Театральная история

                Светлой памяти Саши Кудрявцева


     Это произошло в те удивительные и невероятные времена, когда Олимпиада в Москве уже успела отгреметь, стройотряды отгулять последние деньги, учеба в институтах теоретически началась, а картошка практически нет.  Московский Ордена Ленина и Ордена Октябрьской революции Энергетический Институт (МЭИ) еще не выгнал меня из своих стен, но уже вновь принял в них отслужившего в армии Сашку.
 
     В тот теплый осенний день, по совершенно счастливой случайности, напротив института, на площади, до сих пор именуемой «Сачкодром»,  встретились три исторических личности.  Упомянутый ранее Шурик, любимец публики и сразу нескольких  женщин – Андрюха и Ваш покорный слуга Кока Бузинов. Отчего эти личности были историческими? Просто личности практически ежедневно попадали в какую-нибудь историю. Или, как говорил наш незабвенный начальник курса: «Если в этом они не участвовали, то можно с облегчением сказать - ничего страшного не произошло» Ласковое солнце и свежий ветерок уверенно направил компанию в пивной бар «Ухтомка».  Это был не фирменный бар, типа «Жигули», а обычная «стоячка» на Ухтомской улице. Фирменным, а значит и самым дорогим, блюдом здесь была жареная любительская колбаса. Двухсантиметровый по толщине кругляш в жире и с хрустящей корочкой мог себе позволить какой-нибудь ленинский стипендиат, да и то не каждый. Из доступных блюд же были – моченый горох и горячие креветки.  Откуда тогда у нас оказались деньги, не помнит никто. Что, впрочем, вполне объясняет и ход последующих событий. А развивались они так. Пиво наполнило студенческие организмы до уровня «… а я не могу больше» и тут же возник естественный вопрос: портвейн или водки? И если Андрюха и Шура настаивали на  линии портвейна, то я оппонировал совершенно  неожиданно.

     Театр! Да… театр. И не просто театр, а Театр им. Гоголя.  Кстати в этом театре служили в свое время и Леонид Утесов и Борис Чирков.  Сейчас это заведение что-то типа ТРЦ, где площади раздаются в аренду не только фуд-кортам, но и театр-кордам. Новый формат, новые люди…  А тогда моя мама работала по ту сторону Кремлевской стены и ей, в качестве поощрения, выдали два билета в т-р Гоголя на спектакль «… а этот выпал из гнезда» Очень тогда модного спектакля. Предложений родилось несколько. Обменять билеты здесь на пол литру. Дико-странное предложение для пивной. Поехать к театру, продать билеты и купить две пол литры. Заманчивое предложение.  Пойти в институт, продать билеты… ну и далее по плану. Вы не представляете, что может сделать с человеком несколько литров советского пива! Третья, непокобелимая позиция, в которую я тогда встал, вызвала шквал эмоций.   «Мы, - пламенно возопил я,-  будущие юные энергетики! Мы должны нести обществу не только свет от электрических машин, но и свет русской культуры, которую завещал нам тов. Гоголь и некоторые другие товарищи культуры! Не попадя в этот спектакль, мы будем до конца жизней своих ощущать в себе ущербность и личную недосказанность!» После этой  речи «с броневичка», меня дружно погрузили в метро, где я благополучно доспал до Курской.

