Глава 28. Рыбалка по ходу сторожевого охранения 2

или
ПОСЛЕ БОЁВ ЗА ГОРОД ГРАУДЕНЦ


*   *   *
6 марта – трагикомичный случай в районе старинного зАмка
( Продолжение )

Домик с признаками жизни они нашли во дворе небольшого квартальчика хозяйственных построек, южнее замка притулившихся к целому ряду высоченных зданий церковного предназначения, как это выяснилось в скором последствии. Нашли по лёгкому дымку из печной трубы. В печке едва теплился огонь, и немолодая хозяйка, видимо, собиралась приготовить скромный завтрак. Заметив ни свет, ни заря подходивших к её домику солдат, она в панике заметалась. С чего бы вдруг так рано появились нежданные визитёры? Поэтому, когда шестеро солдат вошли в дом, её глаза на широком и мясистом лице, от волнения ставшим лилово-багровым, были похожи на пустые блюдца. Казалось, они вот-вот выскочат из глазниц.

Кое-как успокоили разволновавшуюся женщину. Она оказалась полячкой, которая по давней привычке перепугалась солдат, подумав на них, что это немцы. Никита и Сеня достаточно сносно владели польским языком, поскольку у этих «западенцев» чуть ли не половина родственников была поляками. Но, как оказалось, они лучше понимали польскую речь, чем умели говорить по-польски. С грехом пополам и попеременно они объяснили пани причину визита.

Пока Иван возле печки грел ноги и сушил сапоги с портянками и одеждой, солдаты быстро почистили и выпотрошили рыбу. Масла у хозяйки оказалось только чуток, что для жарения рыбы было совершенно недостаточно. Но у запасливого Цымбалюка нашёлся изрядный шматок сала, которое тут же было порезано на тонкие ломтики и начало скворчать на сковороде. Нестерпимо приятный запах так и пошёл по всей комнате! Слюнки у солдат прямо ручьём потекли, они едва успевали глотать их. У каждого кадык так и заходил ходуном.

А пани Зося Кошчаковска, как она назвала себя, когда отошла от страха и оттаяла, успокоившись, что ей ничего не грозит, тем временем отыскала среди своих припасов две пары носков. Одни были тонкие и фабричные, а другие ¬ – тёплые и собственноручно связанные, шерстяные. Иван с большой благодарностью принял нежданный подарок. Ей-богу, даже слеза едва не прошибла расчувствовавшегося солдата за такое щедрое внимание доброй пани. Та тоже растрогалась и сказала с некоторой долей опаски, что дорогому её Гошеку носки больше не пригодятся. Погиб муженёк во время налёта самолётов с красными звёздами на оборонительные рубежи, куда немцы под ружьём гоняли всё мирное население рыть траншеи и рвы. И сердобольная женщина отвернулась, скрывая слёзы, навернувшиеся от совсем свежих и таких горестных воспоминаний.

Солдаты посочувствовали пани Зосе и невольно удивились. Женщине уже далеко за пятьдесят, это очевидно. И её муж должен был быть не моложе, и немного старше. А вот, поди же ты, он для доброй пани (пани доброзеи) даже после смерти остаётся Гошеком. Наверное, пани Зося очень крепко любила своего мужа, да и до сих пор любит его, наверное...

Очень вкусной получилась рыба, потому что была по-домашнему приготовлена. К тому же, своими руками выловлена, выпотрошена и поджарена. Это вам не привычная еда из полковой походной кухни! Угощения от пуза хватило на всех и даже с лихвой. Хозяйке тоже, разумеется, предложили пару отлично подрумяненных и не самых мелких рыб.

Растроганная пани Кошчаковска угостила солдат чаем – заварила его, пока нежданные гости рыбу ели. Чай был пусть и жиденьким, но зато – таким мирным, таким домашним и предложенным от такого большого сердца! Не поскупилась хозяйка и достала небольшую баночку варенья. Это было очень приятно и мило с её стороны!

