Прощение

Варя держала в руках похоронку на отца и не знала, как показать её маме. Но та всё поняла сама. Не проронила ни слезинки, словно окаменела. Всегда уверенная, сильная, она как-то сникла, растерялась и замкнулась в себе.
Дети не до конца понимали глубину трагедии, надеялись, что это ошибка.
– Вот закончится война, и папка, живой и здоровый, вернётся домой, – пытались они убедить мать.
Им хорошо запомнилось, как он уходил на фронт. Суетливо собирал вещмешок, при этом пытался приласкать, обнять каждого ребёнка.
– Доченька, – обратился он к Варе, – ты помогай маме, заботься о младших. Осилим мы эту беду, прогоним проклятых…
В тот день мама зарезала последнюю курицу, отрубила ей голову, и та понеслась по двору, то ли догоняла свою голову, то ли душу, и дети с ужасом наблюдали за её беспорядочным бегом. После увиденного всем стало не по себе, словно в предчувствии несчастья.
Когда отец уезжал, у семьи в погребе оставалось немного картошки.
– Вы её не ешьте! Терпите, умирайте, но сберегите. Посадите весной – и она вас спасёт, – строго-настрого приказал он.
Семья голодала. Не в первый раз мать спустилась в подпол, раскрыла мешок, чтобы взять несколько картофелин и накормить голодных детей, но в последний момент ей вспомнился Кирилл и его наказ сохранить картошку для посадки. Она, как от огня, отдёрнула руку и туго завязала мешок.
Весной каждый клубенёк разрезали на две, а то и на три части. Лишь бы был глазок. Взошли кустики дружно. Их окучили. Когда ботва подросла –окучили ещё раз. В конце июля уже подкапывали и лакомились молодыми корнеплодами. Картошка действительно спасла семью от голода.
– Видите, даже с той стороны, откуда нет возврата, папа позаботился о нас, – сказала мать детям, и впервые после гибели мужа по её щеке покатилась слеза.

