Закулисье c-popа. Русалочка...

                Подслушанная история звезды C-popа.

                «РУСАЛОЧКА…»
                http://proza.ru/2020/06/29/1479

    Мать умирала. Что-то редкое и врождённое. Генетический сбой в этих загадочных цепочках, которые называются коротко и как-то хлёстко – гены. Успокаивал лишь тот факт, что это не передаётся по наследству. По крайней мере, так сказали врачи. И не лечится. Пока.


    Вскоре семья осиротела.

    Стало просто страшно – семь детей. Плюс растерянный муж. Считай – восьмое дитя.

    Пожилая мать усопшей не переставала плакать, хотя должна была успокаивать внуков, поддерживать зятя. Но старой Хан было настолько невмоготу, что видеть никого не хотелось. Чан была её отрадой, единственным ребёнком, поздним… И теперь осталась пустота и тот самый животный ужас – как быть дальше?

    Вот и стояла сейчас во дворе дома покойной дочери и не могла себя заставить войти внутрь.

    – Бабушка?.. – на пороге показалась старшая внучка, Сяо. – Ты в порядке? Воды?

    Старушка, посмотрев безумными выцветшими глазами на девочку-подростка, вдруг развернулась и быстро ушла прочь.

    – Опять? – Ли высунул голову из-за спины сестры. – Совсем больна, да?

    – Ей нужно время. Мы потеряли одного члена семьи, она – всех сразу. Понимаешь, Ёжик? – обернулась, склонилась, ласковыми руками взяла за плечи мальчика. – Представь, что не маму похоронил, а всех нас сразу. А?.. То-то… – отпустила его плечи, погладила рукой по темноволосой голове. – Идём в комнату. Скоро обед. Соседи принесли немного еды…


    Сложность была ещё и в том, что семья Хан была сводной. Три на четыре, как шутили соседи. Четверо от мужчины, трое от женщины. Оба вдовцы, так и съехались однажды к удивлению улицы и соседей. А дети…

    Кто их спрашивал вообще? Да и малы были, самая старшая – Сяо, десяти лет. На её плечи все свалились, бабушка не приняла новую семью наотрез. Вот девчушка и тянула воз вдвое увеличившейся ячейки на себе, даже в школу почти не ходила, занималась дома по учебникам.

    А теперь всё стало очень плохо – мама ушла к праотцам. А папа…

    Он совсем замкнулся и кроме работы на поле не делал ничего. Приходил грязный и уставший, оседал сразу по стене забора и так и сидел до утра, если его не растормошить, а с рассветом вновь уходил на рисовые чеки. Умер бы сам вскоре, если бы не Сяо. Это она с братьями его караулила, встречала, раздевала, мыла в большом чане, одевала в чистое, насильно кормила и укладывала спать. Будила на заре, провожая на работу, так же насильно вталкивала в безвольные руки обед в бидончике, просила соседа-коллегу присматривать за отцом.

    – Не волнуйся, девочка… Мы все за ним наблюдаем… Такая беда… – ответ был всегда одинаков.

    Легче стало, когда мальчики поднялись на ножки, потом в школу стали ходить, тогда и Сяо продолжила обучение, сдав все экзамены с отличием.


    Дети росли быстро – мальчишки. Сяо уже была ниже почти всех их! Рослые и красивые. Спасибо, почти не доставляли сестре беспокойства или беды, понимали, как ей трудно с ними и с отчаявшимся отцом.

    Ей он был отчимом, но приняла и его в сердце, оберегая покой сводной семьи. А он…

    Он будто оглох и слухом, и сердцем. Жил, словно в коконе из одиночества и слёз. И никого туда не впускал, даже своих родных сыновей.

    Младшие быстро прониклись любовью к Сяо, почти забыв отца, только старшенький, Гу, обижался. С ним Сяо возилась больше всех – боялась, что натворит беды с таким вспыльчивым характером.

    – Гу, как дела в школе? Доклад готов? Ли попросить, чтобы помог? – подавая домашнюю одежду, тихо расспрашивала парнишку, а он лишь сопел недовольно. – Покажешь?

    – Нарисуешь?

    – Конечно. Но ты будешь сидеть рядом, и запоминать приёмы и оттенки, договорились?

    – Хорошо.


    Ребята росли, взрослели, мужали, выдвигали требования, претензии…


    Однажды приехала далёкая родственница по линии их отца.

