Отражение в зеркале. 39. Переселенец

          Войдя в комнату, старик как-то сразу обмяк, будто из него выпустили воздух. Сгорбившись и понурив голову опустился на табурет.
      - Водички бы... – тихо сказала Анна.
По правде говоря, пить она совсем не хотела. Единственное чего ей хотелось – это снова оказаться в маленьком домике рядом с Петром и забыть это жуткое происшествие, как забывается страшный сон поутру.
     - Да-да... Водички... Я сейчас. – Старик суетливо вскочил, достав из буфета чашку налил в нее воды, да тут же всю и расплескал. - Сейчас, сейчас, - снова пробормотал он и повторил попытку. Чашка выскользнула из его рук, мелкие осколки разлетелись по полу. Беспомощно взглянув на Анну, старик сгорбился и закрыл лицо руками.
     Подойдя к нему и обняв за плечи, Анна усадила его на табурет. Она видела, как ему горько и неловко, и понимала, что срочно нужно переключить его внимание на что-нибудь другое.
     - Вас как зовут?
     - Дедом Серегой кличут, - глухо ответил старик.
     - А по батюшке?
     - Сергей Алексеич я.
     - А моего дедушку звали Евдоким Алексеич. А кто это на фото?
На стене висел снимок – групповой портрет двенадцати парней в камуфляже и полной выкладке. У некоторых лица были скрыты под балаклавами.* В самом центре стоял мужчина выглядевший заметно старше остальных.
     - Сынок мой, - указал на него дед Сергей. Он у них командир был - военная разведка. С последней горячей точки как вернулся, дома не усидел, уж как мы его не просили. Мы на Донбассе тогда жили, я раньше на шахте работал. А как пошла там заваруха нешуточная, да родню у нас там разбомбили, так он нас сюда вывез. А сам ушел к ополченцам. В горячих точках уцелел, правда, ранен был три раза, а тут... год назад... там где-то и схоронили. Мать как узнала – инсульт. Через полгода и ее схоронил. – Он взглянул на Анну с такой безысходной тоской, что ее пробрала дрожь. - Зачем, зачем ты... Я бы... Эх...
     - А это кто? – перебила его Анна, указав на стоящего во втором ряду высокого широкоплечего солдата. Взгляд его показался до боли знакомым, ей вдруг почудилось, что это Петр. Но уверенности не было – лицо до половины скрывала балаклава. Да нет, так не бывает, это не он... – Анна тряхнула головой пытаясь отогнать наваждение, - такого просто не может быть...
     - Его я не знаю. А вот они, - дед ткнул пальцем в стоящих справа парней, - они один раз приезжали. Давно. С сыном еще. А теперь никому я не нужен. Жена померла, а больше родни не осталось.
     - А как соседи? Заходят?
     - Так я же переселенец. К тому ж не пью и попусту балаболить не люблю, они на меня косо смотрят за то. Да я не в обиде - чужак для них, "сепар", - он встал. - Давай-ка отдохни, дочка, до утра часа три можно еще поспать. Вот тут на диванчике и располагайся, а я в спаленку пойду. Утром покажу дорогу. Не бойся, - заметив, что Анна нерешительно топчется на месте, дед обреченно махнул рукой, - что хотел сделать, то не сделаю уже... Что-то худо мне совсем, лягу я. – И он медленно побрел в другую комнату. – Одеялком можешь укрыться, вон там лежит на сундуке.
     Анна забралась на диван, села опершись на стену, и поджала под себя ноги. Но глаза ее слипались, и она все же легла, продолжая чутко прислушиваться к звукам, доносящимся из спаленки. Вскоре наступила тишина, и сон сморил ее, пролетели сменяющие друг друга первые видения, и вот уже идет она по темному лугу. Одна. И ей страшно. Очень страшно. Внезапно становится светлее - из-за высокого холма медленно выплывает яркий диск Луны. Свет ее лучей бурным водопадом низвергается на землю, на редкие деревья, дальние холмы и на ночную птицу кружащую над лугом. Тьма рассеивается, и вот уже видит Анна вдали приближающегося к ней человека. Теперь ей уже совсем не страшно – она не одна посреди огромного пространства ночи. И она спешит навстречу, но вдруг останавливается в изумлении.
     - Да это же сын деда Сереги...
Не замедляя шага, человек проходит мимо нее и начинает быстро удаляться.
     - Постой! – из последних сил она бежит за ним. - Ты жив?! Ты не убит?
     -  Повернув к ней лицо, солдат останавливается. Он в разгрузке, на его груди, развернутый стволом вниз, висит автомат. Анна с ужасом видит пересекающий его щеку длинный кривой шрам.
