Моя полиция...

       Это все про полицию США. Я живу в Оклахоме почти уже тридцать лет, перепробовал здесь немало профессий и занятий, и лучшим для меня, русскоязычного писателя, делом оказалась профессия дальнобойщика. И деньги тут платят хорошие, и видишь многое, и поразмышлять время есть, и диктофон всегда под рукой. Ну и полиция, конечно, как без нее?
      Несколько дней назад моя Америка погрузилась в хаос протестов и бузу погромов мелких бизнесов. Такое случается раз в пять-десять лет. И дело даже не в том, что какие-то пустоголовые полицейские превышают полномочия. Страна расплачивается за бесчеловечное отношение к миллионам людей насильственно завезенных сюда с другого континента.  Здесь все все помнят, и все дружно стараются «обнулиться» забыть, зажить по-новому. Сами можете видеть в различных роликах, добрая половину протестующих против произвола полиции — молодежь с белым цветом кожи. Я десять лет проработал учителем в американских школах и могу сказать точно: каждую минуту, каждый час, каждый день дети разных цветов учатся не только жить мирно, они учатся жить вместе. И получается это, в общем, неплохо. Хотя и случается... Всякое.
        Я расскажу вам о полиции, которую наблюдаю сам. О полиции спокойных рабочих будней. О тех офицерах закона и порядка, что обеспечивают мне, работяге- дальнобойщику, безопасную езду на дорогах и покой на ночных парковках.
       Лет пять тому назад было. Запомнилось. Разгрузился я где-то в Джорджии куда  быстрее чем ожидал, и качу себе веселый в Атланту. Вдруг замигало позади. Смотрю, а у меня скорость 70, когда знак 55. Попал, блин! Коп вежливый такой, аккуратный, выписал мне тикет, и забыл я его тут же. Я другого полицейского в связи с тем моим обломом запомнил. Уже дома, в Талсе своей, с ним пообщался.
       Адвокат, который меня тогда отмазывал, сумел договориться с судьей, что если я соглашусь прослушать воспитательную лекцию о безопасности на дорогах, мне ни штрафа не назначат, ни рекорда не попортят. Выйду я чистый.
      Да нет проблем! В воскресение пришел я в участок на лекцию. Сидят там со мной другие, такие же как я, нарушители. Полицейский, высокий, худощавый, спортивный такой, говорит четко, видно образован неплохо. Раздал нам бумажки. Там улица и куча машинок нарисовано. Говорит, на этих машинках напишите имена близких вам людей. Папу, маму, дочку, сына, друга, невесту, бабушку. Только центральную машинку оставьте без пометки. Три минуты вам.
       Ну мы давай пыхтеть, родню вспоминать. Сделали. Он прошел, посмотрел. «А теперь, - говорит — на центральной машинке напишите «Я» и подумайте, как вы в такой кампании на дороге будете себя вести.»
       Интересная оказалась лекция. Я его спросил тогда: «А чего это у вас тут, в Америке, когда установлена скорость 55, все 62-63 так и чешут, а вы стоите на обочине, наблюдаете, и... ничего. Насколько ж превысить надо, чтобы вы не стерпели? Какой ваш tolerance?”
      Он смутился, сказал, что вообще-то я прав, есть такое, но свой tolerance он нам не выдаст.
      Тут меня прямо как подбросило. «Это что ж получается? - возмутился я. - Я вот христианин. Кесарево кесарю должен отдавать. Написано кесарем 55. Я и еду 55. Только вот замечаю, что меня все объезжают, что всем я мешаю, на меня даже оборачиваются, посмотреть, что это за дурак еле тащится. Приходится и мне поддать, нарушить. И вот еду я уже весь на взводе, выглядываю не стоите ли вы где в кустах, нарвусь ли я на штраф?  Не гимны Христу пою в покое душевном, не радуюсь всему, как Спаситель учил, а грешу уж вовсю. А кто попустил на то? Да вы, своею потачкою. Это и дьявол нас вот так соблазняет, серой зоной.»
       Наверное перегнул я тогда. Полицейский побледнел. Потом извинился, вышел. Вернулся лишь минут через пять. Не ожидал, видно, такого наезда. Но ничего. Лекция продолжилась.
      Хороший парень оказался. Я все ему вопросы задавал. И не только про дорожные правила. Вытащил я из него интересную историю. Собирался он раз утром на работу. Рано, часов в пять утра. Вдруг дочка проснулась, четыре года ей было, пришла, села с ним за стол. «А ты, папа, бронежилет надел?» - спрашивает. «Нет, дочка, лето. Жарко. Я так.» «Нет надень.» «Да ну его, не хочу.» «Надень. Сейчас прямо. Снимай рубашку и надень.»
       Пришлось надеть. А через несколько часов буза в городе. Какой-то старикан, грозится дом поджечь. Жену во двор выгнал, а сам канистрой из окошка машет. Пришлось дверь вышибать. А старикан тот и пальнул. Пуля в девять миллиметров сшибла полицейского с ног, поломала ребро, но жилет не пробила. Через несколько дней из больницы вышел. Про то даже в газете писали. Во, какой оказался коп.
       Вообще, погибнуть от пули для американского полицейского — вполне реальная опасность. Поэтому с ними лучше этим не шутить. По ногам, или как-то еще, щадящие, эти ребята не стреляют. Здесь и граждан простых в классах по пользованию и ношению оружия учат стрелять только на летальное поражение. И вовсе не потому, что раненый враг опасен, а потому, что это все слишком серьезно. Знай, нападающий — создал угрозу жизни или здоровья гражданину США, пощады не будет. Евсюков, что перестрелял людей в московском супермаркете, оружия бы здесь просто не вынул. В момент получил бы ответку.
        Так что народ здесь, в основном, вежливый. Хамство — явление редчайшее. С вооруженным человеком лучше не ссориться. Хрупкая девушка или старушка «божий одуванчик» могут незадумываясь отправить обидчика на тот свет. Статистика в Интернете приводится разная, но можно уверенно утверждать что выстрелы в самозащиту гремят в США не менее миллиона раз в год.
        Вообще-то в тех классах учат, что стрельба — последнее дело.  Учат, что надо пистолет носить хорошо в кобуру упакованный, так, чтобы при беге из штанов не выпадал. Это вот «flee and run”, тикай, по-русски, и есть первейшая самозащита, а стрельба это уж когда выхода нет. Так и судья тебя спросит - была ли возможность убежать? Каждый случай стрельбы здесь суд разбирает. Если выстрелы прогремели в упор, не через улицу, действия защищавшегося оправдывают.
        Я полицию не очень-то и замечал, пока не сел за руль восемнадцатиколесного дальнобойного трака. Но — была. Несколько эпизодов общения с полицией из моей до дорожной жизни стоят упоминания.

        Моя первая авария и ночной визит.