     До театра мы шли уже достаточно уверенной походкой заядлого московского театрала. Но у парадного подъезда вдруг (!) обнаружили, что нас трое, а билетов два.  Парадокс был налицо. Толпы жаждущих попасть на «гнездо» нервно шмыгали и выпрашивали «лишний билетик».  Положение было бы аховым, не будь с нами Шурик! Боковым зрением он определил, что один из «жучков» протягивает билет счастливому будущему обладателю откидного места. Но Шурик служил в армии. И не просто в армии, а в Советской армии. Поэтому легким перехватом хода руки (а их так учили) заветная бумажка перешла в иную собственность. Дальнейшее движение ноги было напрямую к КПП, и Шура мгновенно скрылся в бушующей толпе легальных зрителей. «Однако», глубокомысленно сказал Андрюха, и вытащил из кармана заветную реликвию. Это была роскошная гаванская сигара, привезенная ему в подарок друзьями из Германии.  Пока я смолил «Приму», он не спеша раскурил раритет, обдав пол-Москвы кубинским дымом и просто сказал: «Ну что? Пошли?» Если бы «Передвижной театр драмы и комедии», затем «Московский театр транспорта (МОСТТ)», впоследствии «Центральный театр транспорта», а тогда  «Московский драматический театр им. Н.В. Гоголя», знал, кого он впускает в свои пенаты, решительно думаю, что он бы сразу переименовался в Академический.  «С сигарой не пустят», усомнился я. «Не то, что пустят, а еще и будут благодарить. Ты только изображай переводчика, а я есть говорить на иностранный язык»  Хотя билеты-то у нас были!  Андрюха выпустил облако дыма и что-то сказал. Я передал контролеру два билета: «Наш американский гость. Только что с приема в Кремль. Я его переводчик. Он вас благодарить за показать буфет». И нам показали буфет.  Буфет. Я до сих пор не понимаю, почему сейчас в буфете стоят толпы очередей, жаждущих коньяка и бутерброда с колбасой, а тогда при том же народе, при той же площади, при том же количестве официантов, можно было подойти и спокойно взять то же самое? И никаких очередей не было? Может быть, антракт был не 10 минут, а 30? Так вот Буфет…  Знаете, что в нем было самое достопримечательное? Шурик, с ящиком чешского пива. Чешского! Да. Тогда чешское – это было… чешское. Не питерское-чешское или калужское-чешское, а чешское. Будвайзер, Радегаст, Урквел…  Хорошее оно тогда было. Да и сейчас не хуже, но, правда, в Чехии.  Сигарный дым создавал неповторимую театральную атмосферу дореволюционного буфета.  Слышался звук открываемых пробок и периодические возгласы «Человек! А есть ли у тебя, голубчик, астраханская вобла?» Время шло… Пробил третий звонок… Взволнованный буфетчик поинтересовался, не может ли он нам помочь пройти в зрительский зал? В ответ был затребован еще ящик пива. Минут через несколько в облака сигарного дыма просунулась очень ответственная голова. Она чревовещала о порядке, истории, культуре и наряде милиции. Причем все у нее шло по нарастающей. Я страсть, как не люблю этих скандалов и лишнего шума. Поэтому скромно,  с достоинством, почти без рукоприкладства мы с Андрюхой прошествовали на свои галерочные места. Галерка – это где-то ближе к Богу, но в то же время рядом с народом. Короче, самый верх. Несмотря на длительную непонятную задержку, спектакль еще не начался. Но, потух боковой свет, занавес медленно  ушел по сторонам, обнажилась залитая светом сцена. Кто не знает, давалась философская притча о сумасшедших, которые содержатся в дурдоме, но потом двое пытаются совершить побег и один другого пришивает.  Короче по мотивам не то романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», не то по мотивам такого же фильма Милоша Формана.  И нам представилась огромная сцена, на которой стояли железные кровати с матрасами, на них лежали завернутые в белую простыню люди. В центре сцены стояла одинокая фигура, так же завернувшаяся в белую простыню. Зал замер.  Как прекрасна эта зрительская тишина, когда еще не знаешь, что будет впереди, и очарованно ждешь таинства сцены.
     Со стороны правой кулисы, ровной, неспешной походкой, вышел человек, в одной руке которого был дипломат модного тогда кирпичного цвета, а во второй початая бутылка пива из буфета.  Кожаная куртка «а-ля Шпак» выдавала в нем не только подмосковного жителя, но и элегантного модника. Выйдя на середину помоста, заслонив полностью спиной главное действующее лицо, Шура (это был он) невозмутимо оглядел тьму напряженного замершего зала, поднял голову и чисто по-Станиславски громко, посылая наполненный античным трагизмом к задним рядам голос, произнес: «Бузинов! Ты где?»  Зал придушенно ахнул!
     Если вы смотрели «Берегись автомобиля», то помните момент «Юра! Я здесь!» Это была не копия и не подражание. Это было намного  выше. Это был крик души: «Шура! Мы здесь!» И пыхнувшее, как призыв к вооруженному восстанию, в темноте огонек и облачко от сигары. С достоинством, которому мог позавидовать Михаил Ульянов в «Ричарде III», Шура спустился в зал и вышел в коридор.  Товарища нельзя оставлять в беде, тем более в прицеле направленных на него лучей славы!  Мы, ломая кресла, монокли и ментики, ринулись  навстречу! Ответственная голова, которая так неприлично вела себя в буфете, преследовала нас до самых дверей. Его крики «Здесь  режиссер я! Я не потерплю! Наглые конкуренты! Хватайте их! Хватайте их за все!» иногда снятся мне под  июньские рассветы. Ловко увернувшись от подъехавшего наряда милиции, мы скрылись в теплых и тогда еще зеленых московских дворах.   

     Призывая светом и своей открытостью, винный магазин не остановил нас, а напротив втянул в свои распростертые объятья.  Скорее всего, это был «азербайджанский». Был такой напиток. Сейчас нет. Очень хорошо. И что оставалось нам делать? Шоу-то маст-то гоу он! Спектакль шел. Ну, мы его и продолжили. Вы представляете себе картину, когда в тихом московском дворе пятиэтажек, ночью, на дорожке, слегка оттененной светом неслышно качающегося фонаря, двое молодых придурков, под команды старшего выполняют строевое построение и элементы караульной службы? Да-да… Раз-два, левой, носок тянуть, раз-два… Ногу выше! Выше ногу, я сказал! На прав-во! Шагооом марш! Естественно командовал Шура. А мы, в силу наличия присутствия алкоголя, отчаянно шатались его командам под окнами мирных москвичей. Через полчаса все-таки приехал наряд. Неспешно вышедший из «козла» молодой милиционер встал в приказно-возвышенную позу и вдруг поймал на себе задумчивый взгляд Саши.  Милиционеры тоже служили в армии. Более того, они служили в Советской армии. И взгляд старшины, заметившего бойца, шатающегося без дела, был в них запаен навсегда. Не став дожидаться команды «бойцы ко мне бегом!», наряд нырнул в машину, сделал знаменитый московский милицейский разворот (тихо-тихо задней) и исчез в поисках более надежных правонарушителей.  Зачем и каким образом мы потом все оказались в троллейбусном парке на Комсомольской? Зачем мы там носились по машинам и стучали по кассам… Кто-то гонялся за нами, а потом так же гонялся от нас… была глубокая ночь. Утро я встретил у своей двери на лестнице родной пятиэтажки. Соседи переступая через меня высказывали, как мне казалось сквозь сон,  слова поддержки и одобрения… Остальные друзья не смотря ни на что так же добрались до дома. Так завершился наш неоценимый вклад в культурную историю города.

     Да, мы были такими… Наверное молодыми… Наверное глупыми... А потом… потом будет это: http://proza.ru/2018/08/17/1549