Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес. Глава IX

                ИСТОРИЯ НЕДОЧЕРЕПАХИ


     — Ты и представить себе не можешь, милочка, как я рада вновь тебя видеть, — приторно произнесла Герцогиня, взяв Алисину ладонь, и уводя в сторонку от игры. Алиса была рада, что Герцогиня на сей раз благожелательно настроена, и подумала, что это, видимо, перец делал её такой свирепой, какой она была на кухне.
     «Когда я стану Герцогиней, — сказала Алиса про себя (по правде говоря, особо не надеясь), — у меня на кухне не будет даже намёка на перец.  Суп без перца и так вкусный! Наверное, это от жгучего перца, люди так горячатся…»
     И тут Алисе стало приятно от мысли, что она придумала новый закон природы: люди от перца горячатся и гневаются, от лимона киснут и унывают, от горчицы становятся едкие и злые, от зефира смягчаются и добреют. Если бы люди знали об этом, они давали бы детям побольше сладостей!
     Эти рассуждения заставили её позабыть про Герцогиню, и Алиса даже слегка испугалась, когда та сказала прямо в ухо:
     — Ты отвлеклась, моя дорогая, и тихонько помалкиваешь.  Сейчас сказать не могу, какая в этом мораль, но скоро вспомню...
     — Может, здесь нет никакой морали, — высказала смелую мысль Алиса.
     — Что ты, малышка! — удивилась Герцогиня. — Мораль царит повсюду, надо только уметь её найти!
     И она ещё теснее прижалась к Алисе.
     Ей это не очень-то понравилось: во-первых, Герцогиня совсем не вызывала симпатии, во-вторых, у неё был противный острый подбородок, который упирался Алисе в плечо. Но она была воспитанной девочкой, и поэтому терпела насколько могла.
     — Игра, мне кажется, наладилась, — сказала Алиса для поддержания беседы.
     — Да, действительно, — согласилась Герцогиня. Отсюда мораль: «Любовь, любовь, ты мир земной вращаешь…»
     — А кто-то говорил, — сказала Алиса шёпотом, — что земля вертится, когда никто не суёт нос   в чужие дела.
     — Это почти одно и то же, — сказала Герцогиня, ещё сильнее впившись подбородком в Алисино плечо, и добавила:
     — Отсюда мораль: слово — хорошо, а молчание смысл бережёт.
     «Как же она любит во всём отыскивать мораль», — подумала Алиса.
     — Ты, наверное, удивляешься, почему я не обнимаю тебя за талию, — сказала Герцогиня, немного погодя. — Дело в том, что я не знаю повадок твоего фламинго. Или стоит попробовать?
     — Он может ущипнуть, — предусмотрительно ответила Алиса, которая совсем не желала объятий.
     — Совершенно верно, — сказала Герцогиня, — горчица щиплется, и фламинго щипается. Отсюда мораль: подобное тянется к подобному.
     — Но горчица — не птица, — возразила Алиса.
     — Ты, как всегда, права! Как же ты умеешь ясно излагать!
     — Мне кажется, горчица — это ископаемое, — продолжила Алиса.
     — Конечно, конечно, ископаемое, — закивала Герцогиня, которая, казалось, готова была согласиться с каждым Алисиным словом. Недалеко отсюда есть очень большие горчичные копи. Отсюда мораль: сколько горчицу не копай, всё равно конца ей не будет.
     — А, вспомнила!  — воскликнула Алиса, которая, не прислушивалась к словам Герцогини. — Это овощ! Она не похожа на овощ, но всё равно овощ!
     — Полностью с тобой согласна, — сказала Герцогиня. — Отсюда мораль: будь таким, каким бы ты хотел казаться или, проще говоря, не изображай из себя другого, не такого, чем бы ты был или казался бы другим, когда если бы то, каким ты им показался, не оказалось бы совершенно другим.
     — Я думаю, — сказала Алиса максимально вежливо, — за вами надо записывать, чтобы понять хоть что-нибудь.
     — О, это такая малость, по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если бы захотела, — сказала Герцогиня. Она явно сама себе нравилась.
     — Умоляю вас, не утруждайте себя излишне, и не произносите речи ещё длиннее, чем эта.
     — Нет-нет, для меня это нисколько не в тягость, — сказала Герцогиня. — Я дарю тебе всё сказанное мною на данный момент.
     «Сомнительный подарок, — подумала Алиса. — Одно радует, что на день рождения такого не дарят!» Но вслух ничего лишнего не сказала.
     — Опять о чём-то задумалась? — спросила Герцогиня, снова больно ткнув подбородком в плечо.
     — Имею полное право! — рассердилась Алиса. Всё это её начинало раздражать.
