Семейная шеренга... 2020 гл. 10. Военное детство с

Семейная шеренга Бессмертного полка, 2020

Глава 10. Военное детство сестер

В начале войны моей маме Антонине Никифоровне РЯСНОВОЙ (1926-1989 гг.) исполнилось 15 лет, и она училась в школе. Но после того как осенью 1941 года отец ушел на фронт, ей пришлось оставить учебу и пойти работать. Осенью 1942 года, когда от отца Никифора Пимоновича несколько месяцев не было писем, мачеха ушла в другую семью, и они с младшей сестрой Катей (1929-2011 гг.) остались жить в хате вдвоем.

Довоенная семейная фотография была сделана в начале зимы (просматривается снег, валенки на ногах у Тони) или ранней весной. На заднем плане видна стена саманной хаты. Очень похоже, что это первая в жизни фотография у девочек (они немного напряжены). Заметно, что младшая сестра Катя по росту уже догнала старшую сестру. Как она потом вспоминала, что одеты они в ту единственную одежду, которая у них на тот момент была.

Жили они те годы ожиданиями писем, а из семьи трое уже были на фронте. Но если сестры Шура и Лена писали более-менее регулярно, то от отца письма приходили редко. Было им очень трудно. Много проблем свалилось на детские плечи. Не было ничего: ни соли, ни мыла, ни спичек, ни сахара, ну и конечно денег. Проблема была даже в том, что после мачехи в доме не осталось практически одежды или постельного белья: ни подушек, ни одеял. Дети росли и оказались фактически раздетыми. Все это потом пришлось им самим для себя делать или приобретать при минимуме средств.

Одной из самых больших проблем в военные годы был огонь, точнее его получение и сохранение. Брали кресало (вроде бы кусок напильника), острый камень и пробовали высекать искры. Ну а чтобы она не пропала зря, подкладывали вату (из фуфаек). Искра падала на вату, и если повезет, то вата начинала дымить. Потом с трудом раздували огонь («полные глаза дыма»). Потом нашли растение (кустик), дающее пушистые (пористые) комочки – название тете Кате не запомнилось. Комочки эти легко вспыхивали и поэтому их собирали и хранили в укромном месте. Как высказалась она впоследствии: «Знать бы, так мы бы этот кусок напильника сохранили для истории». А зимы были снежные и холодные. Ну а если не удавалось разжечь, то выходили на улицу и смотрели, у кого из трубы идет дым. Шли туда, просили уголек и бережно несли его домой, стараясь, чтобы он не затух.

Вторая проблема была – хлеб. То зерно, которое удавалось достать или заработать, нужно было молоть на мельнице за счет «бартера». И все пекли свой домашний хлеб. У некоторых из хуторян были самодельные мельницы из двух камней. На них можно было перетереть зерна на крупу, из которой потом пекли лепешки. Была проблема с мышами, которых одной военной зимой развелось великое множество, что даже кошки не реагировали, а колхозные копны шевелились. Трудно было сохранить продукты и вещи, которые мыши портили. А еще проблемы односельчанам создавали волки, которых в войну было много. В одном дворе они за ночь загрызли (порезали) в сарае 6 или 7 овец, а спастись смогла коза, которая запрыгнула на потолочную балку, и волки её не достали. Когда были сильные бои на Северном Кавказе, то в степях появились шакалы, которые бежали оттуда.

