Толя Брагин

Борис Родоман

ТОЛЯ БРАГИН

На фото: зэк Анатолий Брагин за столярной работой. Снимок его жены Ольги во время новогоднего свидания в январе 1961 г. Воркута, Коми.

1. У Первой Мещанской

        Толя Брагин был вторым моим другом среди одноклассников в 8 – 10 классах (1946 – 1949 гг.). Первым был Костя Шилик, с которым я, глуховатый и близорукий, но ещё не носивший очков, сидел на первой парте средней колонки, т. е. перед носом учителя. К Толе я не питал таких нежных чувств, как к Косте. Что же объединяло меня с Толей? Вероятно, разговоры. Какая-нибудь «философия». Нам было по пути возвращаться домой из школы, полкилометра, прежде чем разойдёмся на углу – Толя налево, в Орлово-Давыдовский переулок, я направо, через улицу, к дому на Первой Мещанской.
        Толя был из интеллигентной семьи. Его родители имели за плечами как минимум дореволюционную гимназию. Мой отец, полуинтеллигент-самоучка, был актёром – обладателем профессии, престижной в глазах обывателей. Я и Толя, в отличие от многих одноклассников, не курили, не матерились, не перебирали порнографические фотографии, не интересовались джазом и футболом, не общались с девочками и не имели материала для разговоров о них. Мы ходили друг к другу в гости, обменивались книгами. Я с родителями жил в двух комнатах (17 и 13 кв. м)  коммунальной квартиры на третьем этаже шестиэтажного бывшего доходного дома с лифтом, построенного в 1906 г. Толя, тоже единственный сын, жил с родителями в одной комнате пятиэтажного дома советской постройки конца 20-х гг. в стиле  конструктивизма. Наши семьи принадлежали к одному и  тому же советскому сословию: в  паспорте у моего отца и у меня впоследствии в графе «социальное положение» писалось «служащий».
        Вместе с тем, я не могу сказать, что Толя Брагин меня уважал. Он принимал как факт, что в классе я числился «последним», и как бы присоединялся к всеобщему надо мной подтруниванию. Это вроде давало ему дополнительное право на доминирование. Большинству людей, особенно мужчинам, свойственно властолюбие, но власть над людьми даётся меньшинству. Рядовой смертный, дабы было кем помыкать, заводит приятеля, жену, ребёнка, собаку… (Но не кошку! Кот себя благодарным рабом не признаёт!).
        Об оценке Толей моего общественного положения свидетельствует один факт. В январе 1948 г. все в нашем классе вдруг принялись писать стихи.  И для меня эти стихи были первыми в жизни, и я сразу написал их много, целую тетрадь. А Толя откликнулся словами:
       
 «И даже юродивый Боря,
 И тот кропает сгоряча
 Поэму "22 хрыча"».

        Я писал державинскими десятистишиями поэму-оду «Сон обывателя», в которой клеймил и бичевал Толю Брагина за то, что он не возвращает мне давно взятые книги.  И под его влиянием я расширил заглавие, теперь оно стало «Сон обывателя, или 22 хрыча». Кроме того, я из-за  Толиных слов впоследствии написал стих со сплошной рифмой:

Сгоряча стихи рубаю.
Быль ли, явь или сон это?
С горя часть их. И рубаи
Были. Явились сонеты.

2. Между Химками и Коптево

        Из прогулок с Толей по окраинам Москвы мне запомнилась одна – от Химкинского речного вокзала до Коптево. Левая сторона Ленинградского шоссе (берег водохранилища) была красивой и благоустроенной, не хуже, чем в наши дни. На правой стороне шоссе, служившего здесь границей города, простиралась чисто сельская местность – с рощами, прудами и даже, как мне показалось, с  обширными полями ржи или пшеницы.
        На этой прогулке Толя развлекался тем, что кидал мне за шиворот мелкие монеты. Холодные латунные копейки скользили по спине, западали под трусы, валились за копчик. Часть мелочи мне удалось подобрать и спасти.
        Окружную железную дорогу мы пересекли восточнее станции Братцево, так вошли опять в Москву и среди малоэтажной застройки увидели коробчатые пятиэтажные дома, построенные в конце 1920-х годов для рабочих близлежащей фабрики. Эти здания и сейчас стоят в Старопетровском проезде. Я проезжаю мимо них на автобусе 114. Эх, знал бы я тогда, что в конце жизни буду обитать в Коптеве! Постарался бы лучше запомнить пейзаж.

3. Учинское водохранилище
 
        В 1948 г. мой отец вынес из своего учреждения карту Московской области с грифом ДСП в масштабе 1 : 300 000.  Эта карта сопровождала меня до 1990-х годов. Я делал из неё выкопировки тушью и чертёжным пером на кальке. Благодаря этой карте я стал крупномасштабным географом (т. е. имеющим дело с малыми территориями), знатоком Подмосковья, пригородным туристом, автором концепции «Поляризованного ландшафта», пытавшейся отметить в 2020 г. своё пятидесятилетие.
        Я обнаружил на карте крупный водоём, очередной этап накопления и отстоя питьевой воды для Москвы, – Учинское водохранилище. Я скопировал его контур на кальку, наложил её на миллиметровку и подсчитал площадь – получилось 19 кв. км. (Сегодня, 10 июля 2020 г., я посмотрел в Интернете – там  19,3!).  Любовью к водохранилищу я заразил Толю, и мы втроём, вместе с нашим одноклассником Валей Лещинским, отправились на его берега.
        Водой и пляжем мы наслаждались недолго. Нагрянула милиция; нас и ещё каких-то ребят уложили на землю и достали ремни, чтобы пороть: «Где ваши рыболовные принадлежности?» Но пытка не состоялась. Никаких рыболовных принадлежностей у нас не имелось. Я рыбаком никогда не был и за всю долгую жизнь поймал только одну рыбину где-то в Карелии в 1965 г.
        Ходили слухи, что на этом сверхчистом озере начальство рыбу ловит и всё же имеются правительственные дачи. Куда же они спускают своё говно?
        Менты на Учинском водохранилище нагнали на меня такого страху, что я почти всю оставшуюся жизнь боялся приблизиться к упомянутому водоёму. Это случилось только 13 января 2013 г., когда я и Т. Г. устроили свидание в городе Пушкино. Охранник не пустил нас на плотину, но пройти дальше вдоль берега нам удалось. Тонкий слой снега не мешал пешеходу, а водохранилище ещё в декабре замёрзло; зима была нормальная, не то, что недавняя, 2019/2020.

