Что кричать в беде

     Была когда-то в Архангельске улица Госпитальная. Зри-
лась она крайней, по-старорусски натурной, сплошь в дере-
вянных домишках. Перед революцией начала преображаться.
На самом берегу Кузнечихи удивительную церковь воздвигли.
В солнечный день искрила стёклышками, заделанными в крас-
ные кирпичные стены. Увы, недолго. С приходом советской
власти порушили её одной из первых. Понятное дело – раз-
дражала красотой, не те мысли будила.
    Ровесницей храма легла вблизи петля рельсов. Конечная
остановка. Поворот трамвая в город. Раз новострой пришёлся
на войну с кайзером, с непутного языка по зависти сорвалось
прозвище: "германия". Кузнечевские пацаны приняли такое за
неслыханную обиду. С подхватившими поганое словцо со-
ломбальскими, кемскими ввязались в ожесточённые драки.
Доставалось и городским попугаям. Число расквашенных но-
сов, поставленных фонарей с четырёх сторон не поддавалось
счёту.
    Особый привился форс – хлестаться бляхами. Бывалые ру-
копашники даже слегка затачивали их. Чего-чего, а кожаных
гимназических, реальных, имперских ремней хватало. Шра-
мами от них гордились. Ежели стенка на стенку – посерёдке
для страшности ломились "увечные".
    После 20-го года «оружию» пересмотр вышел. Ну-ка по-
размахивай яркой латунью с царским гербом! Не хулиганст-
во – политику пришьют. И прочие бляшки по тем же при-
знакам не годились. К стыду всеобщему, обзавелись палками.
Помалу запустили процесс накопления, созвучный с жизнью.
Предметы вожделения с прерывающей якорь звездой выпра-
шивались у отслуживших краснофлотцев. (На приличные
ремни и даже кирзачи пехтуре армейской в госказне долго не
хватало).
    Соломбальские быстрее арсенал пополняли. Боевой клич
звучал грозней, насквозь пропитанный отчаянным море-
манством. Выставить дружину могли многочисленную. Но
даже вместе сложенное не давало им форы. Кузнечевские
брали тактикой и духом, потому как сражались на «родной
земле».
    Причина с годами забылась. Вражда же передавалась, как
ветрянка. Лишь к началу 60-х битвам настал конец. И с этим
ясно – переселенческая перетряска помогла. Последних рыца-
рей традиции с её трубадурами, обозвав шпаною, развезли по
колониям.
    Над рекой Кузнечихой наконец-то выгнулся красавец мост.
А мог быть на 18 лет раньше. Местный балдизм вмешался.
Когда опорные быки из воды вышли, в «сером доме» подко-
лоли доносец. Инженеры-де вредители. Рассчитали так, чтоб
весенним половодьем всё снесло на позор пролетариату.
Не дожидаясь мая, «врагов народа» с удовольствием на
Мхах кокнули.
    Вот попёр ледоход, а быкам тем по-бычьему. Да мозговитых
не вернёшь и, как ни странно, не заменишь. В большом дефи-
ците оказались похожие на контриков университетские.
Свинтус Берия сделал истинное благо: в шарашки тюрем-
ные их упрятал.
    «Ешьте пайку с маслом, пейте чай с сахарком внакладку и
не дрожите. Вы под спасительной охраной от прочих идиотов.
За такое счастье обязаны творить. Нужные темы подскажут».
    Да. Ядовито-мудро система в системе работала?! С того и
Великую Отечественную выиграли. Мало найдётся таких, кто
признать не постесняется. Чувствую: съехал с темы. Сейчас
исправлюсь...
    Погожим летним вечерком по набережной возвращалась
парочка. Киношку в «Севере» намеренно с балкона смотрели.
Он в темноте, при смешном моменте, девушки коснулся. Та
вздрогнула от дерзости. Не давая опомниться, её узкую ла-
дошку в свою большую взял. Так и просидели с колотящими-
ся сердцами в переживаниях первой близости. Попросили бы
фильм пересказать, оба бы запутались. Зато концертик перед
сеансом какой классный!
    Две скрипки, кларнет, контрабас и аккордеон выдавали за-
разительные мелодизмы. Скрипачки и с «дудочкой» в строгих,
длинных платьях выглядели с плохо понятным шармом.
Мужчины в бостоновых костюмах при галстуках. Трофейный
«Weltmeister» на соло под пальцами одного – как вологодским
маслом булку намазал. Певичка с огоньком. За малостью не
совсем подобно Лене Крыловой (Гурченко) из «Карнавальной
ночи» шлягернула «Песенкой про пять минут».
