Бойся пекарихи!

     Многим ли известно, что нельзя становиться на путях люб-
ви? Ни фронтально, ни боком и даже близко. Лучше предоста-
вить жизни разобраться. А то случиться может всякое. Дал бы
реверс, но поздно.
    Незабвенный «Якутск», незадолго до смены приписки, за-
шёл в Ленинград. Капитан Малышев, 2-й механик Василенко
были питерские. Сие означало: теплоход, пусть и очень боль-
шой, должен выглядеть игрушкой.
    В машине даже крашеные гайки с шайбами дважды про-
мыли, чтоб исчезли тёмные штрихи. На палубе боцманские
люди тоже сотворили посильные чудеса. Словом, по сиянию
не трамп,* а крейсер «Новик» перед императорским смотром.
    Василенко пятилетнего сына в машину завёл. Вот, мол, пап-
ка где работает. Токарь дядя Вова вподначку и спроси:
– Правда, конфетно тут у нас?
    Мальчишечка носиком шмыгнул:
– Да, только я к маме хочу.
    С помрачительной чистотой вошло ощущение праздника,
которого грех себе не позволить.
    Самое главное, что ждёт стального любимца, мы не зна-
ли. Встрепенулась каждая душа. Были на это основания. Зи-
мой набродились в треугольнике: Александрия – Поти – Гент.
Скажу без политеса, зато правдиво. В первой – очень кусачие
мухи, облепившие там всё. Такие же надоедливые арабчата.
Подученные черноморцами, заходя на трап, представлялись:
– Одесса, комсомолец Жора, не баламут.
    Вытаскивали из-за пазухи открытки «моргай-моргай» и пе-
реходили на шёпот:
– Бронза? Мыло?
    К вечеру прижимался к «Якутску» задаренный Союзом во-
енный катер. Босяк с него, непонятно какого звания, кричал:
 – Товарища, тока дай.
    На ночной вахте на все сто не спал моторист – на рейде
рвали глубинные заряды. Такое снимало страх перед израиль-
скими диверсантами. Годилось и средством от сонливости.
Впечатление, будто о подводный борт шарахнули пудовой ку-
валдой, здорово подтягивало.
    Во втором порту не терялись гордые грузинские таможен-
ники:
– Цэго прывэз? Прадай, да-а?
    Хоть в Поти военно-морская база, славянских лиц в горо-
де не примечалось. Деликатничали адмиралы. Заперли своих
служивых в казармах и на кораблях. Конечно, так поступали
напрасно. Дали повод не уважать и не бояться, и весьма оскор-
бительно потом проводить.
    Кто решился попробовать грузинской кухни, второй раз
не рискнул. Русским подавали «особое» вино и непрожарен-
ное мясо. "Историческая дружба народов" держалась невесть на
чём.
    В Генте стоялось цивильно и скучно – нормальная буржу-
азная жизнь для своих.
    А в нашей судовой бытовали по уставу, за исключением
двоих со вспыхнувшим чувством. Ещё бы ему не вспыхнуть,
когда Валька – веснушчатая смешливая девчонка, постоянно
забегая на камбуз, видела Кольку. Право слово, как братца её
по схожести. От их ха-ха и хи-хи всем стало ясно, что тут не
просто сквознячок настроения. Поначалу Валя была дневаль-
ной, Колян пекарил. Только всё переменчиво.
    Обреталась средь нас яркая личность – матрос Виктор Ма-
нилов с почётной кличкой Граф. Действительно, недурён, ста-
тен, начитан. Капитану видом импонировал, потому и стоял
у трапа чаще в дневное время, как лицо судна. «Козы», по ис-
тинно графским замашкам, губили ему казённую репутацию.
Однако, как ни востёр был помполит на списания, приходи-
лось Виктора терпеть. Не мог же он разделаться с тем, кто на
каждом комсомольском собрании предлагал влепить «позор
американским агрессорам во Вьетнаме».
    После очередного его залёта в Поти на самом верху при-
няли Соломоново решение: сякого-такого Графа упечь в дне-
вальные, Николая к боцману на выучку, а Валюшу в пекарихи.
Система в равновесие так и не вошла.
    Колян на ветродуе отполировался и порозовел, как мичу-
ринское яблоко. Знаки внимания от Вали принимал уже за
должное. Ха и хи остались в прошлом. Девонька перемену в
отношениях переживала. Не архангельской она была – от
куда-то с района. В самостоятельную жизнь вступила неподго-
товленной. Добрая, юморная душа её незащищённой открыто-
стью подводила хозяйку. Нам, хоть и грубоватым, это отлично
виделось. Да разве Кольку припрёшь. Ну посмеялись, дальше
сложности пошли – мало ли из-за чего. Может, ему битлы нра-
вятся, а ей Кобзон. Кстати, амурный соломенные волосы под
них отрастил, рисуясь свободным от всех предрассудков.