        Да это и аварией-то назвать нельзя. Мы тогда только лишь месяца с два прожили в Америке. В России и в Латвии я ничего, кроме велосипеда, не водил. Здесь же нужно было всего лишь сдать простенький  устный экзамен и проехать с инструктором вокруг нескольких кварталов. Да, еще запарковаться меж двух барьерчиков. Всего-то тренинга у меня было часов с шесть. Я схитрил. Когда-то работая снабженцем, я вдоволь накатался с шоферюгами по московским улицам. Их повадки я и продемонстрировал экзаменатору, которому сказал, что в России машину водил, только вот прав с собою не прихватил. Когда я повернул свою бейсболку козырьком назад, среагировав на перебежавшую через дорогу даже не черную, а серую кошку, сомнений в моем опыте вождения у него уже не осталось. В тот же день мне была вручена пластиковая карточка с моей счастливой рожей, уравнивающяя меня со всеми американцами за рулем автомобилей. Мой разговорный английский в то время был еще очень неловок, а язык дороги казался вплоне простым. Эта эйфория была обманчивой, и скоро она меня подвела.
        Дождливой субботой, мы с женой и детьми поехали за покупками.  Будучи водителем совсем еще не опытным, я невольно повторял маневры впереди идущего автомобиля. Вот он обогнал кого-то с правой стороны, встал в левую линию. Я сделал то же и тут — ХРЯП.
        Я не вписался в пространство между двумя машинами и оторвал пластиковый бампер с Тойоты, не успевшей от меня шарахнуться. Как себя вести, я тог только гадать. Нормальный русский водила (конечно бандит, кто тогда еще на тойотах ездил) поучил бы меня ездить тут же, потом бы еще и на счетчик поставил, короче, разобрался бы сам, не привлекая гаишников, испортил бы мне вконец мою бедную жизнь. Здесь же, как ни странно, все просходило по правилам, описаным в руководстве по вождению. Блондинка с пассажирского сидения поврежденного автомобиля, хвост трубой, отправилась звонить в полицию. Мужчина, видно ее муж, вылез из-за руля, подошел ко мне и осведомился в порядке ли я. Матом он не орал, хоть и раздражен был, но старался того не показывать. Я, уже не опасаясь скандала, извинился, признал, что хоть и был он сзади меня, виноват в происшедшем только лишь я, мы оменялись телефонами наших страховых кампаний, тут и подъехала полиция. Две машины.
    И опять было все не так. Никто на меня перегаром не дышал, женщина офицер с большущим пистолетом на боку, едва взглянув на мое семейство, махнула своему напарнику, и вторая машина отчалила, погасив свои сине-красные огни.
    Было той офицерше лет тридцать. Она посадила меня на переднеее сидениее своего крузера и расспросив, как это я обмишурился, очень быстро заоформляла свои бумажные дела. Говоря со мной она все зыркала вдоль улицы — привычка. Завиточки волос под фуражкой — вся вольность.  Все же остальное, женское,  было в ней туго затянуто, косичка волос увязана в деловой узелок.  Узнав, что я студент-иностранец сумму штрафа за неправильную смену линии она мне скостила вдвое, а смекнув, где мы живем, подробно рассказала, каких мест в наших окрестностях следует по вечерам избегать. Напоследок она даже подошла к моей машине и подбодрила мою уже совсем заскучавшую супругу. Наша машина (была она вовсе не нашей, а наших спонсоров) при столкновении не пострадала совсем, и уехал я с той улицы с приятным недоумением легко отделавшегося раззявы.
      Поздно вечером я сидел у телефона и терпеливо набирал длинный московский номер. Оно не соединялось, фонило, шипело, трескало. Я начинал снова и снова.
      Вдруг раздался требовательный звонок в дверь. Я отодвинул занавеску и увидел сверкание полицейских огней. В тумане было не разобрать сколько там машин, но ясно было — не одна.
      Думая, что что-то произошло пососедству, я пошел открывать и с удивлением увидел мою знакомую офицершу, одетую в черный бронежилет поверх формы.
      Ничего пососедству не произошло. Просто я, набирая длинный номер, несколько раз набрал среди них 911, вот их система и сработала. Они пытались позвонить назад, но номер был занят. Недолго думая, они сорвались и прикатили.
      
Пропавшая соседка и выстрел в ночи.

      Это было где-то спустя год, после моего первого контакта с местной полицией. За целых 12 месяцев моего неуклюжего вождения автомобиля, меня никто не тормознул. Я не могу сказать, что правил я не нарушал. Всякое бывало. И на красный проскакивал по неопытности, и бордюрные камни цеплял на глазах у полицейских, но, видя в моей машине целое семейство, они меня миловали. Раз, правда, полицейский погрозил мне пальцем, когда я, с визгом шин, едва вписался в поворот.
      Так получилось, что в полицию обратился я сам.
      Была у нас соседка, одинокая, красивая тетка. Каждое утро нам — гуд монинг. Мы тогда любили завтракать на заднем дворе нашего дома, а она на работу бежала. Была, да вдруг пропала. Не было ее дня три. Куда делась, кто ее знает. Вроде бы Америка, какое нам дело, но раз обратили внимание, что ее Фордик стоит в гараже. Уж не померла ли, думаем. Короче, позвонил я в полицию, рассказал про свое подозрение. Минут через двадцать приехал офицер, пожилой такой дядька. Походил по двору, в окна посмотрел, пошел по соседям. Все оказалось куда как просто. Дама наша взяла не работе отпуск и улетела с подружкой в Лас Вегас пытать рулеточное счастье.
     Я чувствовал себя паникером и дураком. С досадою я ожидал встречи с соседкой, представлял себе ее презрительный взгляд, но, к удивлению моему, в первый же день своего приезда заявилась она к нам с корзинкой печения, сказала, что с такими соседями всю жизнь готова прожить. 
      Жить ей, к сожалению, оставалось недолго. Спустя где-то с месяц, добрая тетя и впрямь померла от инфаркта. Лето было жарким и дождливым. Трава так и перла из под земли.  Чтобы держать свои лужайки в порядке, косить нужно было каждые несколько дней. Людей с больным сердцем эта косьба убивает. Так и соседка наша пала жертвой эстетике. Почувствовав себя совсем плохо, она все же сумела позвонить в скорую. Умерла она уж в больнице; полицию я не вызывал. 
     Но надо же, полиция по ее адресу приезжала еще раз.
     Вслед за ее домом жили наши добрые знакомые. Дом у них бы огромный; сделав перепланировку они сдавали комнаты жильцам. Начальная их идея селить у себя лишь одиноких женщин, не сработала, и в комнатах тех, как это часто бывает, зажил кто попало. Правило не держать собак и кошек, беспокоящих других жильцов, работало, однако, непреложно. Но что за американец без собаки? Молодая парочка, что выглядела вполне по мужски, но утверждалось, что мелкая ее половина - девочка Наташа (может так оно и было, трудно сказать), обзавелась дворняжестым щенком. Парочка эта денег за прожитье не платила, наши знакомые были люди мягкие, попереть их не умели. Разряженные петухами, с ирокезами на бритых головах, молодые люди слонялись по улицам, утверждая, что ищут работу, чтобы расплатиться с долгами, но было ясно, что такие работники в нашем консервативном городе не требуются. Наши знакомые предлагали им помощь в покупке билетов на автобус, чтобы те убрались в свой далекий Финикс, в Аризону, но все было тщетно: этой молодежи наши знакомые явно нравились, и отъезд парочки все откладывался.
       Щенок у них оказался таким же неуправляемым. Чтобы он не скулил и не гавкал, они поселили его в пустующем дворе нашей покойной соседки. Видя, что они устанавливают картонный ящик и мисочку для воды на чужой собственности, я возмутился и запротестовал. Странные супруги залились вдруг слезами и, к моему изумлению, проявили вдруг такую просительную вежливость в объяснениях их «ситуации», что я лишь рукой махнул. Пусть его, подумал, обещают лишь на три только дня.
       С того момента эта дворняга стала моей проблемой.  Не надолго, как оказалось. Позади того дворика  стоял гаражик. Был он скрыт от наших окон кустами, и мы лишь знали, что живет там какой-то мужик. Его трусы и майки иной раз сушились на веревочке. Мужик местную традицию знакомства не соблюдал и соседского визита к нам не сделал. Щенка оставили во дворе прямо под окном его гаражика. Конечно же, со скуки и тоски, тот стал выть и гавкать.  Мы все думали, что скоро ему надоест, и старались заснуть. Но тому не надоедало. Он только лишь входил во вкус. Появившаяся луна добавила ему вдохновения. И тут раздались матюги и грохнул выстрел. Прямо метрах в десяти у нашего окна.
      Все стихло. Я подумал, что такая практика of animal control не очень-то подходит для городского квартала, но дальше я уж не размышлял. Оценив тишину лунной ночи я заснул.
     Наутро у моей двери стоял тот же полицейский участковый, выспрашивал меня, не знаю ли я что-либо про ночную стрельбу? Я сказал, что знаю, что, «пойдемте, я вам покажу», но, к удивлению своему, в соседнем дворике уже не было ни картонной коробки, ни мисочки, ни пристреленного щенка, ни даже странной  парочки. «Тут вот, вроде, все и было....» говорил я, в растерянности озирая пустынный двор.
     Как я позже узнал, расстроенные присутствием таких бандитов в нашем квартале, молодые люди в тот же день приняли предложение наших знакомых и убыли автобусом в Аризону. 


