Патографический очерк о Валерии Брюсове

«ЭТИМ ВОЖДЁМ БУДУ Я!»

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924), русский поэт и прозаик, общественный деятель; один из организаторов и теоретиков русского символизма.

Брюсов является хорошей иллюстрацией одной из гипотез происхождения гениальной личности: сочетание наследственной одарённости и собственных психопатологических нарушений. Его дед сочинял басни, написав их «несколько сот, может быть, несколько тысяч басен… Кроме того, он писал повести, романы, лирические стихи, поэмы… Всё это писалось почти без надежды на читателя». (Брюсов В.Я., 1927). В связи с этим, можно предположить, что свой писательский талант он унаследовал от деда.

В плане наследственной отягощённости психической или наркологической патологией, в доступной литературе сведений нам найти не удалось.

Прежде, чем перейти к описанию его психопатологической симптоматики и фактам клинической зависимости от наркотика, познакомимся с психологическими особенностями его личности. Эпиграфом можно было бы взять такие строки поэта:

«Поклоняются многие мне...
Я хочу быть единым для всех
В беспредельности».
(В. Брюсов. Из сборника «Tertia Vigilia”)

Его детство предрасполагало к такому самомнению, так как, по словам поэта: «рос я среди женщин и младших братьев, окружённый обожанием и поклонением, привыкший повелевать и всё устраивать по-своему, мечтающий о славе и победах». (Брюсов В.Я., 1927). Таким образом, мы видим наглядный пример воспитания по типу «кумир семьи». Этот тип воспитания не редко приводит к развитию нарциссических расстройств личности, что мы и видим у Брюсова. По собственному признанию уже с двенадцатилетнего возраста «научился срывать все городские “цветы зла”: “узнал продажную любовь”, “заглянул в область кафе-шантанов и весёлых домов”». (Благой Д.Д., 1929). Подобный подростковый промискуитет не редкое явление в пубертатном возрасте. При этом, мужской промискуитет, как правило, имеет нарциссическую природу. (Кернберг О.Ф., 2000).

Его славолюбию мог бы позавидовать любой честолюбец. В 1893 г. в дневнике поэт делает такую запись: «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало! Надо выбрать иное... Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. ...будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я! Да, Я!». (Брюсов В.Я., 1927).   
 
В личности Брюсова присутствовала ещё одна черта, которую можно было бы отнести к инфантильным и истерическим. Он отличался патологической откровенностью, рассказывая обо всех своих пороках, в том числе и сексуальных, гордясь «третьей гонореей», которой заразился в возрасте двадцати трёх лет. Обыденным явлением в это время было для него участие в различного рода сексуальных оргиях. В психиатрии этот феномен называется «аутизм наоборот». Можно подчеркнуть ещё одну характерную особенность, которую отметил в своём «Дневнике» в 1895 году внимательный поэт: «Глупая чувствительность к романам, когда её вовсе нет к событиям жизни». (Брюсов В.Я., 1927). Следует подчеркнуть, что нарциссические черты характера по своим проявлениям пересекаются с истерическими, и, в случае выраженных личностных расстройств, часто встречаются в комплексе. (Кернберг О.Ф., 2000).

Брюсов любыми способами привлекал к себе внимание. Поддерживал репутацию «первого в Москве колдуна и мага», хотя никаким даром телепатии или ясновидения, разумеется, не обладал. Участвуя в спиритических сеансах, не прочь был прибегнуть к разного рода подтасовкам и фальсификациям. (Брачев В., 2007). При этом упорно настаивал на правильности своих поступков, без ложной скромности рационализируя своё поведение: «Юность моя – юность гения. Я жил и поступал так, что оправдывать моё поведение могут только великие деяния». (Брюсов В.Я., 1927).