4. Лосиный Остров

        Но вернёмся к моим школьным годам. Наша 273-я школа, по адресу 1-я Мещанская, д. 68, фактически располагалась  в Переяславском переулке и целиком занимала большущий кирпичный дом не менее восьми этажей. Наш класс, 9-б и 10-б, гнездился на самом верхнем этаже. Оттуда открывался вид на целое море лесов – парк Сокольники, Яузский лесопарк и лес Лосиный Остров. Я подсчитал сплошную лесную площадь по той же карте – получилось 90 кв. км. Это меня вдохновило! (И опять неплохой подсчёт: площадь нынешнего национального  парка «Лосиный Остров» 116 кв. км, из них под лесом 96 кв. км).
        Меня осенила потрясающая мысль: к северо-востоку от нашей школы на всём земном шаре нет ни одного многоэтажного дома.  Глядя в окно, я ощущал себя на краю Ойкумены. За спиной у меня огромный городской мир, а впереди – великая тайга, заполняющая северо-восток Евразии.
        Из какой-то газеты или по радио я узнал, что в Лосином Острове в самом деле водятся лоси. Это окрылило меня ещё больше. Я мечтал о походах по этим лесам и задумал поэму «Альцезиада». О лосях я читал в пятом томе имевшейся у меня «Жизни животных» по А.Э. Брему. Я поделился своим открытием с Толей, но он в наличие лосей не поверил и поднял меня на смех; покрутил пальцем у лба.

5. На пороге комсомола

        В начале десятого года обучения в нашем классе осталось только два «растленных типа», не вступивших в комсомол – я и Юра Погодин, тоже «гуманитарий», будущий адвокат (циничная профессия, наглую ложь возводящая в достоинство). К началу 1949 г. и мы дрогнули, заявление в комсомол подали. Боялись, что не попадём в вуз. Комсомольский билет я получил после окончания школы в райкоме, в одиночестве, без всяких церемоний.
        Поступить в вуз мне с первой попытки не удалось, и я ещё на год завис без всякой «работы» на иждивении у родителей. Меня отправили к тётке на Украину развеяться и подумать о своём будущем.
        Я написал мемуары (кафедрой психологии детства РОУ опубликованы в Интернете), пересмотрел прожитую жизнь и пришёл к выводу, что моё диссидентство зашло слишком далеко, я стал отщепенцем среди своих ровесников. Дальше  так жить нельзя! В один прекрасный вечер в конце января 1950 г. я мгновенно изменил своё мировоззрение. Я стал любить «советскую» власть, нашу прекрасную Родину и лично товарища Сталина. Я начал ходить в кино, впервые за много лет, и радовался советским фильмам. Но зарубежные  кинокартины, от которых балдел советский народ в первые годы после войны, я тогда не посмотрел. 
        Моё пребывание на Украине прервала повестка в военкомат.  Хроническая болезнь, не помешавшая мне дожить почти до 90 лет, навсегда избавила меня от всякой военной службы.
        Весной 1950 г. ко мне, иждивенцу и тунеядцу, явился домой Толя Брагин, ставший студентом, и начал меня пилить за то, что я – не настоящий советский человек. Я молча и в упор посмотрел на него таким взглядом, что он испугался и умолк. Он понял, что я всё осознал, в корне изменился и теперь уже не являюсь прежним «растленным типом».
        Моя коммунистическая идейность держалась недолго, не более трёх лет. Она размылась ещё до смерти Сталина. Его кончину (5 марта 1953 г.) я не оплакивал. Присущая мне «антисоветчина», после 1991 г. переименованная  в «русофобию», опять взяла верх, теперь уже до конца жизни.

6. Лоси торжествуют
 
        По окончании школы Толя Брагин пытался поступить в  Геологоразведочный институт (МГРИ), но его туда не допустили из-за репрессированной матери.  Её осудили на семь лет за то, что она разговаривала с немцами по-немецки. Оккупанты застигли семью Брагиных в 1941 г. где-то в Подмосковье. Не знаю, отбыла ли эта женщина весь срок или её отпустили раньше, но вернуться в Москву сразу ей не позволили; пришлось пожить за пресловутым 101-м километром, в городе Александрове, куда ещё с довоенных времён ходила электричка.
        Геологом из моих одноклассников стал Вадим Бованенко (1930 – 1968). Он, несмотря на анкету ещё хуже Толиной (отца расстреляли), поступил в Нефтяной институт им. И. М.  Губкина и открыл нефтегазовые месторождения в Западной Сибири. Вадиму Бованенко наша страна обязана своим благополучием. Он рано умер от какой-то болезни, подхваченной в Пакистане. Его именем названы улицы,  месторождение, посёлок, аэропорт. 
        Для Толи Брагина  подходящий вуз нашёлся в Московской области – Пушномеховой институт в Балашихе, у самой границы Москвы и рядом с Лосиным Островом. Наш Толя, сугубо городской мальчик, далёкий от «природы» и сельской жизни, стал зоологом-охотоведом. Он не стучал молотком по камням в тяжёлом горном маршруте, не перебирал красивые минералы на столе в лаборатории. Он стрелял, душил в капканах, резал и потрошил зверей и птиц, изучал их следы, повадки и погадки (экскременты).  И он, будучи ещё студентом, проходил практику в Лосином Острове. Он раньше меня ознакомился с лосями, в которых не верил, когда был школьником. Моя «Альцезиада» восторжествовала.