     — Иметь то имеешь, но не больше, чем у свиней — право летать, — сказала Герцогиня. — Отсюда мо…
     И тут Герцогиня осеклась прямо на своём любимом месте про мораль, и рука, держащая Алису под локоть, мелко затряслась. Алиса подняла глаза — перед ней стояла Королева, руки она скрестила на груди, а сама была хмурая как грозовая туча.
     — Чудесная погода, Ваше Величество, — залепетала Герцогиня.
     — Так вот, я тебя последний раз предупреждаю, — заорала Королева, топая ногой, — либо тебя здесь нет, либо ты здесь, но без головы! Секунду на размышление!
     Герцогиня предпочла мгновенно исчезнуть.
     — Играем дальше, — сказала Королева Алисе.
     Алиса от испуга не смогла вымолвить ни слова, и покорно поплелась за ней на поле. Игроки, тем временем, пользуясь отсутствием Королевы, спокойно отдыхали в теньке.  Но, только она вновь явилась, сразу побежали играть после её замечания, что малейшая заминка будет стоить им жизни.
     Во время игры королева постоянно скандалила и грозила лишить головы всех подряд. Стражники вынуждены были уже не играть роль ворот, а брать под стражу приговорённых, так что примерно через полчаса ворот на поле совсем не осталось, а все игроки кроме Короля и Королевы были арестованы и ожидали казни.
     Тогда Королева, совсем забегавшись, перестала играть, и спросила Алису:
     — Ты ещё не видела нашего Недочерепаху?
     — Нет, — ответила Алиса, — а кто это?
     — Ну, это тот, из кого варят почти черепаший суп.
     — Нет, ни разу не видела, и вообще про такого не слышала.
     — Тогда пойдём, — сказала Королева. — У него есть что рассказать.
     Покидая крокетное поле вместе с Королевой, Алиса услышала, как Король тихо сказал несчастным игрокам:
     — Все помилованы.
     «Вот и прекрасно!» — подумала Алиса. Уж очень она сокрушалась от такого количества смертных приговоров.
     Немного пройдя, они увидели спавшего на открытом солнце Грифона. (Если вы никогда не видели Грифона, посмотрите на картинку.)
     — Просыпайся, тунеядец, — крикнула Королева, — и проводи юную леди к Недочерепахе! Пусть она послушает его россказни, а мне пора идти смотреть на казни, за всем присмотр нужен.
     И она заторопилась, оставив Алису наедине с Грифоном.  Он показался Алисе существом малосимпатичным, но, подумав, что рядом с ним будет всё-таки не так страшно, как с этой свирепой королевой, она решила остаться.
     Грифон привстал, протёр глаза, уставился в спину уходящей королеве и подождал, пока она совсем не скроется вдалеке. Затем про себя хмыкнул:
     — Просто смех!
     — Какой смех? — спросила Алиса.
     — Вон она — смешная, — сказал Грифон. — Представляет себе всякое! Никого она не казнит, так-то вот. Ну, пошли, что ли.
      «Каждый мной командует: пошли да пошли, — думала Алиса, неспешно шагая за Грифоном. — Никогда в жизни со мной так не обращались!»
     Они прошли немного, пока не увидели невдалеке самого Недочерепаху, который одиноко и печально сидел на выступе огромного камня. Когда они подошли поближе, то до Алисы донеслись душераздирающие вздохи, которые вызвали у неё приступ неподдельной жалости.
     — Почему он так страдает? — поинтересовалась Алиса у Грифона, а тот, недолго думая, ответил почти теми же словами:
     — Представляет себе всякое! Не о чем ему страдать, так-то вот.
     И вот они совсем близко подошли к Недочерепахе, и тот поднял на них огромные глаза, переполненные слезами, но ничего не сказал.
     — Эта барышня, — сказал Грифон, — хочет послушать про твои похождения, так-то вот.
     — Что ж, я расскажу ей мою повесть, — произнёс Недочерепаха низким, как из бочки голосом. — Садитесь оба здесь, и не вздумайте перебивать, пока я не завершу всё.
     Слушатели заняли места, но несколько минут рассказчик держал паузу. Алиса подумала: «Как он думает завершать, если ещё не начинал? Но, ничего не поделаешь, придётся ждать».
      — Однажды, — наконец вступил Недочерепаха, глубоко вздохнув, — был я настоящей, истинной морской черепахой.
     После этих слов вновь повисла большая пауза, во время которой Грифон громко прокашливался после каждого тяжёлого всхлипывания Недочерепахи. Алиса уже приготовилась встать и сказать: «Благодарю вас, сэр, за столь увлекательный рассказ», но одна мысль не пускала её это сделать: надежда на то, что продолжение последует. Поэтому она сидела спокойно и молчала.