Алексей Удалов успел заметить, что перед тем, как Сеня Цымбалюк быстро уткнулся в свою чашку с чаем, у него блеснула слеза. Конечно, растрогаешься тут, а как же! Находиться на фронте и вдруг чай пить – по-домашнему, с вареньем. Это казалось чем-то невероятным, каким-то будто не в самом деле происходящим событием!

А пани Зося-доброзея тем временем потихоньку рассказывала об истории замка и монастыря, в котором она служила одной из двух экономок, и о всяких его хозяевах, которых немало сменилось за предыдущие века. Никита быстро переводил её речь однополчанам. В затруднительных случаях товарищу помогал Цымбалюк.

...Когда-то давным-давно в этих благословенных местах, где спокойно жили и на своих полях трудились мирные люди, появились рыцари Тевтонского ордена. Из Германии они шли на восток для завоевания новых земель. И Висла на долгое время стала для них пограничной рекой. Поэтому вдоль реки рыцари построили целый ряд замков-крепостей, начиная от устья в городе Эльблонг и заканчивая где-то в верховьях. Но про далёкие заваршавские земли пани Зося ничего не могла сказать конкретно.
- Да кто только не нападал на Польшу в те давние времена! Кроме прусаков и тевтонцев на западе, мы воевали с чехами и венграми на юге, с литовцами и русаками... с русскими на востоке, с датчанами и шведами на севере. А вот наш огромный замок, от которого теперь остались одни фундаменты, был построен семьсот лет назад.

Солдаты были ошарашены этой новостью – и внушительным возрастом древнего замка и таким сильным его разрушением.
- Тут что, в старину были очень большие сражения? – удивился Сабиров.
- Да нет, – отвечала пани. – Говорят, что если бы сражения продолжались, то и замок сохранился бы. Но после войны со шведами он перестал быть нужным, и со временем его начали постепенно разбирать. Но поганое это давно началось, ещё при короле Вазе.

Что это за король, солдаты не стали уточнять. Дураком был, наверное, если по камням начал разобрать крепость. И продолжили слушать пани Зосю:
- Зато немного дальше, на другом холме, что севернее этого, другую крепость построили, ещё больше старой. Потому что к тому времени замок выкупили братья цистерианцы, и они начали строить здесь монастырь. Старые камни и кирпичи пригодились для новой стройки. А из рыцарских построек каким-то чудом сохранилась только главная башня, которую в народе называют Климеком. Она была очень высокая и очень крепкая. Но её уничтожили немцы. Начали это делать ещё в давнюю войну с французами. Тогда из пушки они разбили самый верх у Кдимека, сбили с него шапку, как у нас говорили. А где-то месяц назад они хотели взорвать всю башню, но смогли разрушить только третью часть. Изуродовали Климека, курвы**...

** В польской речи обычное латинское слово (курва = кривая) является широко распространённым обиходным ругательством. Оно далеко не всегда несёт матёрный смысл, как это происходит в русском понимании и применении данного слова.

И вдруг командир отделения ахнул:
- А времени сейчас сколько?!
Пани Кошчаковска, чуть важничая, достала из кармана передника часы-луковицу, щёлкнула крышкой и повернула циферблат к Сергею. Увидев, что их стрелки показывали на... начало восьмого, Сабиров даже подскочил от ужаса:
- А нас ещё в шесть часов должны были сменить на дебаркадере! Вот это да! Теперь влетит нам по самое... на все будь здоров – и за рыбу, и за чай!

Все солдаты тоже вмиг подхватились и выскочили из дому. Но Никита опомнился и сообразил вернуться, чтобы поблагодарить пани Зосю, ошарашенную как нежданным появлением советских солдат таким ранним утром, так и ещё более стремительным их исчезновением. Она снова растрогалась за такое проявление внимания к ней, прослезилась и перекрестила солдата.
Васянович тут же помчался вдогонку за своими товарищами.