     - Имя!  - кричит  она, - скажи свое имя!
     - Мать хотела назвать Петром...  - сильный порыв ветра уносит окончание фразы. Под напором мощного дуновения автомат слетает наземь разбиваясь на осколки, а тело солдата, разломившись на несколько каменных частей валится наземь и рассыпается в пыль взвивающуюся ослепительным смерчем в небо. Яркий свет его больно ударяет Анну по глазам и, вздрогнув всем телом, она просыпается.
Возле стола стоит дед Серега и держит в руке горящую свечу. Видимо свет ее и разбудил Анну.
     -  Электричество пропало, - сказал он, - здесь в поселке такое бывает. Утро уже. Схожу, открою ставни. Боялся оступиться в темноте и тебя разбудить ненароком, вот свечку зажег. Хотел пока спишь чайку подогреть да яичницу пожарить тебе на дорожку.
     - Как сына твоего звали, дед? – спросила Анна, когда он вернулся в комнату и погасил свечу. Сквозь оконные стекла хлынули первые, пока еще бледные солнечные лучи. День обещал быть погожим.
     - Павлом... Я назвал. Мать, правда, по-другому хотела.
     - Петром? – вырвалось у Анны, - увиденный ею сон был настолько реальным, что в ее сознании все смешалось. Ей казалось что она все еще спит, и что сейчас старик произнесет имя услышанное ею во сне.
     - Нет, Василём, - вернул ее к действительности голос старика. И был этот голос таким же  реальным, как шум закипающего чайника, скворчание* яичницы на сковороде и шарканье стариковских шагов в маленькой незнакомой комнатке.

     При свете дня Анна наконец рассмотрела старика. Он был высок, хотя годы и горе согнули его, выбелили волосы, избороздили глубокими морщинами лицо. Из-под выцветших бровей на Анну устало глядели еще не утратившие яркой синевы глаза. Обращали на себя внимание большие, привыкшие к шахтерской работе руки с въевшейся навсегда в их кожу угольной пылью. Во всем его облике чувствовалась “порода” -  дед, похоже, был из казаков. Он напомнил Анне Григория Мелехова, разве что сильно постаревшего. Мелехова,  которого играл в фильме Петр Глебов – нос с горбинкой, твердый взгляд из-под нависших век.
     - Ну вот, снова Петр... Это имя неотступно сопровождает меня повсюду будто Ангел-хранитель...  А значит, ничего плохого со мной больше не случится, - заключила она и в это мгновение поймала на себе внимательный изучающий взгляд старика.  Похоже, он уже несколько оправился после вчерашнего. - Но вот что будет, когда я оставлю его снова наедине с пустотой и одиночеством? Не попытается ли он снова свести счеты с жизнью? – задала себе вопрос она. - Да кто он мне... Чужой человек,  о существовании которого  еще несколько часов тому назад я даже не подозревала. И что я могу сделать? Не могу же я в конце концов спасти весь мир! Сколько еще вокруг таких несчастных...
     Но отступать было поздно. В сознании Анны уже успели произойти еще не до конца осознанные ею самой изменения. Она никак не могла избавиться от смутного ощущения, что и это происшествие, и странный сон приснившийся ей в этом доме, привнесли в ее душу нечто важное. Ситуация неожиданно вышла из-под контроля и повлекла Анну по какому-то новому, ранее неизведанному пути. Впрочем, Анне свойственно было принимать спонтанные решения. Диктовал их ей отнюдь не разум, а ее неуемная творческая натура совершенно не выносящая шаблонов. И это частенько заставляло ходить ее в буквальном смысле по лезвию бритвы. Вот как сегодня, когда ничтоже сумняшеся глухой ночью решилась она войти в чужой дом, к чужому человеку, пренебрегая опасностью и закрыв глаза на все возможные последствия.
     Яичница была съедена, чай выпит, пора было отправляться к Антонине, однако Анна все медлила. Старик ее не торопил. Оба они молча сидели за столом, наблюдая как в солнечном луче падавшем из окна мельтешат мелкие пылинки. Неожиданно за дверью раздалось мяуканье.
     - Грач пожаловал, - оживился дед.
     - Грач?
Дед впустил в комнату угольно черного кота.
      - Вишь какой, за то Грачом и прозвали. Приблудный он – то к одним пойдет, то к другим – глядишь, где-нибудь да  и накормят. Так и бродит по улице. Зазывал к себе жить – не хочет. Вольный казак... Сейчас-сейчас, гуляка. Что, никто сегодня еще не накормил? - ласково погладил старик трущегося о его ноги кота. – Супчик вот остался, будешь? – поставил он перед пришельцем мисочку. Кот немедленно принялся за еду.
