Кулебячки к чаю

     Отчего не поиграть в войнушку, если всё понарошку? Так
примерно дети думают. Так думали и большие погоны. К тому
был климат благодатный – холодная война. Замечалось в по-
литике, что московским дипломатам наступают на штиблеты.
Воспитанные, протокольно улыбаясь, вида не подавали. Гене-
ральные секретари нашей единственной любили разъезжать
по заграницам. Там их с помпой принимали, дарили автомо-
били, показывали всякие удивительности. Само собой, под-
лавливая на простоте.
    По выдумке Ленина со Сталиным, полагалось громогласно
за мир бороться. Те-то хитрили. Продолжатели же «бессмерт-
ного учения» буксовали на полном серьёзе. Раз этак – крепко
цэкашников объегоривали. Только в чём перевес наступал,
западники гнали шар к лузе на подставу:
– Будь по-вашему, давайте сократим из опасного арсенала. Вы
это, а мы тоже что-нибудь потом.
    Хотите удавшийся пример хромой логики? Извольте. Ещё как 
кинули нас по ракетам малой и средней дальности!
    Надувшим щёки от важности куда деваться? Соглашались...
    Порознь приятные люди, друг другу не доверяли. Ядерные
дубинки стояли в ближайших углах, готовые к прямому при-
менению. Время от времени на Новой Земле заряды проверя-
ли на срабатывание. Сугубо засекреченным учёным попутно
хотелось испытывать свежие разработки. Целые закрытые
институты бились, чтоб в случае чего обнулить человечество.
Словом, процесс шёл безостановочно. Как ни странно, подоб-
ным страхом сохранялся мир.
    В деле огромной важности, кто только не участвовал. Горня-
ки пробивали в скальных породах штольни. Военные достав-
ляли образцы. Кто-то их закладывал. Для замуровки адовых
отверстий требовались горы песка. Эту задачу возложили на
флотских. Ближайшим к природному материалу значилось
Северное морское пароходство. Так сказать, «поставщик
безумного двора»...
    С нашим-то проверенным везением ответственный рейс и
достался. Грейферами на левом берегу быстро засыпали. Поч-
тенно осел «Белозерск» по грузовую марку. Больше причин
держаться канатами за причал не было. Без валютных копе-
ек тронулись в новых сутках. Объяснение простое: ахтерпик
«полоскали». Затем с «Водолея» заполнили. 150 тонн никак!
    Раньше поморские кочи претерпевали недельные стран-
ствия. А мы на третий день там нарисовались. Кроткая царила
в пути тишина, голубело небо, и, чуть темнее колером, плеска-
лись два моря. Вот только на палубе заметно свежо. Да ведь не
юг. Какие претензии?
    В точке выгрузки без буксира обошлись. Боцманские орлы
трюмные люки системы Мак-Грегори сложили гармошкой.
– Приступай, армейские!
    Откуда-то из-за сопок самосвалы лентой вытянулись. За
рулями – солдатики. Истинно воинский кран имел гусенич-
ные траки. Из-за низкого обзора ему придавался наводчик.
    К досаде, очутился я невольным наблюдателем. Не ладилось
со страгиванием крышки на первом номере. У несчастного
четвёртого всегда так: в чём-нибудь проруха. Греша на износ
плунжеров-подъёмников, вознамерился оные заменить. Благо
за долгую жизнь судна столько их повыписали!
    Из кормовой кладовки новую пару дотащил до бака. Инс-
трументом обложился. Дальше пошло как принято, чуть с
«темнением».
    Поэтому всё-всё рассмотрел. Бухта широченная. Подково-
образные берега портило отсутствие зелени. Разве каменья и
блёклый мох выручат природную картину? Опять же, батень-
ка, Заполярье!
    Более огорчился за морских вояк, пустивших радужные
разводы от бортов. Не пуганные никакими инспекторами, тя-
нули они до дембеля. Командиры, конечно, знали: так не пола-
гается. Да куда откачивать льялку, адмиралы не озаботились.
Собственно, чего напрягаться, если Земля полностью за ними.
Налево. Направо. Кругом.
     Занятная штука история! При последнем царе поселили
там ненцев как российских подданных. Фукнули этим на нор-
вежские притязания, прихлопнув разом беспардонное чужое
хозяйничанье. Советская власть пошла дальше: вроде колхо-
зов организовала. Тыку Вылку председателем Земли сделала.
Ну а потребовался полигон под невиданно мощные бомбы –
власть его свернули в одночасье. Людям в малицах подыскали
другую тундру.
    Cначала «жуть» рвали в открытую. Серийное бабаханье
цивильно в те самые штольни упрятали. Где-то не совсем ему
под конец и мы с песочком...
