Вера. Надежда. Любовь

                Т. Д.

                ВЕРА. НАДЕЖДА. ЛЮБОВЬ.
               
               
               
                Ты живёшь в молчаньи тёмных комнат
                Средь шелков и тусклой позолоты,
                Где твой взгляд несут в себе и помнят
                Зеркала, картины и киоты.
                1910 г.  МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН


***

Ты хочешь избавиться от негатива окружающих тебя людей и запираешься в коконе своего дома. Не выходишь на улицу, чтобы не столкнуться с человеческими особями, не смотришь ТВ, не слушаешь радио, отключаешь телефон и интернет.
Ни с кем не общаешься.
Кажется отгородилась.
Не тут-то было.
Именно тогда тебя окружат тени прошлого.
Они придут из небытия и станут твоими собеседниками.


1.
***
     Стояла осень на дворе. Медленно окутывая дома и старинные костёлы на город опускался туман. Трамвай тренькал, оповещая о своём движении,  но звонки быстро глохли в этом молоке. Туман буквально пожирал звуки, как Юпитер своих детей.

В этот момент высоко-высоко над туманом, над “Высоким замком”… проказник и хулиган, сын красавицы богини, уже натянул тетиву лука. Ему нравилось слушать раздающийся   звон колокольчиков, когда стрела попадала в цель, звук разбивающегося стекла сопровождал гуд тяжёлого колокола и треск разрываемой ткани души.
Но то была музыка небесных сфер.
Да-да, там, наверху происходят совершенно удивительные дела, о чём простым смертным знать не положено. О чём они не догадываются. Если только не поэты, не музыканты и не художники. Тот особый народ, не очень-то прикреплённый к земле,
а бывает и поднимающийся побродить-погулять к ним на Олимпийские луга.

***
Трамвай подъехал к остановке и возвращавшаяся из музыкальной школы восьмиклассница поднялась  в вагон. Наташа скользнула взглядом по пассажирам и замерла. На задней площадке узкого вагончика стоял юноша. Черноволос, чернобров и синеглаз. На плече висел этюдник. Таких больших ящиков Таша прежде не видела.

Юноша смотрел в окно, следя за силуэтами расплывающимися во мгле. А трамвай плыл по городу словно рыба в мутной воде...

Это было уже неприлично, то, с каким пристальным вниманием девочка разглядывала ЕГО лицо.  Что-то щёлкнуло там, наверху. Слепые мойры вздрогнули и на полотне двух  судеб стал складываться совсем другой орнамент. 


***
  Туман, живший своей жизнью, медленно поднимался от земли, рассеивался, открывая мостовые.  Время замедлило свой бег и зависло. У Таши дрожали губы, замирало сердце, а трамвай стучал на стыках рельс и трезвонил пешеходам. Она чуть не проехала свою остановку, находясь в странном состоянии оцепенения -  как в дыму. Дым и вправду низко стелился лентами от куч сжигаемых  опавших листьев, прижимался к брусчатке.  Воздух был насыщен осенними запахами прели, мха, грибов.
Ещё ничего не понимая что произошло, Таша  опьянела от этого воздуха, что окутывал своим маревом, заворачивал в свою пелену грёз  и странных надежд. И она вдыхала его. Вдох - и выдох. Вдох - и выдох.


Войдя в квартиру Таша бросила папку с нотами на тумбочку и остановилась перед зеркалом.
Зеркало.
 - Да-а. Не Джульетта. Хотя мне тоже четырнадцать.
Волосы - фу. Какие-то тонкие пегие косицы. Вместо носа треугольная бульба или нет, буряк! И глазки узкие. Дурацкие карие глазки! Как у биологических уродов.
Она прочитала в медицинской энциклопедии, что блондины с карими глазами - такие уроды и есть, а она вон какая бело-серая. Значит блондинка и уродина.
И тут, разбивая морок тумана и грёз, Таша рассмеялась. Потому что уродина, урода по-польски - красота, значит красавица!

