Три плюс одна собака 7 - Праотец Адам

На бессчетные километры вниз уходил гигантский механизм, казавшийся вставшим на дыбы городом. Или мечтой обезумевшего сантехника – как вам больше нравится. Зыбкий свет, лившийся откуда-то сверху, не достигал его основания. Трубы, арматуру и вентили размером с колесо обозрения обволакивали клочья тумана. В гуще переплетенных деталей что-то ухало и натужно гудело – шум свивался в мрачное сводящее с ума рондо.

Его единственный слушатель постоял с минуту на узком стальном балкончике, прилепленном к отвесной стене, почесал нос, затем развернулся и вошел в длинный коридор, задраив за собой большой круглый люк.

– Чай, – сказал он висевшей в воздухе дымке. Та зашевелилась, сгустившись в медный чайник с крышкой-пиалой.

Коренастый крепкий на вид старик огладил ладонью бороду, налил темной парящей жидкости, с явным удовольствие ее выпил и пошел неспешно по коридору, оставив посуду болтаться в воздухе, будто так и должно обходиться с посудой.

Предметы за его спиной постепенно утратили четкость и растворились.

Коридор тянулся, никуда не сворачивая, прямой как стрела курьерского. Старик двигался по нему ровной чуть тяжелой походкой, не останавливаясь и не глядя по сторонам. Кое-где, то слева, то справа в углублениях виднелись лестницы и такие же массивные люки с поворотным запором, как тот, что остался сзади. Свет сочился из круглых зарешеченных ламп, устроенных в потолке через каждый десяток метров.

Один раз он все же остановился – чтобы шикнуть на следующего за ним попятам марала. Животное кинулось в испуге в ближайший боковой ход и там исчезло вместе с рогами, слишком большими для его головы. Похоже, фокусы с исчезновениями происходили тут день-деньской.

Наконец впереди что-то изменилось, дымка стала плотнее, превратившись в гладкую гранитную стену, серую и покрытую испариной, словно старый сыр. Коридор тут сворачивал под прямым углом, воронкой расходясь в стороны, и кончался широкой осклизлой лестницей, верх которой казался недостижимым.

За спиной старика вновь раздался цокот копыт. Он резко обернулся и щелкнул пальцами – еще один олень бросился прочь, повторив судьбу соплеменника.

Кроша камень, у ног стоящего пробились ростки осоки.

– Хватит! – крикнул он ворчливо, но растительность не послушалась. К осоке добавились васильки. – Ох же, Ева…

Старик плюнул и, чуть помедлив, припустил вверх с олимпийским проворством. Через каких-то триста тысяч ступеней он достиг темной замусоренной площадки, по которой гулял горячий сквозняк.

То, что было здесь, наверху, кажется, называлось теперь «Австралия» – огромная горячая плешь, населенная крысами-переростками и самодовольными потомками английских каторжников. Место так себе, если вы любитель комфорта. Зато отлично подходящее для уединения.

Сквозь узкий разлом он выбрался на плоскую вершину скалы, сделал глубокий вдох и уставился, не щурясь, на полуденное светило. Ярко-голубые глаза видели пожар в его сердцевине и летящий за ним Юпитер с его красной бляхой и спутниками, холодную пустоту, кометы и еще много чего такого, что бы удивило суетливых ученых. Ветер трепал седые волосы на круглой как кочан голове праотца Адама.

 

Весь день он провел на этой вершине, сидя неподвижно на голом камне. Время от времени на него пыталась усесться птица, но, словно натолкнувшись на что-то, с клекотом улетала прочь.

Солнце выжигало округу и горячий ветер гнал пыль, но белая похожая на пергамент кожа старика оставалась прохладной и чистой.

Уже за полночь он спустился вниз. Из пещеры у основания, скрытой астреблой и ползучим кустарником, вывел хромированный «харлей» и нажал на пусковую педаль.

По пустыне разлился рев, тьму прорезал дрожащий световой конус. Отец-прародитель, не разбирая дороги, рванул по остывшей ночной равнине, распугивая зверье.

Через несколько часов он был в Элис-Спрингс. Бесцеремонно проехал по гольф-полям, пронесся по Танкс-роуд над сухим руслом и припарковался у центрального секонд-хенда с уродливой пластиковой рукой перед самым входом, растущей прямиком из газона.

Адам покосился на детище современного искусства, напомнил сам себе, что в жизни видал и хуже, и пошел к задней двери похожего на амбар строения.

За оградой тявкнул и тут же заткнулся пес.

У раскрытой двери стояла дородная женщина в синей майке с выражением лица, далеким от радушия также, как Биг-Бен от провинциального секонд-хенда.

– Здравствуй, Аз, – сказал ей старик на давно забытом людьми наречии.

– Тебе чего? Знаешь, сколько времени? – недовольно спросила женщина на том языке, что австралийцы полагают английским.

Старик было поднял руку.

– Без фокусов только, пап! Говори, что надо или проваливай, я спать хочу. Как там ма?

Женщина уже шлепала босыми ногами в глубине дома, Адам шел за ней в темноте. Внутри пахло пятновыводителем и отдушкой. У стен стояли коробки с неразобранным барахлом.

– Хорошо. Занята очередным гобеленом.

– Снова Эдем? И снова не выходят олени?

– Да. Олени ее расстраивают. Слоны и бабуины получаются куда лучше. Не хочешь нас навестить?

Женщина пожала плечами:

– Может, позже…

– Как знаешь.

– Так чего?

– Подарок.

– А… Зажмуриться и подставить руку?

Женщина усмехнулась. Адам достал из кармана маленький золотой кулон и положил на ее ладонь.

– Ага. Так значит. Лодка?

Праотец кивнул.

– И когда?

– Скоро, – ответил он, выходя за дверь.

Через секунду у дома взревел «харлей».


Далее http://proza.ru/2020/07/28/1736