    – Мы с мужем живём в достатке, только детей так и не сумели родить. Тоскливо нам жить одним. Вот мой Вон и придумал это… – тётушка Нан осмотрела притихших мальчишек. – Мы хотим вас забрать к себе, в Кайли. Дом просторный, есть служанка, она очень любит детей.

    – Сяо нас тоже любит! – Гу вскочил, как ошпаренный, стиснул кулачки, покраснел красивым и дерзким лицом. – Она нас вырастила!

    – Я это знаю, родной наш мальчик… Поверь, мы всё знали и старались помогать, но ваша бабушка… – покачала головой гостья, погрустнела. – Она всё возвращала обратно. И запрещала категорически приезжать сюда. Мы с мужем, как только узнали, что её не стало, сразу и решили приехать. Жаль, у него в компании что-то не заладилось в последний момент… Хотите, позвоним ему? – предложила, вытащила новинку – дорогой телефон. – Поговорим с ним прямо сейчас?

    – Зачем? – Гу был нацелен на скандал.

    – Сядь, прошу… Гу-ши… Услышь меня…

    Сяо тихо говорила и, как ни удивительно, достучалась до неистового сердца подростка – сел, покраснел густым румянцем, поник головой.

    – Молодец. Спасибо. Просто подумай над предложением. Обещай мне, Гу…

    Три дня гостила тётушка, водила всех мальчишек семьи в соседнюю деревню на рынок, что-то покупала, кормила разными вкусностями, разрешала шалить и немного хулиганить, порой и сама принимая участие в маленьком бедламе.

    Местные возмущались:

    – Невоспитанная мама, такие же сыновья!

    – Завидуйте молча, селяне! – отвечала дерзко, подмигивая заговорщическими, хитрющими глазами хохочущим детям.

    Этим и покорила. Но не Гу.


    Наутро четвёртого дня из ворот семьи выехала машина с мальчиками-двойняшками на задних сиденьях. Они радостно махали на прощание сестре и братьям, не отвечал лишь Гу. Он считал их предателями. И только.

    – Ну же, Гу-ши… Уезжают ведь… Когда увидитесь? – Сяо шагнула сзади, тихонько уткнулась носиком в его каменную спину, погладила ласковыми ладошками. – Хоть кивни…

    Сделал же совсем по-другому: шагнув к воротам, закрыл их с треском, подпёр колодой, постоял минуту, обернулся со странным выражением на побелевшем лице, порывисто шагнул к Сяо и… крепко обнял. Молча. Стоял так долго. Обнимал цепко. Совсем не по-братски.

    – И я с вами…

    Ли с опозданием сообразил, как свести ситуацию к моральной норме. Подошёл, обнял сестру сзади, накрыв своими руками руки сводного брата.

    – Переживём… Там им будет лучше. Маленькие ещё, глупые. Пусть растут в семье. Я вашего дядьку Вона плохо помню – разок и видел, но не его доброту…

    Из дома показались ещё двое мальчишек, подбежали, обняли родных третьим слоем рук…

    Сяо старалась даже не дышать в таком жарком коконе из рук и тел братьев. И не думать о дурном. Простое объятие. Не больше.


    Когда всё изменилось? Что стало «спусковым крючком» нечестивым чувствам? Она и сама не могла позже вспомнить.


    – Э-гей… Где вы там? Мне одному эти транспаранты тащить? Эй, родня… Уроню ведь…

    Ли вопил до тех пор, пока Гу и Сяо не пришли на помощь.

    – Уффф… Пупок едва не развязался…

    – Твой-то? Не боись – бабушка У крепко его завязала! Скольких приняла? Скольким жизнь дала? Все живы и с пупками… – Сяо ворчала, неся несколько флажков на длинных палках. – Эти праздники местные… Одна маета…

    – Зато поели вкусно! И ещё хочу! – Ли говорил громко, даже люди обернулись, расхохотались.

    – Ещё растёшь? Куда уж выше? До двух метров тянешься? Ткани на тебя не напасёшься…

    Сестра с братом откровенно рассмеялись, сдав, наконец, груз ответственному лицу под расписку.

    – А я в айдолы пойду – там рост очень важен.

    – В звёзды? Ну-ну… А что? Очень может быть… Поёшь красиво, танцуешь прекрасно, а лицо… Пластику сделают, макияж наведут… – ухмылялся Гу, осматривая брата со всех сторон. – А? Сяо?

    – Согласна. Нужно ехать в столицу – здесь не заметят и настоящего айдола. Что думаете?

    – В столицу? Но как? Где жить? – парни опешили.