Краденая сумочка и лаборатория метафетамина.

     Наш район менялся на глазах. Сейчас, почти тридщать лет спустя, даже странно разглядывать фотографии, запечатлевшие наши первые американские дни.  Раз, в воскресенье после обеда, наш спонсор взял нас полетать на своей Сессне, и мы сделали кучу фотографий с воздуха. Это был совсем другой город. Тогда не было в нашем соседстве ни огромного супермаркета, ни ресторанов, ни популярных бензозаправок. А был просто спокойный neighborhood, где все знали друг друга, и если появлялся новый сосед, считалось добрым тоном нанести ему welcome visit (добро пожаловать визит), угостить его домашним печением. Так принимали нас, так старались поступать и мы.
      Не скажу, что была на нашей улице тишь да гладь. На сетчатом экране нашего переднего крыльца была дырочка от пули — кто-то развлекался, паляя на ходу из машины. Мы старались не сиживать на крылечке вечерком: мало ли кто мимо едет. Сам наш спонсор, раскланявшись напротив нашего дома со случайным прохожим, получил от того чем-то тяжелым по голове и очнулся лишь в госпитале. Это, однако, не отучило его прохаживаться по вечерним улицам. Он просто стал более осторожен.
    Часто я его сопровождал. Мы говорили о том о сем. Я рассказал ему про историю с ночным выстрелом. «Было бы удивительно, если бы этот полицейский не пришел. Они знают, что если плохо будут работать, мы их уволим.» «Кто это мы?» не понял я. «Мы, избиратели. Мы выбираем шерифа, тот отвечает за порядок. Оплачивается это все нашими налогами.»
     Вот так тебе. Просто, как апельсин.
     Постепенно окрестности наши менялись. Прошел слух, что в двух кварталах от нас будет построен супермаркет, поверить было трудно, там просто места не было, все было заселено. Но всем тамошним домовладельцам было вдруг предложено за их собственность куда больше рыночной цены, и вскоре вместо тех кварталов зазиял пустырь. Потом понавезли строительной техники, и через месяца два уж трудно было представить те тихие улицы, по которым мы прогуливались. Здесь встал Albertson's, а вслед за ним подтянулись всегда сопровождающие подобный супермаркет ресторанчики, бензозаправки, парикмахерские.  Наша тихая улица стала шумной, перейти ее теперь было не просто.
         Дом нашей соседки пустым простоял не долго. Родственников у нее не было, одна старуха мать приехала ее хоронить из Арканзаса. Сухонькая бабулька была в совершенной растерянности. Она явно плохо соображала, говорила все не о том, и дом своей дочери отдала по первому, совсем грабительскому предложению какому-то дядьке, что с нами и познакомиться не пожелал, так как сам тут жить и не собирался. Дом он сдал в рент и через неделю у нас появился новый сосед.
     Имя ему было Наполеон. Был он черный, тридцатилетний, разведенный, и предлагал звать его Напо. Первые несколько дней к нему приезжала скандалить его бывшая жена, толстая и кудрявая, потом у них как-то улеглось, и Напо занялся домом. Закрыл экранами крылечко, навез удобрений, понасажал каких-то африканских растений. Был он соседом тихим.  С чем-то возился в своем подвале, иной раз от туда несло какой-то химией, видно он там все еще что-то отмывал. Мы с ним почти дружили, вместе обсуждали как бороться с громадными летающими тараканами, что в тот год напали на наш город. Он с удовольствием принял от меня бутылочку морилки, что я раздобыл в специальном магазине, и теперь из его подвальных окошек несло целым букетом запахов.
     Несколько раз я замечал каких-то его визитеров, пробирающихся во тьме через задний двор, но, так как дверь для них всегда открывалась, подозрительного в том я ничего не видел. Многие черные люди в Америке живут ночной жизнью.
     Беда с нашим новым соседом случилась ясным днем. Мы вдруг увидели мигание на улице. Подумали, что просто полицейский остановил кого-то за скорость, но вдруг понаехало еще несколько машин и целый автобус, из которого выскочили злые вооруженные дядьки в шлемах и бронежилетах.
     История была просто глупая. В новом Albertson's покупательница увидела, что какой-то черный парень прихватил сумочку из ее коляски, и быстро вышел на улицу. Женщина последовала за ним и за его машиной, которая остановилась неподалеку: у дома нашего Напо. Этот мелкий purse-snatcher (похититель сумок) просто решил заехать по пути к своему приятелю, нашему соседу. Женщина позвонила в полицию, и приехала первая машина. Полицейский был не то, что мы. Он сразу понял, чем тут пахнет, и вызвал подкрепление.
     Оказалось, наш Наполеон развел у себя целую лабораторию по производству наркотиков. Полиция задавала нам кучу вопросов, но что мы могли сказать?
      Африканские растения у вновь опустевшего дома, весь конец лета и осень пышно махрились, хорошо им было на удобренных клумбах. В зимние холода они все вымерзли.
    
