Ламия

               
Этот мир земной –
Отраженное в зеркале
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть.
Нет, но не скажешь, что нет.
Минамото Санэтомо.
(1192–1219)

Я стояла на перекрестке. На этом Богом проклятом перекрестке, где что ни месяц, то гибнут люди. Земля и асфальт здесь просто пропитаны  кровью и предсмертными испражнениями,  в тугом воздухе слышны предсмертные  хрипы и крики… Никто не в состоянии объяснить, почему именно здесь Смерть возжелала сбирать  свою кровавую жатву. Прежде на перекрестке не было светофора, теперь  он есть, – но это мало что изменило. А точней, ровным счетом ничего.

 На моих часах половина второго ночи, и темно даже для летнего времени, но фонари вдоль шоссе не горят.  Через  дорогу   мигает  оранжево-красный волчий глаз светофора, и от этого ощущение  жути становится только сильнее.  В голове неотвязно крутится   фраза: ночь накрыла город  черным саваном тьмы,  со стежками звездных лучей… Из песни или из книги?  Или просто навеяло чем-то зловещим,  из  области бессознательных страхов?  Ведь ночью в городе  не  бывает «черного савана тьмы  со стежками звездных лучей»,  не бывает, и все тут, – даже если небо сплошь затянуто тучами и нет ни звезд, ни луны. Вездесущий свет  просачивается отовсюду, из-за  неплотно задернутой шторы ночи – от щербатой мозаики одиноко горящих окон, от наглой рекламы,  вспышек автомобильных фар…  он  растекается в  темной сепии неба, словно жидкий кленовый сироп, отблеск  дрожащего над городом зарева…     кстати,  откуда в ночи это красное зарево?.. В тумане оно рассеивается, распространяясь на половину неба, словно кусок сахара в чашке с жиденьким кофе – розоватом отсветом ядерного апокалипсиса. Невероятно красиво, но  страшно. Каждый раз даю себе слово узнать, откуда  это странное зарево, – но каждый раз забываю…
В сгустившемся полумраке отчетливо видны очертания эстакады. Это из-под нее, из-за закрытого поворота,  вылетают  на узкий отрезок  шоссе машины. Они  всегда выпрыгивают внезапно,  беззвучно, словно демоны  из преисподней  и, взревев мотором, несутся  вперед. Неосмотрительный пешеход,  посмевший сделать пару шагов по зебре на красный сигнал светофора, попросту не успевает отпрянуть,  как его накрывает черная тень неожиданной смерти…
               

А потому я  терпеливо стояла у совершенно пустого, словно выметенного  метелкой  шоссе  в ожидании зеленого света.  И боязливо поставила ногу на зебру только когда до переключения на зеленый оставались секунды… но тут у съезда с моста, закрывавшего весь обзор,  возникла смутная, словно размытая  тень. До меня и не сразу дошло, что это  машина,  – ни фары, ни габариты у нее не горели. Я не слышала ни кошачьего визга шин, ни шелестенья воздушного вихря, что, впрочем, можно списать на мою рассеянность и состояние духа. Стальная махина неразличимого в полутьме светло-серого цвета со странно широкой мордой пронеслась почти что впритирку,   обдав  меня смрадом раскаленной резины и бензиновой вонью.  Оставив шлейф почти физически ощутимой  неутоленной  звериной злобы.
Еще  мгновение серый монстр еще оставался  частью картины, затем растворился во тьме, словно призрак.

В три прыжка одолев  зебру, я приземлилась на чахлом газоне и перевела дух. Невольно обернулась вслед удаляющейся машине. Теперь  габариты  горели исправно, но левая  задняя фара была, по-видимому, повреждена, из-за чего машина выглядела одноглазой. И этот единственный глаз  мигал мне с явным злорадством –  не зевай!
Что за проклятье,  эти перекрестки дорог… а также  мосты, туннели, заброшенные дома, ничейные земли… да, еще, конечно, вода…  пограничье между  стихиями, между реальностью и иллюзией. Между  водой и землей, между небом и  твердью…  Именно здесь, из прорех меж  мирами и являются твари из  Запределья.  Особенно тесно   на таких перекрестках, в час между светом и мраком –  вот как сейчас. Ткань между мирами на перекрестках тонка, как ячеистый бредень – она пропустит всех, кто захочет пройти. А сегодня  двадцать второе июня,  летнее солнцестояние! Скоро уже рассветет и морок развеется, ну а пока, в предрассветную мглу,   просто раздолье для  наглеющей нечисти. Хотя в эту-то ночь должны  править бал не машины, а  водяные с русалками и  прочая водяная нежить… впрочем,  вон и река  –  точней не река, а канал. Но  разницы это не делает…

 Впереди в темноте смутно белело здание  киностудии, окруженной чернеющими  в ночи огромными голубыми елями. Но не успела я сделать и пары шагов, как   вдоль погруженной во мрак дорожки  разом  зажглись  кварцевые фонари. Что тут такого,  по ночам фонарям должно гореть. Неполадку  исправили, – и они загорелись… Вот только свет от них был какой-то странный, призрачный, нереальный. Настолько прекрасный, что  у меня захватило дыхание. 
И  тут посыпался снег. Представляете – снег!

 В самом конце июня, в раскаленном, обжигающем легкие воздухе сыпался снег! Причем падал  он вовсе не с неба, – снег брался буквально из ниоткуда,  прямо из окружающего пространства –  и роем кружился вокруг меня в колдовском, янтарном кварцевом свете. Собственно, это был  вовсе даже не снег, не привычные хлопья-снежинки геометрической формы, а какие-то микроскопически мелкие, плоские, похожие на слюду, кристаллики льда, которые не таяли, а  испарялись, не долетев до земли. Мерцая, переливались, ритмично взлетая и опадая, как по команде,   исполняя  одним им ведомый танец.

Однажды я уже видела точно такой  же снег  – много лет назад, в канун Рождества. Я лежала тогда на снегу в неглубоком овраге, из разбитого лба  текла кровь, заливая глаза.  Сквозь красную пелену я смотрела на звезды, затуманенные мерцанием падающих слюдяных пластинок, и отрешенно думала, что  это невыразимо прекрасное, далекое небо, и звезды и странный снег –  последнее, что и  я вижу в  своей недолгой жизни. А мимо, метрах в пяти, по вытоптанной в снегу тропинке шли  счастливые  люди, они спешили домой, нагруженные  продуктами для праздничного стола, и везли на салазках визжащих от счастья детей. Они, конечно же,  видели меня, лежащую на снегу. Видели и нависающих надо мной малолетних убийц, обсуждавших, как именно они будут меня убивать… Но никому не было дела. Яркая карнавальная жизнь кометой пролетала мимо гаснущей  звезды…