2

Любимица отца, Варя, самая старшая из пятерых детей, решила пойти добровольцем на фронт.
«Папочка, ты бы поддержал меня. Я обязана защищать Родину, сестёр, маму вместо тебя».
Варвара только перед войной с отличием окончила десять классов, мечтала поступить в институт, но ненавистная война перечеркнула все планы.
Когда она объявила своё решение, Александра Семёновна категорически возразила и слышать ничего не хотела.
– Пойми ты, глупая голова! Девке не место на войне. Сражаться должны мужики, а твоё дело смотреть за младшими да матери помогать! Помнишь, что отец тебе наказывал, или забыла?
– Папа бы меня понял.
Варе так не хватало доброго слова и совета отца. Строгая мама и раньше с детьми особо не церемонилась, считала, что всегда права и дети должны подчиняться родителям беспрекословно. А потеря любимого мужа и суровое время только усугубили деспотичность её и без того жёсткого характера.
Девушке хотелось, чтобы мама поддержала её. Но уверенная в своей правоте и раздосадованная строптивостью дочери, она даже побагровела от волнения и, тяжело дыша, резко выдохнула:
– Нет, не пойдёшь, и всё тут! Я так решила.
– Я всё равно уйду на фронт, – произнесла Варя тихо, но с такой неожиданной смелостью, что мама даже растерялась.
Вечером девушка спрятала у двери приготовленную тайком котомку и с восходом солнца, когда на улицах ещё ни души, потихоньку выскользнула из дома и отправилась в военкомат.
Майор Сергеев успел повидать и на себе испытать все тяготы и ужас войны, с фронта он вернулся без руки. Он внимательно, с жалостью в усталых глазах посмотрел на девушку, расспросил об образовании и сказал:
– На фронт, дочка, я тебя не пошлю. Пойдёшь служить в подразделение проверки писем.
– Нет, не хочу я проверять письма! Хочу бить фашистов, хочу на фронт, – твердила Варвара.
– Ну какой из тебя боец? Ты винтовку-то хоть раз в жизни видела? Мужчины в окопах не выдерживают, а тут – девушка. Да и пользы больше принесёшь там, куда я тебя направляю.
– Нет, пошлите меня на фронт!
– Понимаешь, сегодня абвер ведёт огромную шпионскую работу, поэтому и нужна проверка писем…
–Ну вот ещё, не хватало чужие письма читать, – возмутилась Варя.
–Солдат после боя пишет письмо домой, описывает события, а возможно, и местность или предстоящий бой…
–Ну и что? Это его письма родным, я-то тут при чём!
– Да при том, что враги охотятся за этими письмами. Из них они узнают, куда направляется или где будет дислоцироваться воинское подразделение, и даже секретные планы. Не допустить утечки такой информации и будет твоей боевой задачей.
– Нет, я не хочу! – продолжала упрямиться Варвара. – Пожалуйста, отправьте меня на фронт.
– Отправлю туда, где ты нужнее. На войне хочу – не хочу не учитываются. Оставь их мамке. Пойдёшь туда, куда пошлём! –оборвал майор разговор.
После специальной проверки и короткого курса обучения началась служба Варвары. В небольшом помещении она цензурировала письма, их слали великое множество.
Проверяла треугольники с фронта и от членов семей. Чёрной краской корректировала, убирала данные, которые могли заинтересовать врага, и ставила штамп: «Проверено военной цензурой». Сильно, до головокружения и звона в голове, уставала, разбираясь в наспех написанных строчках, глаза слезились от постоянного напряжения.
Читая тяжёлые солдатские истории, она старалась не пропустить секретную информацию, которая, чаще всего без умысла, в них сообщалась. Сердце разрывалось от ненависти к врагу и сочувствия, сопереживания вдовам и матерям, детям-сиротам, искалеченным человеческим судьбам… Варя словно становилась участницей, пропускала через сердце, проживала с авторами писем их жизнь.
Некоторые письма были подробными, с описанием настроения, фронтовых товарищей, прошедшего боя, с обещаниями матерям не посрамить их седин, попадались и очень короткие: «Здравствуйте, мои родные. Я жив и здоров. Иду в бой. Немца бьём и будем бить. Крепко целую. Пётр».
Но иногда попадались и такие, которые хотелось разорвать в клочья, а их автору плюнуть в лицо. Особенно Варе запомнилось одно, в котором жена писала оставшемуся без обеих ног солдату:
«Будь у тебя хотя бы одна нога, я бы приехала за тобой в госпиталь. А уж совсем „ползуна“ я, молодая и красивая, взять не могу».
«И как только рука у неё поднялась такое написать!» – негодовала Варвара и никак не могла забыть эти жестокие слова.
Девушка продолжала рваться на фронт, неоднократно подавала рапорты, но каждый раз получала отказ. Сражения шли совсем рядом, но сама она принять участие в боевых действиях не могла.
– А я всё равно буду добиваться отправки на фронт, – твердила Варвара. Командиры ценили её за ответственное и внимательное отношение к своим обязанностям, по-своему оберегали. Осенью сорок четвёртого ей присвоили звание лейтенанта, а затем рекомендовали в партию. Когда под Новый год Красная армия пошла в наступление, Варю наградили первой медалью, а через некоторое время и второй, и третьей. Вместе со своим подразделением она дошла до Берлина.

3

Наконец началась победоносная весна 1945 года. Красная армия громила фашистов на всех фронтах. Земля освобождалась от холодных снегов, рождая ручейки, срывая ледяной панцирь с рек и озёр. Ростки молодой зелени, первые одуванчики несли радость пробуждения и обновления природы. А молодость брала своё, и девушка впервые горячо и безоглядно полюбила.
Её возлюбленный, Иван, прибыл в их подразделение после ранения. Он сразу обратил внимание на скромную, застенчивую девушку. Старше по званию, высокий, с волнистой русой шевелюрой. Его карие глаза, казалось, лучились добротой. Варя смущённо отводила взгляд и необъяснимые, неведомые ей ранее чувства поднимались в душе и ярким румянцем расцветали на лице.
Свободное от службы время они проводили вместе, мечтали о жизни в мирное время.
–Ты такая красивая, как бы я хотел видеть тебя не в солдатской форме, а в платье и туфельках, – говорил он. Её сердечко замирало, а потом билось часто-часто. Ей никто ещё не говорил таких слов, не целовал так нежно её губы, шею. И она счастливо улыбалась любимому, доверчиво склоняла голову на его плечо.
Иван проявил настойчивость и был настолько искренен и ласков, что Варя не смогла устоять. Воспитанная в строгости, она понимала, что это неправильно, плохо, да и вообще большой грех. «Папа и мама этого бы не одобрили, а может, и не простили бы, особенно мама», – часто думала Варя. Но что случилось, то случилось. А вскоре стало ясно, что она беременна.
Это известие Ивана не только не обрадовало, но и сильно расстроило. Ей даже показалось, что он рассердился. При встрече опускал глаза, и они не лучились, как прежде.
«Но ведь это наш ребёнок! Почему милый не рад и словно избегает меня?» – тревожно раздумывала Варвара.
Наконец настал долгожданный День Победы, потом демобилизация. И вдруг Иван объявил Варе, что они должны расстаться.
– Прости, наша встреча – ошибка молодости, – произнёс он каким-то чужим, незнакомым ей голосом и отвёл глаза. – От ребёнка надо избавиться. У меня есть семья, и я возвращаюсь к ней. Твоя жизнь наладится, война всё спишет.
Земля ушла из-под ног, колени подкосились, и Варя еле удержалась на ногах. Эти слова растоптали её любовь, раздавили, расплющили её всю, уничтожили чувства и мечты о будущей счастливой жизни.
«Что спишет война? Мою любовь? Почему он не сказал, что женат? Зачем? Как с этим жить?! Да и я хороша, нечего сказать!»
Собрав все силы, она не дала воли слезам, отвернулась и ушла от него. Навсегда.
Между тем маленькая жизнь уже давала о себе знать, ребёнок тихонько и осторожно толкнулся в животе. Горячая волна захлестнула и понесла куда-то ввысь, наделив материнской любовью и сделав её сильной. И словно отвечая на это первое движение ребёнка, которое она восприняла как мольбу, как знак, что он хочет жить, Варвара мысленно произнесла: «Не бойся, маленький. Я с тобой и никому тебя не отдам». При этом почему-то была уверена, что носит под сердцем мальчика.

