевая на меня подкрашенную бровь. -  Наши все сгоняли по орехи, семейные по два раза отстояли.
- Наверное, разобрали уже, - говорю я с сожалением.
Орешки совершенно обольстительного вкуса. Если притащить такое домой, Татка моя с ума сойдёт. Давно мы такого сокровища не видели. А тем более, чищеного.
Чищеный арахис я видела, кажется, вообще один раз в жизни. Привычнее он был в скорлупе - шероховатой, шершавой, слегка пыльной, а то и с комочками серой подсохшей земли, в детстве его лущили всей семьёй, а потом бабушка смахивала хрупкую скорлупку в газетный кулёк - на дачу, в грядки...
Очищенные ядрышки потом прокаливали на сковороде, чтобы отвеять шелуху... Мама много не давала, считала, что вредно, плохо будет…
- Может, ещё торгуют, там с обеда начали, - докладывает Лера. - Куча мешков была на площади, и ещё подвозили.
Элегантным жестом она вымахивает из машинки готовый лист, Володя уносит его на подпись, а я прикидываю: килограмм – это же так много, на три дня хватит, если сразу не сожрать. Но сразу сожрать – это, наверное, и правда, вредно. Хотя ужасно хочется. Особенно, если за весь день ты перехватила только булочку с чаем…
Лера забабахивает на мой лист печать, и я торопливо хватаю его.
- Побежала тогда тоже по орехи! – быстренько раскланиваюсь я. - Всем спасибо, чао-какао!

В вестибюле нахлобучивую перед зеркалом беленькую шапочку, расправляю цветок над ухом.
И каждый раз в этот момент вспоминаю, как надевала эту шапочку тогда - перед выходом из поезда.
Тогда… Тогда, когда была у меня другая жизнь…
Одна и та же шапочка. А жизнь совсем другая. И я сама – совсем другая. Невозвращенка.
Потому что той девушки, которая в июле прошлого года сошла под южное солнце с трапа самолёта Москва-Симферополь с синим сарафаном в чемодане, с разбитым сердцем в груди и с диагнозом «астения, анемия, вегето-сосудистая дистония» в медицинской карточке, - той девушки вообще уже нет…
Милка сказала: ты просто на глазах менялась всё это время. Я тебя вообще не узнаю. Где моя подруга? Где? Куда ты её дела?
- А кто же перед тобой? – вопрошала я с сердитой досадой.
- Не знаю, - тоже сердилась Милка. – Но это не ты. Это какая-то обожжённая любовью Мэри Пикфорд. Я даже не знаю, как с ней разговаривать. Она говорит по-другому, движется по-другому, думает не так… Где моя подруга, я скучаю и хочу её обратно! Хорошо, что твой князь мне на глаза не попадается, я бы его удавила!
Обожженная любовью…
И я даже сейчас рада, что с Милкой мы видимся редко. Лучше пусть со мной другие.
Другие, которые не знали меня прежнюю. Ту, которой больше нет…
Нет, хватит, не думать! Надо думать об орехах. Если мне с орехами сейчас повезёт, буду есть их по дороге домой, вспоминать детство, считать себя счастливой...

Я выхожу из величественного здания - мелкая человеческая соринка - и вечно юный и вечно дерзкий, упругий ветер Ленинских гор подхватывает меня и тащит по ступенькам вниз, вниз...
Москва, зажигающая вечерние огни, лежит, невидимая, там внизу, словно торт на блюде – этот город, он опять мой теперь, громадный, и древний, и любимый – да, конечно, любимый – только что ему мои печали, он слезам не верит.
Плотнее кутаю шею шарфом и бегу, сопротивляясь ветру, к метро.
Ничего, скоро весна…
               
