Поцелуй полуденницы

Костя проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.

– Не спи, солдат, замёрзнешь! – с явным сарказмом в голосе  сказала какая-то незнакомая девица, стоявшая возле него. – Нельзя здесь спать.
 
– Замёрзнешь тут, – огрызнулся Костя, прогоняя от себя остатки дневного сна, – на улице тридцать пять градусов жары, вот и вышел прогуляться на природу. В квартире душно, тяжело, здесь хоть свежий воздух, ветер гуляет постоянно. К тому же, в лесополосе не так жарко, благо, я живу тут рядом, далеко ходить не приходится. Подстелил под себя рубашку, сел с книгой, начал читать, вот и сморило меня прямо тут, среди травы и пней. А то, что в жару спать не рекомендуется, это я и без тебя знаю: потом голова болеть начинает и целый день слабость какая-то, вялость, будто три дня вообще не спал. Словом, эффект от сна в жару зачастую бывает противоположный ожидаемому.

– Да не поэтому спать в жару нельзя. – Резко переменив тон с саркастически-весёлого на серьёзный, проговорила незнакомая девушка. – В полдень спать – погибель себе сыскать.

Костя посмотрел на незнакомку, как на ненормальную. Впрочем, в её облике не было ничего такого, что выдавало бы в ней «городскую сумасшедшую». Скорее напротив, её с лёгкостью можно было окрестить типичной «серой мышкой»: слегка растрёпанные длинные русые волосы хаотично лежали на плечах, бледное лицо словно отродясь не знало косметики, а белое приталенное платье с расклешённым низом было настолько простым, будто главной, определяющей чертой характера девушки была крайняя скромность.

Косте нравились скромные и неиспорченные девушки. Это, пожалуй, и стало той причиной, по которой он не покрутил у виска и не встал, чтобы уйти, а решил продолжить разговор.

– Так что там с погибелью? – с иронией в голосе спросил он. – Что, стоит только заснуть, как придёт злая бабайка и отгрызёт мне голову?

– Нет, конечно, – смущенно улыбнулась девушка, – просто к уснувшим в полдень приходит полуденница. Это такой персонаж из славянских сказок. Она приходит только тогда, когда стоит страшная жара и именно в полдень. Приходит, видит спящего, подходит к нему максимально близко и целует его в лоб. И всё – не жилец человек больше на этом свете. Сам превращается в такое же создание – полуденницу или полуденника, в зависимости от пола того, кого поцеловали. И обречён он отныне бродить по свету и тоже целовать всех, кого разморило на солнышке… Мне так бабушка рассказывала в детстве, как сказку, чтоб я в жару далеко от дома не убегала, да по полям и лесам не шастала.

– Бабушка твоя права была, – резонно ответил Костя, – нечего детям одним где попало шляться, да ещё и когда живёте за городом. Мало ли что случиться может – то на речке дети тонут, то в лесу теряются, а то и волк голодный утащить может. А в жару ещё и солнечный удар получить несложно, да такой, что «поцелуй полуденницы»  сладким мёдом покажется!

– Ну, мёдом-не мёдом, а взрослые всегда стараются защитить своих неразумных чадушек, порой рассказывая им сказки, мифы, легенды, байки всякие, – всё ещё застенчиво улыбаясь, добавила незнакомка, – некоторые из них чистый вымысел, а бывает, что нет-нет, да и правда проскочит кое-где…

– А как тебя зовут? – спросил Костя в надежде на новое приятное знакомство с девушкой, которая явно подходила ему ещё и по возрасту – на вид молодые люди были абсолютными ровесниками.

 – Катя. Меня зовут Катя.– Нежным, воркующим голосом проговорила незнакомка в белом платье. В её интонации вдруг проскочили нотки той самой заинтересованности, которая обычно проскальзывает у всех, кто начинает разговор, надеясь на дружеское, а то и романтическое общение.

– А я Костя, – весело ответил парень, окрылённый своей маленькой удачей, – может, прогуляемся где-нибудь?