***

МЫ СОЗДАЁМ СЕБЯ САМИ.
Тот, кто ищет приключений себе на известное место, обязательно их найдёт, кто ищет путь - будет бродить по дорогам. Кто ищет окружение, в котором ему комфортно, обязательно окажется в среде, близкой ему по духу.
Кому-то сразу выпадет вытащить свой счастливый билет, кому-то для достижения цели  понадобится целая жизнь. А кому-то нужно просто встретить свою половинку как путеводную звезду...



 На следующий день Таша не могла вспомнить во что был одет юноша.
 В мозг буквально впечаталось только лицо с мягкими полными губами и глазами в обрамлении мохнатых ресниц, какие бывают только у девчонок.  А вокруг лица ореолом вьющиеся чёрные кудри. И ещё этюдник.

Этюдник. Этюдник. Значит Он или художник или учится на художника. Таша почему-то вдруг решила, что обязательно его встретит ещё.
Если сузить территорию,  на которой они могут встретиться .
Театр? -Возможно, но не факт. Библиотека? - может быть, но не обязательно. А вот выставки, музеи. Конечно, там чаще всего ходят художники!

Город  большой, но надежда, надежда встретить того мальчика поселилась  в её головке .



2.

***
Наташа росла девочкой спокойной и послушной и особых проблем родителям не доставляла. Тато, отчим - профессор в "политехнике", мама - доцент, вела эстетику в том же институте. Они жили в самом центре старинного западенского города. Киношники любили здесь снимать "Париж". Большая четырёхкомнатная квартира на втором этаже добротного  здания. Везде тёмные обои и только Ташина комната с пианино радовала солнечным жёлтеньким цветом.
Книг в доме было много. Кроме кабинета  тато книжные стеллажи, упиравшиеся в высокий  потолок, занимали все стены гостиной и даже коридора. Книг было столько, что казалось они вытесняли живущих там людей.

Принцев в голове Таша не держала. Вот ещё! Сказки остались в детских книжках. А вот взрослые книги...
Книги глотала, естественно - не по возрасту. Но эта беда( а что, на самом деле  беда?) не беда. Проблема? -Да! Читалось гораздо больше того, что было разрешено. Это видимо свойство всех домашних библиотек. Высоко стоят? Думаете не достанет дитятко? А стремянка для чего в доме? "Собор парижской богоматери", "Жизнь" Мопассана, "Милый друг" ещё в седьмом классе осилила.
Ах, эти девочки в тринадцать лет!

Теперь пришёл черёд книг о художниках. Роман Золя "Творчество" потряс и заставил задуматься надолго.  Возникшими мыслями так хотелось поделиться с мамой. Но  мама, мама очень отдалилась с рождением ташиного братика. Бабушка же почти всегда бывшая рядом, стала ещё ближе.
И Наташа конечно обратилась к любимой бабуне.


***
Стефания (мама отца, оставившего девочку в трёхлетнем возрасте) невестку терпела, а внучку обожала. Часто забирала её к себе, гуляла с ней, возила Ташу в музыкалку.
Бабушка Стефа, Стефания была… старорежимная. В том смысле, что она хорошо помнила свою довоенную жизнь. После окончания войны жизнь резко изменилась. Сын женился на русской. Стефания молча принимала коммунистические идеи сына и невестки. Но принимать чужую веру не собиралась. Молилась своему Богу, благо костёл, прихожанкой которого она была, оставался действующим.
 А потом также молча смирилась с разводом сына.

Так случилось, ну вот случилось. Родственники Стефании после войны оказались по другую сторону границы. И недалеко вроде,  каких-то пятьдесят километров. А не увидеться толком. Впрочем, с польской стороны приезжали. Ташу тогда эти проблемы не волновали, ибо не касались никак. Наверно в том возрасте, так сильно загруженная двумя школами она не очень в этих родственниках  нуждалась.  Из взрослых ей хватало одной бабуни.

