Отражение в зеркале. 43. Автограф войны

          - Андрюха, что я здесь делаю? - Петр с недоумением обвел глазами палату.
     - Ты что, совсем не помнишь, как здесь оказался? Сосредоточься, попробуй вспомнить, - Андрей взял Петра за руку, и внимательно глядя другу в глаза, начал считать пульс.
Петр напряженно наморщил лоб, приподнялся на подушке, огляделся. Злобно взглянув на Андрея, он вдруг резко выдернул руку и взмахнул ею, будто бы пытаясь стряхнуть что-то с одеяла.
     - Ты зачем кота мне в постель положил? И кто это рядом с тобой? Скажи пусть убираются отсюда, нечего меня рассматривать! Ишь, уставились! И кошку убери, опять ко мне лезет, - снова взмахнул он рукой. - Зинуля, садись сюда, - похлопал он ладонью рядом с собой. - Нет! Стой! Здесь мины! – после паузы внезапно закричал он и попытался вскочить, - Андрюха, нас окружают! Бежать! Всем бежать! - кричал он, вырываясь из рук доктора с удесятеренной силой.
Едва удерживающий его на месте Андрей подал знак медсестре вбежавшей на шум в палату.
     - Петр, смотри, они уходят, я их прогнал. Мин нет. Тихо, тихо, - властно сказал он и силой уложил Петра обратно. - Всё. Они ушли.
     Главным сейчас было не спорить, не задавать вопросов, не доказывать ему, что все это только кажется, а внимательно слушать и успокаивать.
Придерживая друга за плечи, Андрей принялся громко и ритмично дышать. Это был испытанный и довольно действенный способ успокоить пациента впавшего в беспокойное состояние и переживающего паническую атаку.
Незаметно для себя Петр начал дышать с Андреем в унисон, мышцы его расслабились, напряжение понемногу спадало.
     Быстро вошла медсестра и сделала укол, а Андрей тем временем продолжал разговаривать с Петром. Наконец тот успокоился и расслабленно откинувшись на подушку вопросительно взглянул на друга.
     - А где Зинуля?
     - Она в коридоре, после зайдет. Тебе сейчас нужно поспать.
Еще немного посидев возле Петра и увидев что он начал засыпать, Андрей тихо вышел из палаты.

Через час состоялся консилиум.
Андрей был сильно удручен общими выводами, хотя коллеги лишь подтвердили то, что он сам уже давно понял – прогноз неутешительный.
     Симптомы грядущей беды проявились уже давно – внезапные атаки невыносимой головной боли, приступы немотивированной ярости, панического страха, когда в каждом громком звуке чудилась Петру угроза для жизни. А теперь вот к чему все это пришло – ТИА,* галлюцинации.
И главная беда - злополучный осколок...  Соединительная ткань вокруг него уплотнилась и теперь фиксирует позвоночную артерию к костным и связочным структурам. Оперировать нельзя, а значит...
С тяжелым сердцем Андрей осознал, что теряет друга и ничего поделать с этим не может.
     - Сейчас, после сложной реабилитации, мы вытащим его конечно, - тяжело вздохнул он. - Но риск повторения подобной ситуации вполне реален, случиться это может в любой момент, и уже с куда худшими последствиями. Бедная Анна, что ее ждет... Она его не оставит, все силы свои положит, чтобы помочь ему. А он... Не ее он видел в своих галлюцинациях, а Зинаиду. Вот ведь как – дольше всего помнится именно тот, кто больно задел самолюбие, уязвил душу. Хотя в этом случае все еще сложнее. Ведь долгие годы  Анны не было рядом с ним, зато постоянно мельтешила перед глазами эта роковая красотка Зинуля.  Да полно, любит ли Петр Анну? А она его? Скорее всего, любят они друг в друге тех прежних, чистых и юных, любят память о первой любви. А вот смогут ли они понять и принять друг друга сейчас...

     Зная своего друга с детства, Андрей видел, насколько переломала, изменила его война. Не только физически. С волчьими навыками приобретенными в боях – коварством к врагу, умением жестоко убивать, защищая себя и своих бойцов - он не сможет жить без войны.
Жизнь в обществе, где агрессивность его будет постоянно представлять угрозу для окружающих, всегда будет казаться ему пресной. Не напрасно же прошел он столько горячих точек и каждый раз снова и снова возвращался на войну после самых тяжелых ранений, когда казалось нужно было бы уже и остановиться. Вновь и вновь корил он себя за это. Тяжелое чувство, что так не должно быть, немилосердно терзало его душу. Он старался изгнать его. Тщетно. Оно неизбежно вырывалось из подсознания наружу, приводя к психическому перенапряжению и вспышкам, казалось бы, немотивированной ярости.
Теперь только последствия контузий и ранений пока что будут немного сдерживать его – на агрессию попросту не хватит сил. А когда окрепнет?
     Андрей сознавал, что любовь Анны способна смягчить негативные проявления, но только всего лишь на какое-то время.  Ею сейчас овладели воспоминания, сопереживание и жалость. Все это она принимает за любовь, понятия не имея во что превратила война того прежде светлого и нежного парня, и что прежнего понимания между ними уже никогда не будет. Иллюзии быстро растают, и тогда на их месте разверзнется перед нею черная бездна отчаяния. Ему вспомнились чьи-то строки:

          Увы, иллюзий век недолог... Крушенье их внушает страх,
          и  правда, поднимая полог, сметает их, пророча крах...
          Но где иллюзии, где правда, душе так страшно различать -
          не хочет, прижимая к сердцу, на разграбленье их отдать...

