Ч. 11 Полезным быть не могу, бесполезным - не хочу

Предыдущая страница  http://proza.ru/2020/06/16/707

Помимо первого в истории российского флота кругосветного плавания, начавшегося в 1803 году, случилось ещё одно событие, хотя и вполне рядовое, но всё же примечательное одним обстоятельством.

19 мая 1803 года состоялось производство в гардемарины старшекурсников Морского кадетского корпуса.

Кадеты сдали экзамены по сферической тригонометрии, математике, русскому и иностранному языкам, истории и географии. Список достойных к производству в кадеты, 36 человек, составлен был «по  старшинству их знания и поведения».

Первые в этом списке: 1. Иосиф Бернацкий, 2. Михайло Афремов (Ефремов), 3. Михайло Лазарев, 4. Семён Унковский. Из этой четвёрки отличников только Михаил Петрович Лазарев стал полным адмиралом и вошёл в историю как выдающийся исследователь и флотоводец.

А тогда, в день производства в гардемарины, ему ещё не исполнилось и пятнадцати лет. В том же году группу гардемаринов, среди которых был Лазарев, откомандировали в качестве волонтёров в английский флот.

Снова стали дружить с Англией против Франции. Раньше на службу в английском флоте посылали лейтенантов, а в тот раз, по неизвестным соображениям, - гардемаринов.
 
Лазареву предстояло провести на английских кораблях пять лет. Вернулся зрелым человеком с огромным жизненным опытом. В биографиях адмирала об этом упоминают скороговоркой.

Но пять лет, да ещё в таком возрасте, формируют личность человека.
Воспитывали Лазарева английские командиры и товарищи по кораблю. Спасибо английским морякам, очень хорошо воспитали будущего русского адмирала.

Но вернёмся к нашим путешественникам. 21 декабря оба корабля пришли к острову св. Екатерины. В южном  полушарии был разгар лета. Св. Екатерина - самый большой остров в архипелаге из более чем трёх десятков островов.

Безумно смелые испанские мореплаватели на своих крошечных каравеллах за 260 лет до появления здесь первых русских моряков добрались до острова и основали на нём поселение.

В 1675 году их вытеснили португальцы и стали привлекать семьи с Азорских островов, чтобы заселить эти берега.

Оба капитана, а затем и посланник, представились губернатору острова. Португальцы приняли гостей очень любезно, не уступая в гостеприимстве испанцам на Тенерифе. Для посланника губернатор, полковник  дон Иозеф де-Куррадо, освободил половину своего дома, а свиту разместил в загородном доме.

Крузенштерн собирался пополнить запасы продовольствия и свежей воды, дать отдохнуть команде, а дней через десять продолжить путь. Но человек предполагает, а бог располагает. Лисянский доложил ему, что две мачты получили во время штормов серьёзные повреждения и требуют замены.

Побывав на «Неве», Крузенштерн согласился со своим товарищем. Беда заключалась в том, что своими силами они ничего не могли сделать. На помощь пришёл португальский полковник. Он нашёл мастеров, рабочих и все необходимые приспособления.

Полковник даже распорядился нарубить дров для кораблей. Оба командира не знали, как его благодарить: они опасались за здоровье матросов. Как отметил Лисянский, «эта услуга была для нас тем важнее, что рубка дров и доставка их, по причине знойного времени, могла бы расстроить здоровье матросов. Притом и сами леса наполнены опасными гадами».

Подходящие для мачт деревья нашли в двух милях от берега. Доставить из леса огромные брёвна, обработать их – требовало постоянного контроля.

Работа продолжалась семь недель. Крузенштерну и Лисянскому всё это время было не до отдыха, оба готовили корабли к плаванию, а снятие и установка мачт - исключительно тяжёлая и опасная работа в тех условиях. Отдыхали на берегу они урывками.

Тем временем учёные занялись своим делом: натуралисты изучали флору и фауну, по заданию Крузенштерна на берегу астроном Хорнер организовал обсерваторию, в которой проводил наблюдения звёздного неба, а самое главное – произвёл поверку хронометров обоих кораблей.

Фотографов тогда не было, все зарисовки выполнял художник. Хорошо жилось и прекрасно отдыхалось только посланнику и его свите, не обременённых никакими обязанностями в плавании.

Но и они время даром не теряли. Ратманов записал: «А у нашего посла украли на берегу 49 талеров и золотую табакерку — ничего странного слышать, что сие попалось в те руки,
 
которые доставали послу и белых и черных непотребных женщин — в бытность посла на берегу мало делал России чести, ибо которым было отказано от португальцев общества, а его превосходительство ежудневно делал ему визиты, для того чтобы утолить свое сладострастие».

Резанов свободное от кутежей  время готовил будущую расправу над Крузенштерном. Он перешёл на общение с ним в письменном виде, оставляя себе копии их переписки.

Подлость Резанова была в том, что он писал одно, а вёл себя совершенно иначе. Да и письмами постоянно провоцировал Крузенштерна.

25 декабря он написал Ивану Фёдоровичу письмо, в котором говорилось:
«…Хотя вам и не угодно признать в лице моём Главного начальника экспедиции, сколько ни старался я убеждать вас всемилостивейше пожалованными мне от Государя Императора высочайшими указами, полною от Российско-Американской компании мне данною доверенностью и самою пользою от единодушия проистекающею.

Посему и должен ожидать вновь вашего неповиновения, но как привык я исполнять высочайшую Его Императорского Величества волю во всей точности, то поставлю себе долгом уведомить вас, что соответственно высочайшему мне поручению препроводил я  г-ну капитан-лейтенанту и кавалеру Лисянскому для прихода его в Америку моё предписание, к чему приступил я заблаговременно на случай могущей быть разлуки судов наших…».

Приказания подчинённому в армии и на флоте всегда отдаются через его непосредственного начальника.

Только чрезвычайные обстоятельства могут допускать обращение  к военному человеку, минуя его непосредственного начальника. Но при этом отдавший приказание обязан немедленно сообщить о том непосредственному начальнику подчинённого.

В данном случае не было никаких причин Резанову отдавать приказание Лисянскому, минуя Крузенштерна.

Возмущённый поведением посланника, который представлял Российско-Американскую компанию, Крузенштерн после Тенерифе отправил с оказией главному правлению Российско-Американской компании  письмо, которое оканчивалось следующими словами:

«…ежели бы угодно было Главному Правлению лишить меня команды всей Експедиции, то… быв подчинен Резанову, полезным быть не могу, бесполезным быть не хочу».

Продолжение http://proza.ru/2020/06/18/1493