А ещё конечно одноклассницы. Фильм они недавно посмотрели “Я вас любил” - про восьмиклассников, про Пушкина, про первую любовь  и город Ленинград. Город, ничуть не хуже её родного ...
 А свой город Таша любила, особенно центр, в котором жила, где всё такое чудесное рядом. С одной стороны Стрыйский парк и парк культуры и отдыха, Ботанический сад,  с другой стороны Лычаковское кладбище. Таша была комсомолкой, атеисткой, и кладбище, куда бабушка её иногда брала, не вызывало у неё ни страха, ни мистических  заблуждений.  Лишь интерес к скульптурам, как к музейным ценностям. Уж больно хороши  они, скульптуры!

Стефания, гуляя с Ташей, часто читала ей стихи своего любимого Мицкевича. Она принципиально с внучкой говорила только по-польски. Таше это очень нравилось.  Дома же говорили на двух языках, русском  и украинском. А вот Библиотека включала в себя издания ещё и на немецком, который тато знал в совершенстве.
Сегодня она с бабушкой встретились опять у входа на Лычаковское. Таше так хотелось рассказать о мальчике с этюдником и с глазами, похожими на мохнатые синие цветы, но никак не могла решиться.
Они прогуливались по аллее и Стефания, держа в руках раскрытый журнал, тихо читала
...для них
звучит невнятной бранью
язык наш, бульканье одно да бормотанье
русско-французское, мысль еле брезжит в нем,
ведь наши мудрецы лишь мямлят с полным ртом
острот – когда с чужим болтают...
                А чужие,
как будто раковину, к уху приложили
шипенье польское. Поймет ли хоть один,
что в этой речи — шум, что – голос из глубин:
ш-ш-ш... ж-ж-ж... ч-ч-ч... дж-дж-дж…

Таша замерла.
 - Бабуня...это же так...так удивительно точно...как раковину к уху приложив...Услышать море! Мне нравится польский язык. Я же наполовину полячка, да? А чьи это стихи, бабуня? И кто написал?
 - Да вот написано - молодой польский поэт Эрнест Брыль.
 - Голос из глубин...

Бабуня, а ...Можно влюбиться на всю жизнь?
 - Таша. Ташенька... Влюбляться надо только на всю жизнь. По другому это уже неправильно. Растрачивать себя на меленькие чувства - что менять злотый на грошики.
Если другая любовь настигнет, то эта, что была... что казалась...и не любовь вовсе.
 - А папа с мамой?
 - Вот и папа с мамой, видимо увлечение приняли за любовь.

Таша приостановилась, но не решилась облечь в слова то, что ещё никак нельзя было назвать, коснуться того образа, что запал в её душу.
 -  Бабуня, а я хочу научиться рисовать. И хочу поступить в художественное училище.
 -Ну раз хочешь, надо подумать как это сделать. Придётся так распределить своё время чтобы его и на подготовку  к поступлению хватило . Музыкальную школу бросать нельзя. Закончить, Таша, надо обязательно.


Подростки очень нуждаются в любви. В понимании. Хорошо, если есть бабушка. Таше с этим повезло.  А ещё. Она сказала себе, что ни за что не повторит судьбу матери.  И у  неё будет только один муж.


***
Весна наступала буйно и слишком торопливо. Город окутался нежной дымкой распускающихся деревьев.


Иногда Таша оставалась ночевать у бабушки. Вот и сегодня приехала после подготовительных курсов к ней.
 - Бабуня, мы вчера делали наброски на пленэре. А сзади всё время кто-нибудь останавливался и комментировал. А мальчишки смеялись. Я просто не могу так!
 - Да? А как же концерты? Ты забыла?
 - Там совсем совсем другое. Я отключаюсь от зала. И я уверена в своей игре! А здесь. Я же только учусь! А они говорят : “Не похоже!” И у меня правда ничего не получается.
 - Ты забыла, что в любой ситуации “надо держать лицо”?