Но с 1899 года (в возрасте 26 лет) поэт стал отмечать в своём «Дневнике» появление у себя «бесконечных приступов тоски, которые на целые недели выбрасывали меня из жизни, не позволяли мне вписывать в этот дневник ничего». (Брюсов В.Я., 1927). В это время, видимо, произошло заметное изменение его характера, о чём свидетельствует следующий факт: «Он искал встреч с революционерами, но пресловутое клеймо декадента и некоторые черты его характера - замкнутость, индивидуализм, затруднённость в установлении контактов с людьми, доставлявшие Брюсову много страданий, ставили непреодолимую преграду между ними». (Муравьёв В.Б., 1973). И другие биографы подтверждают, что в личности Брюсова с годами стала появляться шизоидность: «особенность, отталкивающая многих: почти абсолютная закрытость его личности, которую осознавал он сам и которой зачастую тяготился». (Иванова Е.В., 2006).

Поэт Андрей Белый писал о нём так:

«Грустен взор. Сюртук застёгнут.
Горд, серьёзен, строен, сух».
(А. Белый. «Созидатель». 1904 г.)

Один из крупнейших литераторов Серебряного века Борис Константинович Зайцев вспоминал о нём: «Мало знал я писателей, кого так не любили бы, как Брюсова. Нелюбовь окружала его стеной; любить его, действительно, было не за что. Горестная фигура – волевого, выдающегося литератора, но больше “делателя”, устроителя и кандидата в вожди. Его боялись, низкопоклонствовали и ненавидели». (Ашукин Н.С., Щербаков Р.Л., 2006). Полагаем, что подобное отношение окружающих к Брюсову связано ещё и с полным отсутствием у поэта способности к эмпатии, неумением проявлять сочувствие к другим. Известно, что нарциссические личности не способны к межличностной близости, не способны любить или ревновать, при этом их потребность в любви других велика. (Мак-Вильямс Н., 1998).   
   
Поэтесса Зинаида Гиппиус также не очень лестными словами вспоминает теоретика русского символизма: «Дело в том, что Брюсов – человек абсолютного, совершенно бешеного честолюбия… Случился довольно долгий перерыв в наших свиданьях, чуть ли не года в полтора. Мельком мы слышали, что Брюсов болел, поправился, но изнервничался, ведёт довольно бурную жизнь и сильно злоупотребляет наркотиками. …ни у кого не было такого количества “некрофильских” стихов, как у Брюсова». (Гиппиус З.Н., 1991).

История развития наркотической зависимости Валерия Брюсова полна романтических нюансов. Русская поэтесса Нина Петровская, ревнуя его к супруге, «сделала морфинистом Брюсова, и это была её настоящая, хоть не сознаваемая месть... Ещё с 1908, кажется, года он был морфинистом. Старался от этого отделаться, - но не мог. Летом 1911 г. д-ру Г.А. Койранскому удалось на время отвлечь его от морфия, но в конце концов из этого ничего не вышло. Морфий сделался ему необходим. Помню, в 1917 г., во время одного разговора я заметил, что Брюсов постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Наконец, он встал, ненадолго вышел в соседнюю комнату - и вернулся помолодевшим. В 1919 г. мне случилось сменить его на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашёл там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами. Последние годы он часто хворал, - по-видимому, на почве интоксикации». (Ходасевич В.Ф., 1991).

Неустойчивость отмечалась у поэта не только во влечениях и эмоциях, но и в идеологических установках. Ещё до запрещения старой «контрреволюционной» русской орфографии Брюсов стал пользоваться только «большевистской», заявив, «что по другой печататься не будет. Не успели уничтожить печать, как Брюсов сел в цензора, - следить, хорошо ли она уничтожена, не проползёт ли в большевистскую какая-нибудь неугодная большевикам контрабанда. Чуть только пожелали они сбросить с себя “прогнившие пелёнки социал-демократии” и окрестились “коммунистами”, - Брюсов поспешил издать брошюру “Почему я стал коммунистом”». (Гиппиус З.Н., 2017).