4

После демобилизации Варя недолго прожила в родительском доме. Встреча получилась безрадостной, скрыть округлившийся животик уже не удавалось. Ей хотелось поговорить с мамой, но не хватало смелости. Она всегда была ближе с отцом, доверяя свои девичьи тайны ему, а не слишком уж строгой и набожной маме. Мать сама заметила её беременность и пришла в ярость:
– Долго байстрюка прятать собираешься? Люди уже пальцем тычут! Всю семью опозорила!
– Что же мне теперь убить ребёнка? Он-то в чём виноват! – тихо, со слезами промолвила Варя.
– А по мне, так лучше! – ответила мать в сердцах и прикрикнула на младших детей, которые испуганно жались друг к другу.
Она так ждала старшенькую с фронта, так гордилась дочкой. А тут такое… Позорище! И мать, сама содрогаясь от горя и отчаяния, гнала её со скандалом:
– Вот не послушалась матери, поступила по-своему, а теперь в подоле принесла! Говорила тебе! Боже, стыдоба-то какая! Иди теперь сама и расти его, раз такая умная да самостоятельная!
Младшие дети плакали, пытались унять разбушевавшуюся мать, но та не успокаивалась и распалялась всё сильнее. Цыкнула на них и в истерике продолжала выговаривать, упрекать и ругать Варю так, что та не выдержала и, в чём была, выбежала из дома.
В первое время горемыку приютили дальние родственники, выделили ей топчан в сенцах. Вскоре Варя устроилась на шахту кассиром, жила в бараке, затем стала снимать комнату, а там и родился сын. Назвала его в честь своего отца – Кириллом, отчество записала настоящее, Иванович. Бабка внука не признавала, ещё больше замкнулась, посуровела и ничего о старшей дочери слышать не хотела.
А молодая мать, выбиваясь из сил, мыкалась по чужим углам, но как-то умудрялась справляться и с дитятей, и с работой. Добрая соседская бабка Валентина присматривала за мальцом.
– Иди, иди, родимая, я ужо пригляжу. Ты не беспокойся, – говорила она, баюкая и прижимая к себе малыша. А мальчонка такой спокойненький, лежит, сосёт себе соску с хлебным мякишем, будто понимает, что матери трудно. А когда подрос, то называл бабушкой Валентину, а не Варину мать.
Варе бывало очень обидно, при живой матери она чувствовала себя сиротой без роду и племени. Сёстры и братья не раз пытались поговорить, примирить, изредка украдкой встречались с сестрой. Но мама ещё больше уходила в себя и всячески избегала этой темы.