Представь себе, ты идёшь по главной площади и у тебя в шёлковых трусиках лопается резинка. Есть два выхода в создавшейся ситуации.
Первый. Дать им упасть и гордо переступив через соскользнувшие трусы идти дальше, как будто это не твои. Минута позора. Через пять метров никто и не вспомнит и не побежит за тобой.
Вариант второй. Изловчиться и успеть их поймать пальцами на животе сквозь платье. А потом краснея, бледнея, потея от страха пытаться придерживать их и продолжать идти. Бесконечно долго. Пока не потеряешь всё равно. Но смотреть косо, оборачиваться на тебя будут гораздо дольше. И гораздо больше людей обратит на тебя внимание
Ну, что ты выберешь?
 -  Не знаю.
 - Эх, ребёнок! Длительное и мучительное ожидание позора страшней самой минуты. Достоинство - вот что главное. Никогда не терять достоинство. Полячка должна быть гордой и держать эмоции под контролем.
Учись держать лицо в любой ситуации. А те, кто критикуют, то и так как ты не умеют рисовать. Потому что умеющий может подсказать, если захочет вмешаться в процесс. А у вас педагог рядом. Учись, я в тебя верю. Ешче польска не згинела!

3.
***
Упёртым и талантливым всё покоряется. Наташа поступила в художественное училище,  выбрав отделение керамики.  Садилась за пианино теперь редко, но с бОльшим удовольствием, чем когда училась в школе. Иногда играла классику, иногда на слух подбирала мелодии из кинофильмов. Тихонько подпевая.
Увлеклась историей искусств. Читать стала ещё больше чем прежде и что удивительно, времени в сутках как будто прибавилось. Чем больше Таша занималась, тем больше успевала.

Книгу о Микеланджело Ирвина Стоуна “Муки и радости” не проглотила как другие. Читала медленно, всё время возвращаясь к уже прочитанным страницам. Переживала так, как будто это она сама была тем юношей, жила в те времена Флоренции. Ей казалось, она слышала стук сердца Микеле, когда он забирался ночью в мертвецкую, чтобы делать натурные зарисовки с трупов, изучать анатомию. Подумать только! В мастерской, где он обучался, говорили, что у мужчин, у всех мужчин нет одного ребра слева!

“Это надо же! - думала Наташа - Целых тысячу лет одни люди заставляли других людей забыть все знания, что были известны до них. Тысячу лет или даже больше, полторы тысячи лет священники придумывали какие-то манипуляции в храмах, ритуалы, изобретали свои запреты, собирались на свои собрания и придумывали, придумывали, запрещая и запрещая...Вот уж опиум для народа!  Чем глупее народ, тем проще им управлять. Эти церковные правители договаривались на своих сборах-соборах что можно знать, а что нельзя. Кастовость? Это же как в Греции разыгрывали в храме или перед храмом театральные действа и приносили жертвы богам. Язычники!    А вот интересно, как соединялось в Микеланджело вера и учёность? Гений? Гений!!!”

Таша записала на отдельном листочке и повесила себе над письменным столом текст  Гирландайо, учителя Буонаротти. В нём была заключена вся учительская мудрость руководителя боттеги .
“Самый лучший наставник это природа. Рисуйте непременно каждый день.”
Наташе этот девиз был понятен и  близок. Играя на пианино каждый день, она знала, что это такое . Теперь она стала рисовать. Каждый день.

Весь первый курс студенты штудировали гипсы. Гипсовые кубы, шары, конусы, архитектурные ордера и капители. На втором наконец перешли к головам.

Удивительно, сколько было уже сделано рисунков с распиленной гипсовой отливки “Давида”, отдельно нос, отдельно рот, ухо Давида, кисть руки Давида, прежде, чем им поставили гипсовую модель головы Давида с мрамора Микеланджело.
Столько раз приходила Таша в трепет, прорисовывая набухшие вены на руке или прекрасный изгиб губ, или глаз со зрачком сердечком. Он, даже отдельно взятый от лица , этот глаз сверлил её, говоря о предстоящей победе над Голиафом. “Гений, какой гений Микеланджело!”- восхищалась Наташа.
Микеланджело конечно не первый, кто вместо простого круглого углубления сделал зрачок сердечком. Им на истории искусств рассказывали, как в позднем греческом искусстве уже поняли, что таким образом достигается игра света в объёме. Получается не пустой взгляд, а как бы солнечный  световой блик и взгляд в скульптуре оживает, становится осмысленным и выразительным.