    Вот в таком состоянии разрешите на время оставить на-
ших героев, пока Валечка набирается смелости зайти к перво-
му помощнику. Так её в «девятке» наставили: к кому с личным
обращаться.
    Другие запохаживали в «славный град» в лучших своих
прикидах. Жизнь вскипела для них пузырьками удовольс-
твий, чего Граф не вынес. После раннего берегового ужина
позвал меня бултыхнуться в светскую жизнь. Сбить с толку
молодого моремана ничего не стоит. Достаточно продержать
месяц без берега. Опыт гуляний вместе у нас имелся. Чтоб ус-
корить отбытие, помог ему помыть посуду – и уже под ногами
слегка раскачивается парадный трап.
    «Его сиятельство» имело странность – ступая на родную
землю, первым делом искать чистильщика штиблет. Второй
конёк – заказывать ресторанным оркестрикам полонез Огин-
ского без «Турецкого марша».
    Когда начинали вымучивать забытые ноты, он принимал задум-
чивую позу. Точь-в-точь как на старинных фотографиях, где
интеллигентно подпирали лицо рукой. Антон Чехов и белый
генерал Михаил Дроздовский, любившие так замереть, при-
знали бы Графа ровней.
    Избегая, на мой взгляд, порочащих привычек, слукавил. Вы-
читал-де из газеты «Правда» – служителей ваксы в Питере пере-
учили на слесарей. Ну а с полонезом – как повезёт. Голосуем!
    Проныра-таксист взялся подвезти на Невский к знакомому
швейцару:
– Не то везде наткнётесь на таблички «Спецобслуживание»
или «Мест нет».
    Нам сопутствовала переплаченная удача. Посидели в заве-
дении отменно. Граф имел всегдашний успех. Одни дамочки,
отчаявшись было найти достойных, предложили к ним пе-
ресесть. C кем познакомила судьба, оказались аспирантками
трудно запоминающегося направления в науке. Наши не-
сброшенные козыри побледнели. Тем не менее мой предводи-
тель пил и острил неотразимым поручиком. Закинув ногу на
ногу, рискованно вживую сочинял. Интересные собой умни-
цы пришли в совершенный восторг.
– А почему, ВиктОр, у вас носки разные? – спросила, будто
констатировала открытие, одна в очках, которой меньше пе-
репадало внимания.
    Ничуть не сбитый с толку, Манилов посмотрел с интересом
на торчащие из новых бельгийских остроносиков крайчики
носков.
– Сори, опять пары перепутал.
    Они засмеялись над его жуирской беспечностью. Я же – от
знания гардероба приятеля, обладавшего лишь двумя разны-
ми носками. То недосуг купить, то уже не на что.
– А вообще, вы кем работаете? – не унималась всё та же.
– Знаете ли, мы с моим референтом (он кивнул на меня)
по мидовскому заданию здесь в командировке. Если найдём
важный документ эпохи Александра III, возможно, нас ждёт
повышение. Хочется снова во Францию, третьим секретарём
посла – самое то.
    Теперь выворачиваться и подстраивать язык пришлось
мне, начавшему уже травить про море.
– Каюсь, переболел в тяжёлой форме романтикой да и в
МИМО поступил. Сейчас на преддипломную практику вы-
шел. Это у меня первое серьёзное дело.
    Чуть дал себе покраснеть и стал намеренно выбирать паузу
между игрой оркестрика:
– Наш профессор, вне программы, про дипломата князя
Горчакова рассказывал, про его стиль вести переговоры. Ох,
что это я, танец какой пропадает?!
    Вижу, не подвёл, вывернулся. Мне благосклонно улыбалась
даже дознавательница.
    К нолю всех вежливо попросили вон. Вышли в белую ночь.
Им вести нас в гости некуда, и нам их тоже. Аспирантки рас-
чувствовались, телефончики свои написали и в щёки чмок-
нули.
    В последнюю минуту расставания стряслось то, что теория
вероятности просчитывает с трудом. Огибая компанию, про-
винциальной чудушкой в нас ткнулась экипажница с гентским
пакетом, прижатым к груди. Голубые глазки её округлились.
Ещё секунда – и она опрокинет сложенную за вечер башню
вранья.
