Коньки. Мы родились в СССР

          Чем старше я становлюсь, тем чаще   мне    стало  сниться  что-нибудь   из  детства.  Где-то читал, что это со стариками  часто случается.  Все, что давно было хорошо помнят   и во сне даже видят, а  вот,  что утром было, уже вечером   у них может   напрочь забыться. Деменция называется.

          Вот  и меня, всю ночь, сновидением промаялся:   вижу - мне лет 7, и   несусь я на одном коньке,  к  подшитому валенку веревками привязанному,  по  по узенькой извилистой  ледяной прогоалине замерзшершего заливного луга, а  веревочка лопнула! И  я  -   носом в заснеженной кочке!

         Проснусь, поворочаюсь  сбоку на бок, и опять  засну, а  сон опять возвращается. Но я  - уже постарше,  и на ногах уже н не «снегурки»  к валенку накрутками привязанные,  а «Канады»   на ботинке. И  наточенные,  и я   уже «фигуряю» на них на стадионе Динамо в городе Молотов, теперь это город Пермь.

         Жаль, что  утром сон не удалось досмотреть!  Лежу,   сна уже  нет,     глаза открывать  не  хочется, а   крутятся   в памяти обрывки сна:    вроде  бы вижу  парк имени Горького ….  Аллеи в  электрических гирляндах …. Откуда-то    тихо звучит  музыка со  словами: «Вьется легкий вечерний снежок,  голубые сверкают огни….» Так приятгно оставаться в полудре....!

   И  вдруг  я  в своей ладони     снова ощутил  теплоту ее   нежных,  доверчивых пальчиков, в ее тоненькой   белой  вязаной  варежке!      Надо же?!Лица не  вспомнил , а  забытое ощущение тепла руки  милой  девушки,  -  глубоко закрепилось в памяти!

       
        Так  сон  со всеми  пощдробностями  вернул меня  в прошлое:
        Первые мои коньки были - «Снегурки».    Коньки с широким полозом, с загнутым носиком, блестящие, очевидно хромированные, и  с приспособлением для крепления к ранту обыкновекнного ботинка. Их покупали  для брата в 1935 году, но   В1942 он уехал  в Свердловск учиться  в техникум, с ним и ботинки уехали, а коньки пререшли во полнрое  владения  мне, 7-ми  летнему первоклашке.
   
       У меня были валенки, на которые  можно было  довольно прочно прикрепить коньки.  Что я   и не преминул сделать, как только на болотце между железнодорожным полотном и  домами нашей деревни Черная переставал проваливаться лед.

       Конек  к валенку крепился так: На носке и пятке конька делались петли  из прочной бечевки, (лучше,  если  они были  узенькиими ремешками  из сыромятной кожи), петли были  достаточно свободными, но, когда  конек одевался на валенок, эти петли туго  закручивались  палочками, и конек намертво сидел на валенке.

          Попробовал я выти на лед  – ничего не получилось  - ноги разъезжаются, коньки  "Снегурки" ни кто и никогда  в деревне не точил. Решил  я  кататься тогда на одном коньке, и  – сразу получилось.
Второй  конек отдал другу, стало  нам  веселей кататься.  Так вот  с другом каждый день и катались до первого обильного  снегопада.

          Ну а, клгда  снег лег, так уж до весны только лыжи,  благо  спусков, холмов и увалов за деревней  предостаточно.     Правда, где-то с марта, когда  после  оттепели снова подмерзал снег,  «снегурки» позволяли отдохнуть  от  надоевших   уже  лыж.


          Вот такой    у меня был   зимний спорт  с 1942 по 1949 год, пока я не закончил нашу семилетнюю  Черновскую школу,  и не поступил в Молотовский  Военно-Механический Техникум  Министерства  Оборонной  Промышленности.

          Древняя Пермь тогда была  переименована  в   город Молотов.  Сейчас  мой город на реке  Каме снова  -  Пермь, и    я   буду дальше упоминать  о нем,  его настоящим  именем.

          Наш Техникум  (МВМТ)  и его общежитие  размещались  в Мотовилихе,    на Городских Горках, и от центра Перми   отделялось крутыми   берегами речки Егошихи,  на склонах которой зимой   хорошо было кататься на лыжах.

          В квартале  от техникума  и нашего общежития   на стадионе "Молот" заливался каток, была хоккейная коробка, на ней частенько проводились игры Чемпионатов  страны по хоккею с  мячем и  шайбой. Это был наш каток, наш стадион.