А где патроны купить?

      Америка для меня, как и для многих, выросших в Советской России была страной жутковатых правил. Свобода, о которой читал я у Джека Лондона, Марка Твена и у Николая Носова, в его Незнайке на Луне, с детских лет манила меня несбыточной мечтой. Никаких шансов когда-либо увидеть Дикий Запад, Нью Йорк или Сан Комарик у меня не было. И все же  мечта, Слава Богу! исполнилась. О том, как это все случилось, читайте мою повесть Нежданный Гость. Пока же расскажу о том, как попали ко мне символы американской свободы — огнестрельные стволы.
      На первой же эмигрантской вечеринке, я заговорил о том с новыми моими приятелями, прожившими тут уж где-то с полгода. О правилах приобретения оружия они могли только гадать. Сошлись на том, что вроде бы пистолет купить можно, но узнав о том, что ты еще не гражданин США, полицейский придет и отберет. Это «придет и отберет» казалось нам тогда вполне справедливым. За этим утверждением стоял порядок. Нам, вчерашним совкам, и в голову не приходило, что, без решения суда, полицейский вообще мало что может. На том мы тогда и успокоились.
     Время шло. Так сложилось, что если в нашем городе появлялись новички из России, я не отказывал повозить их по городу, показать, где и что можно подешевле купить. Новым моим другояном оказался покаявшийся бандюган. Когда-то, в кампании себе подобных, он возил по сибирским рекам водку на продажу, потом приехал туда какой-то американский миссионер и поразил парня рассказами о Христе. Алеха, вместо очередной летней путины, выбрал отъезд в Америку, где собрался учиться в Христианском заведении. Сдачи очень сложного экзамена по Английскому языку, через который прошел я сам, получая студенческую визу, заведение не требовало. Считалось, Дух Святой сработает как надо, и даже тот, кто в языке ни бум-бум, все сообразит. Наверное, так оно и было, потому что спустя два года Алексей и его молоденькая жена школу ту закончили, и, получив звание Reverent, что значит преподобные, уехали назад в Сибирь, рассчитывая купить тот самый пароходик, на котором возилась водка, чтобы приспособить его для перевозки библейской литературы.
     Было воскресенье, мы собрались посидеть вечерком. Дети шмыгали по дому, жены наши чего-то там стряпали, чего-то им там не хватало, и они послали нас в магазин. Мы же, по дороге заехали на толкучку, где мой приятель еще не бывал. Особым нюхом он сразу же вышел к прилавку мужичка в ковбойской шляпе, что разложил перед собою охотничьи ружья и винтовки. Продавалось это все между подержанной одёжей и самодельными  корзинками.
    «Смотри-ка, это ж СКС!» воскликнул Алексей. Что такое СКС, я, конечно, не знал, но он уже держал в руках ладный карабин, очень похожий на автомат Калашникова. Карабин стоил 150 долларов, был совсем новый, шел вместе с коробкой и руководством к действию. В нем я вдруг узнал оружие солдат почетного караул у мавзолея Ленина. Я покупать ничего подобного не собирался, возбуждение покаявшегося криминала на меня действовало мало, но вот злость за то, что там, в России, мне бы вжисть такой штуки не видать, а тут вот, на тебе, на толкучке продается, сделала свое дело. Мы с Алексеем нашарили ко карманам 143 доллара 83 цента и купили этот самый СКС.  Только уже в машине я вспомнил про «придет и отберет» и решил, несмотря на риск, все же позвонить своему знакомому, участковому полицейскому, и спросить, что теперь делать.
     «А какая длина ствола? - спросил тот. -  Нет, если ствол больше 12 дюймов, регистрировать не надо. Пользуйтесь. Хорошо что-то такое дома иметь. У всех есть. А то, пока мы приедем...» «Простите, - не унимался я. -  но это же боевой карабин, вам что, даже номера не надо знать?» «Нет, не надо.» «Ну хорошо, тогда скажите, где к нему патроны купить, может на них разрешение надо?» «Нет, не надо. В любом универмаге, где охотничий одел. Покупайте, сколько хотите.» «Ну, знаете, - возмутился я, - у нас в  России...» и я пустился в долгий возбужденный рассказ. «У нас, просто. - Последовал ответ. - Welcome to America!”
     “Что он сказал?» - спросила моя перепуганная покупкой жена.
     «Сказал Добро Пожаловать в Америку.»
     Оказалось, что моя жена давно уж и сама подумывала о средствах защиты. Теперь, благодаря супермаркету, мимо нашего дома кто только не ездил и не ходил. Меня днями дома не было, она до трех часов дня, пока не придут дети из школы, оставалась одна, занималась своей керамикой. С оружием ей было бы спокойнее, что ли.
     Карабин, к сожалению, для самозащиты подходил мало. Передернуть тугой затвор для женщины было целой проблемой, а сила пули была такова, что прошила бы она несколько домов, прежде чем успокоиться. Короче говоря, карабин тот стал не более чем свидетельством нашего дальнейшего отрыва от канувшей в прошлое страны.
    Стрельба из карабина стала моим увлечением. Патронов в магазинах тут завались. Продаются они кому попало и не дорого. Только отец мой был не очень-то доволен. В одном из телефонных звонков в Москву я рассказал ему о своем приобретении, и он на другом конце провода лишь поморщился. «Да поиграл, и отдай ты его кому-нибудь, я с этой железякой всю войну протаскался, черт бы ее драл.» Отца можно было понять, но и меня понять было можно.
     Увлеченный деланием дыр на расстоянии, я все же уговорил жену на покупку чего помельче. От увесистого револьвера она сразу отказалась, заявив, что она не Старуха Шапокляк носить такое в сумочке, а из двух версий Вальтера сразу отмела русский Макаров со следами фрезерной обработки. За французский Манурхин попросили всего двести долларов, и сказали, что позвонят завтра, когда полиция нас проверит. Гражданами мы еще не были, грин-карты давали лишь вид на жительство, мне было даже любопытно, как отреагирует на все это полиция. Оказалось, без проблем, следующим утром мы уже забрали покупку домой.
     Я не хотел снова беспокоить нашего участкового, но то, что я вычитал в библиотеке, нуждалось в подтверждении. «Правда ли то, что я могу носить пистолет открытым образом не только, отправляясь или возвращаясь из мастерской оружейника, но и С ЦЕЛЬЮ РАЗВЛЕЧЕНИЯ?» Спросил я его. «А там что, правда, такое написано?» «Ну да, вот дословный текст.» И я прочитал ему с ксерокопии законов Оклахомы. «Хм... может оно так и есть, но ты лучше не пробуй. Если бы я тебя такого на улице увидел, я бы тебя задержал. Потом бы тебя отпустили, но на кой тебе все это? Хочешь пострелять, езжай на стрельбище. Только патроны в кабине не держи, в багажник положи. Тогда ты окей. А носить открыто можешь, на природе, не в городе. И то ни к чему. Вот пройдет закон о ношении оружия, тогда...»
     Такой закон скоро начал действовать. По нему выходило, что всякая бабуля, сдавши простенький тест, и неспособная ни разу попасть с пяти метров в мишень, выпускалась на улицу с оружием. Если такая бабка раньше пересекала пустынные парковки зажав в руке цепочку свистка, мол, подойди только, как свистну, теперь она держала руку в сумочке на рукояти пистолета. Грабежи в городе резко сократились, никто никого по дури не ухлопал, как того опасались противники нового закона. В целом жить стало даже спокойнее.
    Спустя несколько лет, когда я сел за руль дальнобойного трака, я и сам получил лицензию на ношение оружия. Всего где-то около ста долларов за бюрократические процедуры, месяца полтора ожидания, и вот он — пистолет за поясом. Буду ли я в кого-то стрелять? Не задумываясь. Пистолет — подтверждение моей свободы. Всякий, кто на нее покусится, создав мне или моим близким смертельную опасность, получит от меня грохочущий ответ. Полиция полицией, а бережем мы свой американский покой, в первую очередь, сами.