    Половину дела сделал. Самое то теперь с матросиком по-
общаться. Тем более что у трапа стоял Вовка Пивнев – не сис-
темный моряк. Почти на всех стоянках с удочкой вахтил. Над
этим перестали даже подтрунивать. Поначалу пробовали –
ёрш колючий. Защищался по-разному. Кого держал за умного,
говаривал:
– Апостолы – и те рыбаками были.
    Прочих посылал по народному адресу.
    Облокотился я о планширь, посмотрел вниз на лучшее Вов-
кино вожделение: между бортом и причалом плавала мелюз-
га сущая. Природа явно напряглась и, вопреки всему, жила.
120- метровой длиной «Белозерск» оберегал чистую полоску
воды. Может, как благодарность за это, наблюдался клёв. Пив-
нев дрожал от своего простецкого счастья.
    Слово за слово – разговорились. Дальше лишь внимал. Ры-
бачок имел подходы к проблемам любого масштаба. Потому,
несмотря на диплом штурмана, оставался каким есть. И то
правда – более связан человек чинами.
    Наперво услышал, как очистить от мазуты бухту.
– Объявить по воскресеньям рыбный день для старшего
офицерства. Что тут наловится, то и на ушку, и на жаркое.
Вякнут: «Мало, и она того... со стронцием». Пусть возьмут у
тралфлотовских, но по весу здешнего улова. Недели не прой-
дёт – вычистят до вида пруда Поленовского. Разыщут «сли-
валку» и прочее, в духе тройной обороны.
    Охотно согласился, представив опавшие кителя 56-го раз-
мера по животу.
    Тут Пивнев свернул на пережитый поход в караване. Акку-
рат тому год минул. На Бакарице загрузили военной техникой.
В четвёртый трюм по тоннель гребного вала сыпанули песка.
На «пляже» пехотинцев разместили. По скоб-трапу через люк
имели служивые возможность выползать. У фальшборта пор-
товые плотники сколотили будку, совместив со шпигатом.
И мы тронулись пугать Америку.
    Пропала вдали шапка копоти, где Архангельск остался.
Многие ещё отходили от отвальной. Резонов с десяток пере-
бралось бы. Только ничто не помешало вскипеть страстям.
Начали изображать «увёрты» от врагов. Никакой отсебяти-
ны – строго по предписанному.
    Всегда трезвого, Владимира поставили на руль, засыпав ко-
мандами. Ничего тому не оставалось, как осатанеть вместе с
ними.
    В машине, на «детской», перебора тоже хватало. На «полном
переднем» звенел «стоп». «Полный назад». Охреневая, почти
одновременно тянул на себя топливную ручку и другую –
реверса. Раскручивал на воздухе пуск на задний.
    Моторист – недавний ШМУшник, москвич-романтик – во-
пил у стояночного «козла»:
– Промахнулись, гады! Улю-ю!!!
    Пара компрессоров беспрестанно пополняла пусковые
баллоны. Всё же давление не росло. Температуры гуляли.
Бурмейстерские турбины всхлипывали стальными бабами.
Спустившийся к нам дед не смог вынести этого сумасшест-
вия. Скорбя, что ни в грош не ставят «ПТЭ судовых дизелей»,
подался прочь.
    Припомнилось поведанное Петром Фёдоровичем Вдови-
ным, пережившим войну на морях: «Торпедный удар бьёт
молотом по скорлупе борта. Хуже всего, если влепят ближе к
миделю. Чудовищной силой сотрясения обрывает тогда тра-
пы. Осыпаются стекляшки ламп. Машинное отделение с ко-
чегаркой вмиг оборачиваются погребальными ямами. Всей
вахте – аминь».
    Запоздало, признаюсь, кольнуло страхом.
    Телеграф вскоре музейно смолк. То ли супостаты прицелы
выверяли, то ли баловались кофиём.
    На следующий день увидели мурманский берег, точнее –
низкие горушки в снежных горжетках. Наши невольные пас-
сажиры высовывались с переживаниями:
А ну, как скомандуют: «Высадиться и „синих” разбить».
    Встали на якорь. Заполошные чайки с криками носятся.
Что-то будет?
    Пока же расторопные рыбачить принялись. Везуха прямо-таки
накрыла электрогруппу. Её геноссе Герман Боченков то и дело
вытягивал трещёнок. С весёлой алкашностью приговаривая:
– На закуску, на закуску.
    Ближайший к нему по службе и месту Генка Соловьёв вы-
тянул чудо-юдо. Представленное навытяжку оказалось в по-
ловину роста. В рубке, удерживаемый вахтой, невидимыми
слезами плакал Пивнев. Мастер со старпомом успокоительно
бодрились коньячком-с.