Между тем систематическое злоупотребление препаратами опия не проходили бесследно для его соматического состояния. По наблюдению поэта Владислава Ходасевича, начиная с 1919 года у Брюсова часто развивался «фурункулёз – по-видимому, на почве интоксикации (уже двенадцать лет он был морфинистом)». (Ашукин Н.С., Щербаков Р.Л., 2006). А после сорока лет Брюсов изменился не только внешне, но и характерологически в полном соответствие с клинической картиной морфинизма: «Поседел, исхудал, часто хворал и для возбуждения ослабевшей энергии стал прибегать к героину...  С каждым днём становился пассивнее и безразличнее к окружающему». (Погорелова Б.М., 1993). Заметно упала творческая продуктивность. Свой 50-летний юбилей Брюсов встречал «в состоянии тяжёлой депрессии. Он остро чувствовал литературное одиночество, писал откровенно слабые, искусственные стихи, а весь его неутомимый тридцатилетний литературный труд только обеспечил ему бесчисленных врагов». (Быков Д.Л., 2007).

Творческий «анамнез» знаменитого русского поэта отличался своеобразием, который полностью соответствовал особенностям его личности. Его первые стихотворные опыты относятся к 1881 году и насыщены демонстративным литературным мальчишеством. Тогда же начал сочинять «Роман из морской жизни» и «издавать» самиздатский журнал «Дальние страны». «Но с годами самовлюблённость и стремление выкидывать литературные коленца улеглись». (Венгеров С.А., 1992).

Его произведения отличались большой тематической оригинальностью. Зинаида Гиппиус отмечала, что «ни у кого не было такого количества “некрофильских” стихов, как у Брюсова». (Гиппиус З.Н., 1991). Так, в книге «Urbi et Orbi» у поэта можно было найти «целую коллекцию всех возможных половых извращений - садизма, всех видов кровосмесительства, однополой любви... В поэме “Подземное жилище” (1910) даны все виды наркотических опьянений. В “Зеркале теней” (1912) - все способы самоубийства». (Благой Д.Д., 1929). Если взглянуть на  творчество Брюсова с позиции «проективной методики» психологического исследования, можно представить себе продукцию его бессознательного.

Так что можно предположить, что лирика Брюсова во многом носила садомазохистский характер. По мнению писателя Дмитрия Быкова, «именно с Брюсова в русской поэзии начинается эротика, до него этого просто не было. Он поэт небывалой откровенности, кстати говоря, он и в переписке невероятно откровенен». С нашим популярным современником можно и поспорить, если вспомнить некоторые произведения Ивана Баркова и Александра Пушкина.

В стихах Брюсова мы часто находим слово «”стынуть": он стынет и на нежном ложе, и у дверей рая, и в жизни вообще. Он – певец холода… Он говорит о себе:

Как царство белого снега,
Моя душа холодна...»
Или:
«В минуты любовных объятий
К бесстрастью себя приневоль».
 (Ю.И. Айхенвальд, 1998).

После 1913 года в произведениях Брюсова всё чаще звучат мотивы усталости и одиночества, появляются повторы прежних мотивов. Но количественно его творческая плодовитость не снижается. «После публикации первой книги в 1894 г. Брюсов ежегодно выпускал несколько книг, так что к 1923 году стал автором более 80 сборников стихов, рассказов, романов, исследований и переводов». (Гарин И.И., 1999).

Некоторые симптомы нарциссического расстройства личности у Валерия Брюсова бросаются в глаза уже с подросткового возраста. Данная психическая патология не является врождённой. В большинстве случаев это результат неправильно воспитания, что мы наблюдаем и в данном случае. Можно смело предположить, что патологические особенности личности способствовали его пристрастию к морфину. С помощью опиатов (как попытки самолечения) он пытался преодолеть тягостные для него фазы декомпенсации (тоска, депрессия, чувство одиночества). Окончательно избавиться от наркотика Брюсову так и не удалось. Возможно, что в его преждевременной смерти от воспаления лёгких морфин сыграл далеко не последнюю роль.

***

Опубликовано 06.11.19 г. в журнале «Наша Психология»