         Но самым уютным катком в  Перми  был   каток  на стадионе  "Динамо" в ценьтре Перми.  Там было просторное помещение для отдыха с буфетом, где  горячий чай  стоил копейки и продавались очень вкусные пирожки с ливером  и павидлом по 5 копеек.

        Зимой  становился  катком и главный парк города  - имени Горького. Его  тенистые аллеи освещались  гирляндами  разноцветных лампочек, лед тоже подкрашивался, там  было много  укромных местечек, беседок,  скамеечек, в нем любили кататься парочки.  Да и музыка там не гремела, как на стадионе, а как-то по-другому  звучала,  и создавала  особое настроение среди сказочно заиндевевших   деревьев.
           Были катки и на других районах города, но мне нравились именно эти,  за долгие  4 года  моей  учебы в техникуме.

          При поступлении в техникум я сразу же записался в лыжную секцию и получил беговые лыжи, ботинки, и был вынужден готовиться к выступлениям в лыжных гонках.           Лыжи – это лыжи, но коньки более подходили для развлечений,  и я все  свободные   зимние вечера  стал проводить на льду катков   города.

          Должен сказать, что  это было и  по карману: вход на каток стоил меньше рубля,  дешевле  билета в кино, а  узнав со временем   секретные лазейки,   я научился пробираться на   них  бесплатно.
 
          С первой же стипендии  на «толкучке»  я  купил подержанные коньки «Гаги» с дешевыми ботинками  на резиновой подошве.  Купил   и  станок для заточки коньков,  с точильными камнями:  -грубым обдирочным  и  тонким  шлифовальным.

          Но  на «Гагах» мне не   очень   нравилось кататься, это коньки для русского хоккея    с мячом,   на них было  трудно «фигурять», как на хоккее с шайбой.

          Кстати, в  Перми в декабре 1951 года  проводился  Чемпионат СССР по хоккею с шайбой. На нашем  стадионе  Молот  в дневное время, (стадион платным становился вечером)   можно было свободно посмотреть тренировки  настоящих  мастеров хоккея.

          Хоккеем я еще тогда не болел, да и футболом тоже, в деревне Черная и мяча- то футбольного не было, - патцаны   покрышку,  набитую тряпками,   пинали   на школьном стадионе.

         Как-то  после  занятий    я  пошел на  стадион  «Молот»,  посмотреть   что это такое  -  хоккей с шайбой.   Стою у бортика, смотрю,   как же ловко  владеют коньками хоккеисты:  виражи,   неожиданные остановки,  смена направления,  - фигуристы и только!       А скорость-то, скорость!

         Я знал, что фигурные  коньки затачиваются с ложбинкой по всему лезвию конька, а вот как затачиваются коньки  у хоккеистов на их «Канадах»?   Вопрос!      Дождался я какого-то перерыва   в игре и позвал ближайшего ко мне игрока, снимавшего с себя шлем: - «Эй,  подойди сюда!».
 
         Он повернулся в мою сторону,  и я увидел  не парня моего возраста, а  взрослого мужчину лет 30  с серьезным и недовольным  лицом.  Его слова: «Молодой человек!  Вы, дурно воспитаны!  К старшим,  обращаться  нужно на ВЫ!», -   тут же повергли меня  в краску.

          Мне  стало стыдно,  и я молчал.   Тогда он надел шлем и уже добрым гололсом  спросил:   «А, впрочем,  что, вы, хотели спросить?».
          Кое как   я выдавил из себя свой вопрос.  Он приподнял  ногу и  показал лезвие своего  конька,  и, уезжая от бортика,  бросил: - «Ни каких желобков, - просто».
 
          Тренировка продолжалась, я постепенно отходил от смущения, и тут подошел ко мне мужчина, как и я стоявший  у бортика, и сказал:   «Парень, а знаешь  с кем ты  сейчас разговаривал?  Это  же Сева  Бобров!  - ЛЕГЕНДА НАШЕГО СПОРТА».
          Заметив, что его слова  о Боброве   на меня никак не подействовали, он  с досадой махнул рукой  и ушел, еще раз заставив меня  смутиться.

          Я,  действительно   не  знал ничего о Боброве, не болел за футбол, а хоккей воочию видел впервые,  и только позже, посмотрев фильм  «С мячом в Британию»,   я узнал о заслугах этого легендарного спортсмена.

         А, после этой встречи мои «Гаги»  перестали меня  удовлетворять, я заболел желанием заиметь   коньки «Канады».