– С радостью, – тем же нежным голосом ответила Катя, – я знаю тут одно прекрасное место, где никогда не бывает жарко. Вот прям совсем никогда.
«Странно, жара вроде бы и так спала, – подумал Костя про себя, – даже прохладно стало слегка. Ну да ладно, лето впереди долгое, отчего бы не посмотреть, где ж это «вечно холодное место».

***
Молодые люди шли по лесу уже не менее часа, когда на горизонте стали показываться первые едва различимые точки заброшенных крестов и памятников. За приятным и оживлённым разговором Костя совсем даже и не заметил, как Катя привела его на кладбище. В детстве парень обожал бегать по погостам – играть в прятки с такими же шалопаями как он, да собирать с могил сладкие блины, печенье и конфеты.

Любимым  же его делом было, сперва притаившись за спинку какого-нибудь обелиска, затем выпрыгнуть оттуда со страшным криком, заставляя друзей пугаться, визжать и разбегаться в разные стороны под собственный весёлый хохот. Словом, к кладбищам Костя относился очень даже положительно. Возможно, ещё и от того, что сам ни разу никого не хоронил.

– Чувствуешь, как здесь холодно, – мечтательно проворковала Катя, вскинув вверх голову и медленно закрыв глаза, как довольная кошка, которую только что погладил хозяин.

– И правда, будто осень наступила, – добавил Костя, – даже не верится, что мы стоим на открытой местности, практически в поле, в один из самых жарких дней в году, и вокруг такая невероятная прохлада. Чудеса, да и только.

– Ещё какие! – весело улыбаясь и почти смеясь, отвечала девушка, начав резко бегать и перескакивать через могилы, будто перед ней были не оградки, а спортивные снаряды для бега с препятствиями, – Самое лучшее место здесь! Иди за мной, я должна показать тебе это! Я должна тебе это показать!

Костя, к своему удивлению, побежал за ней также быстро, ничуть не отставая и даже ни разу не поранившись о разросшиеся то тут, то там кусты дикого шиповника и высоких, давно никем не кошенных трав.

Внезапно Катя встала как вкопанная, так резко, будто и не было всего этого забега по погосту. Она не была ни вспотевшей, ни запыхавшейся.

– Что здесь? – с удивлением спросил Костя, успев понять, что он тоже не задыхается от продолжительного бега, – зачем мы пришли именно сюда?

 – А здесь моя могила, Костенька, – грустно улыбнувшись, ответила Катя, – не верила я в полуденницу, не слушала старших, а потом однажды уснула, как и ты, с книгой на опушке леса. Проснулась от чьего-то поцелуя, испугалась, но было уже поздно. Когда я прибежала домой, то все меня уже оплакивали, а в центре комнаты стоял гроб с бледной девушкой в белом платьице, а по краям его горели восковые свечи. И в гробу том лежала я. Когда полуденник целует, сразу теряешь счёт времени, я и не заметила, как тому уж три дня минуло, и погребать будут скоро.

Шло тогда лето Господне 1895 года, и эта могила – одна из самых старых сохранившихся на этом кладбище. Потому что ведь я сама за ней и ухаживаю, приглядываю: там листья нападавшие дыханьем своим сдую, там капли дождя попрошу мне с плиты, чтоб грязь отмыли. Так и существую здесь с тех пор.

– Кать, это шутка, да? – ошарашено проговорил Костя. Слова вязли у него в горле, а мурашки, бегущие по спине, ещё сильнее холодили тело. – Это ты так шутишь? Чтоб больше не спал где ни попадя и бережнее к себе относился, да? Так обещаю, больше такое не повторится.

– Ничего уже никогда не повторится, Костя, - печально добавила Катя, – и наш с тобой первый поцелуй тоже – никогда, никогда! А ты ведь даже не проснулся от него, пришлось за руку тебя тормашить. Давно выбирала, кого бы поцеловать, да с кем бы ещё поговорить напоследочек. Ведь тот, кто поцеловал меня, просто ушёл – я даже имени его не узнала. Почему не потратил последний день своего бытия в земном мире хотя бы на общение с кем-то – одному Богу ведомо. Да я зла-то не держу на него. Видно, дольше меня он здесь скитался-мучился. Не терпелось скорее уйти.