На занятиях по рисунку Наташа самозабвенно штриховала изображения кисти Давида. Ей казалось, что со штудированием этих элементов,  та кровь что текла в жилах Давида , что влил в скульптуру Микеланджело, перетекала, впитывалась и в её кровь.
Наверно и правда, именно так передаётся энергия сквозь века, впитываясь  и вливаясь в кровь будущих ваятелей и художников.

***
Осень в этом году стояла тёплая как никогда. Конец октября, а деревья  все при одёжках, при листве. Таша бродила по Лычаковскому кладбищу. Теперь она полюбила наведываться сюда одна.

Тишина и уединение настраивали на определённый лад,  Таша слышала и слушала музыку, что звучала в ней. Вообще ей хорошо думалось среди этих памятников и склепов, грустивших в запустении. Зеленела трава, мох покрывал платья женщин и крылья ангелов, а птиц не было слышно, и казалось - город не за оградой, а где-то далеко-далеко.
Ночью...умолкают все птицы...
 Слышу шепот гулких столетий...
Ты далеко, ты так далеко от меня
 Так далеко, тебя я не слышу-у...

Тихонько напевала, почти про себя.

Туман, вечный спутник осенних дней, опустился на город.  Он был так плотен и так осязаем, что Таше хотелось мять его руками, сбивать в комок, растягивать как тесто и снова мять. И она, представив себе его плотность, мяла его, привычными движениями перебирала пальцами воображаемый комок глины. В голове проносились мысли...
“Рисунок наносится одной рукой. В живописи рабочая рука с кистью - тоже одна. И только в скульптуре так же как и в игре на рояле - заняты обе руки. РАВНОПРАВНО.
Вот так, вот так, вот так!”



Завтра в училище праздничный вечер. Будет концерт и танцы. Девчонки-сокурсницы уговаривают пойти.

Проучившись год она так и не встретила того чернобрового с мохнатыми глазами, свою мимолётную   случайную влюблённость. Может быть тогда он был проездом в городе  и она больше никогда не увидит его. Наташа сильно вытянулась за прошлый год. Так вытянулась, что мальчики-ровесники вдруг оказались ростом ниже её.
Длинные ноги, длинные руки с длинными и сильными пальцами. Лицо изменилось так, что она не узнавала себя в зеркале. Нос стал тонким, губы приобрели форму, она оценила по достоинству свой пепельный цвет волос и носила их распущенными как  “колдунья” Марины Влади, брови и ресницы темные, зато краситься не надо. Уже 16 лет. Девочка превратилась в настоящую девушку. Только взгляд прищуренный и несколько отрешенный, как будто в себя смотрит. Никак не хотела признаться, что вдаль стала плохо видеть. Очки не хотела носить. Она только-только привыкла к своему новому взрослому лицу, а тут дурацкие окуляры будут! Проблему с оправой решили польские родственники.


***
4.
К сожалению, только с возрастом человек начинает понимать что, что мысли наши обладают колоссальной творческой силой. Колоссальной. Они преображают и лепят новую реальность.
Ведь как везёт тем, кто не просто мечтает, а творит мир вокруг себя, для себя, под себя.
Если видеть только плохое - то вокруг тебя и собирается всякая шваль, пороки, грязь. А можно эту грязь не замечать. Не притягивать к себе негатив.
Видеть-то можно, но  отстраняться от него, не принимать, не вбирать. Ведь вокруг столько красоты! Бабушка Стефа приложила много усилий, чтобы Таша научилась не только понимать красоту, но и творить свой мир.

***

На праздничный вечер Наташа опоздала. Торжественная часть с концертом уже закончилась. Зрительный зал освобождали от стульев, толпа множилась, закручивалась, раскручивалась, растекалась вдоль стен, оставляя свободной середину. На сцене собирали ударную установку.
В новом, сшитом бабуней платье цвета ярко синего весеннего неба с маленьким белым воротничком она встала в дверях.