Удивительное

        Было такое пару раз, что обращался я в полицию без особой веры, что чем-то они помогут. Работал я тогда учителем, нужно мне было иногда звонить родителям, жаловаться на бездельников и безобразников.  Один их таких двоечников снял трубку сам, вздумал на меня наехать, попугать, чтобы не названивал я больше. Спорить я с ним не стал, а позвонил тут же 911, сказал, что звонок мой, вообще-то не экстренный, но... Ну, в общем, рассказал, в чем проблема. Тетка на той стороне внимательно выслушала, все записала, и сказала, что если не позвонит мне тот бедокур через пять минут с извинениями, позвонить им еще раз. Дала мне номер моего звонка, сошлитесь мол.
      И правда, пяти минут не прошло, как позвонил мне тот хулиган с извинениями, да еще с какими! Наврал, что трубку брал его брат, что он тут не причем, что очень просит родителям его не докладывать и I promise to be good, то есть обещаю быть хорошим. И правда, до конца учебного года проблем у меня с ним не было.
       Другой раз тоже случился, казалось бы пустяк. Доставлял я пиццу. Было уж около полуночи. Нашел адрес, дом сейчас не помню, квартира восемь. Встретили меня заказчики возле подъезда. Какие-то «кот Базилио и лиса Алиса». Сразу мне не понравились. Похохатывая над моим акцентом, жрачку забрали, а как платить — шмыг в подъезд и дверь с кодовым замком за собою — щелк. Только я их и видел. «Шалите, ребята!» - подумал я и набрал 911.  В те древние времена мобильником еще далеко не все пользовались, но у меня был: я тогда дома продавал - как без мобильника? Объяснил все дежурному, ответили мне, чтобы ждал. И правда, минут через десять подъехала полиция. Без огней, по-тихому. Вылезли из машины два здоровенных черных парня с такими рожами, что, если б не форма на них, вжисть не подумашь, что копы. Я и сам ростом не обижен, а этим двум до плеча едва доставал. Они как-то по-хитрому открыли входную дверь и сказали мне идти за ними. Поднялись на второй этаж. Лестница скрипучая, все там драное, мышами пахнет. Постучались они не в квартиру восемь, а в квартиру шесть. Словно наперед знали, куда идут. Дверь открылась, один из этих громил руку в щель просунул, и того кота Базилио за ворот от туда тащит. «Он?» - спрашивает. «Ну да, он. - Говорю я. - И тетя та самая.» А та лиса Алиса уж тут как тут. «Мы, - говорит, пошутили, - только что вот хотели выйти и деньги ему отдать.» Те и слушать ее не стали. Вывернули у Базилио карманы, а от туда, надо же, чуть не тыща долларов всякой мелкой купюрой на пол просыпалась. Говорок у тех копов был — просто жуть. Мне впоследствие, в бытность мою учителем, случалось слышать как хулиганы малышей запугивали, так то просто ангелочки были. У этих полицейских такой был блатной лескикон, и так они все они жутко выговаривали, что кот Базилио тот аж присел со страха. Отдали мне мои шестнадцать сорок пять, а того в наручники, и с собою забрали. Мне пояснили, что дурью он на улицах торгует, и чтобы я про все то забыл, и шел себе дальше пиццу возить. Во как... 
         А как тут иначе?
         Работал в то время, в нашем ресторанчике, студент местного универа, будущий адвокат. До того служил он в Панаме, в спецназе. Я рассказал ему, что слышал в новостях про то, как подошли полицейские к машине на темной улице припаркованной. Там женщина молодая.  Спит или неживая — кто ее поймет. Постучали, а она пистолет выхватили и шмальнула. Ну и получила обратку. Насмерть. Я все удивлялся — ну как мол можно! Не попала ж она?
        «А в тебя когда-нибудь стреляли?» - Спросил тот парень, и, не дожидаясь ответа, оттянул ворот футболки. На плече у него был звездчатый шрам. Пояснил мне, пацифисту: «Я после того раза, пока на меня пистолет поднимут, ждать не стану. Уложу сразу.»
       Да... Так и полицейские. Не стоит с ними шутить.
       
Негативное

      Это я к тому, что есть и к чему придраться. Я сам недоброго отношения к себе полицейских в моем городе не встречал. Так, курьезы лишь мелкие, посмеешься только.
      Помню, тоже, при доставке пиццы, было. Приезжаю белым днем в райончик не очень-то спокойный. Домик чумазенький. В таком заказчик, если поддат до веселости, может долларов и двадцать чаевых отвалить. Смотрю, машина полицейская чуть поодаль припаркована. Ну ладно, мало ли? А потом — мать честная! По обеим сторонам двери, куда мне постучаться надо, стоят прижавшись спинами к стене два белых копа. Увидели меня — один палец к губам прижимает, не шуми мол, спокойно. Другой большим пальцем позади себя на дверь показывает — постучи мол. 
      Ага!.. Счас! Нашли дурака! Вы уж, ребята, сами. У меня работа поспокойней. Слава Богу, подъехали тут другие «фараоны», стало не до меня. Я, вздохнув с облегчением, убрался. 
        А вот про другой «с душком» случай, читал я в Интернете. Писала черная женщина переехвашая в наши края незадолго до того из Иллинойса. Поселилась она на севере города, в местах, традиционно, неспокойных. Вообще, надо заметить, Талса производит впечатление благополучного, даже богатого города, как-никак, в прошлом, это «нефтяная столица США», немало здесь состоятельных людей, стоимость их имений порою переваливает не за один миллион. Но есть и другая часть города. Северная. Совсем недавно, лет пятнадцать, что ли, назад,  Талса входила в десятку городов с наиболее криминагенной обстановкой. Даже какое-то специальное подразделение федеральной полиции здесь порядок наводило. На этих «северных» улицах, правда, чувствуешь себя не очень-то спокойно.
      Так вот, поселилась та дама именно там. Неполадила она с сожителем, тот повел себя грубо, позвонила она в полицию. Приехали копы, да только ведут себя как-то не так. Выслушали ее, потом давай долго говорить с ее обидчиком, все осматривали его, нет ли каких на нем повреждений. В наручники его не брали. Расспрашивали о скандале соседей. Пострадавшая возмущается — что происходит? Забирайте его, это у меня фингал под глазом. А ей объяснили потихоньку: если, гражданочка, это вы разногласие затеяли, тогда мы и вас заберем, а, если выяснится, что вы фингал где-то еще раздобыли, и теперь на этого джентельмена повесить его хотите, мы вас, тем более, заберем. А фингал, что ж... Вон мужик по улице идет, у него тоже фингал. Не звонит же в полицию, не беспокоит...
        И поняла та тетя, что полицейские эти «поучить» ее хотят. Попугивают ее, намекают, что звонить им впредь по таким пустякам не надо, тебе ж дороже и обойдется. У них и так дел полно, чтобы с такой вот ерундой разбираться. Ты, тетя, сиди тихо. Вот прирежут тебя — тогда звони.
        И уехала тетя обратно в свой Иллинойс. От туда и пожаловалась всем на несправедливку. Могло такое быть? А почему ж нет? Копов тех тоже можно понять.
        Конечно, в новостях американских чего только про полицейских не услышишь. Зашкалит иной раз мужиков, наделают делов, то пристрелят кого, то придушат. Тогда население против них восстает, громит полицейские участки, грабят заодно магазины, машины богатые поджигает. Бывает. Потом все успокаивается. Пройдутся полицейские по домам бузотеров, и, если чека на покупку нового телевизора им не предъявят, вернут телевизор в погромленный магазин, а марадера в кутузку. Каждый раз одна и та же история. Непросто быть копом в Америке.