    То-то любили ходить в кино при таком уважительном
обхождении. Постарше и солиднее выбирали буфет с «Жи-
гулёвским». До второго звонка подруг баловали крюшоном,
пирожными-корзиночками, гостовским «Кара-Кумом». Для
неприжимистых предлагалась снедь повкуснее. Музычка и
туда прорывалась, делая дупель гастрономическому удоволь-
ствию. И, вообще, наставшие послабления народу определён-
но нравились...
    Девушка почти уверилась в своём счастье. Несколько пере-
хваченных завистливых взглядов это подтверждали. Действи-
тельно высокий, даже на первый взгляд, запоминающийся сим-
патичный парень. Что моряк-загранщик, тоже сразу видать.
Шёлковая синяя «бобочка» с патентом, козырёк кепки-лон-
донки к правой брови. По-современному: полный отпад!
    Спутница вовсе занозисто красива. Крепдешиновое лёгкое
платьице, перехваченное в талии широким белым пояском,
выдавало стройную фигурку. Туфельки на каблучках подчёр-
кивали начало ножек самого изящного рисунка. Из всего эдакого
выходило для Валерки Башмакова – идти рядом и гордиться. На-
строение у обоих распрекрасное. Поговорить есть о чём. Ведь
соломбальцы, да ещё из одной школы!
– Ха-ха-ха, – слышалось на всякую остроту, подколку или
про училку Марь Иванну.
    Если кто подумал, что за грань приличия скользнули, –
ошибся. Последнее поколение, выросшее без телевизоров, чу-
ралось пошлятины. Парни между собой выражались, но при
девчонках – ни боже мой! Простушки и те не давали малейше-
го повода вести иначе. Запросто по щеке могли отвесить. Куда
это всё потом девалось?
    Уже и аллею берёзовую миновали, поравнявшись с яхт-
клубом. У деревянного парапета в стиле классики форм ос-
тановились. Наденька пожелала присесть. Тотчас капризик
волшебно исполнился. Валерий, словно от касания, подсадил
её на широкий планшир. Надюша, не ожидая этого, поощри-
тельно ахнула, ножками игриво качнула.
– Вот ты какой сильный!
    Похвала опьянила предчувствием необыкновенной любви.
С того очень пить захотелось. Заодно добрать баллов к вос-
хищению. Он пересёк дорогу и на КП у старинного здания
мореходки, на правах былого курсача, одолел из графина три
стакана холодного чая. Вышел, гордо улыбаясь. Два молодца
из наряда на крылечко поглазеть выперли.
    Валерка больше для Наденьки, чем им, прощально бросил:
– Терпите, парни. Капразу и Исаковичу от Башмакова Вале-
ры привет передайте. Помнят ещё, надеюсь.
    Далее тронулись – девушка поинтересовалась:
– А кто «капа» какой-то и тот, навроде с композиторской фамилией?
    Как можно небрежнее сказал о великих.
– Так проще капитан первого ранга произносится. Ротный
наш. Военно-морскую подготовку вёл. Другой математику.
Хорошо, говорил, Башмаков, что к взаимному удовольствию
на интегралах не задержались.
– Какой же ты у меня героический и у-умный!
    Это вставленное «у меня» не прошло незамеченным. Чай
был выпит недаром.
    На стыке улицы Суворова с набережной начиналась замирённая
«вражеская» земля. Даже у Наденьки имелись патриотические
воспоминания.
– Вообрази, с выпускного вечера десятыми классами от-
правились в город. Да эти жалкие трусы попрятались от наших
невесть куда. Умора просто.
    Мягче из нынешнего времени возражая, соломбалочка
слегка передёрнула. Школы отмечали выпускной с разницей
в два дня. О том милиция с роно заботились. Так гасили по-
следние головёшки вражды.
    Только слепой не заметил бы перемен в Кузнечихе. Особен-
но при приближении к Госпитальной, донашивающей и своё
название. Деревянные дома и домишки, с обступающими их
черёмухами, рябинками, огородами, голубятнями отправля-
лись в небытие. На их месте котлованы, начатые пятиэтажки.
Некоторые непривычно дико лезли вверх стенами. Трамвай
теперь бежал дальше по мосту. О конечной остановке напо-
минала лишь сортирная будка, полагавшаяся по статусу. Вся
картина будила представления о какой-то наступающей неве-
домой жизни. Наденька, с более чуткой душой, пустилась в
мечтания:
– У каждой семьи трёхкомнатное отдельное жильё. А в нём
ванна, газ, паровое отопление и, – слегка покраснев, приба-
вила: – Туалет. Ой, упустила телефон и радио. Как замечательно! 