Несмотря на такую тяжелую жизнь у них сохранилась тяга к знаниям. Единственной возможностью их получить, как ни сложно было, были книги. Книги иногда можно было взять у знакомых, и их читали бережно, передавали друг другу. Ну а также пользовались библиотекой (как тогда называли избой-читальней). Даже во время войны, когда школа не работала, так как там размещался госпиталь, библиотека работала. Мама, возвращаясь с работы, заходила за книгой, и сестры вечером читали. Но почитать по- настоящему не всегда удавалось. Было много работы по дому, да и темнело зимой рано. Вечерами жили при керосиновой лампе, керосин для которой иногда мама приносила из МТС или же выручала соседка тетя Женя Прокопенко, работавшая на заправке. Но керосин приходилось беречь, а лучину жечь они с сестрой боялись из-за возможности пожара. Мама с шестнадцати лет, в 1942 году, устроилась в МТС токарем. Её подруги и ровесницы завидовали ей (как говорила впоследствии соседка ГОЛОВАННИКОВА Мария, работавшая трактористкой), так как она получала зарплату, а они работали в колхозе за трудодни, вообще «за палочки». И хотя платили немного и деньги давали нерегулярно - это были настоящие деньги. Мастерская была раскрытая, плохо отапливалась (или даже не отапливалась) и мама постоянно мерзла, простужалась и болела. Она старалась одевать на себя все, что было дома, но теплая одежда тоже была проблемой, и хотя выдавали иногда спецовки (фуфайки) – это не спасало. Как-то сестрам удалось достать кусок парашютного шелка и из него сшили подобие платья. Но было два недостатка: ткань практически не грела и стояла она колом (была грубая очень). Холодными зимними вечерами оставались девочки одни и, коротая вечера, забирались на теплую печь и пели песни. Нравилось им петь, красиво у них получалось. Даже мачехе их пение нравилось.

Во время войны практически никакой информации не было, и если до войны в Новокиевке было два радиоприемника (один у Кваши), то в начале войны их сразу же конфисковали. (Но руководитель краеведческого музея Новокиевской школы Р.И.РУБАН написала мне о том, что по её сведениям один радиоприемник был у клуба (ДК), а второй у учителя ДЗИМА Николая Федоровича). Ну а если в хутор попадала газета, то она обходила всех, и её зачитывали до тех пор, пока она не разваливалась на кусочки. Те письма, которые приходили с фронта, прочитывались многократно, в том числе и соседями. В начале войны в хуторе появились эвакуированные, в частности жена пограничника с западной границы с двумя детьми и с одним узелком: «интеллигентная женщина». Подселяли их к местным жителям. И хотя у многих не было большого достатка в семьях, им помогали продуктами, одеждой и пр. А в конце войны эта семья уехала из хутора.

В войну им все приходилось делать самим, и выжить помогал огород. В хозяйстве держали корову, две-три овцы, хрюшку. Животные приносили потомство: теленка держали до осени, а одну зиму его даже кормили до весны. Корова у них была хорошая, удойная. Огород, домашнее хозяйство, тяжелый труд и экономное хозяйствование позволили им пережить военные годы без особого голода. Но особенно они были благодарны корове: за молоко, молочные продукты, за теленка, которого можно было вырастить и продать, за коровьи навозные кизяки, обогревавшие их зимой. Как вспоминала Екатерина Никифоровна:
- Памятник надо ставить корове-кормилице, спасавшей не одну такую семью в те тяжелые годы.

Больше скота они держать не хотели. Да и не смогли бы, так как для него нужно было заготовлять больше корма. С весны до осени скот выгоняли в общее стадо, которое приходилось пасти по очереди. Эти тяжелые условия закаляли их характер; по словам Екатерины Никифоровны:
- Жил человек, который никому не нужен. В этих условиях у таких людей срабатывает инстинкт самосохранения. Если бы попал в такие условия тот, над кем тряслись, опекали, то он бы не выжил. А мы остались живы и не пропали.
Жизнь была очень трудная, много было умерших, а новорожденных мало. Школьников привлекали к сельхозработам: 13-летним девочкам приходилось крутить ручку молотилки, грузить телеги с зерном и прочее.