7. Ямал и Коми
         
        Толе Брагину повезло – он успел закончить Пушномеховой институт до того, как Н. С. Хрущёв выгнал этот вуз из Подмосковья  в Иркутск, а Рыбный институт – из Москвы в Калининград (Кёнигсберг). Толя «распределился» в Салехард вместе со своей однокурсницей и женой Олей. Но жить там молодожёнам долго и счастливо не пришлось.
        В те годы во всех экспедициях в Сибири и на прочем Крайнем Севере в качестве рабочих использовались бывшие заключенные. Большая амнистия для уголовников  была в 1953 г. после смерти Сталина. Вчерашним студентам и, что ужаснее, студенткам предстояло командовать сворой бандитов. Вот и Оля попала в такую ситуёвину. Она без мужа отправилась в какую-то многодневную поездку на моторных лодках. По возвращении некий бывший зэк, пьяный, хвастался в бараке, что он якобы имел  Олю. Толя Брагин  услышал и мгновенно этого мужика убил. Стукнул по голове табуреткой. В состоянии аффекта.
        Толя сделал доброе дело – избавил человечество от одного бандита. Событие всколыхнуло весь Ямал. Общественность была на стороне Толи. Возможно, что даже прокурор его жалел. Но против закона не попрёшь, а красноречивых адвокатов и зачарованных ими сердобольных присяжных, как в царской России, в СССР не было.
        Толе дали семь лет – за одно убийство столько же, сколько его матери за одну фразу на немецком языке. Но это был не классический ГУЛаг, а какой-то приличный лесоповал в глубине республики Коми. Толя был на хорошем счету у лагерного начальства. Он овладел многими специальностями, стал плотником и столяром, а может быть и слесарем. Как подобает русскому интеллигенту, он занимался в лагере просвещением и культработой.
        Толя писал мне письма, и я ему с удовольствием отвечал.Он приглашал меня заехать к нему в гости в лагерь, но мне не хватило времени, я быстро проскочил мимо в молниеносном путешествии Москва – Печора – Усть-Щугер – Нарьян-Мар – Архангельск – Москва в 1958 г. Я мог бы побыть несколько часов в обществе настоящих воров и убийц, но вместо этого прокимарил столько же времени в У.-Щугере в прокуренной палатке у геологов, среди которых валялась моя приятельница Оля Лопатина. 
        Трагедия в Салехарде поссорила Толиных родителей. Кто-то из них, кажется, отец, во всём винил Ольгу, а кто-то, кажется мать, её оправдывала. Супруги разошлись и перестали общаться, но не  разъехались. Они перегородили длинную комнату шкафами, оставив каждому по половине окна, и стали вести домашнее хозяйство раздельно. Я посетил Толину маму, жившую в правой половине комнаты. Об отвергнутом муже, находившемся за шкафами, она говорила, называя его в третьем лице по имени и отчеству. 

8. Гнездовья и зимовья

        После лагеря Толя вернулся в Москву не сразу, ему пришлось пожить в Калуге и работать там на стройке, кажется, театра.  Я помню Толю  в вонючем ватнике, какие тогда носили многие, в том числе и я в школьные и студенческие годы. Но мой ватник был оторочен мехом. По отбытии всех положенных наказаний наш герой  восстановил прописку в Москве и вернулся в науку, но в столице с его специальностью делать было нечего. Его дальнейшая трудовая жизнь прошла в двух заповедниках – Лапландском в Мурманской области и Приокско-Террасном в Подмосковье.
        Толя хотел заняться обонянием, но эта тема была в СССР засекречена и человеку с судимостью недоступна. Советский Союз вынюхивал врагов и даже дельфинов хотел сделать живыми торпедами.  Пришлось Толе заняться птицами, имеющими, конечно же, промыслово-хозяйственное значение. Он изучал режим пернатых, подкладывал  под их гнёзда термометры и хронометры.
        Советский и российский  заповедник – арена борьбы самоотверженных учёных-натуралистов с директором-чиновником, который хочет всё захапать, продать, превратить в угодья для великокняжеской охоты, построить там дачи для начальства. Была и у Брагина эта тема разговоров со мной.
        В 1974 г. Толя Брагин в возрасте 43 лет защитил в Петрозаводске кандидатскую диссертацию «Водоплавающие птицы Лапландии, биологические основы и пути повышения эффективности их размножения». У меня дома скопился и ожидает отправления на свалку целый пуд авторефератов диссертаций, помеченных и разложенных по алфавиту авторов, не только коллег-географов, но и разных прочих приятелей. Однако Толиного опуса среди них нет. Как же так получилось? Я совершил странный поступок, уже плохо объяснимый теперь. Я ознакомился с Толиной диссертацией, но автореферат отвёз в его дом на Бережковской набережной и, не заходя в квартиру, опустил в почтовый ящик. Толя на это деяние слегка обиделся. Но, может быть, в следующем разделе моего рассказа некий психолог найдёт объяснение.