Эх!... Поехали!

      Это уже совсем другое дело — общаться с полицией на дорогах, когда эти ребята не просто посматривают, чтобы ты не нарушал, но и надзирают за тобой. Я знаю людей, которые, лет уж с 40, проводив обычную малолитражку, ни разу не были остановлены на дорогах полицейским. Не нарушаешь — езжай. У копа и права нет останавливать тебя без причины. Другое дело — тракист. У него 75 футов длинны и 80 тысяч фунтов веса. При скорости 70 миль в час ему надо с полкилометра, чтобы остановиться. Если такой водила как следует не поспал, представьте, что он может наворотить на дороге. Кстати, большинство перевернутых траков валяется на самых ровных местах. Раньше их было больше, теперь медики научились выявлять такую болезнь, когда человек непроизвольно засыпает от скуки. Медики тут вообще, чем дальше, тем придирчивей. Теперь вот спросят тебя, не храпишь ли во сне, и если ответишь, что бывает жена жалуется, заставят тебя провести в стационаре 24 часа, и твой храп исследуют. Не задохнешься ли ты во сне, без жены, один на дороге. И если шея твоя мощная, пивная, то померяют, если больше, чем надо, на дальнобой не пустят. А с весом теперь совсем уж труба. Раньше нередко можно было видеть среди водил таких пузырей отъевшихся, что подивишься только, теперь таких оставляют дома, до похудания. Слышал я и такое от одного парня. Полицейский спрашивает его, что это ты такой уставший, глаза красные? Тот в ответ: "Чувствую себя что-то не очень, может простыл..." Коп его на парковку, вызвал ему врача, и определили ему 24 часа отдыха. Это еще до ковида было. Так что не очень-то болтай. Соображай.
       Меня частенько спрашивают, а не опасно ли это, носиться по совсем пустынным порой дорогам, ночевать где попало, выходить из кабины темной ночью в местах, которых ты совсем не знаешь? Профессия эта в Америке очень уважаемая, она как бы продолжатель ковбойской романтики, и не найдешь тут мужчины, что не мечтал бы и сам себя в ней попробовать. Недавно очень даже состоятельный человек, в разговоре со мной признался, что и сам бы бросил бы все к чертовой матери, и месяца на три записался бы в дальнобойщики. Тоже расспрашивал меня, не опасно ли?
      Что тут скажешь? Вроде не случаются безобразия каждый день. Никто тебя с обрезом на дороге не остановит. Телефон теперь у всякого, и водитель очень часто вооружен.  Но, что не опасно — не скажу. Пусть сами пробуют. У водителя не редкость на кармане более тысячи долларов кэша. Мало ли за что приходиться заплатить на дороге? Несколько лет назад был убит русский тракист в Канзасе. Сидел на рэст эрии, месте для отдыха, они здесь каждые полсотни миль: травка подстрижена, столики и скамейки, сортир, обычно чистый. На иной рэст эрии и телевизор, и компьютер, что рассказывает про штат и про погоду, найдутся. И все это обычно без охраны, и ничего не поломано и на насрано в углах. Прямо как в Солнечном Городе из Незнайки. Так вот тракиста того застрелили, а трак его обчистили. Видно не было никого рядом. Это случай, о котором я сам слышал, другие водители, наверное, тоже могут такого понарассказать. Так что сами решайте, опасно или нет.
     Раз сидел я на парковке в Чикаго. Попросили подождать, пока груз подготовят.
Индустриальный район, серый полдень. Жду. Идет какой-то черный парень. Что-то орет издалека. Я окно приоткрыл, прислушался. “Do not shoot! Do not shoot, please!” (Не стреляй, не стреляй!) Оказалось, обычный продавец залежалой порнухи. У них там, в Чикаго, надо издалека орать, чтоб в тебя не пальнули.
     Недавно вот заехал я по 35-му с севера в Техас. Время позднее, спать охота, высмотрел стоянку для придорожных пикников. Один лишь бедолага типа меня там стоял. Я проехал вперед, к самому выходу, остановился, мотор глушить не стал — без кондиционера здесь помрешь — завалился спать. Где-то в 3:30 стук в дверь, такой нежненький, как проститутки на трак-стопе стучат. Посмотрел в зеркала потихоньку, я совсем один. Тот, второй, уехал. Стучат с пассажирской стороны, где совсем уж темень. Нет, думаю, это не ночные бабочки, те стоят в ночных огнях, себя показывают. Что там за зверь во тьме, я разбирать не стал. Одно ясно, не с добрыми намерениями просится. Соскользнул я за руль, отпустил тормоза, и укатил, как был в трусах, другую парковку искать.
   Еще слышал от одного Американца как зарезали парня между фур в Онтарио, что недоезжая Лос-Анжелеса. Там TиЭй или Travel America Center ба-альшущие такие трак-стопы по всей стране. И заправка, и душ, и ремонт и куча мест для парковки, все как у всех, только куда больше. Сейчас там куда спокойнее — полно охраны, а в те времена напоминал тот трак-стоп Москву начала 90-х.  Кто там меж траками только не шлялся, а от баб вообще записочку на стекло надо было вешать: Girls,  please do not disturb. Там вот и случилось.
     Вообще-то, не зная где и что, трудно себя обезопасить. Это я уж за двенадцать лет от берега до берега все основные дороги по многу раз изъездил, да и мелких дорог изъездил немерено. Не был лишь только в Монтане: с грузами там не очень. И не поеду без нужды. Потому что, если ты въезжаешь в штат в первый раз, то загонят тебя на инспекцию, как пить дать. Там и пообщаешься с полицейскими вдоволь.