 С того дня я запомнила этот снег. Эти мерцающие слюдяные пластинки. Запомнила на всю жизнь – вместе с запахом крови и смерти. В тот раз смерть немножечко промахнулась, но знакомство у нас состоялось. Она не могла не запомнить меня, у нее отличнейший нюх…как у гончей собаки. Такой  же нюх теперь у меня – на  предвестия. Я осторожничаю. Я всегда осторожничаю – я бдительно жду…. Знака, подвоха… И вот – этот мерцающий   снег! Среди раскаленного лета!
 Стараясь не паниковать,  я ускорила шаг. Еще  десять минут – и я  дома, за спасительной дверью квартиры, где меня  уже не достанет никто  и ничто – ни машины-убийцы, ни водяные с русалками, ни двуногие ассасины. Я закрою дверь и сяду прямо на пол, успокоиться, перевести дух. Потом встану,  умоюсь и сварю себе кофе…попытаюсь понять – для чего и зачем мне все это сейчас  показала Вселенная…

Я  старалась идти ровно, чтоб не сорваться на бег,  не источать едкий запах разъедающего  страха, дабы не привлекать невидимую, но очевидную, затаившегося где-то рядом опасность,  – однако невольно зашагала быстрее. Пот холодной противной струйкой щекотал ложбинку на спине. Еще шаг, ну, еще. Не надо бояться, ты привлекаешь внимание, те, кто следят, слетятся на этот  запах, они обожают этот острый, едкий, аммиачный привкус животного ужаса… затаись,  притемнись, притворись, что тебя попросту нет, что ты – просто куст, ветка дерева, столб… усилием воли я загнала  ужас в подкорку, и обернулась плотным коконом бесчувственного равнодушия.  И тут…буквально  перед моим носом на тротуар из кустов вывалилась бесформенная фигура. Я шарахнулась в сторону и споткнулась, едва не рухнув от  неожиданности. Однако в фигуре не было ничего угрожающего. Я  ясно это почувствовала. Никакого подвоха.  Человек излучает спокойные волны созерцательного, расслабленного умиротворения.  Мне вдруг  захотелось спросить, как это некогда делали древние японцы, завидев в сумерках  вселяющую ужас фигуру: кто ты? Человек или демон? Свой или чужой? Мне нестерпимо захотелось  услышать голос, ответ… Я ускорила шаг, чтобы приблизиться к незнакомцу. Мужчина. Явно немолодой, насколько можно  судить по ссутулившейся спине.

Он брел, сильно горбясь и загребая ногами в  разношенных ботах. В тишине  отчетливо слышалось шарканье. В руках были пакет и огромная клетчатая сумка, с такими прежде ездили челноки. Бомж!  Милый мой, дорогой  мой бомжик!  Откуда ты здесь, среди ночи, в кустах? Уснул днем в теньке, а теперь очнулся –  и  бредешь по своим делам?… Видимо, и тебя напугал этот адский снег…

Ну ладно, в компании все ж веселей,  –  пусть хоть бомж, но  живая душа, не призрак, не демон, не водяной…не упырь…  я пошла медленней, чтобы не обгонять бродягу –  терпеть не могу, когда кто-то дышит в затылок, с той самой ночи под Рождество. Однако … похоже, мы здесь не одни, на  этой пышущей жаром дорожке, в облаке странных снежинок!  Волоски на моей коже  встали дыбом.

Из кустов метнулась еще одна тень. Что-то вроде собаки…очень мелкой собаки…. Нет,  не собака… Я громко шикнула и затопала ногами. Тварь оглянулась, в темноте тускло блеснули ее  красные глазки – почему-то от их оттенка у меня екнуло сердце. Очень подозрительные глазки – не  блестящие,  как нормальных, живых  зверей… Они  больше походили на тлеющие угли, но при этом были отчетливо видны  в  ночи. Крыса?  Кошка? В полумраке, да еще  в колдовском, слюдяном кружении   снега  –  полноте, снега ли? – не разглядеть…не понять.  Неожиданно  тварь  подпрыгнула и с непостижимой скоростью  метнулась мне в ноги, я даже пошатнулась от  испуга. Сейчас укусит!  Но существо  разочарованно обнюхало меня  и с недовольным шипением отпрыгнуло, затем развернуло свой вислый зад, и весьма  резво устремилось за удаляющимся бомжом, высоко вскидывая слишком длинные задние ноги. Заяц? В светлеющем сумраке близкого рассвета я успела рассмотреть острую морду с загнутыми внутрь длинными клыками, черный клочковатый мех на плешивой шкуре, и   длинный, похожий на змеиный чешуйчатый хвост…  Какая, к черту крыса, какая кошка. Тем более заяц. Непонятная тварь, таких нет на Земле! Не водится!… Вылезла-таки  из Запределья на чертовом перекрестке…  Меня накрыла  волна  иррационального, леденящего ужаса…. Теперь я уже вся покрылась липкой испариной. Даже рубашка прилипла к телу.

 Меж тем существо  догнало мирно бредущего, погруженного в свои мысли  бомжа,  совершенно бесшумно  и  ловко вспрыгнув ему на спину. Мужчина  рухнул, словно подкошенный… странно, он не издал ни звука, даже не вскрикнул – просто молча свалился на тротуар, как тряпичная кукла. Клетчатый баул и  пакет с барахлом разлетелись в  стороны.  Вся эта сцена прокрутилась  пред моими глазами абсолютно беззвучно, как немое кино.

Бродяга лежал на спине, беспомощно раскинув руки, а «крыса» подозрительно ерзала, плотно прильнув к его тощей шее, торчавшей из растянутого ворота драного свитера. Подобрав увесистый камень, я  швырнула его в  странную тварь, стараясь не попасть в голову поверженного бомжа. «Крыса» заворчала, зыркнула на меня  тлеющим красным глазом, но не отлипла. Она же пьет  его кровь! –  осенило меня. Схватив палку, весьма кстати торчавшую из придорожных кустов, я что было силы огрела мерзкую гадину, но то ли  промазала, то ли  тварь оказалась увертливой, но только удар пришелся мимо.  А может  она бесплотна, как  и должно быть сущностям нижнего мира?..

Во всяком случае, я ударила пустоту. Тем не менее, «крыса» отпрянула и с треском ломанулась в кусты, где еще с минуту возилась и хряпала ветками, продираясь сквозь заросли. Нет,  бесплотные демоны столько шума не производят, с сомненьем подумала я.

Я подбежала к  бомжу. Он  лежал без движения, неестественно подогнув ноги и подложив под голову руку, – точно заснул.  Я заглянула ему в лицо – и  меня затрясло. На меня смотрела  безжизненная маска  самой Смерти. Даже в тусклом свете едва занимающегося рассвета было видно, что кожа его бела неестественной алебастровой  белизной, которой не может быть у живого –  и даже у только что умершего человека. В нем как будто не осталось ни капельки крови. Меня словно  ледяной водой окатили. Не может быть… Тварь  успела выпить всю кровь! За какую-то пару секунд!  Это  немыслимо… невозможно!
Я нагнулась пониже, разглядывая странно выгнувшуюся тощую шею. Под правым ухом  виднелось крошечное отверстие, даже два, – как от укуса змеи. Капельки  крови уже успели свернуться и подсыхали  черными точками. Меня  захлестнула неодолимая ненависть – столь же иррациональная, как и прежнее чувство запредельного ужаса. Природная ненависть  человека к Чужому, к  смертельно опасной враждебной форме жизни... Не раздумывая,  я что было сил швырнула в кусты тяжелую сучковатую палку. Это было совершенно бесконтрольное, бессознательное, не подвластное разуму движение души и тела.