– Уведи меня отсюда и не подходи ко мне больше никогда, – зло процедил Костя сквозь зубы, – ты отличная сказочница, конечно, но это всё уже слишком далеко зашло.

– Мы и так никогда, никогда больше не увидимся, Костенька. У полуденницы есть шанс на один-единственный поцелуй, после которого её душа наконец-то уходит к свету. Я долго бродила по земле, долго боролась с собой, не решаясь передать кому-то свой дар и проклятие. Да, бессмертие и неспособность ощущать жару – это тоже в какой-то степени дар, согласись? И наконец я выбрала тебя. Увидела у тебя в руках томик стихов моего любимого поэта, увидела твои светлые кудри, налипшие на мокрый, вспотевший лоб, увидела, как ты кротко и нежно спишь на поляне, подложив мягкую ладонь под розовую щеку. Ты так и остался там, на поляне, твою физическую оболочку скоро похоронят, а ты будешь ходить по земле так же, как я – столетие за столетием, пока не выберешь вместо себя новую полуденницу. Это похоже на притяжение: когда ты увидишь её, то сразу поймёшь, что это она. И ни за что не сможешь удержаться, чтобы не поцеловать её…

–Я тебе не верю. Ты несёшь бред. Ты просто городская сумасшедшая.

– Возьми меня за руки. Пожалуйста. Это моя последняя просьба к тебе. Если ты не веришь мне – это твоё право. Просто ещё раз дотронься до моих ладоней, и можешь идти, куда хочешь. Обещаю, я никогда больше не потревожу тебя – ни в жизни, ни в смерти.

Костя скорчил недовольную гримасу, но, тем не менее, решил подержать за руки эту ненормальную, раз ей так хочется. В конце-то концов, от него не убудет. Зато потом какую классную историю он расскажет своим друзьям! Они-то, наверное, с такими «мадам-куку» ещё никогда не знакомились.

Катя вытянула вперёд свои маленькие, изящные тонкие ручки ладонями вверх, так, чтобы Костя накрыл их сверху своими большими сильными руками. Когда их пальцы сначала соприкоснулись, а затем и вовсе крепко сцепились в подобие некоего дружеского рукопожатия, на глазах у девушки выступили слёзы, и она улыбнулась блаженной, кроткой, и по-настоящему счастливой улыбкой.

– Как же я мечтала в последний раз кого-нибудь коснуться, – тихо проговорила она, – Спасибо тебе за всё! И прости меня за всё, если сможешь. Пожалуйста. Ведь когда-нибудь ты меня обязательно поймёшь, обещаю.

При этих словах весь её и без того блёклый, бледный образ начал таять, выцветать, за доли секунды став совершенно прозрачным. Вместо двух девичьих ладоней в руках у Кости остались лишь два облачка светлого тумана, которые также исчезли, будто их никогда и не было. Теперь парень стоял совершенно ошарашенный и оглушённый посреди старого, заброшенного кладбища, а прямо напротив него, в месте, где до этого стояла Катя, возвышался красивый, местами повреждённый от времени обелиск из чёрного мрамора. Раньше надпись на надгробном камне была загорожена Катиным силуэтом; теперь же на нём без труда можно было прочесть аккуратно выгравированные буквы:

       Под камнемъ с;мъ погребено т;ло рабы Божiй
                купеч;ской дочери
          Екатерины Евс;евны Вяземцевой
              Скончалась 20 iюля 1895 года
            Житiя ея было 19 л;тъ 4 м;сяца

***
«Привидится же такое – растерянно думал Костя, уходя с кладбища. И правду говорят – нельзя в полдень спать, да ещё и в такую жару. Вероятно, случился солнечный или тепловой удар, как следствие – галлюцинации, снижение чувствительности к любым температурам, фактическое не различение жары и холода, нечувствительность к шипам и веткам, которые наверняка уже всё тело изодрали, да только я не замечаю. Приду домой – напьюсь, вот ей Богу напьюсь, только бы поскорее выбить всю эту дурь у себя из башки…»