         Вскоре я узнал, что  в спортивный магазин в центре Перми привезли коньки.    С вечера я занял очередь, в 5 утра подтвердил свой номер  в очереди, и только к обеду,  (пропустив занятия), получил на руки  желанные, завернутые в   пропитанную солидолом  бумагу, -  настоящие  «Канады».   

         Вот  купить  к ним  новые, настоящие  ботинки с высоким задником, я не мог, и  решил просто   на старых ботинках установить новые.
 
         В техникуме прямо в учебном корпусе  размещались   учебные  мастерские, там  было все,  что нужно.    Я на сверлильном станке высверлил  старые заклепки,  а вот новые заклепки  нужно было   еще сделать. 
         От  жилы толстого провода из алюминия я откусил  с десяток сантиметровых кусочков,  и в тисах  у каждого расклепал один конец.
        Теперь нужно было наметить  на подошве моего старого  ботинка места отверстий для крепления   новых коньков,  а ни не совпали с   имевшимися отверстиями.
        Еще   надо было  учесть  и правила крепления:  правый конек   крепится строго по оси  подошвы ботинка,  а  конек на левом ботинке  градусов на 10 смещается  в сторону  правой ноги.

        Мне удалось правильно укрепить коньки на старых ботинках,  но  осталось  много старых дырок, через которые  мне в ботинок    попадал снег и,  нога  мерзла.

          В этот же вечер я опробовал коньки на  нашем стадионе Молот и решил, что можно еще  больше  закруглить   пяточные  части конька, да и носки тоже.

          Я сделал это  на наждаке, потом отшлифовал  лезвия  на  специальном станке, и на льду    стал делать   такие пируэты,   которые на прежних коньках  были немыслимы. А, когда мы играли в «пятнашки»,  меня трудно было  поймать, - я ловко делал неожиданный вираж,  и, догоняющий  проскакивал мимо меня.

-***-

         Однажды  на катке стадиона «Динамо»  у  меня получилось   познакомился  с милой  девушкой.    Девушку звали Наташа  (имя моей мамы и это почему-то для  меня  имело значение), она была  в выпускном классе школы,  дом ее был рядом  катком,  и нам было интересно кататься вместе.

          Я уже не «фигурял»  в центральной части залитого льдом  футбольного поля. Теперь,  я   чинно делал   с Наташей  круги   рядом  с беговыми  дорожкам, где  на «ножах»  проносились,  согнувшиеся пополам, (левая рука за спиной, правая делает взмахи),   настоящие конькобежцы - скоростники.

          Мне нравилась эта девочка, я держал ее за руку в белой вязаной  варежке, чувствовал  ее  пальчики, отвечавшие   пожатием на мои легонькие пожатия.
          Катаясь,   мы   рассказывали о себе,  заходили в  буфет пили чай, а потом я провожал ее домой,  дом ее был рядом со стадионом «Динамо».

          Наши вечера по понедельникам средам и пятницам   были  постоянны  на  "Динамо",  но иногда мы договаривались  покататься и  в  парке имени Горького.

          В субботу я  всегда уезжал в Краснокамск  к маме, но коньки брал  с собой.  Специально    купил  чемоданчик «балетку», куда кроме  коньков уже ничего не влезало.

          Прямо с  поезда, переодевшись дома, я на коньках  преодолевал соседний двор и оказывался у высокого забора  нашего стадиона.  Секретная доска отодвигалась в сторону, и я  оказывался в кругу друзей,  знавших, что я должен приехать.
          Наша компания  была  три  мальчика и две  девочки, все школьники 9  класса, Одна из девочек  мне   явно  симпатизировала,   и, до знакомства с Наташей, я отвечал ей взаимность, правда, Наташа мне  теперь нравилась больше.
 
          Накатавшись, я всех,  через заветную  щель в  заборе,  вел  к нам в дом, где мама  поила нас чаем с печеньем. Иногда мы снова возвращались на каток,  а порой, при хорошей  лунной погоде, просто  провожали друг друга по вечерним  улицам Краснокамска.

         Но наступила  весна, и  каток  растаял,  а   у Наташи  в школе  наступили выпускные экзамены  и наши встречи  сами собой прекратились,  оставив о них    приятные   воспоминания.
                -*-
           Однако летом,   я ее случайно встретил  в поезде,  возвращаясь   из Краснокамска  в Пермь.     В   вагоне было душно, и я  решил пройтись по вагонам  - посмотреть, нет ли знакомых попутчиков.