На сей раз я,  похоже, оказалась более меткой. Из кустов  послышался  вой.  Боже правый, что это был за вой! Леденящий, голодный,  яростный вой существа, у которого отняли причитающуюся добычу. Вероятно, я услышала только то, что способно воспринять человеческое ухо, но мне хватило и этого… Однако  тварь, похоже, верещала и в инфразвуке,  я физически ощутила сильный удар какой-то волны. Следом во всех окрестных домах захлопали  окна,  замелькали огоньки люстр.  Из нескольких окон посыпались стекла. Разом взвыла сигнализация  припаркованных  рядом машин. На балконах появились фигурки встревоженных людей, замелькали фонарики, зарделись огоньки сигарет. Кто-то бежал от подъездов кустам,– к тому месту,  где застыла над бездыханным телом я…

Я бросила прощальный взгляд на бомжа. Он был мертв, необратимо мертв…  ему не помог бы уже сам господь бог.  Полиэтиленовый пакет раскрылся, из  него на тротуар высыпался немудреный скарб –  грязное тряпье, пластиковые стаканчики… бутылка с водой… дешевый китайский термос и яблоко – очень глянцевое, красивое, желто-красное. Воплощение жизни и плодородия, оно являло собой  странный контраст с  безжизненной плотью хозяина.  С  его мертвым телом,  буквально усыхающим на глазах… Мне вдруг померещилось, что рука мертвеца  рассыпается в прах…  вот, она уже растеклась в полоску песка!..

Однако  я не стала зацикливаться на деталях и предпочла убраться, пока не подоспели любопытствующие. Мне совсем не светило дожидаться вопросов, на которые  все равно  не нашлось бы ответов. Я продралась сквозь ветви – следом за «крысой»  – на газон и, пригнувшись,  добежала  до края кустарника, где снова выбралась   на тротуар и  продолжила путь, как ни в чем не бывало – словом,  что тут такого, я же  просто гуляю, совершаю утренний моцион. Прислушиваясь к возбужденным голосам  за спиной, я старался идти спокойно и ровно, хотя это давалось  с неимоверным трудом, я едва сдерживала желание сорваться и побежать.

Уже почти совсем рассвело, и мой дом,  милый  дом из теплого кремового кирпича с белыми  балконами был совсем рядом,  родной и уютный.  Надежный.  Но тут…
Вновь от кустов, оставшихся позади, донесся  вой –   истошный вопль,  от которого ухнуло сердце и завибрировало в груди. Воздух содрогнулся, и заметался многократным эхом, отразившимся от стен соседних домов. Мне вдруг вспомнился  рассказ какого-то английского писателя… там тоже описывалась потусторонняя тварь. Во всяком случае,  выла она столь же ужасно – только та, в отличие от этой «крысы»,  передвигалась на двух ногах и была вся покрыта шерстью… Я  даже цитату припомнила: «И лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой…». Меня снова пробрал озноб, и  показалось, что  сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

                ***

… Я вскочила на постели. Подушка и одеяло были смяты и истерзаны, простыня  промокла от пота. С минуту я хватала воздух ртом, как вытащенная на берег рыба. Голова гудела, мысли неслись беспорядочным вихрем… Что это было? Ночной кошмар?  Сон в летнюю ночь? Ну конечно же, сон, в реальной жизни так не бывает, вот  так, чтоб все  сразу –  и машина-убийца  и адский снег, и хвостатый вампир… и обескровленное мертвое тело с маской Смерти…. Я встала,  пошатываясь, выбралась на балкон. Было еще довольно темно. А в привидевшемся мне кошмаре  уже наступало утро. Не совпадает. Значит,  сон?!

 Зной так и не спал за короткую ночь, от раскаленного асфальта поднимались вверх ощутимые струйки горячего воздуха. Это чувствовалось даже на моем двенадцатом этаже. Днем здесь будет  просто адское пекло.
Небо на востоке постепенно светлело,  потом появилась узкая алеющая полоска. Солнце встает. Остальная часть неба была покрыта перламутровыми голубовато–серыми облачками, похожими на барашков. Там, в вышине, дул сильный ветер, в отличие от застывшего нижнего слоя воздуха у земли, и этот ветер нахлестывал бока перламутровых барашков, отчего те резво и радостно неслись вперед, очищая бледное, с прозеленью, утреннее небо.  Город внизу еще спал, – сладко нежась последние часы перед тем, как проснуться, загудеть гудками автомобилей, зашуршать шинами троллейбусов и автомобилей, запестреть летними яркими юбками  и сарафанами полуобнаженных, с самого утра распаренных жарой женщин, спешащих по своим утренним делам.

Я перерыла все шкафы в поисках завалявшейся после последних гостей пачки сигарет  и зажигалки, и о – чудо!– я их нашла.
Щелкнув зажигалкой, я с минуту заворожено смотрела на бледный язычок пламени, потом прикурила – да-да,  вредно для здоровья, очень! – и глубоко вдохнула табачный дым. Однако это не помогло. Стало только хуже – сосуды в голове судорожно сузились, словно их стиснули тисками, к горлу подкатила легкая тошнота.  Нет, курение – точно вред. Заев сигарету парой таблеток,  я направилась к шкафчику с банками. Надо кофе сварить, кофе прочистит мозги. Хотя натощак тоже не слишком полезно.  Хватит  уже истерить, возьми себя в руки… Это просто кошмар,  просто ночной кошмар…  сегодня приснилось, завтра забудешь, ты и не вспомнишь, что там было во сне…не нужно  засиживаться допоздна у компьютера, кошмары –  следствие утомления. Не надо быть такой впечатлительной. Последний довод  был совсем идиотским. Меня трясло от холода – в 30-градусную жару.

Выпив  кофе, я немного согрелась (или остыла?) и попыталась  логически мыслить. Так, для начала вспомним, о чем  тот рассказ, где выла такая же тварь. Как звали писателя?.. С минуту я зависала в прострации,  явственно слыша, как скрипит хард-диск в моей голове,  затем «компьютер» все же выдал мне результат. Слава богу,  мозг еще жив!  Монтегю Родс  Джеймс, сборник рассказов  «В назидание любопытствующим».  Я даже обложку вспомнила – черная с желтым,   на верхней  полке правого книжного шкафа слева, между Борхесом и Касаресом. В самом деле, книга нашлась именно там. Листая слегка пожелтевшие  страницы, я углубилась в предисловие. Оно гласило, что «профессор Монтегю Джеймс увлекался  написанием забавы ради  весьма своеобразных новелл, которые сочинял, как правило, под Рождество. И потом зачитывал своим друзьям и знакомым, появляясь из спальни с рукописью, потом задувал все свечи, кроме одной и приступал к чтению.  Новеллы этого почтенного джентльмена , жившего в  конце 19– начале 20 века, его исследователи относят к жанру «рассказ с привидением»,  причем уточняют, что речь в подобных новеллах не идет о неестественном, жутком и необъяснимом…и что это просто весьма почтенный литературный жанр, в котором творили многие достойнейший британские литераторы».