     Анна вспомнила презрительно брошенное толстым соседом слово “сепар” и подумала, что кот этот, наверное, единственный друг деда Сереги. Похоже, переселенца здесь не жаловали.
     - А поехали со мной, Сергей Алексеевич, - внимательно поглядев на вновь пригорюнившегося старика, внезапно сказала Анна.
     - Да тут пешком минут сорок, я провожу. Ехать-то нечем, - не понял ее он.
     - К нам поехали, в наш городок. Ко мне и вот к нему, - она подошла к фотографии висящей на стене и указала на парня в балаклаве так напоминавшего ей Петра. В эту минуту она и впрямь верила, что это и есть Петр. – Вы с ним поговорите,  может он вам расскажет что про вашего сына.
По здравому размышлению предложение это выглядело настолько абсурдным, что Анна и сама понимала -  он вряд ли на него согласится.
     Старик долго молчал, не сводя глаз со снимка, потом перевел взгляд на Анну, и было в его глазах столько неизбывной тоски, что Анна повторила:
     - Поехали, Сергей Алексеевич. Что вам здесь делать одному. Особенно сейчас.
     - Жалеешь. Боишься, что не выдюжу и...
     - Да.
     - А это точно рядом с моим сыном стоит твой...
     - Точно, - не дала ему договорить она. -  Вам нужно повидаться и поговорить. - Анна говорила жестко и уверенно, понимая, что пока старик деморализован и даже пристыжен своей неудавшейся попыткой, устоять против ее натиска у него попросту не хватит душевных сил. “Ты в ответе за тех, кого приручил”* – вспомнилась ей фраза из “Маленького принца”. – Ну а я теперь в ответе за того, чью жизнь спасла таким странным образом, - подумала Анна. - Она окончательно решила, что ни к своим работодателям, ни к Антонине возвращаться не станет и без старика не тронется с места. Нужно было бы предупредить  Петра, но телефон потерян, а у деда Сереги его и вовсе не было.
     - Зачем он мне, кому я теперь нужен... Некому звонить, – ответил он на ее вопрос.
     - Теперь мне нужен, - твердо сказала Анна. Собирайтесь Сергей Алексеевич. Грач без вас не пропадет, парень ушлый. Погостите у нас, Петр будет рад отцу бывшего сослуживца.
Сказав эту фразу, Анна внутренне вздрогнула, - она вдруг вспомнила, что сын деда Сереги погиб воюя в ополчении, а Петр-то воевал по контракту в АТО, и в то же самое время!
Испарина выступила у нее на лбу. На минуту ей представилось, что они даже могли стрелять друг в друга. Идея пригласить деда Серегу в гости уже не казалась ей такой уж удачной. Но мосты были сожжены - из спаленки вышел дед уже при полном параде, в руках он держал небольшую сумку.
     - Сейчас на дорожку соберу нам помидорчиков, огурчиков, краюху хлеба и пойдем, дочка. Как раз к поезду успеем. - Он быстро собрал и сложил еду в сумку.
     - Фотографию сына с собой захватите, чтобы Петр смог его узнать.
     - Дед вынес из спаленки фото на котором такой же, как и он сам, горбоносый сухощавый мужчина в военной форме стоял облокотившись на БТР. - Эта подойдет?
     - Лучше эта, - Анна указала на стену, - здесь вся группа.
Старик вынул фотографию из рамки, и бережно завернув ее в газету, положил в кармашек своей сумки.
     - Ну вот и ладно, я тоже готова, - бодро сказала Анна и они вышли из дома.
     - Надо будет как-то извернуться и успеть предупредить Петра, чтобы не проговорился об АТО. Анна предвидела, во что может вылиться ее самодеятельность, если не проявит она сноровки и не успеет переговорить с Петром.
_____________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/18/787
Предыдущая глава  http://proza.ru/2020/05/17/1292
* Балаклава - использующаяся в армии и спецподразделениях для психологического воздействия на противника и анонимности, покрывающая голову полностью, вязаная шапка, с прорезями для глаз, носа и рта. Зима 1854—1855 года была очень холодной. Солдаты британской армии во время Крымской войны, во время боевых действий близ города Балаклава, столкнулись с непривычным для себя холодом. Для защиты от низкой температуры войска получили специально изготовленные для этого случая вязаные шлемы с прорезями для глаз и рта. Название этой новой амуниции – balaclava, прижилось и дошло до наших дней.
* Tu deviens responsable pour toujours de ce que tu as apprivoise (фр.) Буквально: Ты всегда будешь в ответе за того, кого ты приручил.
Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц».
* Скворчать - шипеть при поджаривании.