     — Когда мы были маленькими, — всё же продолжил Недочерепаха, уже поспокойней, но всё равно всхлипывая время от времени, — мы ходили в школу на дне моря. Директором у нас был старик Черепаха, мы звали его Шкраб…
     — Почему вы звали Черепаху Крабом? — спросила удивлённо Алиса.
     — Потому что Шкраб — означает «Школьный Работник», старик страшно гордился таким почётным званием, — сердито ответил Недочерепаха. — Какая ты непонятливая!
     — Тебе не стыдно, спрашивать о таких простых вещах? — добавил Грифон.   После этих слов они вдвоём стали с укором пристально сверлить взглядами бедную Алису, которая ощущала себя на последней стадии морального падения.  Наконец Грифон сказал Недочерепахе:
     — Давай пошустрей, дружище! А то заведёшь волынку на целый день!
     И тот продолжил:
     — Да, ходили мы в эту школу на дне морском, хотя ты этому, конечно, не веришь…
     — Ничего подобного я не говорила! — возмутилась Алиса.
     — Говорила, — заупрямился Недочерепаха.
     — Да помолчи ты! — одёрнул Алису Грифон, прежде чем она успела произнести что-либо. А Недочерепаха продолжал:
     — Мы получили самое лучшее образование. Это потому, что мы ходили в школу каждый день.
     — Я тоже хожу в школу каждый день, — вставила реплику Алиса. — Вам гордиться особо нечем.
     — А дополнительные предметы у вас были? — спросил Недочерепаха с долей беспокойства.
     — Да, французский и музыка.
     — И стирка была?
     — Нет, конечно! — Алиса была в недоумении от такого вопроса.
     — А-а, значит, у тебя школа была так себе! — обрадовался Недочерепаха. А у нас всё как положено — в счёт за обучение всегда включали: «Французский, музыка и стирка за дополнительную плату».
     — Какая может быть стирка на дне морском?
     — К сожалению, я не мог себе позволить изучать её, — сказал Недочерепаха со вздохом. — Я обучался только обязательным предметам.
     — И каким же? — поинтересовалась Алиса.
     — Сначала, конечно, нас учили чихать и пихать, потом четырём действиям арифметики: сельдежение, выкитание, уморжение, и тюление.
     — Я не поняла, что такое выкитанье, — набралась смелости спросить Алиса.
Грифон даже развёл лапами от удивления:
     — Что?! Никогда не слышала о выкитании? — воскликнул он. — Надеюсь, ты знаешь, что в море водится кит?
     — Да, я видела картинку в учебнике… — неуверенно произнесла Алиса.
     — Ну, тогда, если ты не знаешь, что такое выкитание, значит ты наивная дурочка.
     После таких слов у Алисы пропало всякое желание спрашивать про арифметику, и она обратилась к Недочерепахе:
     — А что ещё вы изучали?
     — Как сейчас помню, — сказал он и начал загибать пальцы на ластах, — вристория, бредревняя и бредновая, а также мореграфия.  Ещё у нас было зрясование. Учителем был старый морской угорь, он приплывал к нам раз в неделю и преподавал зрясование угорьками и цветными мальками, и ещё кривопись масляными крабсками и резкими встрясками.
     — А что это за способ? — спросила Алиса.
     — Ну, сейчас я тебе показать не могу, прежней ловкости уже нет, — ответил Недочерепаха, — а Грифон вообще такого не проходил.
     — Времени не было, — сказал Грифон. — Я изучал классические предметы у старого матёрого Краба.
    — А мне не довелось у него поучиться… — сказал со вздохом Недочерепаха,       Он, кажется, преподавал гвалтынь и вредножреческий язык.
     — Какой был учитель! Какой классный руководитель! — завздыхал теперь уже Грифон, и оба приятеля от умиления закрыли морды лапами.
     — А какое у вас было расписание уроков? — спросила Алиса, пытаясь переменить тему.
     — В первый день учебного года был один часовой урок, затем каждый день добавляли по часу, и так до десяти уроков в день. Это называлось занятия, потому что занимали часы у времени.
     Ничего подобного Алиса не слышала, поэтому слегка задумалась и высказала пришедшую в голову мысль:
     — А что, потом занятые часы приходилось отдавать?
     — Конечно, на одиннадцатый день их отдавали все сразу, выходили из времени занятий, этот день назывался «выходной», — сказал Недочерепаха.
     — А двенадцатый день куда девался? — спросила Алиса, увлекшись загадочным расписанием.
     — Сколько можно говорить про уроки, — прервал беседу Грифон. — Давай лучше расскажем, как мы развлекались…