О девочке Але. Царь-Пушкин

   В тот день как-то всё сдвинулось в квартире Калошиных. Как будто ветерок пробежал. Вероятно, это была просто весенняя уборка! Девушки оттирали тряпками крашеные коричневые доски пола. Аля подбежала к одной из девушек, взяла тряпку и тоже стала тереть. Но мама, заметив это, тут же подошла к дочке, выхватила у неё из рук тряпку и строго сказала: «Аля, ты барышня! Не смей прикасаться к тряпкам.  Идём одеваться, тебе пора на прогулку». Аля смущённо улыбнулась девушке, которой хотела помочь, и ушла за руку с мамой.

  Когда девочка вернулась, она обнаружила в угловой комнате, за дверью, игрушку – конька на палочке, - старого, потрёпанного, на котором скакал, наверное, ещё её папа, когда был маленьким мальчиком. 

   Палочка была поблёкшего бирюзового цвета,  морда и седло, когда-то серые в яблоках, сейчас потёрлись, из седла торчало мочало…   Видно, игрушку приготовили, чтобы вынести на помойку.  Алечка увидела её впервые и наслаждалась тихо в одиночестве, щупая и изучая. В это время в соседнюю комнату – девочка видела сквозь дверную щёлку – как-то торжественно и загадочно вошёл дедушка Иван с одним из её мальчиков-дядей*. Дедушка решительно отодвинул бордовую плюшевую занавеску и открыл маленькую белую дверь в углу. За этой дверью дедушка и мальчик скрылись и пропали. Через некоторое время они появились. Лицо мальчика было наполнено значительностью, как будто он узнал какую-то важную тайну. Не успела Аля собраться с мыслями и понять, чего ей хочется – поиграть с найденным коньком, или оставить его и выйти в соседнюю комнату, как снова появился дедушка, уже с другим её мальчиком-дядей, - и всё повторилось, и этот мальчик вышел из-за двери с особой значительностью на лице…  Любопытство Али было растревожено не на шутку, и она бросилась верхом на лошадке наперерез дедушке и мальчику. Дедушка остановил её галоп, мягко положив руку девочке на макушку.

- Алечка! – Иван Дмитриевич подхватил внучку на одну руку, другой отставляя к стене палочку-конька, - ну-ка, давай я и тебе покажу кое-что! И, не успела Аля оглянуться, как уже стояла перед деревянной полукруглой сверху дверью с железными нашлёпками – засовами на ней. Похожую дверь она видела где-то в Кремле и не подозревала, что такая же есть в их доме. Дед толкнул эту дверь, и они вошли в тёмный подвал.

  Аля села на что-то в темноте, - то ли топчан, то ли чемодан, то ли скамеечку. «Посиди-ка тут!» - велел ей дед, втыкая свечу в какие-то железные щипцы, торчащие из стены.  Он зажёг от этой свечи другую, поставил её в медный шандал и двинулся вглубь подвала. Пламя свечи выхватывало то угол, заставленный какими-то старыми кожаными чемоданами и баулами, то краешек сводчатого потолка…

  Дедушка подошёл к чему-то большому и тёмному, с покатой крышкой. Аля догадалась, что это – сундук. Иван Дмитриевич откинул крышку и взял что-то, завёрнутое в золотистую парчу. Он быстро размотал ткань, оставил её в сундуке, и в его руках оказалась изумрудно-зелёная папка, в которой лежали пожелтевшие от времени листы бумаги. Ловко, длинными и точными пальцами, был отделён самый верхний лист, а остальные остались в папке. С этим одним, казавшимся ещё желтее при свете свечи, листком, дед подошёл к внучке. Он развернул перед ней листок и велел:

- Ну-ка, Алечка, прочти!

Иван Дмитриевич поставил палец под самое первое слово, которое нужно было прочесть.

- Пуш…, - начала девочка, и тут же догадалась и обрадовалась, - Царь-пушка? Ей вспомнился сентябрьский день, когда они большой компанией ходили в Кремль и смотрели на Царь-пушку. И то, как весело произносить это словосочетание: «царь-пушка». Но дедушка или забыл, или вовсе не знал об этой Алечкиной игре, и пришёл в недоумение.
- Какой царь?! Читай внимательно.
- Пуш-к…, - снова начала девочка, и снова продолжила – «царь-пушка!» - хитро, с готовностью засмеяться, посмотрев на дедушку. Но дедушка вовсе не склонен был смеяться и смотрел на внучку серьёзно и почти сердито.