      В кабине, на ветровом стекле у меня стоит такая коробочка, поменьше сигаретной пачки. На  подъездах к Weigh Stations или Весовым Станциям нависают над хайвеями особые мачты. Под первой плитки весов. Сенсор отмечает твой вес и всю твою информацию с коробочки считывает. Вторая мачта зажигает на твоей коробочке зеленый, тогда бормочешь «Слава Богу!» и катишь дальше, или красный,  тогда чертыхаешься и едешь под дотошные взоры.  Если за тобой грехов много и рейтинг безопасности у тебя низкий — держись. У меня с рейтингом все в порядке, я адвокатам полсотни долларов страховки плачу ежемесячно, чтобы меня отмазывать. И отмазывают. Уже не раз старались. И за скорость, и за то, что сигнал низкого давления в тормозах не работал. Здесь так — если репутация у тебя плохая, тебя не только все время с проверками дергать будут, тебе грузов не дадут. Брокеры на рейтинг смотрят и, если им что-то не нравится, попросту отказывают. Недавно местной русской кампании пришлось просто закрыться — столько тикетов, штрафов то есть, нахватали. Открылись снова под другим именем. Не знаю, поможет ли? Хорошего мало. Тут уважение к тому, кто в бизнесе давно. Новичкам доверия мало. Полицейский, что приходил в мой офис с проверкой, рассказывал, что каждый месяц в Оклахоме открывается до семидесяти траковых кампаний, больше половины из них умирают в первый же год, пять процентов лишь держатся по нескольку лет.  Верю. Казалось бы, где такие деньги еще намолотишь? Все кто слышит, что от Сан Франциско до Бостона бывает и по восемь тышь за один прогон платят, начинают в голове чесать: что мол я на своей паршивой работе делаю? И пробуют. А там цена на топливо, налоги, поломки, штрафы, бессонные ночи. А тут еще друзья на рыбалку пошли, жена и дети дома одни, а ты сиди где-нибудь в Новой Англии на трак-стопе просто потому, что часы твои вышли и тебе положено день и ночь отдыхать, или просто потому, что груза нет. А если зима? Зимой летних денег не платят. Дороги во льду и снегу. Раз тебе “The road is closed. Take next exit” (Дорога закрыта) и стой, пока не потеплеет или не расчистят. Может и пару дней. Хорошо, если где-то в городе, а если в чистом поле?  Как говорит мой другоян, эту работу надо полюбить, а я добавлю: как злую бабу.
    Ну да ладно, я от полицейских отвлекся. Тут они тебе как члены семьи. В главном мы с ними сходимся — у них тоже работа собачья, и любят они ее, наверное, тоже, как злую бабу. Ну представьте себе, сидит мальчишка полицейский в кустах темной ночью, замечает трак, что несется как черт, останавливает, и что? Видит он в нем косматую рожу с бородой веником, с ненавистью в глазах, с плохо сдерживаемым матом. В кабине у такого грязь, вонь. Разбирайся с таким вот.
     Но, стоп. Совсем не все водилы такие. Жесткие и малоуступчивые на дороге, на парковках они совсем иные. Это ж просто смех наблюдать все эти сцены в двойных дверях. Бывает и по целой минуте страшный мужик для тебя держит дверь, ждет когда ты подоспеешь. В первую ты с благодарностью проходишь, а вторую уж для него открываешь. Это здесь — хороший тон. А уж если много водил враз идет, так тут уж целая катавасия. Я, помню раз, одну половину двери держу, какой-то черный парень другую. Такие же водилы открыли и вторые двери, чтобы в них спокойно с благодарственными поклонами прошли индусы в чалмах. Много тут всякого народа ездит. Тут и Румынам, и Индусам, и Арабам, и нам — раздолье и заработок. Одному мексиканцу полицейский выписал штраф за незнание языка. На всю страну прославился.
   Со мной полицейские отдыхают. Я — сама вежливость. Книжный английский с тяжеловатым акцентом, ковбойская шляпа, улыбка во всю рожу. «Ты наверное меня остановил, потому что хочешь, чтобы я тебе на губной гармошке сыграл?» Говорю я и тянусь за своей подружкой. «Нет, это инспекция. Мне нужны ваши документы на груз, страховки, регистрации...» «Нет проблем, люблю инспекции, I'm a good guy! - Я смотрю на него внимательно и спрашиваю - Что-то личность мне твоя знакома. У тебя, случайно брата в Оклахоме нет? В полиции тоже. Ну прямо вылитый ты. Остановил меня там недавно.»
        Вру я все. Никто с такой же рожей меня в Оклахоме не останавливал. Это прикол у меня такой. Теперь этот парень будет не про инспецию моего трака думать, а про кого-то там в Оклахоме. Голова у него закипит, глядишь и отпустит меня с миром. И работает! Эх... незадачливые! А мне такое — грех. Больше так не прикалываюсь.
       Парнишка скоро тащит мои бумаги назад, а сам начинает ходить вокруг трака, смотрит шины, воздушные линии, просит меня помигать огнями, пожать на тормоза, погудеть моим паровозным гудком. Если найдет что-то серьезное, может и с дороги снять. Раз такой вот парень разглядел у меня опасную трещину в переднем колесе. Поставил меня на парковку, пришлось вызывать техничку, менять. Да тут и не обидишься, с таким колесом, я мог и жизнь через пару дней кончить. Так что — бережет меня моя полиция.
    Они вообще-то, как и все люди, разные бывают. Как-то въезжали мы с женой в Нью Мексико возле Эль-Пасо. Болтали о чем-то, я знак Weigh Station только в последний момент увидел. Влетел на въезд и погнал к будке. А мне офицер в окошке: «Давай-ка на инспекцию.”
     Оказалось, я влетел к нам на превышенной скорости, за то и угодил в немилость. Вот уж там-то дотошный нам полицейский достался. Раскопал, что полных прав у моей супруги еще нет, так “Permit”, что дает право только на вождение под надзором другого водителя, а она у меня водит, когда я и сплю. Раскопал, что какой-то там налог у нас не был заплачен... В общем, за все про все арестовал он нас на десять часов и посадил отдыхать на парковку. Вежливый был мужик, даже сочувствовал нам, переживал. Но записывал вся, как машина какая-то. Сказал, что десять часов off service – cамое нежное, что он для нас может придумать.
     Я подумал, это он так, успокаивает, не хочет, чтобы  мы на него обижались. Есть у местных полицейских такая манера, (чтобы их материли, что ли, меньше?), сказать, мол, достоин ты штрафа большего, но так как ты парень хороший, получай штраф поменьше. В некоторых штатах на дороге коп тебе штрафа и вовсе не выпишет. Ты его по почте потом получишь, из судебной администрации придет. А коп вроде и ни причем: он только лишь нарушение записал.
Но вот, когда кончилась наша отсидка, я встретил совсем уж другое отношение.
    «Время нашего ареста закончилось,» - проговорил я, протягивая нашу бумажку в окошко.
И совсем уже другой полицейский, пожилой, с квадратной тяжелой рожей, презрительно бросил в ответ, чисто по-советски: «Это я буду решать, кончилось ваше время, или нет. Что там у тебя? Ого, что он, обалдел? За столько нарушений всего лишь десять часов? Да у тебя на въезде была скорость 50 миль в час, а положено 25. Только за это тебе 500 долларов штрафа полагается. Да еще второй водитель с пермитом, а ездит по полной! Вы что там, в Оклахоме, с ума посходили? Да попадись вы мне а не ему...»