    – Отец уже не может работать на плантации – спину сорвал, пора сменить работу и обстановку. Ну, готовы к маленькому подвигу? – посмотрела каждому в побледневшее взволнованное лицо. – Съездим на разведку?


    Через год Ли приняли в региональный колледж искусств на эстрадное отделение: вокал, танцы, гитара. Умел и сам – природный талант, но без образования было не обойтись.


    Продав в деревне всё, семья перебралась в пригород столицы, удачно сняв полдома у одинокой старушки Ки.

    Присматривали за хозяйкой, практически спасли её от неминуемого разорения – имела небольшую лавку с поделками, которые когда-то тачал её покойный муж, теперь скупала работы у мелких мастеров.

    Со временем стали совладельцами, это и позволило отправить детей в школу, а самим обрести работу и средства к существованию.

    Отец с хозяйкой торговали, доставали, привозили товар издалека, Ли учился «на звезду», Гу пока осматривался, Сяо устроилась в кафе неподалёку – стряпала и подрабатывала официанткой.

    Новое дело заинтересовало Гу – стал с увлечением осваивать ремесло резчика, втянувшись быстро, начав творить чудеса своими руками.


    – Вот… Не забудь пообедать. Мне пора на работу, – Сяо поставила поднос на стол возле окна, накрыла его сеткой и полотенцем. – Ты меня услышал, Гу-ши?

    – Да. Спасибо. Удачи… – лишь три слова в ответ.

    Когда она тихо вышла и прикрыла дверь, Гу отложил столярный нож и протяжно вздохнул: «Ушла… Хорошо, так спокойнее. Дышать легче… – сделав пару глубоких вдохов-выдохов, понял, что не может успокоить бешено стучащее сердце. – Цыц! Чего расстучалось? Угомонись. Не стыдно? Не знаешь, что она моя сестра? – покачал головой, виновато выдохнул, почувствовал, что щёки начали гореть от прилившей крови. – И вы туда же, предатели… Э-эх…»

    Соскочил, кинулся к раковине в углу, включил холодную воду и… засунул под кран голову, взвыл от ледяной струи, но продолжал лить отрезвляющую влагу на затылок. Продрогнув, закрутил кран, постоял, подождал, пока струйки не превратятся в капли, помотал головой по-собачьи, разбрызгивая воду по мастерской. Помогло. Голова больше не кипела, уши не горели, лицо не краснело, только сердце так и не успокоилось – колотилось о грудину с остервенением. Закрыл раскосые чёрные глаза, стиснул до хруста кулаки.

    – Не пора ли к психиатру? А, парень? Или будешь ждать, когда «крышу сорвёт» окончательно? – пробормотал виновато, опустил голову низко, невольно смотря на гульфик. – Она тебе сестра… – прошептал едва слышно вздыбившемуся зверю, притаившемуся под тонкой тканью брюк.

    Он и сам не помнил, когда тело стало реагировать на сестру так… незаконно. Стыдился, винил себя, старался отвлечься на девочек в школе, потом на соседок… Не получилось. Все были такими обычными и не интересными, только Сяо радовала до экстатических «мурашек» и крупной дрожи.


    – Эй, Гу! Мне показалось? Ты не слишком долго смотришь на сводную сестру? – отец как-то окликнул сына. – Не позорь девушку. Ей замуж пора. Вдруг кому-то понравится, а ты так станешь смотреть… Знаю, любишь – вырастила вас, но будь благоразумен. У неё должна быть своя жизнь и семья. Это и помни, – закончил строго и жёстко.

    Гу тогда не нашёл силы ответить, только низко поклонился отцу и быстро ушёл прочь. Старался следить за своими мыслями, контролировать выражение лица…


    Сколько бы выдержал ещё? Если бы не её работа… Работала от зари до зари – это пока и спасало. Уходила утром, приходила, когда он уже был в своей комнате. По утрам, получается, виделись. И этого порой хватало, чтобы пожар вновь вспыхнул.

    Как сегодня. Как сейчас.

    – Надо что-то делать… Что-то предпринять такое… Уехать? – едва прошептал, слёзы навернулись на глаза. – Как?..

    – Что «как»? О чём думаешь? Привет, брат! – Ли стоял на пороге. – Эй, где приветствие? Я вырвался на пару часов всего! Координатор неподалёку встречается с кем-то по делам, я узнал, упросил взять с собой… – вошёл, обнял брата, потискал в длинных руках. – Похудел так… Болен?

    – Порядок. Работа. Здравствуй! Рад, что ты вырвался. Скучали все… И Сяо… Вы разминулись.