     Андрей и сам побывал во многих горячих точках, ему приходилось собирать бойцов после тяжелых ранений буквально по кусочкам, как это произошло и с Петром. Война ни для кого из них не прошла бесследно. Многие впоследствии становились циниками, грубели эмоционально, третировали своих близких, безбожно пьянствовали. Изменения психики становились все устойчивее, нарастала агрессия против окружающих, а часто и против себя. Самым тяжелым последствием было постепенно прогрессирующее слабоумие. Хоть и не всех настигала эта тяжелая участь, но весьма и весьма многих.
Таков он - проклятый автограф войны. Теперь и Анне предстоит испить эту горькую чашу.
     - Да что же я так озаботился ее судьбой... – Андрей попытался отмахнуться от мыслей об Анне, но понял, что давно уже обманывает себя. – Какой смысл в этом  обмане, - удрученно думал он, - куда от себя-то денешься?
     С тех пор, как их познакомил Петр, в душе Андрея что-то словно бы сместилось в совершенно иную сторону. Резко наскучили встречи ”для здоровья” с молодыми, смазливыми и не очень, девицами. Он стал решительно пресекать ”лестные” намеки юных медсестричек и студенточек-практиканток  “немного отдохнуть в ординаторской”.
     Все чаще бередило душу то, о чем было больно вспоминать, что пытался изгнать он из своей памяти всеми этими мелкими ничтожными интрижками – Вера и ее трагическая гибель. Анна очень напоминала ему ее. Нет, не внешне, а своей женственной мягкостью, незаурядным умом, который он уже успел оценить, тонким чувством юмора, интуицией. В Анне присутствовало великодушие и способность к пониманию, то, чем отличалась от многих и его Вера. Он устал от постоянного ёрничания, этой глупой защитной маски, за которой столько лет прятал свою тоску и одиночество.
     - Почему я не встретил Анну раньше... - сетовал он. - Но разве раньше я смог бы... Нет, - после долгих раздумий сказал он себе, - не смей даже думать об Анне! Ты что, собираешься отнять ее у Петра? Он твой друг. Забудь.
     Андрей не знал еще, что судьба уже все решила за него, но чувствовал - единственный, кто сможет поддержать Анну в ее самое тяжелое время, это он – Андрей.
     За все время пребывания в госпитале, Анна навестила Петра только один раз, когда он уже несколько окреп. Андрей запретил. Его тревожили постоянные разговоры Петра о Зинуле. Это уже не было бредом, и Андрей никак не мог понять, с какой стати эта дамочка стала вновь занимать мысли друга.
Через месяц Петр пришел в себя окончательно и всеми силами рвался домой. Но при этом вел себя довольно странно. Несколько раз Андрей с горечью, но и с каким-то преступным тайным удовлетворением замечал, что Петр отказывается подходить к телефону, когда звонит Анна.
Тогда уже он сам стал звонить ей стараясь успокоить ложью – дескать, у Петра бывают процедуры, когда говорить он не может.
     Сначала такое поведение Петра Андрей объяснял исключительно его состоянием, пока однажды дежурная медсестра не проговорилась, что у Петра пару раз была посетительница. Андрей сразу понял о ком речь и в тот же день сам "имел счастье" столкнуться с этой “посетительницей" лицом к лицу. Резко поговорив с нею, он весьма грубо выставил ее вон, а по телефону устроил выволочку Борису.
     - Ты что же, друг мой, не смотришь за своей Зинаидой? Она снова за Петра взялась. Явилась в мое отсутствие в госпиталь, потом еще раз. Я, конечно, ее грубо выставил, но за нервные окончания подергать нашего Ромео она успела.
     - Вот же... - Борис выругался. - Да устал я от нее! Сначала была как шелковая, а потом видимо утомила ее жизнь по расписанию с ежедневными и, по правде сказать, болезненными тренировками, старые привычки взыграли. Вот уж точно - сколько волка не корми, а он всё в лес смотрит. Уйду я от нее. Мавр сделал свое дело. Она уже худо-бедно сама способна передвигаться.
     - Ну, это как знаешь. Через неделю мы Петра выписываем, и свою красавицу ты все же пока попридержи, успеешь с ней распрощаться. Нужно бы Петра от нее пока оградить, иначе сам понимаешь... Второй раз можем его и не вытащить.
     - Лады, сделаем, - хмуро ответил Борис, как всегда говоря о себе во множественном числе.
_____________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/20/760
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/19/1372
* ТИА - в современной медицине понятие "микроинсульт" отсутствует. Вместо этого используют термин  "транзиторная ишемическая атака".