Ты проникся, Валера?
    Проникнуться мешал досадный пустяк. Очень захотелось
посетить то самое удобство, смутившее девушку. Но бряк-
нуть о том, даже подбирая слова, он не решался. Прикинув
здраво длину провожания, понял: ни за что не вытерпеть.
Словно нажатая тревожная кнопка, организм и сознание тре-
бовали немедленного действия. Для начала хотя бы невинной
хитрости.
– Надюша, ты постой здесь. Я до приятеля мигом.
– Если надо, конечно.
    Улыбка растянула её губки. В глазах же мелькнуло недоуме-
ние, которое не успел увидеть. Рванул с ходу, как на стомет-
ровке, сразу пропав из виду.
    Приближения белой ночи совсем не чувствовалось. Сол-
нышко зависло над высокими тополями у макаровского особ-
няка. Папин подарок – часики – успокаивали стрелочками.
Всего-то 11 вечера. Однако заскреблась неловкость и досада.
А что кругом ни души – так соломбалки не из пугливых. Ожи-
дание перевалило за четвертинку часа. В Надюше вспыхнула
девичья гордость. Как он смел так отнестись к ней?! И какие
тут могут быть приятели?!
    Выразительные губочки поджались, подтвердив невозмож-
ность прощения. Надежда решительно направилась к близко-
му мосту. Противоположно тому, как одна частила ножками,
другая в форме милиционера опасливо приближалась на глу-
хой крик. Странно, что тот доносился из забелённой известью
общественной будки с дверями «М» и «Ж». Причём подозри-
тельно снизу. Странно и то, что слышала:
– По-лун-дра-а-а!!! По-лун-дра-а-а!!!
    «Надо же, угораздило где! Поди рассказать будет стыд-
но. Не симульнул бы рыжий сержант, стояла бы прилично возле
Совнархоза. Вообще, в части решили: “В конце месяца пост
снимаем. Не сортир же охранять?!"  И глупо смеялись. «Фи.
Мужичьё».
    Для Валерки длился нескончаемый миг с той секунды, как
помчался с разрешения. Будто владея ключами от времени,
моментом очутился у цели. За дверь «М» шмыгнул. Брезгливо,
не наступая на мокрое, слегка в прыжке переместился. Сухая
доска люком преисподней разверзлась, скинув в яму, не нуж-
дающуюся в уточнении.
    Утонуть он не мог, но и выбраться тоже. Все качества
характера включились на помощь. Морщились и бесполез-
но возмущались лишь чувства. Валерка закричал не сразу.
Очень трудно далось нужное слово. От драчливых поколе-
ний Башмаковых наконец оно прорвалось драгоценным на-
следством. Не переставая, клич боевого схождения вопить
стал: – По-лун-дра-а-а!!! По-лун-дра-а-а!!!
    Спасительница устанавливающих личность вопросов не
задала, кроме игривого:
– Развлекаемся так?
На что получила всё то же заклиненное, только тихое и
умоляющее.
– Погоди, сейчас распояшусь.
    Молодая постовая сняла ремень, опустив его одним концом
туда. Этого оказалась достаточно. Отвратным самому себе
Валера вылез в чертячьем образе. Потому, наверное, побла-
годарить забыл. Пригнулся от случившегося позора и затру-
сил к реке. Мысли: «Может, Наденька ещё ждёт? Объяснюсь
как-нибудь», – заставили выглянуть из укрытия. Напрасно
деликатничал. И конь бы будённовский проржал: «А ты не па-
дай к едрене фене».
    У воды приключение ощущалось не таким ужасным. Ны-
рял с головою, полоскал, выжимал. Затем подался на свой зна-
менитый корабельный остров...
    Как водится, гордячка вскоре вышла замуж. Пусть маялась,
зато отомстила. Почему это грело ей душу?
    Исполнившая больше, чем долг, поступила без конкурса в
юридический. По судьбе – всё сама, всё одна. Долго вспоми-
нался ей спасённый парень на счастье какой-то.
    На склоне лет седой, отморячивши, Башмаков не топал через то
местечко бесчувственным встречным. Глядя на памятник
первому космонавту, итожил: «Один взлетел, другой смайнался.
Каждому – случай господин».
     По широкой гагаринской улице четырёхрядным потоком мчат машины.
Вдоль уныло однообразных каменных коробок спешат незнакомые друг другу люди.
От достопамятной деревянной Кузнечихи не осталось ничего.