    Через несколько часов ЦУ: «Возвращаться обратно». В пляж-
ном трюме каждый стал именинником. Мы им также пода-
рок – открыли пар на обогрев ахтерпика. Хоть на тройку гра-
дусов сердешным теплее будет...
...Камбузное ведёрко с водичкой между тем пополнялось.
Несчастные рыбёшки гоняли кругами хвост в хвост. Я про-
должал вникать в детали Вовкиной разборки.
– Да нас бы потопили как котят, причём сразу. Прикинь,
торпеды теперь самонаводящиеся. Прочее оружие вообще
переплюнуло прошлую войну. Припомни-ка охранение: допо-
топный тралец на горизонте – сам жертва вечерняя. Выходит,
мы изображали тупизм захотевших поиграться. Взять таких
и смайнать в званиях до интендантских мичманов. На тихих
складиках пусть мемуары пишут. Ушлых нынешних сидельцев
на добре – в отставку. Натащили, чай, на красивые домики с
садами. Повелеть им дальше Емецка не выезжать. Пусть Север
обустраивают. А то в Крыму и на Днепре уже тесно.
    Ход мыслей Владимира всегдашне нравился. Идеально под-
ходил он на роль обожаемого народом властителя. Сам из себя
видный, долгожитель в потенции. Вот только не с  той судьбой
и в пропащем образе: стоптанные, с отворотами кирзачи, ват-
ничек – рваньё, бамовская шапка – скрещение танкистского
шлема чёрт-те с чем. Процветание Отечества откладывалось,
стало быть, в долгий русский ящик.
    Когда Пивнев с крючка очередную трепеташку снимал, успел
осведомиться:
– С ними-то дальше как поступишь?
– Обрадую – обратно вылью.
    Вижу: подваливают шеф дядя Вася и моторист Калинин
(проще – Сергеевич), любители краснобайства. Вовсе так работу
забросишь. Пока не увлекли, слинял.
    Другой подъёмник сменил гораздо быстрее. Приободрённый
успешностью задуманного, понёс ключи в машину. У трапа ни
Вовки, ни его «аквариума» – сменился, светлый ум. Надстройку
тоскливо подпирал «шкентель» высокий и худющий.
    Назавтра гидрофорным насосом занялся. К чаю поленился
для кают-компании переодеться, напрямки зарулив в столо-
вую команды. Лишняя кружка всегда отыщется. Крепенько-
го налил, клеёнку на сиденье набросил – заулыбаться при-
шлось.
    Явлением возник дядя Вася. Колпак и куртка после стирки,
значит, выходился. Лицо просветлённо-умилённое. Все по-
няли: шеф на крыле настроения и чем-то удивит. Те ударные
моменты сопровождались жалостью к себе и к нам. Печалили
давно озвученные им мысли. Вот, дескать, сойдёт он по ни-
кудышному сердцу на берег. Ничто ему там «Белозерска» не
заменит. Оставленных ребятушек кто накормит как должно?
Нет уже таких поваров, эх-ма!
    Руки его держат противень с накинутой тряпицей. Знаме-
нитым ресторатором её сдёрнул. Необыкновенно вкусный,
дразнящий запах обволок нас.
    С высоты своего искусства приправил дядя Вася дар сло-
вами:
– Навались, ребятки. Кто вам такое спечёт? Вспомните ещё
старого.
    Не зевая, потянулись ухватить за румяные, масленые боч-
ки. Полминуты – и прекрасное лежбище опустело.
– Кулебячки-то лучше мамкиных!
Другого не прозвучало. Отхлёбывали, откусывали, при-
чмокивали.
    Радовался: на угощение для избранных попал. В кают-ком-
пании пролетел бы. Повезло-таки.
    Отпотчевались донельзя довольные. Вдруг неладное: лицо
Сергеевича меняться стало. И без докторского навыка любой
бы подтвердил: плохо человеку. Того и гляди помрёт.
    Противу этого знали: вологодский он – мужик крепкий, с
собственной философией весёлого пофигизма. Точь-в-точь
по его любимой частушке:

Город Устюжна не город,
И Молога не река...

    Ещё имелся резон беречь Калинина. Название нашего кра-
савца ледового класса требовало земляка. Домового, если
угодно. Сергеевич был, бесспорно, незаменим.
    Закашлялся подозрительно Пивнев. Третьим муторно ста-
ло мне.
    Дядя Вася отступил к дверям, нелепо приподняв щитом
противень.
– Хрыч запечный, чего запарил? – рявкнул оклемавшийся. –
Почто нам домой теперь вертаться?!