В том самом  жутковатом рассказе, озаглавленном «Из истории кафедрального собора»,  ключевой была последняя фраза: IBI CUBAVIT LAMIA» – «Здесь покоилась Ламия» –  что представляет собой цитату их XXXIV главы Книги Пророка Исайи, взятой из Вульгаты…
Помню, прочитав впервые рассказ, я немедля полезла в двухтомный словарь «Мифы народов мира», единственный в те времена  источник  информации о всевозможной нечисти. Но испытала сильное разочарование. В словаре  было в точности то же самое, что сообщалось в сноске к переводу рассказа: «Ламией называли ночное привидение, высасывающее кровь из людей».

Давешняя «крыса» из  ночного кошмара высосала кровь из бедняги бомжа, это  очевидно, однако на ночное привидение из рассказа М.Р. Джеймса она не похожа. Даже внешне эта четвероногая дрянь со змеиным хвостом отличалась от существа из рассказа  Джеймса, в котором фигурировало  двуногое, поросшее шерстью, похожее на человека создание, – ну разве что точно такие же тусклые красные глазки, похожие на догорающие угли… и  вой, наводящий ужас на всю округу.  Но я уже повторяюсь….
 Меня уже меня слегка отпустило,  вернулась способность   мыслить, и даже  чувство черного юмора. Я почувствовала исследовательский азарт,  редко доводивший меня до добра. Захотелось докопаться до  сути, а заодно уяснить, что у ламии общего с привидевшимся мне существом. Благо, теперь есть не только словарь «Мифы народов мира», но и вся мировая сеть Интернета, с разнообразными первоисточниками.

Не буду вас утомлять, пересказывая все прочитанные  статьи. 
Вкратце суть  такова.  По части происхождения ламии историки сильно расходятся, ровно, как и в описаниях ее сути. Одни уверяют, что возлюбленная Зевса – Ламия –  родила от него детей, однако ревнивая Гера отняла у соперницы красоту, превратила в чудовище, и убила ее потомство. В отчаянии Ламия стала похищать чужих детей и, приняв облик прекрасной девушки, соблазнять прекрасных юношей и дев, выпивая из них кровь.  Согласно другой версии,  ламия – чудовище, пожиравшее детей. Некоторые мифы описывают ламию как клубок движимых темной силой змей или  скопление насекомых, другие – как огромную змею с прекрасным женским лицом, иногда с человеческим торсом. Ламиями называли сирен и нереид. В южно-славянской мифологии была своя Ламия – Ламя,  чудовище с телом змеи и собачьей головой, опустошавшее сады  и ассоциировавшееся с ночным кошмаром – Марой.
Кстати, в Танахе, «Священном писании» иудеев, вместо слова «ламия» приводится  слово «лилит», поскольку в ряде ближневосточных первоисточников Лилит, "первая Ева", расставшись с Адамом, превращается в демоницу, губящую младенцев, и слово «лилит» трактуется соответственно как «бес» или «ночное привидение».
Были в древности и совсем иные ламии – черные и красные жрицы храмов богини Кибелы, но это  совершенно другая история…

 На картине Джона Кольера «Лилит», написанной в 1892 году, художник изобразил именно женщину,  в человеческом облике –  красивую обнаженную женщину, а не демоницу,  с идеальной фигурой и дерзкой полуулыбкой. Огромный змей обвил ее ноги и тело, любовно положив голову на  упругую грудь… На многих других картинах у прекрасных, идеально сложенных  женщин была змеиная нижняя часть.
 В общем, кровососущая тварь из моего кошмара не очень вписывалась в классический образ «ламии», но тем не менее, была из того же разряда…

 Пока я размышляла об особенностях ламий, взгляд мой упал на подоконник, где стояла моя белая орхидея. Увы! – все цветы и бутоны почему-то опали. На подоконнике лежали их сморщенные трупики, и лепестки уже потеряли упругую силу и стали безжизненно-тонкими и прозрачными. Какая жалость, видимо, орхидея не выдержала жары, зря я оставила ее на палящем солнце… Еще вчера она пышно цвела, и ее девственно чистые цветы, казалось, освещали всю комнату своей белизной. Странно, обычно орхидея цвела у меня месяца два, даже дольше…

Расстроившись, я снова вышла на балкон, подышать, пока солнце еще не успело раскалить воздух.  Был как раз предрассветный час, когда я во сне распрощалась с  бомжом…
Посмотрев на небо, я не поверила своим глазам. На горизонте –  там, где темная пелена быстро отползала в сторону, в небе висело два одинаковых солнца! В дрожащем от наступающей жары мареве они призрачно  переливались. Это совсем не походило на северные белые ночи, когда в небе одновременно горят две зари. То, что я наблюдала сейчас, был «паргелий», эффект ложного солнца. Он возникает  при преломлении солнечного света в кристалликах льда, парящих в атмосфере. Какие кристаллики льда, в такую жару?
Впрочем…  кристаллики льда… преломление солнца… В голове мелькнула сумасшедшая мысль. Кристаллики льда действительно были – но только во сне,  где  явилась ламия. Стерлась грань между сном и реальностью? Между иллюзией и реальностью? Между Явью и Навью?

С балкона хорошо просматривалось  место, где в моем сне лежал мертвый бомж,  только кусты немного закрывали обзор. Странное чувство тревоги, смешанной с любопытством,  погнало меня туда, где развернулась трагедия. Я шла, как вор, возвращающийся на место совершенного преступления, и озиралась.

Наконец я достигла кустов, обогнула их и оказалась на тротуаре.
Никакого трупа там не было, и  я внутренне посмеялась над своими нелепыми подозрениями. Однако на том самом месте лежала куча песка, очертаниями  напоминавшее тело – причем той же формы, только размытой. Я  снова воочию увидела, как рука рассыпаясь в прах на моих глазах, стекая струйкой песка на асфальт. На песке было множество отпечатков чьих-то маленьких лап, то ли собачьих, то ли кошачьих… или чьих-то еще?

Лохмотьев покойного тоже не было видно. Зато в отдалении валялись драный пакет и пустая клетчатая сумка, правда совсем другой формы и цвета, нежели это было во сне. Мало ли кто оставил здесь  свое барахло? Просто дворник еще не успел убрать...

Солнце  жарило вовсю, и, несмотря на ранний час, уже нечем было дышать. Солнечный примус плавил мне мозг. Сейчас мозг растает и потечет из ушей, хватит валять дурака, так недолго свихнуться. Домой – и в холодную ванну. А потом спать, спать, спать – до вечера, задернув все шторы. И – перерыв в бдении у компа.

Я потрогала носком сандалии кучу песка на асфальте. Сухие песчинки легко рассыпались,  их подхватил внезапно подувший ветерок, он свернул песок в маленький смерчик и понес по улице. Повело приятной прохладой.