Одним из самых сильных впечатлений от войны остались встречи с ранеными. Во время Сталинградской битвы (1942-43 годы) школа не работала, в ней располагался госпиталь (эвакопункт). Там размещали раненых бойцов. Те, кто имели тяжелые ранения, были на излечении в помещении школы. Особых условий для раненых в школе не было. Кроватей не было, солдаты лежали на соломе, разбросанной на полу, иногда это было застелено постельным бельем. Ещё один земляк-краевед, член союза журналистов России, Н.Ф. БИЧЕХВОСТ обнаружил в архивах и выложил в интернет докладную записку НКВД об условиях в таких госпиталях. Поскольку в хуторе раненые размещались в школе, а не в сельсовете, то можно предположить, что речь в этой докладной идёт о селе Киевка, расположенном восточнее примерно в 50 километрах.
Для охраны госпиталя от налетов авиации с воздуха в хуторе стояла зенитная батарея, на которой служили зенитчицы. Хуторские жители подкармливали раненых: приносили им продукты. Принесут девчушки кувшин молока, выйдут солдаты и возьмут, но им некуда его перелить, вот и уносили вместе с кувшином. А девочки дома переживают: опять кувшина не хватает. Ну а тех раненых, кто мог ходить, распределяли на лечение к местным жителям. Это были солдаты с ранениями в голову, руку и т.д. Они никаких особенных условий не требовали, располагались чаще всего в хатах на полу на соломе. Да и дать жителям особенно нечего было.
Как-то пришлось девочкам делать перевязку и обрабатывать йодом рану у бойца, которому осколком было искорежено лицо, до кости и зубов вырвано мясо на щеке. Снимались бинты, обнажались торчащие кости и нагноения, в рваных краях раны шевелились вши (солдаты были почти сразу из окопов). Бинты приходилось отстирывать, вываривать в тазу в печи, сушить. Ну а гладить их приходилось утюгом, который грели в печи или на плите. Поскольку мыла не было, то порой применяли вместо него золу.

Иногда раненые обедали в школе, но также приходилось кормить их дома. В колхозе раненым иногда выдавали продукты для готовки. Запомнилось тете Кате, как в куске мяса (языке) была обнаружена иголка, которая уже была как бы обмурована слоем мертвой мясной ткани. Или же был случай, когда солдаты принесли только что убитую дикую утку, а при разделке из зоба раздалось кваканье, вывалилась и запрыгала живая лягушка.

После окружения немцев под Сталинградом зимой 1943 года через хутор проходило много военнопленных. Шли они поодиночке, заходили в дома и просили поесть. Однажды и в их двор зашел пленный солдат. Катя была дома одна и очень испугалась. Но он стал показывать щипцы (плоскогубцы), пытаясь объяснить, что может что-то сделать. А у них как раз развалилась дверная коробка (рама) на погребе, оторвалась крышка, и ей самой никак не удавалось её починить. После того, как он отремонтировал крышку погреба, закрепил петли, тетя Катя выдала ему полуторалитровый горшочек сметаны. Больше дать было нечего. И перед тем как уйти он ей в знак благодарности долго кланялся.

В этих тяжелейших условиях Кате еще приходилось учиться. Но благодаря способностям, хорошей памяти и желанию учиться все это преодолевалось. Надо было успеть уроки сделать пораньше, т.к. зимой темнеет рано, а керосина не хватало. А бывало так, что решение задачи приходило во время дойки коровы, так как условие было заучено раньше. Но в учебе в войну у неё был перерыв один или два года, в связи с тем, что в школе размещался госпиталь.

В это трудное время им помогали соседи, особенно хорошие отношения были с соседкой тетей Женей ПРОКОПЕНКО. Была она хозяйственная и заботливая женщина. В снежные зимы иногда ей приходилось откапывать двери от снега, чтобы девочки могли выбраться наружу из хаты. Летом она помогала им скирдовать сено и солому. Но и девочки помогали ей. Ухаживали днём за её больной свекровью, копали огород, вместе кизяки готовили. Помогали они и семье своего дяди Александра Пимоновича: работали в огороде, делились продуктами.