Из-за кулис наискосок по сцене шёл юноша и - Таша сразу узнала его.
 Вот же он, синеокий, чернобровый, раскудря-кудрявый юноша, пассажир трамвая! Значит он тут учится! А почему ни разу за прошлый год не встретился?
 Сердце было готово разорвать клетку и взлететь птичкой, оно трепыхалось и билось  внутри  так, что дрожь его была видна в яремной впадинке. И на бледном мраморном  лице Таши проступил румянец.
Юноша спустился со сцены и протискивался к выходу, строя недовольные гримасы. Он уже прошёл мимо Таши.
Как вдруг остановился и резко развернулся. Его блуждающий равнодушный взгляд расцвёл удивлённой улыбкой
       -Ты кто? Как тебя зовут?
       -Наташа.
       -И на каком курсе учится столь прелестная девушка Наташа? На-та-ли.


О, этот дивный мир влюблённых, влюблённостей, возлюбленных.
 Музыка вращающихся сфер Вселенной перебила грохочущий шейк и подвывающих поддельных “битлов”.
То, что должно было произойти случилось. И это было чудо.


Костас. Константин. Учится уже на последнем курсе. Дипломник с монументальной живописи. Почти не спускается из своей мастерской на общие этажи. Рассматривает
  - Какая... Не встречал... таких. Необыкновенная. Тебя можно пригласить на танец?

 О, эти танцы в середине шестидесятых. На пионерском расстоянии, держа кисть партнёрши на далеко отведённой руке.

А разве это не чудо - дотронуться до милого мальчика.
Взять за руку необыкновенную девочку, прикоснуться ладонью к её спине?
 Ах, какие глаза в мохнатых ресницах...


Пригласил  в свою мастерскую. Ната пошла. Кругом столы уставлены фрагментами набранных частей мозаики и ящики с разноцветными камнями, стёклами, инструментами для колки ...Мозаика. Двигала кусочки смальты, поглаживала пальчиком. Рассматривала картоны. Молчала, потрясённая увиденным. Засобиралась домой, не дожидаясь окончания вечера. На настойчивое предложение проводить ответила отказом. Обещала прийти на следующий день. И уехала ночевать к бабушке.
 
И жизнь понеслась по своим законам.
Костас. Костик. Константин жил в общежитии. Родители в Ужгороде. Отец военный, танкист. Костас родился в Будапеште через год после Победы, жил там с родителями в военном городке. Потом отца перевели на границу. А Коста поступил в художественное училище не слишком далеко от родительского дома. Скоро защита.


***
Ранней весной гуляли с Костиком на Лычаковском кладбище. Делали наброски со скульптур. Нашли  давно заброшенный склеп  с очень красивыми коваными фонарями. Костас попробовал снять, один фонарь легко поддался и Костас привёз его в общежитие, повесил над своей койкой.
Через два дня у него поднялась температура. Решили, что простудился на весеннем сквознячке. Но температура не спадала, антибиотики не действовали, Костас покрылся фурункулами. Никто не мог понять в чём дело. Время шло. Наташа сходила с ума. Родители разводили руками.
Поехала к своей бабушке.
Стефания долго расспрашивала, где они бывали до болезни Костаса, куда ходили.
- С кладбища ничего не прихватили?
Наташа, удивившись вопросу, созналась. Утащили. Украли. Фонарь железный. Кованый, красивый.
Стефания быстро собралась и вместе с  внучкой поехала в общежитие, одели Костаса, он снял фонарь и на такси отправились на кладбище. Костасу пришлось самому крепить фонарь на место. Что сам взял, сам и вернуть должен.
 Через три дня температура спала. Фурункулы как-то очень быстро зарубцевались. Правда, шрамы остались.

Это был первый урок. Жизнь, Вселенная, не так проста, как утверждают материалисты. В этом Коста и Ната убедятся ещё не один раз. Будут потом ещё уроки... Будут...
Стефания, как ангел-хранитель раскидывала свои руки над ними. И молилась своему Богу.


***

Май бушевал ароматами сирени, цвели каштаны...Семнадцатый Ташин май. Сидели в любимом кафе-баре  Костаса. Он сладкоежка, а в кафе варили только шоколад. Освещение тусклое, спрятанное в нишах стен из открытого кирпича. Сизый дым  коромыслом, молодёжь любила это заведение, где был большой выбор не только советских но и венгерских, румынских, болгарских вин.