9. Подвешенный язык

        Толя всю жизнь был ко мне неравнодушен и относился критически, словно хотел добиться какого-то понимании и признания, вынести мне окончательный приговор. Его взгляд на меня можно было назвать досадно-завистливым или завистливо-досадным. Как будто судьба распорядилась с нами несправедливо и поставила его в чём-то ниже меня. Он мог завидовать, конечно, не моему материальному положению и социальному статусу, такому же низкому, как у него, а интеллектуальной репутации. Это началось ещё в школе, но развернулось в бытность мою на Геофаке, где я со второго курса уже считался выдающимся студентом и будущим большим учёным.
        Но я не пытался над Толей возвыситься. Напротив, я уважал его как настоящего натуралиста-исследователя и мастера на все руки. И, более того, я гордился его «трудовой доблестью». Я соглашусь, что никаких заслуг перед советским обществом у меня не было, а мне только случайно повезло, что я жил в более тепличных условиях – с не репрессированными родителями как у Христа за пазухой, потом в университете под крышей авторитетных покровителей, тогда как Толя вкалывал во всю и даже место для защиты диссертации ему удалось найти с трудом. Но он не унимался:
        – Нет, ты скажи: вот эта твоя теоретическая география… – И   так далее.
        Я, как и Толя, казалось бы, тоже имел отношение к охране природы, но что я в ней понимал, если с первой же фразы меня можно разоблачить как не имеющего достаточных знаний в почвоведении, ботанике, зоологии… Что значат мои «Организованная антропосфера» и «Поляризованная биосфера» рядом с Толиными гнездовьями и зимовьями? Нет плодотворного стыка между специалистом и дилетантом. И получалось, что я – несерьёзный человек, просто болтун, которого доверчивые люди слушают, потому что
        – У ТЕБЯ ЯЗЫК ХОРОШО ПОДВЕШЕН!
        Вот главное резюме, вот мой приговор. Толя говорил это мне и в школе, и в среднем возрасте, и в самом конце жизни, когда нам было 80 лет. Он всегда считал меня избалованным эгоистом, не приспособленным к жизни, отлынивающим от трудностей.

10. Лапландия
       
        У неинтеллигентных русских мужиков, которые видят меня, немолодого, некрасивого, хилого и плохо одетого, с хорошенькой молодой девушкой, обычно возникает желание оскорбить, унизить, своё превосходство продемонстрировать да и спутницу у меня отбить.  «С чего это она гуляет с таким хануриком?»  Подозревают корыстные мотивы.
        Толя Брагин был интеллигентом, но и у него проявилась эта черта самца. В августе 1975 г. в ходе предсвадебного путешествия, начавшегося в Петрозаводске и Кижах, я посетил Толю в Лапландском заповеднике с некоей Лидой. Она была моложе меня только на девять лет, но Брагина и это раздражало. Он сразу стал меня третировать и показывать, что он тут настоящий мужик, а не я, так что даже Лиду слегка шокировал. Мои отношения с ней тогда были ещё тёплыми.
        Я мёрз в избе и усердно топил печку, зря расходуя дрова, что  Толе тоже не нравилось. Самым ярким впечатлением в заповеднике была прогулка светлой ночью по лесу, где я и Лида  в 300 м от себя видели медведя. На чьей-то машине мы быстро домчались до Мурманска, на корабле пришли в Архангельск, оттуда поездом вернулись в Москву.
 
11. Приокские террасы

        Вторично я посетил Толю в заповеднике, уже не в заполярном Лапландском, а в подмосковном Приокско-Террасном, в начале 1980-х годов. С Лидой я к тому времени развёлся. На сей раз меня сопровождала некая Наташа, моложе меня на 29 лет. Толя пришёл в ярость.
        – Ну, за что тебя эти девушки любят? Что они в тебе нашли? 
        Расставшись с Брагиным  в центральной усадьбе, мы пешком пересекли весь заповедник и по Толиной протекции заночевали у лесника.
        Лесник или егерь на кордоне в советском заповеднике – это легальный крестьянин-единоличник, настоящий фермер, но не собственник, а живущий  на всём готовеньком, на казённом инвентаре, под прочной государственной крышей, хорошо изолированный  от внешнего мира, сам себе хозяин; такая красота, такая романтика!
        Спать мы улеглись в темноте.  Керосиновой лампы или свечей для освещения сеновала нам не дали…

12. За рекой Протвой

        Мои последние пересечения с Толей Брагиным имели место в постсоветское время, в XXI веке. Толя два раза принимал меня на своих садовых участках в Калужской области. В первый раз мы вместе приехали на электричке в Малоярославец и зашли в Музей Отечественной войны 1812 г. В этой войне меня волновала Бородинская битва. Зачем погубили столько людей? Ведь и без всяких боёв исход войны был бы тем же самым. Чуть позже, но тою же зимой Великая армия Наполеона непременно погибла бы от голода и холода, разбежалась, сдалась в плен.  Я задал этот вопрос служительнице музея, наверное, зря: не тот это человек, от которого можно услышать интересный ответ. Но Толю Брагина возмутило другое.
        – Ну, что ты заигрываешь с девушкой!
        И он чуть не за шиворот вытащил меня из музея.
        В другой раз я приехал к Толе на дачу один, предварительно затоварившись жратвой на малоярославецком рынке. В этом городе много цыган, промышляющих в Москве, у Киевского вокзала. Есть целый посёлок цыганский около станции Малоярославец.

13. Халупа и коттедж

        Садовое некоммерческое товарищество (СНТ) «Союз» расположено в 18 км по дороге  к юго-востоку от Малоярославца, справа от шоссе, идущего в Недельное, 1 – 2 км не доезжая Поречья. В этом посёлке семья Брагиных пользовалась двумя участками. Старый участок находился в глубине посёлка. Там стояла ветхая однокомнатная халупа с сараем, росли яблоки и груши. Толя собирал их, пользуясь стремянкой, и пытался меня привлечь к физическому труду. Мне пришлось везти в Москву полный рюкзак этих плодов, они потом гнили у меня на балконе. Я не ем яблок за недостатком зубов, а груши мягкие и вкусные попадаются редко, я таких уже много лет не пробовал.
        На втором участке, у въезда в посёлок, стоял двухэтажный кирпичный коттедж, принадлежащий Толиным потомкам. У меня был хороший выбор: я решил ночевать в одиночестве и дышать натуральным негородским воздухом в продуваемой халупе, спать одетым под тряпочно-одеяльной ветошью, а среди ночи мочиться в траву, не сходя с высокого крыльца. Зато днём я мог харчеваться  в коттедже, нежиться на диванах и посещать два евротуалета: один в жилом помещении, а другой в комплексе с гаражом.
        Как и при предыдущих встречах в заповедниках, Толя сразу сказал, что он занят работой, а гулять и нянчиться со мной ему некогда. Будучи вечно праздным туристом-паразитом, я один отправился в большой поход по окрестностям в недостаточно солнечный день без карты и компаса и заблудился. Мне казалось, что я ушёл на юго-юго-восток, а на самом деле на северо-запад.
        Моё настроение испортилось, когда я понял, что нахожусь в часе быстрой ходьбы от платформы Ерденёво. Все деньги и документы были при мне. Так не сесть ли мне на электричку и уехать к чёртовой матери, т. е. в Москву к себе домой и к своей квартиросожительнице? Вместо того, чтобы возвращаться к Толе и выслушивать его нотации. А шмотки мои пусть они потом привезут. Но и в московскую квартиру Брагиных за вещами мне ехать не хотелось. Нет, бегство моё было бы большим свинством! Люди бы волновались, а у меня и мобильного телефона ещё не было. Я долго топал по шоссе, пришёл поздно, в темноте, выслушал заслуженный выговор…

