Мастер-класс поневоле

    По делам души бываю в Никольской церкви. Раз, прикры-
вая за собой почтенную дверь, слышу:
– Ну и что?
    Оборачиваюсь на голос. Ба! Алексей Лобанов. Постарев-
ший, но очень узнаваемый и весьма довольный постановкой
вопроса. Обрадовались друг другу, словно молодость сыска-
лась. Битый час простояли. Поделились, как жизнь прокатила.
Перебрали общих приятелей.
    Есть весы для всяких судеб с гирьками нынешних дней. На
их чашечках я тянул на сочувствие. Зато экс-третий преуспел.
До сих пор гарцует на морском коньке. Вот ещё походит пол-
годика от «Авроры» и оборвётся на безбедную старость в тихой,
благостной Коломне.
    Порадовался за него. Простились, наверное, навсегда. Счаст-
ливо тебе, Алексей, голубчик, поживать в Золотом кольце
России.
    Поведаю одну историю, чтобы и завистливый сказал: «Та-
кой достоин».
  ...Законопатили нас тогда в дальней Арктике с лета по глу-
хую осень. Отвечающим за «Белозерск», экипаж, да мало ли
за что, был Юрий Васильевич Каменный. Настоящий капи-
тан милостью Божией. К тому же редкостный щеголь. Форма
на нём сидела как родная. Неуставная фуражка его создавала
облик кэптэна, свободного в поступках. Мужественное, кра-
сивое лицо – признак сильной, подчиняющей воли – замеча-
тельно сочеталось с судьбой. А что говорить о таком пустяке,
как женские впечатления...
    Помню, сходит он в Тикси с трапа в полном своём велико-
лепии. Так просто, по причалу прогуляться, осадку посмот-
реть. Тальманши впиваются в него глазками:
– Ой, мамочки, какой у вас капитан – загляденье!
    Подошла критичная пора: возвращаться или зимовать у та-
кой-то матери. С высоко задранными бортами сбились с мур-
манскими в беспомощную кучку. Поутру с палубы предстала
картина чистого снежного поля. Деревенькой стоят суда, и к
мглистому небу дымок из труб тянется. Усиливая схожесть, на
каком-то дворе – корабле лает собака.
    Ждём обещанной проводки. Круче свадебного генерала за-
явился линейный ледокол «Москва», околол вокруг каждого.
По связи раздал ордера движения. «Белозерску» досталось
идти концевым. Тронулись восвояси. Многие мечтательно
приободрились: шабаш, домой!
    Впереди нас – «Пионер-герой Толя Комар». Для серьёзной
Арктики совсем плохой ходок. Даже в канальном крошеве
отставал и вовсе сникал при всём напряге силёнок. Тогда со
стопа он пятился назад и одолевал сотню-другую метров с
разбегу.
    На любом мостике в «комариный» адрес чего бы в сердцах
не припечатали. Но на нашем всё обстояло интеллигентно.
Юрий Васильевич, запретив ругань, почти зеркально повто-
рял манёвры мурманчанина. Ордер на то и ордер. Не хочешь,
а сливайся, как в танце, чтобы чужая корма не испортила ре-
путацию, а «поляку» нос. Раскованно давали свой «коммент»
лишь в машине. Плохо, тихо – всё ж ломились, оставляя суро-
вый мир белым мишкам.
    Вдруг передний, попытавшись два раза разбежаться, окон-
фузясь, замер. Походный строй других огорчительно удалял-
ся. Никого не устраивало положение ноль. Как всегда, слабый
воззвал к благородству сильного:
– Околите нас немного, зажимает.
    Тот, кто предложил, и тот, кому адресовалось, знали опас-
ность подобного. Визави не рисковал ничем, рисковал матё-
рый. Коллизию заискрило, потому что нашим капитаном был
мэн без страха и упрёка. Для таких редких людей отговорить-
ся так же несносно, как ныть про безденежье.
    Машинный телеграф дёрнулся на полный с повтором. При
страшном ледовом сопротивлении «Бурмейстер» долго не
хотел выдавать обороты. Всё затряслось. «Белозерск» совер-
шенно живым, захлёстанным конём выпер из канала и пошёл
целиною. Полудуга удалась. Ещё немного воли, мощи судна
усиленного ледового класса – и совершится поступок, говоря-
щий: «Честь имею».
    Меня угораздило заглянуть зачем-то в рулёвку. Как оказа-
лось, чтоб было кому засвидетельствовать.