                *   *   *

               
В первый раз я ехал один и тщательно сверял маршрут с запиской в кармане.
Ничего, конечно, ужасного, но надо сделать два перехода и не перепутать платформы, чтобы не уехать в противоположную сторону.
Об этом в первый день предупреждала Нора. «Всё будет хорошо, если будешь следить за своей речью и выходить на правильную платформу».
Про речь, конечно, было такое специфическое ехидство, а вот насчёт уехать в другую сторону - вполне дельно. А для этого надо не пропустить указатели.
Хорошо хоть указателей поразвешено на каждом шагу… Чёрт, мне всё время теперь приходилось щуриться, перекашивая физиономию. Неужели надевать очки? Сроду я их не носил. Да и нужды у меня не было, не нужны они были в городе, где я прожил всю свою сознательную жизнь. В городе где не мёрзнет море, где снега нет. Всё я там назубок знал и без очков.
А народ, между прочим, не глядит по сторонам, движется заученно и уверенно, а на табло таращатся только приезжие лопухи, вроде меня…
Ладно, привыкнем и мы скоро. Тоже будем бегать, не глядя…

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Проспект Мира»

Короткий толчок – и нас опять несёт в темноту. Я кручу головой в поисках схемы метро на стене. Нора говорила: чуть что - ищи схему в каждом вагоне, протискивайся поближе и всё проверяй по ней.
Ага, схема вон там, отлично. А ещё надо запоминать, когда садиться в первый вагон, когда в последний. И запоминай уже, давай, дурень, растяпа, бревно деревенское неотёсанное, это тебе не по побережью таскаться с девочками. Тут на тебя и девочки-то не особо смотрят, нужен ты им, недоделанный Ромео, а вот ты на них очень даже пялишься, пень, дундук, а так можно и свою остановку проехать, держи ушки на макушке, олух бестолковый, это теперь твои остановки.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Тургеневская».

Да. Это теперь мои станции. И это теперь моя жизнь. Уже целых пять дней.

- Спасибо, что приехал, – сказала мне Вероника в первый вечер, когда я кое-как справился с первым ошалением и осмотрелся у Норы в её одноклеточным раю. – Я рада, что ты решился наконец.
- Слушай… я приехал за другим, – сказал я честно.
- Я понимаю, - спокойно кивнула Вероника. – Но мне необходим помощник. Очень-очень необходим. У меня мало времени и мало людей, и я тебя прошу просто пока помочь. К марту соберётся полностью команда, будут ещё режиссёры, будет ещё два хореографа. А сейчас у меня просто беда, я одна, и днём у меня студенты. Это бартер.
- Бартер?
- Да. Ректорат института предоставляет мне помещение, а я им – помощь в самодеятельности. Концертные номера, агитбригады. Впереди два праздника, работы много. Но это удобно – я могу найти талантливых ребят из студенческой среды. И ты поможешь мне и сам подзаработаешь. Кстати о заработке…
Она встала, вынула из шкафа пачку денег и положила передо мной.
- Это за то, что ты сделаешь в ближайшее время. Проект хорошо финансируется с обоих сторон. В нём заинтересованы. Здесь две твоих прежних зарплаты. Купишь своей девушке подарок.
- У меня есть деньги, не надо ничего, – немедленно заершился я, но Вероника мягко положила мне руку на плечо.
- Не кипи. Это просто аванс. И посмотри, как всё хорошо складывается: пока будешь тренировать девчонок, подтянешься сам и заодно взвесишь, есть ли смысл тебе принимать участие. По-моему, всё отлично. По-моему, очень хорошие условия. Ну, - она поднялась с дивана и легко улыбнулась, - пошли на наш скромный московский ужин? Будем пить твоё вино.
- Ладно, - я тоже встал. – Договорились. Только у меня условие: забери деньги. Пока. Я не люблю предоплату. Я сначала поработаю.
- Дикая колючка Маугли… - она покачала головой. - Ладно, как скажешь. Пойдём.
Она обняла меня и на миг прижалась щекой к моей щеке. И что-то дрогнуло во мне. И я подумал: непросто мне будет…
– Деньги будут лежать вот здесь, когда нужны будут – возьмёшь. Сегодня осваивайся, а завтра поедем знакомиться, разминаться... Потом, когда всё утрясётся, у тебя будет личное время.
Я кивнул, мне нечего было возразить. Она была права. Как всегда.

продолжение следует http://proza.ru/2020/05/07/1191