*   *   *
Сначала бросились искать свою роту в отведённом для ночлега большом доме. Естественно, к этому времени там никого уже не было. Но Сабиров припомнил, что ночью при проверке караулов временный командир роты, старшина Поленов, говорил, что после сдачи своего участка подразделениям 37-й гвардейской, всем нужно было к семи часам собраться возле башни. От неё рота должна была выдвинуться на новое место сосредоточения.

Кинулись к башне. Но возле Климека валялись только огромные груды свежевзорванного кирпича, и не было никого из своих!
- Засада! Очередная и полная засада! – в отчаянии повторял Серёга.
Тут очень кстати подвернувшиеся патрульные из 37-й гвардейской подсказали, что наши войска стягиваются к центру города. Совершенно растерянный, просто убитый Сабиров вдруг вспомнил, что ротный говорил что-то о 51-м квартале.

Все снова вмиг подорвались с места и понеслись в город. И уже на бегу Сергей припомнил, что не так давно ночью они освобождали этот квартал. Он запомнил эту цифру, когда получал задачу для своего отделения, но где именно расположен этот квартал, он не мог вспомнить, хоть ты убей. Ночью ведь дело было, и без карты.

О квартале с таким номером не знал никто ни из встречных военных, ни из редких местных жителей, к которым они обращались со своей просьбой. Патруль бойцов из 91-го УРа, временно причисленного к комендатуре города для охраны общественного порядка, тоже не смог сказать ничего путного. Бойцы только посочувствовали солдатам, мечущимся в поисках своих.

С подачи Цымбалюка бросились искать свой полк по всем местам, где недавно проходили с боями. При этом они пересекли и тот самый, так нужный им 51-й квартал со сквером и кладбищем. Они даже постояли минутку-другую у могилы Коваля – Цымбалюк уж очень сильно, чуть ли не слёзно просил об этом у Сабирова. Затем побежали дальше, к железной дороге.

Но их беготня по городу не давала ровным счётом никаких результатов: они так и не нашли место сосредоточения своего полка. Видели даже, что через город на юг тянулись колонны с пленными немцами. Встречались здесь и кое-какие войска, но это были подразделения либо 381-й дивизии, либо 37-й гвардейской, или из того же 91-го УРа.
Да что же это за наваждение такое! Куда могла испариться целая дивизия?!

Наконец-то от одного лейтенанта – штабного, судя по его несколько щеголеватому виду, узнали, что вроде бы ушла из города 142-я дивизия. Купился штабист на пригоршню кускового сахара и сказал, что из города точно ушли все артиллеристы. Об этом он узнал от знакомого командира батареи ОИПТАДа. Их всех за город отправили, подтягивая ближе к крепости.

Вот это номер!
От этой новости у всех пяти бойцов из отделения младшего сержанта Сабирова и у него самого кое-что ниже пояса опустилось дальше некуда. Потому что упёрлось в ещё раньше выпавшие от изумления челюсти солдат: как так? Почему вывели?!
Но куда выдвинулась 142-я дивизия, лейтенант не знал и на этом откланялся, так сказать.

Да в тот день, похоже, в городе вообще никто и ничего толком не знал. Одни говорили, что какая-то дивизия на юг ушла на сосредоточение. Другие слышали, будто какая-то дивизия догоняет фашистов, бежавших из крепости на север. Третьи знали, что какие-то войска переправлялись через Вислу по парому. Из этих противоречивых сведений следовало, что войска из города расползаются во все стороны света.
 
К этому времени, через полтора часа сумасшедших, но бесплодных поисков своего полка, наши солдатушки-бегатушки находились уже недалеко от железной дороги. Паром остался далеко позади, а они в спешке не сообразили даже глянуть, что творится на дебаркадере. И теперь об этом оставалось только сожалеть.

С досады Цымбалюк даже поднялся на насыпь железной дороги и посмотрел вдоль полотна в одну и другую сторону. Но никакого передвижения войск он не заметил, кроме часовых возле моста и патруля возле железнодорожной станции.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2020/05/07/1456