    – А вот и нет. Я её на пороге их заведения встретил, поздоровался, – обняв Гу за плечи, вывел на улицу. – Вон там хорошая забегаловка. Идём, я голоден. Угощаю.

    – Сяо принесла…

    – Её стряпню оставим на десерт! – рассмеялся и потащил брата в кафе.


    – Куда? В Канаду? В Коллеж Искусств в Оттаве? – Гу ошалел от новости.

    – Да. По обмену. Их студенты – к нам, мы – к ним. Английский язык освоил, теперь штудирую французский, даётся легко. Обучение за счёт фонда и ещё чего-то там… Обеспечение полное, даже одежда за их счёт. От такого предложения не отказываются, ты же понимаешь, брат.

    – Я с тобой, – выпалил, и сам поразившись.

    – Эээ… Как? На экскурсию? – скривил губы, окинул внимательным взглядом. – Деньги завелись лишние?

    – Хочу уехать отсюда.

    – Все хотят. Понимаю. Но как? Если только?.. – задумался крепко, стал постукивать красивым маникюром по столу. – В группу обеспечения попасть бы тебе. Ты ведь рукастый… Ладно.

    Вскинул голову с красивой стильной стрижкой, отвёл рукой осветлённую чёлку, дёрнул изысканной, безупречно выщипанной бровью, показав ненароком едва заметный, но такой добротный мэйкап.

    – Посоветуюсь с наставником. Не обещаю ничего! Не раскатывай губу… Спрошу, обещаю. Наши парни начинают гастроли, скоро и выездные туры пойдут… Да, это шанс…


    – Что? Гу предложили контракт? В группе стаффов? Понимаю… Да, рабочие важны так же, как и артисты… – Сяо старалась держать эмоции под контролем. – Когда?..

    – Документы будут скоро готовы. Неделя, не больше, – отец вздохнул, непонятно посмотрев на падчерицу. – Ещё один рот прочь. Останутся двое. Теперь я справлюсь. Сяо… – откашлялся, виновато покраснел, – не пора ли тебе и о себе подумать? Годы идут… Ты женщина, замуж нужно.

    – И в мыслях не было, папа. Пока Вы меня не прогоните, не уйду. Мальчишки любят… И я всех люблю… Прогоните, прошу…

    Вот и весь разговор.

    Он понимал, что напрасно его затеял. Дети полюбили друг друга! Сводные! Вот и переживал, чтобы не опозорили семьи и фамилии. Предложение уехать было кстати. Гу будет так далеко, что Сяо придётся о нём забыть навсегда. Жалел девушку искренно, но в этом вопросе альтернативы не было. Им нельзя быть вместе на законных основаниях. Никак.


    – Проводы? Конечно! Все приедем!


    На прощальный обед приехали все братья, тётушка привезла и близнецов из Кайли. Они так подросли, что разобрать, кто и где, было непросто.

    В доме и во дворе стало шумно и многолюдно.

    Женщины хлопотали вокруг стола, мужчины возились с барбекю, радость перемежалась со слезами – встреча и тут же разлука.


    – …Какая сегодня полная и красивая луна! Эх… и почему я не влюблён? Впору балладу запеть, – Ли дурачился, сидя на низкой, почти горизонтальной ветке старой ивы, что росла на берегу речки невдалеке от дома. – «В волшебном лунном свете…»

    Пел старинную народную песню, но в современной отработке, беззаботно болтал ногами, как в детстве, смотрел на жёлтое светило в небе, о чём-то тайком вздыхал…

    – С тобой всё будет в порядке? – Гу всё-таки нашёл в себе силы спросить у Сяо.

    – А что со мной может случиться? Нужно присматривать за мальчишками, отцом, бабушкой, домом и лавкой. Дел полно… Некогда думать о глупостях…

    – Не слышу оптимизма. Тем более – радости. Сяо…

    – Всё в порядке. Разве нет? Есть семья и работа, дом и это небо… Я в порядке. Не волнуйся.

    – Сяо!

    – Свежеет. Пора возвращаться, – отступила от шагнувшего к ней Гу, обернулась к Ли. – Время!

    – Сяо… – Гу шагнул ещё пару шагов и взял её за плечи, – я же чувствую…

    Заметив, что Ли не услышал или претворился, что не услышал, встала на цыпочки и поцеловала Гу. Хотела лишь прикоснуться на миг к его губам, а получился настоящий поцелуй. С прикусом. Мысленно ахнула, дала себе крепкого пинка и… отскочила, через силу рассмеялась.