14. Благодарные потомки

        У Толи Брагина было трое детей. Старший сын погиб в лыжном походе с отцом по Мончетундре. Ещё Ольга родила мальчика и девочку.
        Толя воспитывал детей рационально и целеустремлённо, подавал им положительные примеры своей личностью. Результат оказался ожидаемым. Толины дети возненавидели науку, природу, туристские походы, а вместе с ними и Толиных коллег, этих учёных, весь этот социальный слой. Потомки пошли работать в торговлю – советскую, а потом и постсоветскую, стали «бизнесменами». Они отдалились и отделились от родителей при первой же возможности.
        Не удивительно, что я Толиных детей не помню, так как их практически не видел. В заповедниках их при мне не было. Но теперь перед нами возвышался плод их деятельности – прекрасный коттедж.
        Как и большинство моих ровесников, Толя Брагин любил СССР. Он даже хотел вступить в правящую партию (КПСС), но его не приняли из-за судимости. Отсутствие  любви к капитализму не помешало супругам Брагиным пользоваться его плодами.
        Почти у всех моих более или менее успешных приятелей потомки живут за бугром. Не стал исключением и Толя Брагин. Его правнуки обитают  где-то в Канаде. Со своим прадедом и с русским языком они не знакомы. Сам Толя, воспитанный страшным советским невыездом, за рубеж не рвался и загранпаспортом не обзавёлся.

15. Сунь-вынь на старости лет

        Из полусотни  моих знакомых мужчин только двое не «изменяли» своим жёнам; более того, каждый из них не совокуплялся ни с кем, кроме своей единственной супруги. Толя Брагин был одним из этих двоих. И я ему говорил:
        – Ну, хоть попробуй. Боишься «проституток» – сходи на эротический массаж, это не так вульгарно. И за «потенцию» беспокоиться не надо: сунь-вынь у них запрещён. Девушки молодые, красивые. А когда кончишь, если осталось время, то и поговорить можно. Девчонки добрые, на ласку отзывчивы. Для нас, стариков, нет лучшего лекарства, чем прижаться к молодому телу.
        Ну, разумеется, Толя меня не послушался. Он и после 75 лет продолжал яростно трахать свою ровесницу жену, давно уставшую от этого дурацкого занятия, – вопреки её жалобным мольбам о пощаде.

16. Кошачье царство

        Одна из причин, по которой мне не хотелось долго находиться в Брагинском коттедже – обилие кошек. Я к кошкам вообще хорошо отношусь. Я способен любоваться их красотой и высоко ценю их моральные качества. Не сомневаюсь, что кошки и собаки стоят выше людей по уровню нравственности. Я в молодости был даже влюблён в кошек. Я посвящал им стихи. Я нежно гладил молодых кошечек, у которых из-под хвоста сыпались мне на брюки беленькие глистики… Ве! Ве! Я спал с кошками в постелях – в гостях у друзей и в советских «домах колхозника» – многокоечных залах-бараках (с 1961 г. – 70 коп./сутки). Среди моих «бывших девушек» немало типичных старух-кошатниц.  Одна из них держит два десятка кошек в своей единственной комнате,  в коммунальной квартире, и нашла себе ночную работу, чтобы не пересекаться с соседями, – всё ради кошек. Но я держать у себя дома никаких зверей, кроме Homo sapiens,  не хочу!
        Не говоря уже о запахе, вещественные следы кошек в коттедже наблюдались повсюду. Меня особенно раздражали мерзкие комочки на коврах – не то куски вытащенной из мисок курятины, не то блевотина или экскременты. Брр! Уве! В моём дневнике записано, что кошки бздели. О, боже! Фу!!!
        Толя и Оля точно не знали, сколько у них кошек. Мне казалось, что около двадцати. Но как их сосчитать? Они же не сидят на месте, в шеренгу их не построишь.  Привязывать номерки к хвостам? Но они же их сорвут. И собрать всех невозможно, кто-то где-то в стороне останется. У них и имён-то нет. Впрочем, у зоологов есть какая-то методика подсчёта.
        Со стаями кошек я встречался на Кипре в 2014 г., а там их пожалуй больше, чем людей. Но четвероногие киприоты в комнатах не ночуют, живут под открытым небом, принадлежат государству.
        Однажды я узнал, что супруги Брагины надолго покинули коттедж, оставив кошек на произвол судьбы.
        – Но они  же подохнут!
        – Частично – да,  – сказала мне Оля по телефону. – Естественный отбор!