Я уже подходила к краю кустарника, когда рядом раздался истошный вопль, точно сирена завыла.  Тот самый, леденящий, голодный,  яростный вой существа, у которого отняли причитающуюся добычу. Вопль, обращенный к иным мирам, призывающий ужас и хаос. Все,  что было ночью, повторялось уже наяву, при ярком солнечном свете, как в «Кошмаре на улице Вязов». Захлопали двери и окна, взвыла сигнализация, кто-то уже бежал сюда, к тому месту, где стояла я… только вместо Фредди Крюгера с железными когтями была необъяснимая  тварь из Запредельных миров, Зло, нисколько не призрачное и вполне  очевидное. Теперь по моей вине начнут чахнуть люди, как в рассказе Монтегю Джеймса... умирать  старики, потом дети.  Потом крепкие женщины и мужчины… Потому что ламия выпьет из них всю энергию жизни. По моей вине.
Она проникла в мир через мой сонный мозг, значит это моя задача – загнать ее в сон, обратно!

Ветерок усилился. Теперь он напомнил ветер из фильмов Куросавы. Инфернальный, зловещий,  продувающий улицу насквозь. Через минуту он уже гнул деревья и завывал, гоня по улице столбы пыли, срывая листья, раскачивая припаркованные машины. Потом немного утих, свернулся в воронку и принялся втягивать в себе кучку песка, лежавшего на тротуаре.  Вместе с песком в воронку всосался какой-то отвратительный сгусток, формой напоминавший собаку… или большую крысу. Он издавал омерзительное зловоние. Сгусток втягивался какими-то частями, словно воронка переваривала его с утробным звуком. Под конец в черном облаке мелькнули два кроваво-тусклых огонька.

После этого ветер взвыл с новой силой – и потащил в воронку уже меня. Вслед за черным облаком мрака, в котором сверкали красные глазки.  Я вдруг отчетливо представила себе мир, откуда явилась тварь, – мир Абсолютного зла, выжженный  мир, чем-то похожий на наш, только вывернутый наизнанку. Мир, где живые завидуют мертвым. Где правит ужас и царствует хаос.

Меня уже почти затащило в воронку, когда я вдруг боковым зрением увидела  рядом со мной на тротуаре простоволосую тетку с ребенком. Она сидела, расставив ноги и выпучив глаза, рот ее был разинут в беззвучном вопле. Откуда ты тут еще взялась на мою голову?!
– Что это… такое?! – заикаясь, выговорила она. Рванувшись, нечеловеческим усилием я оттолкнула ее и ребенка от края воронки – и потеряла сознание.

Вернее, мне показалось, что я потеряла сознание, потому что очутилась вдруг в кромешной тьме. Меня вертело и швыряло на стены невидимого колодца,  и я летела, летела в бездонную, бесконечную пропасть…я ощутила чувство пронзительного одиночества. Бог умер и никогда не вернется. Иногда меня касалось волосатое тело плешивой твари,  она инстинктивно пыталась прижаться ко мне, но не кусала. Меня выворачивало наизнанку от омерзения, но я обняла ее, как свою кошку, – в этом миг мы были едины –  полнокровное человеческое существо и получудовище-полудемон со змеиным хвостом, мы были рядом –  перед лицом  Вечного ужаса… а вокруг нас крутилось облако песка – все, что осталось от бедняги бомжа. Потом вдруг верчение прекратилось, и я оказалась  на твердой поверхности. В незнакомом мне мире. Тварь выдралась из рук и умчалась прочь – она вела себя очень естественно и привычно, видимо место ей было знакомо. Здесь она не так сильно заваливалась на своих длинных лапах,  даже умудрялась скакать довольно грациозно.

Я огляделась. Это был необычный, пугающий мир, в нем царил полумрак, и мелькали какие-то тени, казавшиеся черно-белыми сгустками, как на негативе. Мир был очень похож на наш, земной, только вывернутый наизнанку. Мир, в котором живые завидуют мертвым…


Смутные тени пологих холмов тянулись до горизонта, в темно-сером небе плыли черные облака. И только вода здесь была окрашено цветом, в каждом водоеме своим. В самой атмосфере этого мира было нечто такое, от чего сжималось сердце. Пейзаж «освещало» несколько черных солнц, похожих на черные бриллианты –  или на  ограненные камни кровавика, гематита. Они постоянно перемещались, кружась в странном танце по странным траекториям, отчего освещение на поверхности постоянно менялось. Это было завораживающе прекрасно, – и в то же время вселяло  животный ужас. Без сомнения, это какой-то из низших  астральных миров, – подумала я. Где светят мириады черных солнц, и стонет медь колоколов безумья... И здесь, по-видимому, адская жара, судя по оплавленным камням, хотя я почему-то ее не чувствовала. Я потрогала свою кожу – она оставалась прохладной, только уже приобрела очень темный оттенок, как у креолки.  Так быстро прилипает только  ядерный загар. Я потянула прядь волос: мои белокурые волосы  были черными, как смоль.

Здесь все излучало чудовищную и злую энергию – я ощущала ее каждой клеткой, все было живым и имело «душу», только очень злобную душу, внутри каждого камешка, каждой травинки, – если эти торчащие острые шипы можно было назвать травой. Там мерцали медленно передвигающиеся искры. Подобия деревьев срастались черно-белыми кронами. И  я понимала, о чем они разговаривают друг с другом. Точно также я понимала,  о чем говорят друг с другом ужасные твари, кишевшие в долине. Мне не нужен был переводчик, или чип, видимо в этом мире все было связано, все общалось, взаимодействовало в единой системе. Боже, что это были за твари… таких не увидишь в самом кошмарном сне. Но в тот момент твари мало занимали меня, потому что я сделала важное открытие.

Когда меня выкинуло на поверхность в обнимку с «ламией», следом на нас обрушилась груда песка – останки тела бомжа. Но песок не остался лежать на месте, он тотчас потек тонкой струйкой, как будто управляемый некоей волей, к  куче такого же, уже слежавшегося песка. И сам улегся ровной горкой.  К горке мгновенно подползла какая-то тварь и начала быстро всасывать его, получая явное удовольствие от свежего корма. Вот как, они питаются  протоплазмой, человеческой плотью, –  превратившейся здесь в органический кремень, видимо так им проще усваивать пищу.  «Крысы» высасывают из человека кровь, тело рассыпается в прах, его втягивает воронка портала, связывающего Землю с миром черных солнц, здесь он превращается в усвояемую обитателями форму  –  так происходит обмен. «Крысы» – загонщики и охотники, а  воронка – портал, и находится он на том проклятом перекрестке, вот почему там постоянно происходят несчастные случаи. Видимо, на Земле десятки, сотни таких же порталов… Понятно, куда исчезают люди, бесследно… сотни тысяч людей пропадают, их тела никогда не находят. Земля – это ферма, источник пищи и охотничьи угодья. Я попала в самое волчье логово.