    – Эй, заслуженный артист Ли! Домой пора! Ау!

    Ли соскочил с ветки, подбежал лёгкими шагами, подхватил сестру за талию и закружил в танце.

    – «Когда лепестки сливы осыплют нас розовым снегом…» – горланил песню, смеясь и дурачась.

    Только Гу этого почти не видел и не слышал. Он был не просто потрясён поступком Сяо, а буквально раздавлен им! Она тоже его любила! И сильно. По-настоящему. Ему и так было трудно решиться на отъезд, но теперь… Не просто вина, а двойная тяжесть легла на сердце.

    «Как мог не заметить? Слепец… И давно она так мучается? Пожалуй, с моей средней школы… Да, скорее всего. Бедная… И выхода нет. А мы-то, идиоты… “Замуж… Семья своя… Детей пора…” Да ей все наши разговоры – ножом по живому мясу! Какие же мы, мужики, тупые…»

    Как вернулись домой, он не помнил…


    Прошло пять лет.

    За это время Ли стал звездой, как и мечтал, гастролировал с группой, часто навещал брата в Канаде.

    Гу удалось остаться в стране кленового листа. Став прекрасным мастером-резчиком, сумел открыть свой магазинчик, купить домик, зажить своей жизнью.

    В гости наведывались братья и отец, только Сяо не было рядом. Даже не звонила.

    Появилась на пороге его хижины, на берегу реки, только через пять лет. Приехала с отцом.

    Он, видя, что дочь тает, как свечка, решился привезти на свидание с братом. Понимал, что это решение – палка о двух концах: либо справится с чувствами и спокойно будет жить дальше, либо… А вот второй «конец» пугал. Даже не озвучивал его и в уме. Просто не отходил от дочери ни на шаг, пока гостили у Гу.


    – …Пока сама не увидела всё это – казалось нереальным, будто не о тебе рассказывали братья.

    Ходила по дому, трогала тоненькими детскими пальчиками его работы из дерева, эпоксидной смолы, воска, кости, брала их в руки, гладила любовно.

    – Ты гений… И всегда им был, помню… Хорошо, что уехал. Там этого не вышло бы – конкуренция большая. Ты, можно с уверенностью сказать, состоялся. Я искренне рада за тебя, Гу-ши…

    – Не слышу радости, сестрёнка. Проблемы?

    – Нет у неё проблем! Придумал же, – отец кинулся на помощь. – Здорова, заправляет в лавке, покрикивает на нас с парнями, гоняет – выпить не даёт спокойно вечером! – говорил громко и возбуждённо, незаметно уводя дочь в сторону кухни. – Эээ… выпить бы сейчас чего-нибудь тёплого, а? Чаю? Или грог навести по-английски? Мороз уже настоящий на улице… Забрался же ты, сынок, в такую глушь…

    На кухне накинулся на дочь с упрёками:

    – Следи за лицом! И словами! Ты обещала…


    Отец ушёл спать.

    Сяо досмотрела передачу и выключила телевизор. Сна не было, как и покоя.

    Прошла на кухоньку и столкнулась с Гу – мыл стакан.

    – Ты ещё не спишь? Думал, уже…

    – Старый голливудский фильм смотрела. Пусть на французском, поняла всё. Уже закончился.

    – Идёшь спать?

    – Хочешь что-то показать? Закончил ту поделку? – говорила тихо и ровно – держалась.

    – Ты хотела посмотреть, с чего начинается шедевр…

    Повёл в комнату-мастерскую, присел, достал с нижней полки ящичек.

    – Вот с этого, – открыл опоку, достал форму будущей модели, вылитой из парафина. – Так примерно всё и делается.

    Ножичком убрал несколько неровностей.

    – Уже красиво, – протянула руку, провела пальцами по практически прозрачной модели. – Русалочка на камне. Жаль, недолговечное это. Растает в тепле.

    – Это – примерка. Проба. Теперь можно и металл заливать. Он не растает и на морозе. А это… – повертел фигурку из парафина, – на морозе каменеет и легко разрушается, образуя острые осколки. Переплавлю. Для следующей поделки сгодится. В утиль.

    Бросил небрежно в ящик с отходами, отчего модель раскололась и помутнела.

    Смотря на куски, теперь грязные и некрасивые, Сяо почувствовала себя не просто отвергнутой, а презираемой! Словно её только что вот так бросили в утиль и переломали!

    Не мог Гу не понимать, зачем она здесь! Знал. И ничего не предпринимал. Просто смотрел мимо, как на привычную вещь или эти отходы.