– Валентина, ты со срочной телефонограммой? – не дожи-
даясь ответа, Граф скомандовал: – По инструкции, должна пе-
редать без третьих лиц. Отойдём.
– Ах, как строго, как чётко у вас в МИДе, мамочки! Не то
что в нашем НИИ.
– Да-а уж.
    Тут такси подлетело. Усадили Валю к водителю, сами плюх-
нулись на заднее сиденье.
– Погнали, шеф.
    Валентине блиц-допрос учинили:
– Как у злачных мест очутилась?
– А по городу брела, интересный он очень и длинь такая!
    Всхлипнула по простоте:
– Может, в первый и последний разочек его видала.
– Почему смешно пакет несла?
– Так там молоко в раскрытой бутылке и булка с изюмом
вкусная. А вы, ребятушки, всё с профурсетками, и не стыдно?
    Граф приметно стал вырубаться. Отхлебнув молочка, вовсе
откинулся.
    Перед центральной проходной командовала уже Валюха.
– Доставай у него удостоверение. Берём шлянду под руки и
в темпе через вахтёров.
    Волочем Графа. Валя корочками размахивает.
– Наш товарищ о столб ударился.
– Какой столб?
– Театральный. Город у вас больно культурный, столбов
много.
    Не знаю, как сейчас, но раньше по порту служебный авто-
бус ходил. На нём «посольского секретаря» и доставили.
    Ещё тогда без исключения, а теперь по выбору действует пра-
вило: только стали жить красиво – деньги кончились. Скорее
скорого, все сели на мель. И тут надежда засветила: получить
чеки, которые в прошлом году в польском рейсе заработали.
Трёшник, оформив документы, в кассе БМП получил узкие
чековые книжечки.
    Гуляки опять навели на брюках стрелки. Ведь прямо у вхо-
да в «Альбатрос» чековый рубль можно обменять на двадцать
пять нормальных, вездеходных. По предложению с палубы
выше решили выдавать утром, чтоб кто-нибудь за ночь оду-
мался.
    А между тем Валечка с личным сходила к помполиту и уз-
нала его непреклонное «отеческое» решение. Оно оказалось
донельзя обидным: ей вызовут замену. Завтрашним самолё-
том должна прибыть новенькая. В глазах Вали блестели слёз-
ки. Колян, похоже, с трудом прятал радость. Другие полагали:
«Пусть чёрт спёр из устава: парочки – лишь для бульвара, всё
решилось правильно».
    Настало утро того дня. Каждый стал банкиром с чековой
книжкой. Только сразу никто не рванул. Пока то и сё, работы,
прочее и харч не резон пропускать.
    Я же ночную вахту отстоял и в заслуженном сне находился.
    По каютам, почему-то вместо Графа, пробежалась Валенти-
на. Стук, стук.
– На обед, пожалуйста.
    Просунулась слегка.
– Вить, ты суп не ешь. Фигня с фантазией.
– Да я, Валь, вовсе за стол не пойду. Другая у меня программа.
Отметил про себя: артистка – держится прежней весёлой
Валечкой.
– Счастливо, солнышко. Привет Архангельску, – успел ещё
добавить...
     Сначала нужно ченч провернуть. Вышел из боковой про-
ходной на Двинскую улицу прямо к «Альбатросу».
К фланирующим менялам не обратился, решив осмотреть
полки с изобилием не для всех. Вижу, первый уже и тут пер-
вый. К одной вещи прилип. Интересуется. Магазин нетесный.
Я влево отвернул.
    Вдруг женский голос:
– Мужчина, вам плохо?
    Обернулся. Ответственный за нравы скрючился с лицом
партбилетного цвета. Несколько женщин, движимые состра-
данием, подбежали к нему и тотчас отпрянули. Дам шокиро-
вало то, что с виду приличный человек себе позволял. При-
крывая ладошками носики, чувствительные особы мигом
подались на свежий воздух. Фифы продавщицы, прикованные
долгом к прилавкам, крыли дизентерийного удивительно как
им известными жуткими ругательствами.
    В чахлых, отравленных автомобилями кустах, на виду всей
улицы приметно прятались ещё несколько наших. Зная дру-
гую меняльную точку, поспешил покинуть место коллектив-
ного позора. Немного погодя в окне «Икаруса» мелькнул, как
росчерк шпаги, профиль Валентины. Что, что она про супчик
говорила?!
    Когда вернулся облагороженный Эрмитажем и чудо-солянкой
в «Метрополе», уже состоялось заочное прощение Вали.
Отсидевшиеся в кустах впокатушку представляли пантомиму:
сход с престижного крыльца жертвы девичьего мщения.