    При замыкании великолепного круга создался роковой мо-
мент сил. Корма содрогнулась, как при взрыве мины. Ослепи-
тельно вспыхнули и разлетелись с колпаками лампы. В полной
темноте раздался скрежет сверхпрочного металла. Словом,
вот те «Чёрный квадрат», вот те полный Хичкок!
    «Комарик» же ожил и обидно ходко догонял караван. На
его мостике сделали вид никому ничем не обязанных.
    Когда восстановили свет и взяли происшедшее в толк, огор-
чились до крайности. Рулевая машина могла перекладывать
руль лишь до 5 градусов. Для судна – первая группа инвалид-
ности, если не кранты.
    Подкравшаяся вскоре темень спрятала обездвиженный
«Белозерск» в глухом углу полярной карты.
    С подмеченным: «благородство выходит боком» спорило,
как поступать «за други своя». Что последнее предпочти-
тельней, уверились. Выбор капитана делал не шкурниками
и нас.
    Через сутки, сдав «хвост» другому, вернулся ледокол. Лич-
ный эскорт воспринимался конвоем на дознание. Теперь в
рулёвке постоянно находился один из мотористов, поливая
масло на плунжера. Так и дошли: с виду прилично, по сути –
прокольно.
    На «Красной кузнице» сотворённое осмотрели лучшие
спецы и что по силам – замастачили. Трещины же, грозя-
щие разрывом гидроцилиндров, заделать не взялись.
К прискорбию, нужной технологии в стране не обреталось.
Запад ноу-хау владел. Называлась «вражеская» разработка –
метод «Металлокс».
    Тем временем, кому положено, всё продумали. Наказывать
не стали никого. В Арктике и по параграфам обмочиться груд-
ничком можно. Подобрали питерского старпома, владеющего
реальным английским. Вальяжный, воспроизведённый чудес-
ным образом «русак» после всех чекистских зачисток обще-
ства. Фамилия соответствующая – Гордеев.
    Не поручусь, что одно ведомство рейс не патронировало.
Уж больно гладко получалось. В самом конце навигации, ког-
да остаётся лишь брак, нашёлся лесной груз на Италию. С ним
и свернули налево.
    По давности название апеннинского портишки память не
сохранила. Зато другое, как нечто личное, сберегла.
    Вкатывается на причал и встаёт среди фиатовской мелкоты
дредноутом «Вольво». Выходит некто средних лет и к трапу
направляется. Даром что в первый раз. Важность в лице не
стирает, осознаёт себя ферзём. Матросик вахтенный – дзинь!
Появляется Гордеев. Поговорил на таком английском и вид
имел такой, что часть гонора гость спустил.
    К авто вернулся, переоделся в яркую робу, достал из багаж-
ника чемодан с инструментом и вновь на борт. От предложен-
ного обеда отказался. Очень ему хотелось поскорее разделать-
ся с заказом и вернуться к образу господина на приличной
марке.
    Начал он с неожиданного хода. Занавесьте, мол, вашу руле-
вую машину. Таково непременное условие фирмы. Гордеев даёт
указание боцману исполнять бредятину. Дракон притащил не-
пачканый брезент, растянув его низким тентом. Под ним исчез
не только подволок. Пропало и само помещение рулёвки.
– Ай нид лайт.*
– Извольте, лучшая трюмная люстра, сэр.
    Наклоном головы чиф * спрятал улыбку.
    Швед нырнул петрушкой в сотворённый балаганчик, осмотрелся там,
показался:
– Гуд.
    Гордееву – новую вводную: «Пусть все покинут корму. Для
связи оставьте сейлора,* но пусть топчется на расстоянии».
    Чтобы показать случайность выбора, старпом согнул па-
лец по-ресторанному в сторону мальца. Жест понял тот, кому
следовало. Мастеровой воззрился на него с интересом. Внеш-
ность Алексея напоминала парней из стокгольмских баров
подле дорогих стоянок яхт. Они там все высокие, блондинистые,
нордической штучной породы.
    Однако прежде работа, а потом разные мысли. Снова под
брезентом почувствовал себя уверенно. Откинул крышку на-
бора с гордостью настройщика стэнвейновских роялей. Теперь
размётка – ответственная по точности часть труда.
    Свет стал раздражать косячной примитивностью. Вместо того
чтобы растекаться по нужной поверхности, бил в глаза.
Попробовал изменить положение чудовищного бра – эффект не
проявился. Подвесить удачно не на что. Психоватость, когда
чего-то не заладилось, известна всем.
    Это надо же: проехать всю Европу и гореть на пустяке!