Я огляделась теперь очень внимательно, включив все   свои внутренние  анализаторы. И разглядела – нет, не глазами, а каким-то внутренним зрением кишевших вокруг меня обитателей здешних мест, скрывавшихся в полутенях мрачного мира. Они были ужасны, просто кошмарны,  подлинные исчадия ада. И очень разнородны. Но всех их объединяло нечто общее –  непременные змеиные или драконьи части тела. Некоторые могли только ползать, тяжело волоча  огромные уродливые тела, другие скакали, подобно «крысе», были и такие, что могли парить в воздухе – причем без крыльев, видимо они умели левитировать. Как раз сейчас мимо меня, тяжело перебирая  суставчатыми ногами ползло огромное существо, похожее на паука со змеиной головой и чешуйчатым хвостом. Тело его прикрывал плотный панцирь, точнее, мощные надкрылки, а, значит, несмотря на кажущуюся неповоротливость,  тварь может довольно легко носиться в воздухе, крылья наверняка кожистые, драконьи – другие просто не выдержат веса, хотя вес здесь практически не ощущался. От паука исходил тошнотворный запах крови, вернее жажды крови… –  меня чуть не стошнило. И в ту же секунду он с неожиданной для такой туши проворством поймал неосторожно пробегавшую мимо «крысу», и, схватив ее передними  лапами с острыми когтями, подтащил к пасти. Крысы коротко вскрикнула, –  аж в ушах зазвенело (в «ушах зазвенело» – это об ощущениях, на самом деле здесь все происходило в полном молчании) – и резко  умолкла. Паук впился в тщедушное тельце серповидными зубами и из разодранного бока хлынула кровь – она была еще алая, видимо пауку попалась на зуб та самая тварь, что высосала бомжа. Кровь не успела перевариться. Заслуженное возмездие! Теперь съели охотника. Нестерпимо воняя, паук пополз дальше, не обращая на меня никакого внимания, и в тот же момент  из–за туч на него спикировал черный ящер,  похожий на древнего земного птеродактиля. Через минуту все было кончено – ошметки разодранного паука доедали сбежавшиеся полчища крыс, а «дракон» распростер изогнутые крылья, оснащенные когтями, и  заложил красивый вираж. В этом мире не жизнь порождала жизнь, а смерть пожирала смерть. Брюхо дракона сверкало красным, во всяком случае мое зрение воспринимало цвет так, – то ли то была свежая кровь, то ли природный цвет бронированных пластин, покрывавших его брюхо, - словно сверкали прилипшие к телу драгоценные каменья, как у драконов из земных сказок.  Кто его знает, может быть, он и впрямь лежит своим брюхом на груде сокровищ, которые за тысячи лет вросли в его тело. Надо сказать, что живность под этими Черными солнцами была чрезвычайно причудливая и разнообразная. Видимо, зря некоторые подозревают Босха в употреблении галлюциногенов… скорей, он попал в один из таких вот миров – и писал потом своих монстров с натуры. Земной ад точно пуст, все бесы собрались тут. Но все они странным образом не замечали меня,– а может, просто делали вид и ждали чего-то… Повелителей здешнего ада было не видно, но я чувствовала их присутствие.

Чудовища продолжали ползать вокруг меня, не причиняя вреда и не обращая внимания. Я вдруг поняла: они принимают меня за свою! Я органична здесь, я своя, почему-то я – часть здешнего мира… и меня тут ждали, вот что пришло мне в голову. И ждали давно.

Не успела я хорошенько обдумать свое открытие, как на моих глазах начало разворачиваться театральное действо.
В недрах призрачного тумана внезапно возникло  нечто, совершенно неуместное в пейзаже – в нескольких шагах от меня материализовался трон, вернее его подобие, высеченное самой природой из черного камня, похожего на базальт. На троне восседала – именно восседала, с  царским достоинством – девочка.  Почти что  земная, нормальная девочка. Я имею в виду, без каких-либо монструозных деталей в виде змеиного хвоста или шипастого гребня, которые украшали тела обитателей здешнего мира. Ручки, ножки, худенькая, еще недоразвитая фигурка, маленькая изящная головка словно вылеплены из белоснежного алебастра – цвет был  неестественно белый, без малейшего проблеска, без нотки розовизны. Черты лица были настолько безупречны,  а поза настолько статична, что если бы  не ярко-изумрудные глаза (вопиющий диссонанс в этом черно-бело-сером мире теней и химер), с живым интересом смотревшие на меня, можно было подумать, что это античная статуя.  Единственная деталь, что наводила на мысль, что девчонка все-таки не с Земли, во всяком случае, не из нашего времени, хотя без сомнения, гуманоид, – это рост. В малышке было добрых три метра, а может, и больше, хотя, если судить по плоской груди, тонким ручкам и ножкам и наивному выражению личика, – наивному даже в своей алебастровой безупречности – ей было лет шесть, не больше. При том, что девчонка сидела,  а не стояла, было видно, что она намного выше меня, –  а у меня рост немаленький, метр восемьдесят. Даже в положении сидя ее макушка возвышалась над моей.  И еще – волосы ее были тоже белого цвета, они струились по плечам, словно  нити  шелкопряда,  похожие на мраморную кисею мраморных статуй. Классический альбинос, хотя  не с красными, а  изумрудными глазами.  На этом почти неподвижном лице светились только «стекляшки» глаз, что делало ее похожей на древнеегипетскую статую.

Она была совершенно голая, тело прикрывала только лиловая дымка - как некое подобие одежды. Тонкие запястья и шею украшали огромные черные бриллианты, головку венчала такая же диадема. Красота этого алебастрового ребенка была столь законченной и безупречной, что позавидовал бы сам Микеланджело. При этом девчонка не бездушная статуя, а живой человек. Я невольно вздохнула от восхищения. И открыла рот, раздумывая, что сказать.

– Не надо думать так громко, – предостерегающе произнесло неземное создание. – Они услышат тебя. – Девочка царственно повела рукой, указывая на кишащих вокруг нас тварей. – Ты привлекаешь внимание.  В этом мире нет звуков, нет речи и слуха, но  здешние существа улавливают запах мыслей и мыслеформ. – Приблизься ко мне, так удобнее разговаривать.

 Ну да, мыслеформы у них – как кого бы сожрать, растерзать, разорвать… это понятно. Я живо представила себе  картинку, – и тотчас вокруг нас затеялась настоящая свара, твари кидались друг на друга, рвали когтями, клыками, в стороны летели клочки черного мяса, ошметки чешуйчатой кожи, но странным образом все сразу же прилеплялось на место и прирастало, оторванные конечности и головы регенерировались, как у зомби.

– Ну, убедилась? – Девочка улыбнулась одними алебастровыми губами.  Изумрудные глаза  не выразили ничего. – У тебя очень сильное поле и развитое воображение… Видишь, к чему приводят твои мыслеформы? Будь осторожней, ты очень рискуешь и можешь себя погубить,– если, например, испугаешься. Эманация страха – это худшее, что может быть в твоем положении… А у тебя конечности не отрастут, как у них, – усмехнулась она.  – Но речь, обычную человеческую речь Ньяги  не воспринимают, так что мы можем свободно беседовать вслух. Разумеется, совсем  выключить внутренний голос тебе не удастся, по крайней мере, не сразу… но постарайся думать не так громко… я хотела сказать, не так ярко. Пригаси  свой разум.