    Старпом докопался, пытая кока, как такое могло произой-
ти. Оказалось – влёгкую, только обнародование секрета автор
на совесть не берёт.
    Наверху происшедшему придали характер семейной раз-
борки. Полный, сохраняющий  честь «глухарь». А на уровне
главной палубы пусть зубоскалят сколь угодно.
    К близкому отходу подкатил грузовичок Торгмортранса.
Знаменитая команда: «Всем свободным от вахт и работ выйти
на выгрузку продуктов!» – собрала одних и тех же – господ
матросов и мотористов. Притащили к газику грузовую сет-
ку, уложили на неё почти всё привезённое. Боцман встал за
лебёдку 4-го номера и «вывалил» стрелу. Застропленное акку-
ратно чуть подвирал, обтянул словно кошёлку. Панорамным
взглядом старого морского волка оценил всю картину перед
ним. На дальнем плане у надстройки приметил фигуру ин-
тересующегося всем от нечего делать помполита. Как только
груз поплыл по воздуху, во всю мощь природного своего ма-
тюгальника рявкнул то ли нам, то ли ему:
– Бойся пекарихи!
    От странной команды тот исчез. Верно, принял на свой
счёт.
    Жизнь не торопилась ставить точку в этой истории.
    В Архангельске последний ремонт с докованием выпал
«Якутску». Обедали по талонам в столовой, что роскошно юти-
лась в бывшем втором Соловецком подворье. Красивое двух-
этажное каменное здание помнится многим морякам. В нём
чувствовался какой-то удивительный простор, словно стены
отдалялись. Иначе и быть не могло. Ведь для Божьих людей –
паломников строилось совестливыми купцами.
    Здесь хочется позволить себе короткое отступление.
    Около начала 90-х подбросила немчура Емелям прожект модер-
низации завода. Некоторым померещилось, что ломики звяк-
нули о золотую жилу. Даже дошлее дошлого миражу поддал-
ся, соскочив с насиженного кресла.
    Кое-чего плану мешало. Снесли в запале и вечные намолен-
ные стены. Немцы хрюкнули «зер гут» и капут на всё положили.
    А через этот странноприимный дом, почитай, прошла свя-
тая Русь! С того ли, с другого ли – стала «Красная кузница»
хиреть. Прибрали её липкие руки до полного разора. Ну и не
плохой мужик Прокопьевич на «генеральском» покое с мор-
мышкой под лёд провалился...
    Во время докования забушевали те ещё страсти: Фишер со
Спасским за шахматную корону культурно сцепились. Мы
патриотично ставили за нашего три стакана сметаны против
одного от слесарей. Такой размах впечатлил девчат с раздачи.
Через них и узнали: наша Валечка неподалёку работает.
    Обеденным часом подались её проведать. Вступили на тихий Мосеев
остров. Среди лопухов и всякой растительности зеленела и та
деревянная столовка. Подошли к поварне. Она нас сама при-
метила, окошко распахнула. Личико у Вали лучилось от вес-
нушек и радости.
– Ребятушки, как я по вам скучаю!
     Мы её душевный настрой разделяли и засвидетельствова-
ли полную к ней симпатию. Один дождик накрапывал с неба,
другой с ресничек. Очень она похорошела и, похоже, собира-
лась стать мамочкой. Прощально на мокром стекле изобрази-
ла разбитое сердечко.
    Кто-то сказал после: «Подалась бедовая в свои Устьяны».
    На малой родине всегда хорошо, даже в печали. Чужие го-
рода стёрлись старыми снами. Среди покоя русской природы
забылась качка. Обидевшим она по-бабьи простила. Помни-
лись только «ребятушки», разыскавшие её на Моисейке.
    По деревенскому предопределению – держала животинок.
Козёл явно откликался на Коляна...
     Ещё на «Кузнице» с Графом расстались. Прикатила за ним
жена и увезла в Вятскую губернию на пожизненное исправле-
ние. Может, был секретарём райкома. Почему бы нет? С его-то
даром перевоплощаться!
    Иногда, поди, наслаждался с пластинки Огинским. Под во-
дочку любил сбацать на гитаре о стройной креолке и лёгком
бриге. Пусть «скороходные», но всегда начищенные ботинки
стояли в прихожей.
    Все ходившие по морям только приложения к своим при-
вычкам...
     В памяти моей – они прежние, молодые. Валечка всё та
же, тот же Граф – товарищ по судьбе. В точности так матрос с
французского и переводится.


* трамп (анг.) - бродячее судно