 - Таша, у тебя глаза... Такие красивые, такие горячие... Как шоколад в чашке. Я об них всё время обжигаюсь.
  - Тебя не смущает, что я неправильная? Неправильная  с точки зрения биологии - медицинский урод?
 - Господи!  Да какой идиёт тебе сказал эту чушь? И я тогда урод, да ? У меня,  брюнета, серые глаза. А должны быть карие.
Он мягко улыбнулся.  Отчего у Костаса такая мягкая улыбка?
  - На-та-ша... Ты  самая красивая! У тебя кожа - не кожа, а мрамор итальянский! Я всех мадонн буду писать только с тебя!
Да ты знаешь, что ты похожа на Леонардовскую Джиневру?
  - Ко-остас...

КРАСОТА всегда В ГЛАЗАХ СМОТРЯЩЕГО

И Коста сказал, что видел портрет  Таши у Леонардо да Винчи. «Портрет Джиневры де Бенчи»
 - Говорят, она была поэтесса. И имя её по английски - Гвиневра! Как у жены короля Артура. А знаешь как переводится? Белая фея! Или белая волшебница. А раз ты на неё похожа, то волшебница это ты. Ты моя волшебница. И...Ты наверно воплощение из других веков.
Наташа, ты совершенна как произведение искусства. Но ты живая, тёплая.
И ты моя донна, а я твой рыцарь.
Ох, сколько всего говорил Коста. Костик. Костусь...
Он сидел напротив, положив свою ладонь на её длинные пальцы, погладил.
  - Ты меня будешь ждать? Три года?

***
 Костас защитился и ушёл отдавать долг Родине. В те времена никому даже в голову не приходило отлынивать, косить от армии.  Явление это пришло гораздо позже.
И полетели письма в места дислокации службы Костика. Сначала в танковые войска в Чехословакию, откуда Костас писал очень короткие письма. Да разве можно было написать о том, как стоял в открытом люке танка на Вацлавской площади, а из окон дула направленных винтовок ощетинились. Это уже потом, потом он сможет рассказать о том чувстве - страхе - каково это быть под прицелом не одной винтовки, многих. А у них приказ - на провокации(стрельбу) не отвечать.
Позднее письма Костасу летели уже в Москву, в спецроту Кремля.



А Наташа училась. Отдавалась скульптуре полностью.
Сильные пальцы, привыкшие то нежно ласкать, то ударно бить по клавишам, теперь с такой же страстью выглаживали, пришлёпывали и мяли скрипящую субстанцию. Ей нравилось пропускать глину тонким слоем между большим и указательным пальцем и слушать особый звук, музыкальный звук будущих произведений.
Образ, существовавший в голове, жил и на кончиках её длинных уверенных пальцев.

Друзьями, подругами не обросла. Да к ней не очень и приставали.
Всё, что отвлекало от постижения тайн ремесла - отметалось как ненужное.
Наташа жила с надеждой и верила, что любовь может быть только вечной. После училища уехала работать по распределению в область, а летом 1970 года вернулся Костик из армии, сыграли свадьбу.


 
***
5.
Наверно каждый человек достоин романа. Это было только начало жизни. Сколько всего случится. Самое страшное - взрыв на Чернобыльской АЭС.
В ту  апрельскую ночь Костас будет ходить по берегу Припяти и пытаться разбудить спящих наклюкавшихся друзей рыбаков.
  - Мужики, над станцией странное зарево!
  - Костас ложись, это зарницы.
  - Мужики, вставайте, это не зарницы, слишком ярко, слишком близко!
Утром на катер не сесть. Когда привезли его в Киев - аппарат, измеряющий дозу облучения, зашкаливал. Ожоги...
 Наташа выходила любимого, на ноги помогла встать. Но инвалидом остался. Потом будет развал союза, чёрные 90-е... Но девочка, с таким закалённым стержнем внутри, выстоит и поможет выстоять любимому.
 Монументалисты оказались востребованы. Таша со скульптуры переключилась на мозаику. Стали работать вдвоём с мужем. Принимали участие и в восстановлении, и в строительстве новых храмов. Жизнь засветилась другими красками и мелодиями. Не заметили, как подошли к золотому юбилею свадьбы. И обвенчались. У каждого своя дорога к Храму.
А образы Богоматери на всех витражах и мозаиках, выполненных Костасом - действительно, похожи на Ташу.