В это тираде заключалось очень ценная для меня информация. Девчонка произнесла «обычная человеческая речь», стало быть, она не просто гуманоид, но имеет отношение к нашей Земле… возможно, какая-то древняя раса… и еще она назвала этих тварей Ньягами… кто такие – Ньяги? И что это за адский мир, куда меня занесла нелегкая? Но я старалась, согласно совету, не думать отчетливо, по крайней мере, не проговаривать про себя свои мысли,  выключить внутренний голос, все, что проносилось в моей голове, носило характер смутных следов мыслей, их отражений в зеркале подсознательного.

Но, похоже, девчонка уловила эти невнятные тени.
– Слишком много вопросов... – недовольно сказал она. – Но я попытаюсь ответить. Коротко. Кстати, ты можешь звать меня по имени – Сол. – Она помолчала.– Да, я дитя древней Белой расы… неземной расы.  Высокоразвитой расы. В вашей истории мы остались как Белые боги или дети Солнца... В незапамятные времена мы умели брать энергию из пространства,  преодолевать притяжение и перемещаться в пространстве, а также меж звездами усилием мысли. Мы могли управлять настоящим и будущим, исправлять наше прошлое, и планировать будущее. Мы развили свой ум и способности до уровня демиургов. Но мы не смогли прекратить изменения в нашем Солнце, –  оно превращалось в красного гиганта.  На планетах нашей системы скоро стало невозможно жить,  люди истощались телом и духом, разум  тоже ослабевал… мы теряли навыки и способности, мы уже не могли черпать энергию из пространства. И Совет Мудрейших решил, что нам нужно искать другую, благоприятную для жизни планету. И мы нашли ее. Но когда мы прибыли на Землю, она оказалась занятой змеями. Детьми Змеи –  извечные наши соперники.  Они колдуны и оборотни, могущественные чародеи. Дети Змеи  стали нас убивать. Нам пришлось сражаться за место под солнцем, ведь вернуться мы уже не могли. Вся земля на планете была залита кровью  демонов-змеелюдей, лютых и многоглавых… кровь была на каждом камне… но и детей Солнца погибло немало. В самой   жестокой битве Земля дрогнула и раскололась.  Ньяги – дети Земли называют их нагами, мы же произносим иначе – применили чудовищное оружие,  запрещенное Первотворцом. Первый мир был разрушен, гигантские волны залили сушу. Ньягов  и их потомков осталось мало, и они спрятались под землей, где пережили  потоп. Нам же пришлось улететь на своих кораблях  и переждать, пока не спадет вода и Земля снова не обретет свой цветущий вид, на мелких планетах  другой системы, мало пригодных для жизни…

«Вот как,– подумала я.– Значит, Белая раса могла получать энергию из пространства  и изменять реальность. Теурго-магический способ управления…. Однако, как это все просто выходит, у вас – у богов и у демонов… Прилетели, залили все кровью, уничтожили жизнь на планете… улетели, снова прилетели…»

– Потом Ньяги выбрались из-под земли, но не все, – не обращая внимания на мои выплески мыслей, невозмутимо продолжила девчонка. – Некоторые так и остались жить в подземном царстве. Мы тоже вернулись. На сей раз удалось поладить с детьми Змеи – мы разделили планету  и  зажили в мире и согласии.  Но спустя  время распри возобновились. Дети Змеи нарушили равновесие, вступив союз с огромными демонами, объявившимися на земле. Демонов было много, они были сильны и огромны, и на какое-то время сумели взять верх. Они, как и Ньяги, использовали магическое оружие, и не только его. Гигантский пожар, объявший землю, сжигал наших воинов, с неба сыпались раскаленные камни,  небо застилали черные тучи. Сначала Ньяги были на нашей стороне, но потом, когда демоны стали входить к их женам и дочерям и рождать бесчисленное потомство, переметнулись  и снова пошли против нас. От союзов Ньягов и демонов рождались ужасающие чудовища. Демоны так приумножились, что заполонили собой всю землю, земля содрогалась под их поступью, не выдерживая  бремени. Но Высшие боги пришли нам на помощь.  Было потом еще много битв, и всякий раз змеелюди и демоны использовали запретное оружие. И  всякий раз в результате их безрассудства  поднимался свирепый ветер, разламывалась земная кора, из чрева земли исторгался жидкий огонь, сотрясались и рушились горы, небеса изливались,  и гигантские волны заливали сушу. Наступал полный мрак. Это все описано в древних преданиях сынов человеческих. Несколько раз Земля  меняла наклон – и  разделялась суша, погружались под воду целые континенты. Так ушла под воду большая часть нашей земли, и в океане остались лишь небольшие участки суши. Новый наклон Земли привел к страшным морозам, и  льды сковали  Северный океан, превратившийся в Великое Ледниковое море. Но к тому времени дети Солнца  уже ушли на юг и на запад, на материк, и вступили в союз с людьми… Часть их покинула Землю, иные остались, рассеявшись по всему свету.  Дети Змеи тоже до сих пор живут на Земле, вмешиваясь в дела человеческие. Много было на Земле рас, земных и пришельцев, но ни с кем мы не вели столь кровавых войн, как с детьми Змеи. Так что у нас свои счеты. Я могу показать тебе их, во всей красе. В их подземном царстве, где они живут до сих пор. Но они живут не только в подземном царстве, есть оборотни и среди вас. Это они толкают людей на убийства и войны, насылают мор и голод… они питаются вашими страхами, ненавистью и несчастьями. Мы пытаемся их сдержать. Битва еще не закончена.

Сол вытянула руку ладонью кверху. На ладони возникла маленькая светящаяся сфера без ощутимых границ, – как будто сгустившееся  пространство. Шар странно мерцал, вспыхивая искрами. Затем он расширился, став прозрачным. И я  увидела перед собой подземное царство – каменные своды, что-то похожее на пещеру, изысканно убранную коврами и украшенную драгоценными каменьями. Следом фокус сместился на обитателей – мужчин и женщин со змеиной нижней частью туловища. Изумительно красивых и идеально сложенных.  У некоторых было по нескольку рук и голов. Среди змеелюдей попадались и  чисто человеческие фигуры – одна из девушек поразительно напоминала Лилит  с картины  Кольера. Голограммы казались настолько  объемными и плотными, что тела хотелось потрогать руками.

 Я потрясенно молчала. Все это  находилось в противоречии с тем, чему нас учили в школе…  со всей историей  эволюции Земли.  Боковым зрением я заметила, что жуткие твари, резвившиеся на равнине, начинают потихоньку стягиваться в кольцо вокруг нас. Из разноцветных ручьев и луж повылезали такие монстры, каких и представить себе невозможно. Они тоже ползли сюда, стряхивая с себя фосфорицирующие разноцветные брызги. Видимо, я все-таки очень сильно «фонила», срываясь на «громкие» мысли.  Но Сол даже внимания не обратила, поэтому я сосредоточилась на информации.