17. Былинский и Розенталь

        В коттедже было много книг. Их сюда свезли из тесных городских квартир в преддверие свалки – дожидаться смерти своих владельцев. Я порылся на полках и облюбовал одну:  Былинский К. И., Розенталь Д. Э. Трудные случаи пунктуации. – М.: Искусство, 1961, 232 с. Я выступал в Доме книги на дискуссии о реформе русской орфографии в 1964 г. в присутствии Д.Э. Розенталя и предложил брать пример с Вука Караджича, который, использовав русский опыт, установил более рациональное правописание кириллицей для сербского языка. 
        Я стал упрашивать Толю, чтобы он мне эту книгу подарил. Но Брагин упёрся, ни в какую!
        – Зачем тебе эта книга? Ты же не писатель. 
        Ну, что поделаешь! Пришлось мне эту книгу украсть. (Оправдание для совести: Толя сам заиграл у меня несколько книг ещё в школьные годы).
        На обороте переплёта я написал: «Б. Б. Родоман украл эту книгу у А. Б. Брагина, который не хотел её подарить, 5 авг. 2011. Дач. пос. «Союз» М-Яр. р-на Калуж. обл.».
        Смешно или грустно, что я этой книгой с тех пор тоже не воспользовался. Я перелистал её в 2020 г., когда писал эти воспоминания, и пришёл к выводу, что и мне она уже не понадобится. Но на книге запечатлелась дата – день моей последней встречи с Анатолием Борисовичем Брагиным.
      
18. Паркинсон и Альцгеймер

        Здоровье Брагина  быстро ухудшалось, и он что-то вякнул мне про симптомы то ли Паркинсона, то ли Альцгеймера. Я слышал эти имена возможно  впервые или раньше не обращал на них внимания.
        Я поздравлял Толю с днём рождения 30 октября по телефону в 2012 г. (тогда Оля сказала о «естественном отборе» у кошек).  В моём дневнике за 2014 г. есть запись: «Я зв. Брагину (д. р. 83 г.), он мне завидует». Это был наш последний разговор. Мне уже не хотелось терзать моего друга хвастливыми отчётами о моей невероятно счастливой жизни в предсмертно-преклонном возрасте.
        Через год-другой, помня о дне рождения, я всё же звонил на разные номера, но никто не ответил. Я послал на Толин московский адрес открытку, составленную так, что любой, вынувший её из почтового ящика, мог её сразу  прочитать и позвонить мне по указанному домашнему телефону. Никто не откликнулся. Я вспомнил про Паркинсона и Альцгеймера и решил больше не беспокоиться…

        Написано в августе – октябре 2020 г.
        Опубликованы на «Проза.ру» первые девять разделов 2 – 6 августа, те же доработанные и все остальные разделы 7 октября 2020 г.

Приложение I

Борис Родоман

СОН ОБЫВАТЕЛЯ

Поэма-ода

Предисловие XXI

        Это – самое первое моё стихотворное произведение. И сразу – такое большое! Я начал его 26 января 1949 г. и написал очень быстро, за три дня. До того я никаких стихов не писал и даже не пробовал, не испытывал потребности, не ощущал у себя способностей к стихотворству. Все обстоятельства объяснены ниже, в прочих предисловиях, в послесловиях  и примечаниях.
        16 августа 2020 г.

Предисловие XX

        Это длинное стихотворение написано мною в январе 1949 г., когда я был учеником 10 «Б» класса 273-й школы г. Москвы, и адресовано моему однокласснику Толе Брагину (см. мои воспоминания о нём на «Проза.ру»), который взял у меня три книги и не возвращал их несколько месяцев. Спустя год все стихи школьного периода были записаны в особой тетради и снабжены комментариями. Примечания, касающиеся «поэмы» «Сон обывателя», я перепечатал с самыми ничтожными изменениями. Сведения о людях, упоминаемых в «поэме», даны по состоянию на 1957 г. Текст «поэмы» не изменён, не считая трёх-четырёх запятых и кавычек.
        29 сентября 1957 г.

I
Путём урочным, неуклонно,
Ушло светить за океан,
Москву оставив благосклонно
На попеченье фонарям,
Природы дивное созданье,
Великий светоч мирозданья.
О нём бы песню мне слагать!
Но долг избрать иную тему
Повелевает, и поэму
Пришлось с усилием начать.

II
На фабриках ночная смена,
Не спит рабочий за станком,
Обходчик метрополитена
Проходит с гаечным ключом.
Природы голосу внимая,
Спать, гигиену соблюдая,
Необходимо прочим всем,
И се, блаженно смежив очи,
Гипноса пленники средь ночи
Спят в доме номер сорок семь.

III
Спит алкоголик седовласый,
Распространяя перегар,
В горячке белой стонет басом,
В груди бушует спиртный жар.
Вкусив науки и веселий,
Спит медалист Ильин в постели,
Несчастия – не для него;
Грядущею удачей грезит,
Во сне в аспирантуру лезет,
И счастлив мирный сон его.

IV
Уснула тонкая лифтёрша,
Спит урка, срок в тюрьме отбыв,
И дрыхнет толстая лифтёрша,
Дневные сплетни позабыв.
Но кто, скрипя кроватью старой
И не сомкнув очей усталых,
В семнадцтом номере не спит?
То некий юный обыватель,
Энциклопедий обладатель,
Мятяся на тахте сопит.

V
Что злой бессонницы причина?
Кто отравил ему покой?
Грипп, ревматизм или ангина,
Мучительных болезней рой?
Опять в зобу дыханье спёрло?
Опять пошаливает горло?
Быть может, плешь всему виной?
Терпенье! Мы сейчас узнаем;
Все, все причины разгадаем,
Тебя раскусим, наш герой!

VI
Вот, повернув главы дырявой
Гнильцой подмоченный банан,
Он шепчет, злобный и слюнявый:
«О, злопротивный хулиган!
Почто унёс мои ты книги?
О, сколь тяжки судьбы вериги!
Верни мне собственность мою!
Два месяца меня тиранишь,
С меня по жилкам душу тянешь!
О, кто утешит скорбь мою!?!

VII
Почто, как червь, упрямо точишь
Души моей невинной плод?
Почто злым языком порочишь
Великий Родоманий род?
Почто меня ты разлагаешь,
Почто идеи мне внушаешь,
Которых должен я бежать?
Меня ты тянешь к обезьяне,
Буянишь, дико хулиганя,
И похищаешь книги, тать!