    Вовка миролюбивее:
– Дядь Вась, ты же взялся ведро до камбуза пустым донес-
ти? А выходит, траванул? Аспид и тот тебя добрее.
    Все оцепенели, смекнув, чем могут икнуться кулебячки.
Немая сцена неизвестно чем бы закончилась, если бы боцмана
Павловича не разобрал смех.
– Ха-ха-ха, охо-хо. До слёз пронял. Точно, по гроб жизни
запомним. Ха-ха-ха.
    Засмеялся каждый, будто смотрел гайдаевскую кинокоме-
дию.
    Клоуном, вытянувшим провальную репризу, шеф опустил
противень. С вымученной, кривой улыбкой попятился на свою
неблагодарную службу.
    Многих понимание когда-нибудь глубже кольнуло.
    В последние свои плавания вёл себя старый русский воин,
как божий человек. Всем рад удружить, не замечал обид,
смотрел участливо, будто знал про каждого сокрытое до вре-
мени.
– Водочка радиацию выводит. Профильтруемся скоро, –
снял последнюю обеспокоенность плотник.
    На том и закончилось чаепитие по уставу.
    Трюмы в конце выгрузки солдаты зачищали. Выпытывал у
одного:
– Как бухта называется?
– Не знаю, нам не говорили.
    Выведать не получилось и у второго помощника.
– Ты что?! Секретно.
      На переходе в балласте Икс – Архангельск яростно шти-
вало. Многим показалось: шторм небывалый. Могу по-
клясться: ни до, ни после переживать чистое безумие стихии
не доводилось. Что было не закреплено – летало, ёрзало, би-
лось, как живое. Потом куда-то пропадало, расклинивалось
само собой, подалось в льяла. Хочешь устоять на месте – вце-
пись во что-нибудь.
    Мой моторист схватился за поручень возле любимого «коз-
ла». Побледнел, глаза округлились, душа полувынута – просто
SOS человеческий. Для подбодрения его требовалось отор-
ваться от пульта. Да лишнего позволить не мог, играя топ-
ливной ручкой при голом винте. Пока решил на смертника не
смотреть. Может, москвич сам настроится.
    Неладно давление в пусковых баллонах просело. На мосту,
что ль, напоследок погудеть решили? Доверяю системе «Вудворд»
самой за оборотами проследить. С потешной резвостью, как у пьяно-
го, забегаю за главный двигатель. Толкнул компрессор. За тем
моментом в фальштрубе слетел с клапана увесистый маховик.
Пролетев все этажи машинной ямы, приземлился около меня.
Неосознанно подбираю промазавшую штуковину. Насколько
удаётся – быстрей обратно к занятию. «Вудворд» стальными
костями связей уже несколько раз жёстко клачнул на отрыв.
Словно предупредил: не искушай.
    Всё ж с кренами мимо пульта – к бедолаге.
– Вот, глянь, что прилетело. И ни фига – живой. А почему?
    Сейчас нужно осознанное в его лице. Ага – проявилось.
Продолжаю внушение по наитию:
– Запомни – крантов не будет. Я дважды крещён. На две
жизни. Понимаешь?! Бросай мандражить!
    Парень ожил, только от поручня оторваться не рискнул.
Поинтересовался, почему, мол?
– Просто крестили при Сталине с обоюдным испугом. Ба-
тюшка спрашивает мать:
– Как зовут?
– Клавдия.
    (Было ей чего бояться. Работала в штабе Беломорского ок-
руга с допуском к секретным бумагам. Значит, просвечена –
ни единой зацепочки).
    Мужественный поп завёрнутого взял и к порогу алтаря
кладёт. Молитву стал творить. До мамани, чуть успокоенной,
дошёл прокол: «Это меня так зовут. А его Виктор, в честь бра-
та погибшего».
    Положение моё в кульке изменилось – в алтаре побывал.
– Теперь веришь, что не потонем?
    Приободрённый на полном серьёзе отвечает:
– Да.
– Делай приборку, скоро вахте конец.
    Классный кок из одного блюда обед сготовил. Но и того
половину выбросить пришлось. Явились лишь настоящие
едоки.
    Резко положило на правый борт, когда Калинин у стола очу-
тился. Какой пустяк, если моряк заправский волчара! Успел он бортик
столешницы схватить, удачно согнуться так, что треснули сза-
ди по шву брюки. Не помогло. С оторванной деревяшкой вле-
пился в стенку. Следом с разомкнутой цепочкой прицельно ле-
тел железный стул. Сергеевич взвыл, гася остатки аппетита...
     Не за обиду ли дяди Васи? Или всем нам воздалось за спо-
собствование мировой горячке? Просто ли случай? Спросить
до сих пор не у кого.