    Сдержав крик и всхлип, кивнула, прошептала детское «споки ноки» и быстро ушла в комнату.


    До утра простояла возле небольшого окна, наблюдая за зимним заснеженным пейзажем, залитым светом полной луны. Такой же равнодушной и ледяной.


    День стал мукой, но отъезд планировался только через три дня.

    Вечером устроила мужчинам китайский ужин под местное спиртное.

    Когда они успокоились, уснув, долго мыла посуду, смотря на улицу. Там царили зима и луна. Холодные, безжалостные, чужие и злые.

    Вытерев руки, прошла в мастерскую, собрала все осколки парафина в кастрюльку – нашлось много, на кухне растопила их до жидкого состояния.

    Оделась, вышла во двор, постояла, подумала и пошла на сопку, что показал днём Гу – с неё открывался прекрасный вид на горы и реку.

    Добравшись до большого камня на вершине, извлекла из-за пазухи ношу, ещё горячую, открыла крышку, подумала-подумала и, вздохнув полной грудью… выпила содержимое. Всё. До капли. Отставила кастрюльку, накрыла крышкой. Разделась донага, взобралась на валун с ногами, устроилась точно в такой же позе, как знаменитая «Русалочка» в Копенгагене, и замерла, запретив себе не только думать о чём-то, чувствовать, но и просто дышать…


    – Утро уж… Где она? Куда могла пойти? Есть хочу…

    – Доброе утро, отец. А где Сяо? – Гу вошёл, на ходу вытирая влажные волосы. – Ого… спит ещё? – лишь теперь заметил пустой стол. – Сами позавтракаем?

    – Странно всё это… Где она? – пошёл в комнату дочери, постучал, открыл… – Её нет. Кровать заправлена!

    Кинулись искать, вышли во двор – тишина и девственно-чистый снег – выпал под утро, никаких следов.

    Гу принёс мощный бинокль, стал рассматривать дорожки и пригорки, полянки и берег реки – никого. Уже хотел опустить бинокль, но острая на мелкие детали память художника отметила новое: «Что-то не так на сопке… Камень был округлый… Снег так лёг?»

    – Оставайтесь здесь, отец. Я съезжу в одно место, будьте на связи!

    Отдал отцу бинокль, ринулся в пристройку, нацепил лыжи и кинулся прочь.


    Ещё не доехав до сопки, знал, что там увидит. С ужасом думал, что будет с отцом, братьями… И что сказать полиции.


    Последние метры дались трудно – предательская память устроила ретроспективу: безжалостную, беспощадную и жестокую. В каждом эпизоде сестра. Еле дошёл под грузом вины.

    Лишь подойдя ближе, теперь ясно увидел, что на камне находится что-то необычное.

    Это была она – Сяо. Заснеженная, прекрасная, красивая, изысканная скульптура, куда чудеснее «Русалочки», что пыталась изобразить напоследок отчаявшаяся девушка тридцати пяти лет. Белая заиндевевшая кожа лица, голубые губы, распахнутые, подёрнутые ледяной корочкой карие глаза. Глаза, которые смотрели вечным взором на бессмертное солнце, что вставало нехотя, медленно. Было холодное и такое же белое, как лицо девушки.

    Подойдя ещё ближе, заметил под слоем снега кастрюлю, отряхнул осторожно, убедился, что из его дома. Приоткрыл крышку, пригляделся к стенкам и ахнул:

    «Парафин! Нет… Только не… Да что же ты наделала!

    Лишь теперь понял, что его показное равнодушие позавчера вечером не успокоило девушку, а убило.

    – Парафин. Замерзая, разрушается, образуя острые осколки. Как же ты мучилась, бедная… Как тебе было больно… Погубил, а не спас… Думал, убедишься, что забыл, уедешь, заведёшь семью… А ты… Ты решила стать моей последней моделью… Чтобы я к тебе хотя бы так прикасался… Как к поделке… И хранил на полке в доме… Любовался изредка… Да как же теперь мне жить?..

    Оседая в снег, исходил нечеловеческим криком, запоздало раскаиваясь и в запретной любви, и в глупом решении скрыться, и в элементарном малодушии, что обернулось настоящей трагедией.

    – Если бы не моя трусость, не подчинение законам морали страны… Если бы немного смелости… Всё могло бы стать счастьем… Если бы…»

                Июль 2020 г.

                Фото из Интернета. Канада, хижина в горах.

                http://proza.ru/2020/07/31/615