Вообще все это выходило не то, что за рамки разумного…вообще за всякие рамки. Даже если считать происходящее сном или иллюзией. Я тихонько ущипнула себя, чтобы очнуться.
Сол заметила и усмехнулась.
– Думаешь, наваждение? В целом ты мыслишь верно. Материи нет, есть лишь сгустки энергии… Мир пуст, а мы всего лишь иллюзия. Можешь считать, что я тебе снюсь, если тебя это больше устраивает. Только извечный вопрос – кто кому снится?  Людям свойственно ошибаться.
Сол обвела глазами стопившихся вокруг нас тварей.
– Скоро мне будет трудно удерживать их. Они зачуяли тебе. Я предупреждала. А потому сейчас я скажу  о главном, – и тебе придется исчезнуть.  Ты попала сюда случайно, но мы искали тебя давно. Тебя, или такую, как ты. В жилах землян течет кровь древних рас, в том числе детей Солнца и  детей Змеи. В каждом  из вас Тьма и Свет  заключены в разных долях. В зависимости от того, чьей крови  больше. В тебе они  пополам.  Твой Свет заключен в кокон из Тьмы,  и его нелегко загасить. Люди-факелы нам не подходят, они слишком ярко горят и чересчур легко гаснут. Носители Тьмы – порожденья Змеи. Нам нужна такая, как ты, для Битвы с сынами Змеи.  Та, у которой поровну Света и Тьмы. Потом ты поймешь, для чего.  Скоро решающий бой, видимо не последний. Но очень важный. Мы следили за тху, когда она охотилась на Земле, и увидели, что она не решилась тронуть тебя. Ты для нее как будто своя, ты  заметила?

Я вспомнила прижимавшуюся ко мне упругую тушку  «крысы», когда мы летели сквозь вращающийся туннель, и снова содрогнулась от омерзения. Значит, ее звали тху… вот как. Упокой ее черную душу Верховный демон.

– Да, – ответила Сол на мою невысказанную мысль. – Тху – демоны и могут быть материальными везде, где захотят. В любом из миров.  Ты для них своя. При этом ты – ты Свет, прямой потомок Белых богов. Я вижу его в тебе, этот свет. Здесь только мой аватар, проекция, ты сейчас беседуешь с ним, а настоящая я далеко,  на планете другого Солнца. Мудрейшие просмотрели твою судьбу, ты нам подходишь. Мы найдем тебя, если будешь нужна. А теперь исчезни! Они сейчас кинутся. Да, чтобы не потеряться в портале,  точно представляй себе место, где хочешь выйти. Иначе тебя не сыскать. Все пространство  меж звездами изрыто туннелями Переходов, как кротовыми норами…
Я оглянулась – исчадия ада обступили нас плотным кольцом, еще мгновенье –  и они разорвут меня на куски. А регенировать  части тела я не умею, как справедливо заметил Сол.

– Да, на прощанье. Когда вернешься, забудь обо всем, пока. Просто не думай об этом. И приглуши свой разум, особенно в снах, – иначе все они уже завтра будут у вас, на Земле… – Сол показала на подступающих к нам чудовищ.
Она направила на меня ладонь,  из нее ударил луч синего света, образовав на поверхности светящееся  пятно. Я интуитивно шагнула в него, – и провалилась в темную бесконечность. Опять меня закрутило в вихре водоворота, но я, стиснув зубы, старательно представляла себе кусты и дорогу, на которой погиб бомж, особенно то самое место, где меня засосало в воронку.

Я вынырнула на поверхность точно в заданном пункте – перед моим носом маячила та же сломанная ветка куста, из которого еще торчала палка, которой я во сне запустила в крысу. И рядом со мной прямо на асфальте сидела та же простоволосая тетка с ребенком, в глазах ее плескался ужас. Рот у младенца был разинут в безмолвном вопле. В следующую секунду его истошный рев ударил мне в уши.  Значит, я  вернулась практически в то же мгновение, что и исчезла. Выходит, времени действительно нет,  не существует,  прошлое, настоящее и будущее – все это здесь и сейчас, в одной точке…

– Что это … что это …было? – Тетка повторила вопрос. Почти беззвучно, одними губами. Ей было очень страшно.
– Прогноз обещал смерчи, – ответила я, помогая ей встать. Ребенок орал как резаный. –  Да успокой ты его, и уматывай поскорей. И не шляйся тут больше, в этих кустах водятся змеи.
Тетку как ветром сдуло, а я медленно добрела до дома, отперла дверь и в изнеможении опустилась прямо  на пол.
Действительно, что это было?

Я посмотрела на руки – смуглые-смуглые. Как после пляжа, даже темнее. У меня очень светлая кожа и никогда не бывает такого загара.
Девчонка сказал, что будет Битва. И мне предстоит участвовать в ней… Хорошая перспективка… надеюсь, до этого не дойдет, бог милостив.

Мне отчаянно захотелось исчезнуть, раствориться, вернуться во вчерашний день. Но вчера – это то же, что сегодня и завтра… некуда мне бежать. Придется жить со всем этим – и ждать. Но вот ведь нюанс. Еще Сол сказала, если я не  пригашу свои мысли, особенно в снах,  завтра все эти твари будут здесь, на Земле. Дорожка протоптана, охотники тху проведут остальных.

Но не могу я не думать! И не спать не могу. Я просто умру, если не буду спать.  Меня  сейчас  уже клонит ко сну, просто глаза слипаются…хоть спички вставляй. Что делать, что же мне делать?!
Мне вдруг вспомнился еще один сон, недавний, из разряда  «пророческих». Я иду сквозь сносящий все ветер, похожий на ветер из фильмов Акиры Куросавы,  и несу в себе чью-то Жизнь. Я ее у кого-то взяла и должна передать, но не вижу, кому. В этот самый момент кошка свалилась со шкафа, и я резко проснулась. Не успев понять, кому несла Жизнь…

Я рассказала об этом подруге. Та философски заметила: «Все во власти кармы… Это  демоны неугомонные вредят.  Мне тоже часто снится такой ветер… тогда я говорю – "Моя воля здесь!" - и все сразу заканчивается".

Фраза и вправду была мистическая, похожая на заклинание. А что, если?..
Я зажмурилась и трижды произнесла: «Моя воля здесь»!
Когда я открыла глаза, было ясное утро. Я лежала в постели и блаженно смотрела на подоконник, где стояла моя орхидея. Вся усыпанная цветами,  сияя непорочной белизной. А значит, это утро вчерашнего дня. Когда орхидея еще не опала. Я перевела взгляд на руки – кожа на них тоже была белая-белая.
И  летнее солнцестояние еще впереди, оно еще только наступит – нынешней ночью… Теперь-то я знала, что делать. Верней, что не делать. Нельзя спать именно в эту ночь – в ночь на двадцать второе, когда из Запределья выползает вся нечисть!  И тху тогда меня не найдут.
Все будет хорошо.
Вот только бы вспомнить, кому я должна отдать жизнь?..