     Я человек выросший в России. К распеканиям привык. Стоял слушал, не возражал, хотя такого злого дурака видел в первый и последний раз. По идее я его за такие речи и засудить бы мог. Он проявлял явное неуважение ко мне, гражданину. Да только мне недосуг такой ерундой заниматься. Отпустил — и Бог ему судья. Нам работать надо.
    Что это за наказание — десять часов off service? Я был свеж и бодр. Утро мое время. Они меня арестовали. Днем мне не спится, я чистый жаворонок, а тут теперь всю ночь ехать, до самого Сан-Диего. Груз-то надо вовремя привезти.
    Так или иначе, а пришлось-таки моей жене сдавать на полные права. И это было совсем не просто.  Ну не принимали у нее мужики экзамен, и все. То к тому прицепятся, то к этому. Хотя и признают: вот, повороты она проходит здорово, как никто другой у нас не проходил.
    Так что ж ты, зараза?.. - Только и подумаешь.
     На третий раз решили: все — к черту мужиков. Потребовали женщину экзаменатора. И та, уже не придралась даже к тому, что на повороте заглох двигатель, поставила ей отличную оценку.
       Что ж, и взятку полицейский что ли не возьмет? Небось можно договориться? Как в России скажут: было б запечье, а тараканы найдутся.
       Отвечу просто. Не возьмет. Только предложи, попробуй, сразу в тюрягу загремишь. Тут взятку дать непросто. Мне случалось не раз уговаривать какого-нибудь завскладом разгрузить меня до времени. “Это не взятка, - пояснял я, предлагая сорок баксов, - это тип (чаевые) за ваше беспокойство и дополнительные усилия, за возню со мной.” Слушали серьезно, и принимали всерьез, как тип. С типов взымается подоходный налог, и потому такая форма поощрения вполне законна.         
      Только к полицейскому с таким не подступай. Да и можешь ли ты ему предложить больше, чем он от приема взятки потеряет? У него не только вполне приличная зарплата, что растет с каждым годом. Не только гарантированная пенсия и почти бесплатная медицинская обслуга. У него и все родные его обеспечены бенефитами, включая даже и бывших жен, и детей от предыдущих браков. Да и желающих занять его место очень немало. На позиции пожарных и полицейских даже конкурсы, бывает, устараивают. И вовсе не всякого к этой профессии допускают.
       Они к своей работе серьезно относятся. С ними лучше не шутить.
       Раз у меня такой случай вышел. Заезжал я с севера в Канзас по какой-то малой, не основной, дороге. На Весовой Станции меня тормознули. Проверка всех бумаг. Посмотрели, все в порядке. «Счастливого пути!» И тут меня дернуло. «Хотите — говорю — историю вам  веселую расскажу?» «Давай.»
        С моими знакомыми это было. Собрались они на рыбалку, на сома. Вычитали, что настоящего, здоровенного сома надо ловить ночью, на половинку жареного куренка. Ну, нажарили куренков, поехали. Погода противная, ветер, холодно. В сумерках уж снарядили свои длиннющие спинниги, куренков насадили, и куда-то, в темноту забросили. Сидят. Ждут. Поклевок нет. Вдруг как одну удочку потащит, да так резво, едва ухватили. Тянут. Тяжело. Здоровый, видно, сомяра, попался, упирается. То один возьмется, то другой. Подводят уже к берегу, большое, черное... Вдруг оно как из воды выскочит, да как побежит!
        Оказалось, собака. Пес тот бродил напротив них по отмели, ему куренок и прилетел. Он его цап, да и попался. Они тянут, а он и гавкнуть не может.
       Когда я эту историю рассказваю, все обычно ржут. Хоть и жаль пса-страдальца, а смешно, куда уж денешься? Но полицейские те даже и не усмехнулись. Один из них потянулся за блокнотиком и спросил: «Когда это было? Где? Были они трезвые?»
     С трудом мне удалось убедить их, что слышал я это с третьих уст, что было давно, и что, может быть, все это и не правда.
     Больше я полицейским анекдотов таких не рассказывал.
     Они на дорогах и на всяких других дежурствах для того, чтобы работать, а не чтобы всякие байки шоферские слушать. Я знаю — случись что, они тут же примчатся. Замигают своими огнями, понесутся со свистом, порядок наведут. Потому и спокойно протекают мои долгие рейсы, потому и не волнуюсь я за свой груз.  Теперь у копов электроника, прекрасная связь, беспилотники и даже вертолеты. Поди от них, удери. Ушли в прошлое лихие времена, я их, слава Богу, и не застал.
        Любят в Америке дальнобойщиков. Вот вам картинка: Канзас, самая глубинка. Дорога — две полосы. Гроза, как из ведра дождь. Небо грохочет, по каналу погоды предупреждение о возможном торнадо.  Я уже почти добрался до места. Вижу сзади меня другой трак. Спрашиваю по радио, «Браток, не знаешь, где тут на ночь встать?» Отвечает: «На втором светофоре поверни направо, через пару кварталов будет заправка. Она не для траков, но там проезд, позади заправки парковка.»
       Нифига себе описание! Ночью в дождь так к кому-то и во двор заедешь. Вот переполоху-то будет! Пробираюсь, нахожу. Встаю. Где я, что за место? Бог ведает. Утро чистое, свежее. Иду посмотреть, чем тут кормят. Впереди меня ковыляет старичок в старой ковбойской шляпе, которая теперь уж ему велика, потому что он весь как высох. Еле ноги переставляет. Я помогаю ему с тугой дверью. Человек с десять ковбоев внутри встречают его радостно: Bill, you've made it! То есть добрел до их сборища, жив еще курилка! Не оставляют без внимания и меня, усаживают с собой, расспрашивают, откуда, куда, все с добрыми рожами, понимающими улыбками, говорят Welcome to our town! (Добро пожаловать в наш городок). И ни у кого мутных глаз с похмелья. Ускользнув от теплых жен они собрались здесь, чтобы начать общим завтраком свой день. И увидишь такую кампанию по утру и в Айове, и в Техасе, и в Небраске, да и по всей моей ковбойской стороне. Утром они здесь, в кафешке на бензоколонке, в субботу с женами и детьми на бейсболе, в воскресенье в церкви. И местный полицейский среди них. Это моя кампания, мои братаны. Мне среди них легко.

Постскриптум:
По данным ФБР в 2019 году при исполнении служебных обязанностей погибли 89 офицеров полиции.
48 из них пали жертвой преступной деятельности.
41 погиб во время проведения дорожных инспекций и в ДТП.
Вечная вам память, стражи закона.