VIII
Болячка на сиденье школы,
Заразы мерзостный очаг,
Рассадник бунта и крамолы,
Учителей заклятый враг!
Скажи, злодей, каким примэром
Ты служишь юным пионэрам,
Которых коноводишь ты?
Основ морали поджигатель,
Её столпов потрясователь,
Какой достоин казни ты?!?

IX
Охотничьи поправ законы,
Да попадётся браконьер!
За переход запретной зоны
Да сцапает милиционер!
Людей невинных с ног сшибатель,
Монет за шиворот кидатель,
Закоренелый пессимист!
Честного общества отрава,
Пороков целая орава
В тебе гнездится, анархист!

Х
Стихов дурацких сочинитель
И безыдейный формалист,
Традиций старых разоритель,
В кишке поэзии ты глист.
Пиитской шайки заправила,
Буйнопомешанный громила,
Ты мнишь в себе большой талант,
Но не седлать тебе Пегаса
И не видать тебе Парнаса:
Ты просто пошлый пасквилянт!

XI
В поэзии благое лоно
Такие вводишь словеса,
Что, богохульством возмущённы,
Трепещут в гневе небеса.
В стихотворении треклятом
Святого Марка кроешь матом!
Весь воплощённый плагиат,
Как смеешь, еретик, скотина,
Хулить святого Константина?!
О, по тебе скучает ад!

XII
А я, ничтожный обыватель,
Не претендую на почёт.
Порогов муз не обиватель,
Я только скромный стихоплёт.
Но где же наберусь терпенья
Переносить твои глумленья?
Осатанелый лютый зверь!
Ах, видит Бог, что год не первый
Ты гнусно треплешь мои нервы,
О, фанатичный изувер!

XIII
Что может быть дороже шкуры?
Толико собственность моя!
Такой знаток моей натуры,
Ты знаешь хорошо, кто я.
Я собственник до мозга кости
И потому гнию от злости,
Когда другой берёт моё.
Сгорая от негодованья,
Не в силах удержать рыданья,
Кричу: моё! моё!! моё!!!

XIV
Или нарочно, это зная,
Доводишь ты меня до слёз,
Во мне обиду разжигая,
Меня кусаешь, аки пёс?
Доколе будешь издеваться?
Доколе будешь насмехаться,
Проклятый вор и шалопай?!
Скорей книжонки возврати мне!
Живей их на дом принеси мне!
Отдай! отдай!! отдай!!! отдай!!!!»

XV
Так возопив в подушку глухо,
Утробу бранью облегчив,
Опять шипит себе на ухо:
«Ужель умру, не отомстив?»
И страшный замысел лелея,
Душою мщенья вожделея,
Решенье клятвою скрепя,
Ехидну мести гневом поит,
Возмездья план за планом строит,
Зубами в бешенстве скрипя.

XVI
Но вот, устав стонать в постели
И, сжав кулак, шипеть «Подлец!»,
Уже под утро, еле-еле,
Он засыпает, наконец.
И снится сон ему ужасный:
Вот он, для всех врагов опасный,
Спешит к злодею прямо в дом.
Замки и двери размыкая,
Кастрюли в кухне сокрушая,
Он учиняет там разгром.

XVII
И до тридцатого колена
Злодея вырезав весь род,
Книжонки выручив из плена,
Он собственность свою берёт.
От гнева страшного балдея,
Вопит: «Подать сюда злодея!
Его настигнет мой топор!»
От дикой алчности тупея,
Берёт он книжный шкаф в трофеи
И марок весь его набор.

XVIII
Егда ж над выей супостата
Мясной секач он заносил,
Вдруг, словно громовым раскатом,
Разбужен трубным звуком был.
Тот звук, непрошенный и дерзкий,
Был звуком зорьки пионерской.
И, несказанно возмущён,
Герой проснулся, повернулся
И в миг в действительность вернулся.
«Увы и ах! То был лишь сон!»

XIX
Воспрянь, несчастный обыватель,
Кисельны мускулы расправь!
Неправедных обид каратель,
Злодею жизни поубавь!
Но, слаб умом, душой и телом,
Безвольный, мщенья важным делом
Не занялся на страх врагам.
Ужасны клятвы позабыл он,
И книг себе не возвратил он,
Ну, словом, воз и ныне там.

ХХ
Чтоб стихоплётом слыть по праву
И от других не отставать,
Бичуя личности и нравы,
Я должен что-нибудь писать.
Так, втуне разливая воду,
Состряпал я поэму-оду.
Ну, нечего сказать, хорош!
Ничтожную, пустую тему
Размазал в целую поэму;
Ну, что ещё с меня возьмёшь!

ПРИМЕЧАНИЯ-1957

[В квадратных скобках – дополнения 2020 г.]

        Это стихотворение, вопреки подзаголовку, – ни поэма, ни ода. Одой оно названо за форму [стихотворный размер] и манеру языка [лексику], которые употреблялись в русских одах XVIII в., а поэмой – за длину, что тоже неправильно. Написано необычайно быстрым галопом в припадке буйного вдохновения.
        Однажды, а именно [в среду] 26 января 1949 г. (я учился в 10-м классе 273-й [мужской] школы г. Москвы), я не пошёл в школу, решив устроить себе выходной день. Часов в десять утра, когда я спокойно сидел на тахте, меня вдруг осенило. Я бросился к столу, стал сочинять и записывать. В тот день было готово восемь строф. Каково же было моё изумление, когда я, придя на другой день в школу, услышал от ребят: «Жаль, что тебя не было. Вчера у нас весь класс писал стихи, что-то невообразимое вдруг нашло на всех». Да и сегодня вместо занятий перебрасывались наспех сочинёнными язвительными эпиграммами друг на друга и на учителей; почти все плохи, но очень веселы. И я не отставал от других и написал несколько таких же низкокачественных экспромтов. Многие из творений нашего класса хранятся в архиве моего одноклассника Кости Шилика. В тот же день (27 января) Толя Брагин, узнав, что я тоже кропал, родил стихотворение, в котором были такие строки:

        И даже юродивый Боря,
        И тот рубает сгоряча
        Поэму «22 хрыча».