5

Совершенно неожиданно в кассе обнаружилась недостача. К своему ужасу, Варвара никак не могла взять в толк, как она образовалась.
Денег не брала, растраты просто не могло быть! Работала тоже всегда внимательно… Куда делись эти проклятые деньги? И хотя сумма не слишком значительная, погасить недостачу самостоятельно Варя не могла.
«Обсчитаться, передать кому-то такую сумму в зарплату невозможно. Значит, деньги кем-то похищены или мне их недодали?» – в который раз она задавала себе вопрос.
Женщина боялась, что её посадят в тюрьму, волновалась, с кем останется сын. Она потеряла покой, сон и аппетит и думала только об этой недостаче, снова и снова пересчитывала, перепроверяла ведомости. Результат всё тот же: деньги бесследно исчезли.
Варя не могла пойти со своей бедой к матери.
«Попросить взаймы совершенно не у кого», – лихорадочно думала несчастная женщина.
Она не знала, что мать тоже мучилась, не спала ночами, переживала из-за того, что выжила дочь из дома в такой трудный для неё момент. И если бы Варя сейчас обратилась к ней, то, скорее всего, мама приняла бы её и попыталась помочь. Но дочь не сделала первого шага, так необходимого им обеим, и всё осталось по-прежнему.
Снова ломалась её жизнь. Варя, как оловянный солдатик, пыталась выстоять. И помощь пришла, откуда она даже не могла себе представить.
На шахте работал мужчина со своей непростой долей. На фронт он добровольцем прибыл из Ташкента. У передовой их пополнение, ещё безоружное, попало в окружение. Не провоевав ни одного дня, он оказался в плену. Бежал, был ранен, воевал, видел разное на войне. И героизм, и человеческую низость, видел, как поступали с такими девчонками на фронте. После войны он приехал на работу в Сибирь.
Этот молодой симпатичный человек совсем не знал грамоты, но отсутствие образования с лихвой компенсировалось трудолюбием, жизненным опытом и добротой души. На шахте он пользовался уважением, был стахановцем.
Нуритдин всегда приветливо здоровался с Варей, уважал, зная, что она фронтовичка, сочувствовал её судьбе и нередко передавал для малыша самодельные игрушки или сладости. Он заметил, что в последнее время Варя ходит с заплаканными глазами.
– Может, твой мальчик заболел? Если нужны лекарства, деньги, давай я помогу.
Услышав слова участия, она не смогла удержаться, неожиданно разрыдалась и рассказала Нуритдину о своей беде.
–Я не брала этих денег! Не знаю, куда они делись, когда и как я просчиталась! –повторяла она с дрожью в голосе и, захлёбываясь от плача, невольно уткнулась ему в плечо. Слёзы лились нескончаемым потоком.
Нуритдин увидел отчаяние и боль молодой женщины, и ему стало искренне жаль её.
– Я дам тебе деньги, у меня есть, заработал. А зачем они мне? Я один.
Нуритдин оказался единственным, кто пришёл ей на помощь. Он, совершенно посторонний, поверил, помог погасить недостачу, спас молодую женщину от позора, а возможно, и от тюрьмы.
Мужчина всё чаще встречал Варю с работы, гулял с малышом, помогал по хозяйству. Ему нравилась эта светловолосая женщина.
Между тем Варя тоже начала присматриваться к своему спасителю и поймала себя на мысли, что он ей очень симпатичен. Чистый сердцем, работящий, добрый. С каждым днём росло её новое чувство. Здесь всё происходило по-другому, не так, как с Иваном, и это ей нравилось. Когда в один из дней Нуритдин сделал ей предложение, она приняла его и никогда об этом не пожалела. Они зажили втроём, и Варя поняла, что нашла свою настоящую любовь.
Вечерами он часто вспоминал свои края:
– У нас так тепло! Весной цветёт миндаль… А какие фрукты! Сладкий, как мёд, урюк, персики, инжир, виноград, дыни…До сих пор помню, как они, разогретые солнцем, пахнут, и слышу, как журчит в арыке вода. Я так тоскую по родному дому, по Узбекистану. Надеюсь, ты его тоже полюбишь.
Ей хотелось увидеть этот далёкий край, о котором с такой любовью рассказывал муж.
Через год у них родился мальчик – Виктор. Кирилл звал Нуритдина папой, и тот любил приёмного сына, как родного.