«Гореть, как швед под Полтавой». Хоть выражения он не знал,
печёнкой почувствовал близость языковой находки. С отчая-
ния дёрнул железный грибок, но кабель где-то зацепило. Не-
счастный не мог видеть, что связной выбрал слабину и встал
на него, как на пост у выхода на палубу.
    Все понты дорогостоящего профи вмиг забылись. Бурый,
с дрожащими руками, весь какой-то пещерный, он выскочил из
укрытия и рванул по трапу наверх.
    Алексей под приятным ветерком изображал уже полное
балдение, не весть зачем тут находящегося.
– Кэн ю хелп ми?* – неожиданно для себя выпалил швед.
На родном молча врезал:
– Гадкий папа, эксплуататор, сам бы попробовал.
    Тем  послал к чертям босса фирмы с его наставлениями.
    Для скрепления контакта обменялись сигаретами. Крепкий
наш табачок подействовал успокаивающе. Спец уже представлял,
как плюхнется на кожаное сиденье. Включит музон и будет
гнать-гнать до парома через Фемарн-Бельт.
    В руках Алексея свет падал куда надо. Обладатель профтай-
ны даже принимался намурлыкивать. Тогда ассистент уводил
прицельный поток, отгоняя от варяга расслабление. А секре-
ты раскрывались сами. Достаточно было смотреть и запоми-
нать под редким грифом «До смерти». При этом требовалось
актёрить – напустить на себя докуку с отупением.
    Самым трудным оказалось спартизанить несколько винтов
и фигурных скобок. Мастеровой стоял вечно боком, кроме
наклонов при смене инструмента. Словил Алёшка нужные се-
кунды под самый финиш. Хитрый метод начал принадлежать Оте-
честву пока в единственной голове. Материальная его часть -
левому карману робы механика.
    Вышли на корму, каждый радуясь за своё. Недурно напели
что-то из «АББЫ». Засим приязненно расстались.
    Так-таки одна мыслишка шведа кольнула: «А что если
русский всё срисовал на ум?» И тут же успокоился: «Где эта-
ким схватить мастерство? Им только шкоты тянуть да пивом
закачиваться. Лампы „в куче” и те держал плохо. Шалопай».
    Мастер-класс невыученным уроком не стал.
    «Красная кузница» усвоила его на пять. Важные чиновные
люди отблагодарить Алексея забыли или постеснялись. Вот и
ходил эталонный парень вечным третьим, как я четвёртым.
Судовая роль хранила неизменяемые ФИО. Почему так? От-
ветом могли быть два варианта: Вовки Пивнева о крёстной
мамочке; другой к жизни ближе.
    Просто каждый из нас тайно любил «Белозерск» и считал
своим главным домом с личным поваром дядей Васей.
    При «перестройке», сравнимой с катастрофой, поторопи-
лись лет на десять, по нынешней мерке, избавиться от
теплохода.
    На трагическом ППХ * выскочил прекрасный морской ходок
на разделочную отмель. Из последних силушек, смертными
секундами полз рывками по песку. Хвостом загарпуненного кита
бился винт, стараясь поймать лопастями тугою прохладную
глубину. Но даже жалостливый прибой не мог к нему дотянуться.
    Видевшие это, оттёрли забытые с детства слёзы.
    Так закончил «Белозерск» стальную жизнь и часть нашей 
возле далёкого Читтагонга на краешке Бенгальского залива.
    Незабвенного капитана не было с нами. Справедливо горько
подмечено: львиные сердца рвутся чаще.

     По оптимистичнее бы выйти на последнюю точку. Попытаюсь,
 что ли.
    Если прострелит надобность крайняя, не удручитесь, гово-
ря: «Полный тупик, и „Кузницу” хозяйчики растащили». Быв-
ший начальник КБ, кто расшифрованный метод внедрял, сла-
ва Богу, здравствует и поныне. Зовут последнего могиканина,
большого доку в серьёзном судоремонте, Анатолий Никола-
евич Ворыпин. Горсть тех винтов и скобок в соломбальской
сараюшке на покое лежит. Наверняка когда-нибудь тузово
пригодятся.
    Плохо одно: такие, как Алексей, покидают Архангельск, а
взрослые сыновья выбирают иные поприща. Ну, да кем ни за-
мени, наши ребятушки на морях – самые лучшие!


* Ай нид лайт. - (анг.) Я нуждаюсь в свете.
* чиф (мор. сленг) - старший помощник капитана.
* сэйлор (анг.) -  матрос
* Кэн ю хелп ми? (анг.) -  Можете вы помочь мне?
* ППХ - полный передний ход


Рецензии