Пролётная прибавка

    Что и говорить: случаются курьёзы. Обычно смешные. Ред-
ко не очень. Позвольте образчик.
    Живёт в относительном здравии, на восьмом десятке ка-
питан со знаменитым русским отчеством Петрович. В лучшие
свои года исходил всю Арктику вдоль и, сколь возможно, по-
перёк. Стало быть, несколько лет жизни там оставил. Недав-
ней скупой прибавки к пенсии не удостоен. Жена его, медик,
когда-то на два дня командировалась в Мезень. На основании
чего оную получила.
    К случаю припомнил свой стишок:

Я в гостинице КемскОй
Пил шампанское с тоской...

    Каюсь, почти что за это сподобился нелишней добавочки.
Таков законотворческий пузырь под номером 312. Понят-
но, столичные чиновники надули его для себя. Они, сердеш-
ные, ох мотаются по державе. Но это где ни попадя, а за 65-й
широтой их увидеть – как фантастики насмотреться. Самый
край – Северодвинск, Мурманск с комфортом лучших госте-
вых номеров.
    Сколько же нашего брата так провернули? Полагаю, тысяч
двадцать по былой принадлежности к Северному морскому
пароходству, живых покуда, набраться может, а то и поболее.
    Каждый из нас хранит свои воспоминания. Мои, наверное,
слабее. И всё же...
    Главным «украшением» арктических рейсов были само-
выгрузки. Кому они выпадали, тот словно в штыковую атаку
на войне ходил. Экипировка – как в штрафбате. Ни целых сапог,
ни ватников машинёрам не полагалось. В матросских обносках
по третьему-пятому сроку представляли великую страну на её
арктических задворках. Из того прикида – кирзачи разноше-
ны до последней степени. Чтоб с ног не слетали, шаркать ими
приходилось. Подпоясанное кабалками рваньё ватных курток,
нелепые бамовские шапки – это мы на картинках памяти.
    Токарь Валера Малюев, лишившийся в локаторном взводе
не только причёски, но и бровей, вирает бадью с угольком.
Я же топенантной лебёдкой подыгрываю ему вылет стрелы.
Радуюсь, по молодости, особенно тому, что в четвёртом трю-
ме, разделённом тоннелем гребного вала, осталось с десяток
подъёмов.
    Вдруг вижу: повис над нами рыжий снег средь чистого, сла-
бо подсинённого неба. Поражаюсь, приняв его за настоящий.
Удивлялся бы дольше, если бы к ногам не прижался порванный
ржавый шкентель. Валерина голова без слетевшей шапки –
сплошное белое яйцо. Сам-то я миг для испуга прозевал. Ос-
талось смотреть, как нехотя падают ошмётки сердечника
несостоявшегося убийцы.
    По оранью из трюма догадываемся: с бадьёй из «шахтёров»
никто не совместился. От третьего номера, где разгружали
технику, бежит боцман. Его лицо – точно такая же белая вытя-
нутая маска. Не в этот ли момент колючее хозяйство отберёт
у Павловича здоровье?
    Помню и другой рейс. На точке у вояк выгружали кирпи-
чи из трюма на понтон. Погода свежа настолько, что часть их
с раскачивающихся поддонов летят в воду. Несколько наших
на утлой железке без релингов с риском принимают уцелев-
шие. Катеришка отволакивает гружёный понтон к берегу. От
встречи с камнями тот набирается воды и держит лишь себя.
Калеку подводят под борт «Белозерска», поднимают на крыш-
ки третьего номера. Точнее, кладут на сделанные наспех из
чего попало тумбы.
    Вытекла из рваных дыр водица. Заползает под него судовой
сварщик, ведёт, как соло, потолочный шов. Тут в борт крепкая
волна шарахнула. Одна из тумб расползается. Плавсредство
с грохотом слетает с прочих. Нехорошая мысль иглой вонзи-
лась в мозг каждого. И тут же вдох облечения: «сварной»
вырастает рядом. В руке держак. Вид такой, будто шутку от-
мочил. Дойдёт когда – в каюте вздрогнет.
    Теперь из дали лет видно: никто нас не жалел. Тем добились,
что огромные «северА» обходились дешевле неверных южных
республик, тем более витринной Прибалтики. Ставились задачи – и
как угодно выполняйте. Хоть флот ходил под флагом вражды
и крови между собственным народом, святитель Николай Чудотворец
нас ни оставлял. Свидетельств тому много.
    Для поколений, не знавших страшной, порочной силы денег,
довольно было и романтики. И, как в награду за сделанное,
давали потом походить «налево». Именно в брезгливую к нам
тётушку Европу. Охотно подгребавшую под себя дешевое
русское сырьё да на том богатеющей.
    Все и сейчас знают сталинский перл: «Берегите технику –
людей ещё пришлём». Это как раз про сей общий случай.
    Самые настырные через суд прибавки в 500 рублей добивались.
В таком упрямстве большая морока. Последние нервы могут
слететь с катушек. Поживите-ка на весьма куцые пенсии.
Разве что эксперементально. А нашим растягивать их до деревянного
бушлата.
    Большинство, кого объехали на чиновничьей кривой, просто
плюнули по-русски. Резонёрили разно: от «Пусть подавятся» до
«Бог терпел и нам велел».
    По дальним городам и весям разбросанным, вовсе ничего не светило.
(Попробуй собери бумаги да посудись на выезде).
Без выбора им всех обиднее.
    Интересная подробность: тот суд располагается на улице Урицкого.
В чью честь думаете? Да Моисея Соломоновича - первого чекистского
главпалача. Какой утончённый пердимонокль в капитально обновлённой
стране нашей?!
    И какое может быть правосудие по эдакому адресу?! В строку
не премину «похвастать»: у нас ещё ул. Кедрова (Цедербаума) есть.
Любимчик Ильича отличился кровавой зачисткой Ярославля, Вологды,
нашего Архангельска и прочих.
    Наверное, во всех их так же «трогательно» увековечен. 
    Давно уж несвеженькое с того фронта: архангельский суд
перестал брать такие дела к рассмотрению. РПСМ (Российский
профессиональный союз моряков) – единственный, кто бился до
последнего за былые экипажи, посылаемые когда-то в Арктику
от лица государства.
    Канальи чиновные чистоплотно вымыли ручки. Сию несправедливость с
честными лицами потом забудут вовсе. Вот только ... Но не будем о грустном.