6

Родственники настойчиво звали Нуритдина к себе. Однажды, когда он был на смене в шахте, с криком «засыпало, погибли!» суматошно застучали в окно. И хотя всех шахтёров спасли, Варя на нервной почве заболела астмой. Вскоре она согласилась на переезд, поскольку сухой ташкентский климат теперь подходил ей больше. Со своими родными женщина почти не общалась, и её ничего не держало на старом месте, от которого остались только горькие воспоминания и не проходящая боль. Муж не настаивал, но Варя видела, как он скучает по родине, и семья переселилась в Ташкент.
Родня мужа приняла его русскую жену холодно, недружелюбно. Они уже подобрали ему невесту из местных и очень надеялись, что Нуритдин отправит Варю обратно в Россию. Но он в очередной раз проявил порядочность и характер:
– Это моя жена и мои дети! Не смейте лезть к нам в семью и прекратите даже думать об этом! –сказал как отрезал Нуритдин.
Сначала они жили в бараке, потом снимали кибитку, и только через несколько лет завод, где работал муж, выделил им земельный участок на окраине города. Они, как шутил Нуритдин, «щенячьими» силами построили свой домик. Небольшой, глинобитный, с удобствами во дворе и без водопровода. И пусть плохо устроен быт, а по ночам из степи нередко доносится вой шакалов, но это было своё жильё!
– Какое же счастье, что мы не скитаемся по чужим углам! – радовалась Варя.
Она вновь ждала ребёнка. Родилась девочка. Дочку назвали Зоей.
Нуритдин продолжал работать на кирпичном заводе. Каторжный труд – за смену он перевозил на тачке от печей до платформы железной дороги десять тысяч кирпичей весом более трёх килограмм каждый. За раз по 200–250 штук. Казалось, жилы вот-вот лопнут, порвутся и сердце не выдержит. Но дома никогда не слышали от него жалоб на жуткую усталость или плохое самочувствие.
Варя изо всех сил старалась помочь мужу прокормить семью, взвалив на себя все заботы по дому, воспитанию детей. В то время образование в десять классов ценилось. Постепенно к её мнению стали прислушиваться и относиться к ней с уважением. Варвара Кирилловна бралась за любую работу, порой самую неблагодарную. И почти всегда старший сын Кирюша был её первым помощником.
Дома держали коз, кур. Кирилл покупал на базаре пшеницу, которую живность за неделю съедала, и подросток снова и снова нёс на себе тяжёлые мешки домой. Однажды он поставил свой мешок рядом с трамвайными путями. Трамвай зацепил, порвал мешок, и пшеница из него просыпалась, ушла меж камней.
«Что я маме скажу?» – волновался Кирилл. Мама обняла его со словами:
– Мы не такое переживали. Что нам этот мешок пшеницы!
На зиму мальчишки запасали для коз сено. В выжженной солнцем степи трава есть только вдоль берегов арыка, и то, если до тебя её не скосили.
– Сынки, уже светает, – будила мама сыновей, собираясь на работу. Они брали серпы в руки и спешили к арыку косить.
А ещё Варвара с детьми посадила у дома персиковые деревья и кусты винограда. Это легко сказать: посадили. Пот застилал глаза, а кровавые мозоли на руках лопались и болели нещадно.
– Зато у нас будут фрукты. И даже на продажу хватит, – мечтали они.
Через пару лет деревья начали плодоносить. Пока мать на работе, Кирилл и Виктор доставляли урожай на базар, чтобы выручить хоть какие-то деньги на одежду, пищу… на житьё.
Как же трудно тащить тяжеленные вёдра с персиками и виноградом! Руки и спина разламывались от напряжения и боли!

7

Зоя уже научилась ползать. Однажды мальчишки сидели у арыка и, посадив её на крутом бережку, решили окунуться.
– Гляди, Зойки на берегу нет! Ой, да её же под водой несёт течение! – вскрикнул Виктор. – Уже метров пятнадцать. – Мальчишки еле успели выхватить её из арыка, девочка даже не захлебнулась, только испугалась сильно. Вода в арыке с гор, быстрая, чистая, холодная.
– Только бы мама не узнала, – твердили пацаны. А Варя потом долго не могла понять, почему это сыновья зовут сестру между собой «утопленница». Это прозвище так и осталось за нею на всю жизнь.
Вместе с мужем на заводе работал кочегаром его брат Карим, большой любитель выпить. Употреблял он спиртное почти ежедневно. Как-то незаметно Нуритдин тоже стал частенько прикладываться к стакану. Правда, зарплату всю до копеечки отдавал жене, а вот калымные деньги, заработанные на погрузке кирпича, пропивались. Пьянство мужа стало для Варвары ещё одним испытанием.
– Ты же сопьёшься, да и здоровье совсем подорвёшь, – выговаривала она мужу. Он обещал бросить, но опять срывался.
«Я вдали от родимых мест, одна в чужой стороне. Дети помогают, но ведь их самих поднимать нужно», – беспокоилась она. А тут ещё опять прибавление в семье – на свет появился младшенький сын, Серёжа. Варя надеялась, что хоть это остановит мужа.
– Так дальше продолжаться не может! Или ты прекращаешь пить, или я с детьми возвращаюсь обратно в Россию, –она припугнула мужа так решительно, что у того не осталось никаких сомнений в серьёзности её угрозы.
К счастью, муж отстранился от непутёвого братца и выпивки прекратились. Но тяжёлая жизнь: плен, работа шахтёром, а затем грузчиком, вскоре дали о себе знать. Не дожив и до пятидесяти, Нуритдин умер.
«Не стало моего верного друга, опоры, кормильца семьи. Как я теперь одна с четырьмя детьми?» – сокрушалась Варя. А вдовье счастье – дети, их благополучие и успехи. Варвара Кирилловна по-прежнему бралась за любую работу, умудряясь не упустить воспитание и домашние дела.

