Повествование о советском горемыке

ЛИЧНЫЕ МЕМУАРЫ О КРАСНОЙ ЭРЕ (109)
С фотоиллюстрациями смотреть здесь:
https://blukach.by/post/1667


 С Геннадием Юхновским жили по соседству в Гадивле. Однако друзьями не были, поскольку разделяли нас, может, полтора десятка лет возраста. Отношения же между нами были хорошими – за всякой мелочью бежал к дядьке Генке. Никогда не имел отказа. Да и дядькой его по причине доброжелательных взаимных отношений никогда не называл. Генка и всё. Повзрослев, даже и рюмку опрокидывал с ним.

 Срочную службу Генка отслужил, кажется, на Урале – в городе Кунгур Пермской области. Оттуда приехал с женой и падчерицей. Не ужились. Уралки уехали. Генка женился на давней знакомой Лёле Пшенко из соседней Велевщины. Построились на Горе – отдаленной окраине Гадивли, почти рядом с моим родительским домом. Начали хозяйство заводить, детей рожать.

 Лодыри завидовали Юхновским, распускали сплетни о них. Мол, из краденого леса хоромы возвёл на своей усадьбе лесник. Не хотелось завистникам смириться с тем, что лесники лес не крали и не загоняли за деньги. Специфика их работы такая – бери себе на стройку по дешёвке любые хлысты: ты же их охраняешь. Да и Лёля дояркой на ферме тогда много зарабатывала. Так что денег в дом шло достаточно. И не в воздух они вылетали вместе с ароматным дымом подгоревшей браги, и не расслабительным дурманом застревали в затуманенных головах. Плоды труда рук своих Юхновские ценили. Птица, овцы, коровы, конь, свиньи содержались действительно в «скотных хоромах». Хозяева Генка с Лёлей были отменными.

 В 1969 году получил я аттестат зрелости. Так сложились обстоятельства, что серьёзно продолжать образование сразу после школы не получилось. На зиму окончил четырёхмесячные курсы сантехников при Бешенковичской «Сельхозтехнике». Лепельская хоть и направляла, однако после не устроила. Сказали весны ждать.

 Посмотрел Генка, как я бесцельно скитаюсь по гадивлянским сугробам, да и позвал несерьёзного соседа в свою бригаду лесников-лесозаготовителей. Не помощи он ждал от слабого мальчишки, а в самостоятельную жизнь решил включить.

 Топоры, бензопилу «Дружбу», другое снаряжение каждый день носили пешком в лесной массив аж под Минское шоссе, километра за четыре от Гадивли. Там вырезали просеку под линию электропередач, проводили санитарную рубку и прореживание леса. Пилу и шест-толкач мне не доверяли – сам столько вешу. Обрубал сучья, по снегу стаскивал их в костёр, жёг, грелся. В обед коллективно подкреплялись вкусно повреждёнными морозом домашними разносолами.

 С детства любил лес, ибо практически в нём вырос. После же нескольких месяцев работы с лесозаготовителями в него влюбился, будто в красивую лесную девушку-русалку. Насчитывало Свядское лесничество мне по 40 рублей в месяц. Тогда это были неплохие деньги – почти велосипед получался.

 Значительно повзрослел тогда. Представьте, сколько гордости вселилось в меня при осознании собственной значимости в коллективе, когда взрослые дядьки-лесники поровну делились со мной прихваченной на обед бутылкой самогонки.

 Под весну пути наши разошлись. Я подался более прочно укреплять жизнь. У Генки она по-прежнему текла на месте.

 Уже и не помню, сколько лет прошло. Пожил я в Лепеле, Ленинградской области, Германии, Минске, Веребках, снова возвратился в Лепель. Семьёй обзавёлся. Часто посещал Гадивлю. Каждый раз виделся с Генкой. Дружили. Помогали друг другу.

 Будто Перун на колеснице ворвался однажды ко мне на работу.

 - Генку Юхновского в лесу хлыстом убило, - сообщил кто-то из знакомых.

 Не буду описывать своё состояние. Оно известно каждому, поскольку практически никого не обминала беда близких.

 …Ещё в старой хирургии, где теперь располагается районная библиотека, Генка лежал как неживой. Не реагировал на голоса знакомых, плач Лёли.

 Из обрывочных сообщений узнал, что трактор, делая разворот при трелёвке хлыста, дугой выгнул его между двух деревьев. За доли секунды хлыст резко выпрямился. Край бревна пружиной долбанул по Генкиной голове.

 У Генки не было врагов. Он дружил со всеми. Все хотели его выздоровления. Однако никто не верил в поправку, и я также – настолько сильным был удар. Казалось, так думают и врачи, только не признаются, чтобы резко не травмировать родных.

 Шли месяцы. Генка начал раскрывать глаза, шептать, шевелить конечностями. Неужто оживёт?

 Смело могу утверждать за Гадивлю – деревня хотела возвращения Генки к жизни. Он там был нужен живой, пусть и не совсем здоровый.

 И чудо случилось. После долгого лежания в хирургии Генка выписался инвалидом первой группы. Скособоченный, скривленный, хромой, с непослушным лицом, изменённым голосом, еле движимый. В общем, не жилец.

 Однако человек сильного духа не поддался отчаянию, не лёг в кровать ожидать неминучей смерти, а взялся за топор, доску, полено. Что-то неумело долбил, наверное, сердился на неуклюжесть, однако не сдавался. К соблазнительнице водке близко не подходил. Оттолкнул любимые когда-то папиросы. Добра они не принесут.

 Не покладая рук работала на ферме Лёля. Не забывало бывшего хорошего работника лесничество. Глядя на старательность родителей, не сиделось без дела дочкам. Таких же работящих мужей себе нашли. И хотя молодые жить уехали с Лепельщины, часто приезжали в Гадивлю. Не отдыхать, а работать. Минуты не посидят. Запрягают коня – и за работу.

 Получилось так, что хозяйство Юхновских не приходило в упадок, а развивалось. Его продукции хватало и старым, и молодым, и малым представителям рода.

 За десятилетия болезнь, наверное, обозлилась на Генку – человека не сломала. Начала отступать. Правда, гадина, окончательно уходить пока не хочет. Ходить и работать Генке без медицинского снаряжения тяжело. Однако он и ходит, и работает. Всегда рядом Лёля – пенсионеры давно.

 Редко бываю теперь в Гадивле. Ещё реже встречаю Генку.

 - Здароў, Генька! – кричу издалека.

 - Зароў, Воўчык! – радостно отзывается.

 - Жывём?

 - А дзе ж мы дзенемся? Трэба!

 И долго гляжу вслед человеку, который, можно сказать, выдал мне трудовую путёвку в жизнь, а себя заставил жить ради счастья родных в абсолютно безнадёжной ситуации.


16 мая 2020 года.