***
Когда Костя вернулся домой, гроб с его телом уже вынесли и погребли, и о прошедших похоронах напоминали лишь раскиданные по всем подъезду гвоздики и хвойные ветки. Родственники, как водится, плакали, ели и пили, а потом снова плакали, а потом снова пили и ели – ну чем ещё заниматься на похоронах? Костя сидел отдельно от них, в уголке, на будто бы специально предоставленной для него табуреточке, хотя возможно, эта просто была одна из тех, на которой и стоял гроб, и которую забыли вернуть соседям после прощания с умершим.

Каким-то внутренним чутьём Костя понимал, что родные не видят и не слышат его лишь по той причине, что сейчас не полдень. Да и какой-либо особой жары в похоронную дату не было, судя по закрытым, довольно-таки плотным одеждам собравшихся гостей. Сам же Костя больше вообще ничего не чувствовал и не мог точно определить температуру вокруг себя. Теперь он мог делать это только по окружающим людям.

– Такая нелепая смерть, – внезапно начал заплаканный старик, приходившийся Косте родным дедом, – уснул на солнцепёке и умер от теплового удара. Сердце не выдержало…

– Да, молодые не должны уходить вперёд нас, стариков, – поддержал его уже порядком захмелевший дядя, опрокидывавший в себя очередную стопку водки.
Родители Кости же просто тихо плакали, сидя во главе стола и бессмысленно ковыряясь в своих тарелках.

На миг парню захотелось подбежать к ним, обнять их, поцеловать, чтобы утешить…

Поцеловать.

Сделай он это сейчас, то про последовавшую вслед за этим смерть родителей окружающие бы сказали: «Они не выдержали трагической гибели единственного сына и умерли от инфаркта».

Выбросив из головы даже саму мысль о том, что он хоть когда-нибудь ещё прикоснётся к кому-либо из своей семьи, Костя резко встал с табуретки и выбежал прочь сквозь незапертые двери.

***
Лето, в целом, выдалось жарким. Дети с радостью ныряли в фонтаны, их родители, ничего не стесняясь, пили пиво на лавочке, а почтенные пенсионеры всё также продолжали ездить в поликлинику, на рынок и на дачу при совершенно любых погодах, будь то двадцать пять градусов жары или же все тридцать восемь.

Но ровно в полдень на горизонте появлялся он.

Всегда в чёрном костюме, белой рубашке и дурацком чёрном галстуке, в котором или хоронят обычно, или ходят к другим на похороны.
 
Едва он замечал задремавшую в песочнице малышню или бомжа, прикорнувшего на лавочке, он свистел им и иногда даже бросал в них гальку и мелкие камни, поднятые прямо с дороги. На возмущение проснувшегося незнакомец неизменно отвечал одной лишь фразой:

«Не спи, солдат. Смерть свою проспишь».

И если вдруг удивлённые дети спрашивали у него, что он имеет в виду, он рассказывал им, что ходят по миру чудовища, и имена им – полуденник и полуденница, и если уснуть в полдень на солнцепёке, то они так зацелуют тебя до смерти, что и сам не рад будешь, что прикорнул однажды.

Лишь одного не рассказывал детям блуждающий призрак. Что всё отдал бы за то, чтобы повторился тот единственный Катин поцелуй, которого он толком и вспомнить не мог, настолько крепко его свалило в сон. И что он, уже давно простивший её несчастную грешную душу, не целует других и даже не приближается к ним близко лишь по одной причине…

Этот поцелуй предназначается только для избранных. Для тех, кто сможет вынести все эти вечные одинокие скитания, будить других любым способом, чтобы солнце не добило этих беспечных двуногих инсультом или инфарктом, но никогда, никогда не прикасаться к ним губами. Почти никогда.

До того самого времени, пока он не встретит ту самую девушку, нежно спящую на опушке леса, тонкие пряди которой прилипли к вспотевшему лицу, и в руках у которой застыл томик его любимых стихов.

20 июля 2020