8

Со времён войны прошло немало лет, но всё равно жизнь оставалась трудной, детям приходилось во многом отказывать себе, они учились и работали. После школы Кирилл пошёл трудиться на авиационный завод, мечтая стать лётчиком.
– Тебе, сынок, надо учиться дальше, чтобы исполнить свою мечту.
– А как же ты справишься без меня?
– За меня не волнуйся, я справлюсь!
Кирилл очень старался и сдал вступительные экзамены в лётное училище. Высокий и очень худой, он с трудом прошёл медкомиссию. Но председатель комиссии выручил:
– Ничего, в училище отъестся, – сказал он.
Так, к великой радости мамы, Кирилл стал курсантом лётного училища. Годы учёбы пролетели быстро, его первый самостоятельный полёт отмечала вся семья.
Кирилл видел, мать что-то гнетёт, она не совсем счастлива и беспокоится о своих братьях и сёстрах, о маме. Ему захотелось изменить это и подарить им примирение.
И вскоре представился случай. Он прилетел в родной город, разыскал адрес и пришёл к бабушке. Пустит ли она его в дом, не придётся ли что-то объяснять?
Но когда открылась дверь, говорить ничего не пришлось. Она всё поняла, расплакалась и обняла внука. На самом видном месте он увидел фотографии мамы, а рядом –своё фото в лётной форме.
– Все годы меня мучила, терзала совесть, правильно ли я поступила с дочерью в том далёком сорок пятом? Да, девочка совершила не просто ошибку. Но это моя дочь, моя кровиночка. А я её оттолкнула, бросила  на произвол судьбы, выгнала на улицу, как бездомную собаку. Да даже с собакой так не поступают. Нет мне прощения! А как я могла так относиться к тебе…Грешна я, раз не меня, а чужую тётку ты звал бабушкой!
– Это всё теперь неважно. Главное, что вы сохранили друг к другу чувства. А значит, всё наладится. Я очень люблю маму и дал себе слово, что сделаю всё возможное, чтобы вы помирились, – ответил Кирилл.
И вот, к удивлению и огромной радости всей родни, Александра Семёновна засобиралась в Ташкент.
– У меня неоплатный долг. Не могу я больше с этим жить. Я должна повиниться и вымолить у дочки прощение!
Когда мать неожиданно приехала в Ташкент «на покаяние и постоянное житьё», как она сама об этом сказала, в душе Варвары поднялась целая буря чувств:
«Зачем она приехала? Столько лет я жила без материнской ласки, помощи и участия».
Все эти годы Варя носила в сердце горечь обиды. Это отравляло ей жизнь, лишало радости…
«Никто ведь не пришёл мне на помощь, не поинтересовался, как я справляюсь, как живу в далёком Ташкенте среди людей другой национальности, языка, веры и культуры…»
В то же время её переполняла гордость:
«Но я ведь справилась! У меня дружная семья, дети, был любящий, заботливый муж. Живём не хуже других. Вот домик расширили, поправили. Виктор учится в институте, Зоя в техникуме. Даст Бог, и Серёжу подниму. А Кирюша – мой главный помощник, моя гордость!»
И, посмотрев в такие родные глаза своей матери, сказала себе:
«Это же моя мама, самый близкий и дорогой человек! Благодаря ей, её строгости и науке я не сломалась, выстояла даже тогда, когда жить было невмоготу. И хватит обид, переживаний и слёз. Их и так уже пролито много…»
Варя простила мать, великодушно простила и забыла все обиды, прогнала прочь всю скопившуюся за годы горечь. Она простила всё и всех!
В этот момент Варвара почувствовала в душе такую лёгкость, такое счастье!