          В одном  из тамбуров  у  открытой наружу  двери, спиной  ко мне  стаяла  девушка в легком сарафанчике.  И я бы прошел   мимо  в другой  вагон, но обратил внимание, что  шея, плечи, руки и  ноги  ярко - розового  цвета,   - явно  обгорели на  солнце.

          Присмотрелся внимательнее и узнал знакомую по катку  - Наташу.            Мы оба были рады этой  неожиданной встрече.  В Краснокамске  у нее были родственники и,  помогая  им на дачном  участке,   она не заметила, как обгорела на  солнце.

          Экзамены и  все  волнения позади, все лето   у нее свободно до самого сентября!   Я тоже защитил диплом и  ехал в  техникум оформлять свое направление  в город Киров, куда был  должен  вскоре   убыть.   Было  грустно, что  через несколько дней   мы опять расстанемся.

          Я откровенно любовался Наташей,  раньше я  ее видел   лишь на катке в   куртке  и в лыжных брюках, а тут передо мной  юная красивая  девушка  с точеной  фигуркой   и стройными ножками в сандалиях на  босу ногу.        Наташа в своем   легоньком  цветастом сарафанчике,  была  как бабочка, –  казалось,  дунь на нее и упорхнет в небо!

          Незаметно за разговорами прибыли на Пермь  2-ю, но расставаться не хотелось.    Мне обязательно нужно было попасть в техникум и  Наташа вызвалась проводить меня.  Мы  сели на трамвай  и,  сидя  рядом  на парном сидении, направились в район Мотовилихи.

          Сидя рядом с Наташей, как я не берегся,  но при каждом  толчке трамвая,   невольно касался  ее обгоревшего  плеча, причиняя ей боль.

          Облегчить  ее  страдания, я  предложил  - давно проверенным     способом,   - кефиром.     Мы сошли  в Разгуляе,  я в буфете  работников трампарка  купили   бутылку кефира.

              Раньше  это был  голый  пустырь с кольцом трамвайных путей  и служебным  строением для  работников трампарка.       Теперь же, - в  1954 году,  вся  площадь внутри кольца заросла  кустами сирени и для молодежи  стала прекрасным  местом   романтических свиданий.

           Мы  устроились  с Наташей  на  садовой  скамейке,  полностью скрытой  зарослями, еще не  отцветшей  сирени  и занялись лечебной  процедурой.

           Сарафанчик   ею был  снят и аккуратно повешен    на  спинку скамейки,  а я, смоченным  в кефире  носовым платочком осторожно увлажнял  ее  покрасневшую  кожу.  Наташа  смеялась, ей было  и больно и щекотно.

          И вдруг  мы неожиданно  поцеловались!     А потом еще и еще!
 
          Я обнял Наташу за плечи и опять причинил ей боль, Наташа  слегка отстранилась  и,   смеясь  прошептала, – обними меня там, где не сгорело ….
.
          Я воспользовался  этим разрешением,  стал ласкать  ее грудь,  но  большего,  чем поцелуи,  я позволить  себе не  мог.

          Вот сейчас, задним числом я думаю, не хотелось ли Наташе  бОльшего?!  Я чувствовал, что  ей нравятся  мои ласки.  А вдруг у нее уже был определенный  опыт?!          И я  еще раз повторюсь,  что   я  не был к  «бОльшему»  готов!

          И   вообще,  тогда    я считал,   что  нельзя  воспользоваться  моментом, не имея  желания,  (да и возможности),  заводить семью.

          Вот перечитал эти строки и представляю, что могут мне написать современные  18-ти летние читательницы,  (те, кто, конечн,   уже со школьной  скамьи имеют, опыт половой  жизни):   что-нибудь вроде  - «Ну, и  лопух  же,  ты  был, Евгений!» .          И я не обижусь.  Можно было,  конечно,  и приукрасить  себя   в этом эпизоде, но это было бы уже не  мемуары.

          Время стало уже за полдень,  Наташина кожа уже не так давала  себя знать, но появился  озноб, а одетый  сарафанчик  абсолютно не  грел, -  озноб,  явный признак повышения температуры.  И мы решили расстаться.

          Мы даже не договаривались о новых встречах,  у нее впереди шесть долгих  лет  учебы в институте, у  меня   отъезд   в другой  город,    работа на  заводе,  и еще  впереди  3 года службы  в армии.

          Много лет  прошло с тех пор и надо же, приснилось.