- Как следует читай!

- Пуш-к…и…нЪ, - прочла, наконец, девочка.

  А Иван Дмитриевич подумал, что упустил что-то в воспитании младшей внучки, - ей почти шесть лет, а она Пушкина не знает! Аля же не удержалась и, прочтя полностью фамилию поэта, всё же добавила тихонько: «царь»…

- Ну, среди поэтов, конечно, царь, - согласился, наконец, и дедушка.

  А девочка смотрела на искусно вырисованную царскую корону, в которой по кругу шли пустые ромбики, а в серёдке был ромбик, заполненный драгоценным камнем, и думала: «ну как же не царь, когда вот – и корона!»…

  Дедушка между тем поставил палец под слово, написанное ниже, и потребовал, чтобы Аля прочла его.

- К О Н Е К Ъ, - прочла внучка через «Е», поскольку точек там не было.
 
- Конёк, - поправил дедушка, и палец его передвинулся под следующее слово.

- ГОР-БУ-НОКЪ, - радостно и свободно прочла Аля третье, - и последнее, - слово на жёлтом листке. Прочла и уставилась на противную смятую тряпку, нарисованную очень реалистично под словом «Горбунокъ». Тряпка эта как-то взволновала девочку.
- Что это? – спросила она, указывая пальчиком, но не дотрагиваясь, - помня, как утром мама отчитала её за возню с тряпкой.

- Это? – как-то равнодушно переспросил дед. – Дурацкий колпак!

  Девочка удивилась. Её поразило, что безобидный дурацкий колпак, - такой, какой надевали порой мальчики на Новый год, был на рисунке с такой досадой скинут и перекручен. Что же ему сделал этот колпак, этому поэту Пушкину?.. Обидел он его чем-то, что ли?..

  Оказалось, что Аля прочла не всё, что было написано на жёлтом листке. Но эту надпись мог разобрать только дедушка, потому что она шла непрерывными волнистыми линиями, в которых букв было совсем не разобрать.

- А вот здесь, Алечка, Пушкин написал посвящение…   Смотри-ка, уж не тебе ли это посвящение?  Что такое? Да откуда же он знает тебя? И дед разыграл изумление.  А у Алечки захватило дух от радостного предвкушения…

- Смотри, что написано, - продолжал дед, - «Милостивой государыне Александре Григорьевне Колошиной»! Так это ты и есть – Александра Григорьевна  Калошина!
Так и есть! Это её полное имя. ..

 Дед поглядел на внучку, одуревшую от сказочного счастья, и не стал её разочаровывать тем, что посвящение было написано вовсе не ей, а её прапрабабушке.**
 
- Запомни, Алечка! – веско сказал он, забирая из её ручек жёлтый листок. Листок снова был положен в изумрудную папку, а папка вновь была обмотана золотистой парчой, положена в сундук, и крышка сундука захлопнулась. Но прежде чем её захлопнуть, дед зачерпнул из какого-то угла разноцветных камешков и сунул их в кармашек внучкиного платья, - «на, играй!».

  Аля первой вышла к крутой лестнице с высокими каменными ступенями и шагнула наверх, придерживая кармашек с разноцветными камушками, чтобы они не вылетели. Шагнув ещё на ступеньку, девочка оглянулась. Иван Дмитриевич закрывал навесные замки на железных петлях двери, - старинных петлях, «ласточкиными хвостами». Один замок, другой, третий…   А жёлтый листочек с красивой короной и вывернутым, брошенным оземь, колпаком, остался там… «И зачем столько замков!» - подумала девочка, - почувствовав, что в листке том было какое-то обращение к ней, девочке Але, на которое она не откликнулась…  «Но дедушка же знает лучше, что нужно делать!», - уговорила она себя, поднялась в комнату, села на бабушкин диван и стала любоваться на разноцветные камушки, разглядывая их на свет. По комнате заблистали радужные отсветы.



Картинка взята из Интернета. В тот подвал вела похожая лестница, только стены  и ступеньки были белёные,а перило опиралось на более изящные железные подхватки.

*У И.Д.Калошина было семь сыновей и три дочери. Рождались они с середины 1880-х до 1917 года. Самый младший Алечкин дядя, таким образом, был младше её на пять с половиной лет.
**Александре Григорьевне Колошиной, ур. Салтыковой, жене декабриста Павла Ивановича Колошина. Такова наша семейная легенда.