***
В мои двадцать два года история Ташиной любви казалась мне фантастически нереальной. Исключением из правил.
Я-то влюблялась каждые два года. С каждой новой любовью поднимаясь по ступенькам обучения любви как на эшафот. Или вышку электропередач. Откуда однажды сверзлась обгоревшей тушкой и превратилась в пепел. А потом собирала себя по крупицам, после настигших меня высоковольтных отношений.
Как можно было ждать три года мальчика из армии? Обычно  ведь даже успевшие выскочить замуж не дожидались. А если дожидались...То оказывалось, что за эти годы оба изменились. Не просто выросли, а интересы оказались на разных уровнях. Это ставилось в вину по молодости восприятия жизни. Сейчас думаю, но ведь и правда, гормоны бушуют, а мальчик далеко, уже и лица не вспомнить.

Как же нужно было любить своего суженого и не заглядываться на других парней в таком сочном возрасте! Остаться бутоном, который сорвал потом только муж. Трудно стало, пожалуй, в сорок лет. Осложнения после чернобыльской аварии, инвалидность, превратили Костика в брата.  Хотя понять могу. Особенно сказанное однажды  уже сорокалетней Ташей - Я могла бы изменить, но это так не гигиенично!
Да, наверно внутренняя грязь не смывается с души. Осадочек-то останется.

***
Наша жизнь это симфония, которую мы пишем нажимая то на белую, то на чёрную, то на несколько чёрных клавиш сразу, или одновременно на несколько белых. Это не просто чередования. Нет-нет. Музыка жизни многообразна в своём звучании.
Когда Костас заболел, она звучала на таких низких октавах, что казалось это не звук, а гул преисподней.
В это время Наташино физическое тело гудело, вибрировало и жужжало, как называла она своё чувствование тела - состояние дрожи земли перед извержением рядом стоящего вулкана.
Но ведь были моменты высоко и звонко звучащей мелодии, как трели майского соловья или щебет жаворонка, на той, самой высокой ноте.


***
Легко любить молодого, в то время когда вы смотрите друг на друга. Потом мы все меняемся с возрастом. Поэтому так важно не отвернуться совсем, а сохранить взгляд в одну сторону. Когда так срастаешься со своей половинкой, что даже чувствуешь фантомную боль за другого. Когда вместе растём, растим и взращиваем, когда уже принимаем со всеми, иногда сильно раздражающими, привычками. Но ведь и у тебя они есть. Ангелами мы будем потом. В другом мире. А пока только человеки со всеми вытекающими ...
И я радуюсь, что надежда и любовь были всегда рядом с Наташей и Константином.
Дети, внуки... Восьмой десяток пошёл, а они всё выкладывают золотые кусочки смальты, да плавят и собирают свои витражи.
 
***
Мне хотелось написать о любви. О надежде. И вере. А что получилось... и сама не знаю. Жизнь так коротка. Связь прервалась в 2016. Но я думаю о них, вспоминаю. Живите и творите столько, сколько хватит сил, мои золотые...


В Петербурге туман. Передо мной за окном Нева. А туман такой, что не видно противоположного берега.   

Опускается небо
Над старыми крышами.
И сгущается тьма
В подворотнях неслышимо.
Над промозглой водой
То ли пар поднимается,
То ли призрачным дымом
Здесь прошлое мается.**




*Отрывок из стихотворения "Раковина" Эрнест Брыль, перевод Вильгельма Левика


** Отрывок из стихотворения Маргариты Гуминенко "Памятник веку"

Здесь портрет Джиневры кисти Леонардо      http://proza.ru/2020/06/12/99
Здесь коллаж из фото скульптуры Микеланджело "Давид и фото работ студентов http://proza.ru/2020/06/12/1084