        Поэтому я привесил к своей поэме второй заголовок «22 хрыча». Под заглавием тетради с поэмой, поданной Брагину 31 января, были слова «Неюродивому Толе от юродивого Бори в знак глубочайшего благо(го-го-го!)говения».
        [После окончания школьного периода стихотворчества я написал четверостишие со сплошной рифмой.

        Сгоряча стихи рубаю.
        Быль ли, явь или сон это?
        С горя часть их. И рубаи
        Были. Явились сонеты].
       
        Пиитическое наводнение бушевало ещё дня три-четыре, а потом постепенно иссякло, и только я ещё несколько дней барахтался в собственном соку, крепче всех уцепившись за вожжи заезженного Пегаса; но и моя Муза вскоре зачахла, лишившись оплодотворяющего влияния коллектива. Последней отрыжкой (Сонет II) закончился 10 февраля первый период моего творчества.
        Поэма писалась следующими темпами.
        I – VIII   строфы 26 января [среда].
        IX – X    строфы 28 января [пятница].
        XI – XX строфы 30 января [воскресенье].
        В промежутках между строфами поэмы писались другие стихи. Поэму я хотел было написать длиннее, но, почувствовав быстрый спад вдохновения, стал торопливо закругляться.
        Тот, кому поэма была посвящена, даже не стал её читать, а швырнул обратно автору, но её тотчас же подхватил Костя Шилик и присовокупил к своему архиву. Конечно, впоследствии и Брагин, и другие ребята не без удовольствия читали её.

Комментарии к отдельным выражениям

        Римская цифра – номер строфы; «арабские» цифры – порядковые номера строк в строфе.
       
        II. 3, 4. Тогда я не знал или забыл, что рельсы метро не скрепляются болтами и гайками.
        III. 1 – 4. Наш сосед по квартире [и её староста] Фёдор Николаевич Хазов, бывший электромонтёр, в свои 82 года ежедневно выпивает два литра водки. Здоров настолько, что до недавнего времени не имел карточки в поликлинике, не пользовался врачами. [Строго говоря, называть его алкоголиком неправильно. Алкоголизм – это болезнь, а Ф.Н. был по-своему здоров, но часть воды в его организме была замещена этиловым спиртом, без которого он жить не мог. Он никогда не вёл себя как пьяница. Напротив, всегда был спокоен и немногословен, держался степенно. Он дожил до 92 лет и жил бы ещё дольше, если бы его не сшиб мотоцикл. После этого он ещё три  месяца пролежал в больнице. Водку ему приносили смешанную с апельсиновым соком].
        III. 5 – 10.  Ильин, житель соседней квартиры, в то время  студент, а впоследствии аспирант и, кажется, научный сотрудник мехмата или физфака МГУ. Одним из первых окончил нашу школу  [в 1945 г.] с золотой медалью, вскоре после введения таковой. [Ильин Владимир Александрович (1928 – 2014), математик,
 профессор физфака МГУ, академик РАН].
        V. 2 – 6. Кроме ревматизма, все перечисленные болезни имели место зимой 1948 – 1949 гг. Ревматизм пришёл в 1951 г.
        VI. 1, 2. Намёк на форму моей головы и хронический отит.
        VII. 8. Намёк на слова А. Жданова о М. Зощенко. [Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград» // «Правда» от 21 сент. 1946 г., № 225].
         VIII. 1 – 4. Однажды Толя Брагин, дежуря в раздевалке, обратился к незнакомой учительнице со словами «Товарищ учительница!», что вызвало неимоверный скандал среди учителей. По этому поводу было целое собрание класса; завуч приходила нам объяснять, почему учителя нельзя назвать товарищем. В этой строфе разбросаны намёки на разные смехотворные инциденты и высказывания учителей.
        VIII. 6. Толя Брагин был пионервожатым.
        IX. 1, 2. Толя – страстный охотник [?]. Впоследствии окончил пушно-меховой институт и работает научным сотрудником сельхозстанции в Салехарде; специалист по песцам.
        IX. 3, 4. Путешествуя по Подмосковью, часто натыкаешься на запретную зону. 10 июня 1948 г. мы с Толей Брагиным и Валей Лещинским [тоже одноклассником] купались в запретном Учинском водохранилище и были схвачены милицией; нас хотели пороть ремнями, доискиваясь несуществующих рыболовных принадлежностей.
        IX. 5. Однажды пулей вылетевший из нашей квартиры Толя сшиб с ног нашего соседа.
IX. 6. Одна из забав Толи – кидать мне за шиворот монеты.
IX. 7. Однажды учительница литературы Татьяна Фёдоровна  Шилова обозвала Толю пессимистом. Мы все долго смеялись.
        Х. 8, 9.  Словами «Пегас» и «Парнас» болезненно злоупотребляли все стихоплёты в нашем классе. Пегаса представляли в виде старого коня, испускающего из-под хвоста «две газы» (выражение плохо знавшего русский язык Васьки Грановского на уроке физики) и этой реактивной силой движимого на Парнас. Реактивная тематика была близка классу благодаря К. Шилику, [собравшемуся работать в этой сфере ВПК. Василий (Вильям) Грановский приехал в СССР с родителями в 1941 г. из Парижа, его родным языком был французский].
        XI. 6. Марк Аверин, впоследствии учился в МАИ. [Аверин Марк Вениаминович (1931 – 2016), артиллерийский инженер-механик, полковник, лауреат гос. премии СССР, канд. техн. наук, доцент].
        XI. 9. Костя Шилик [1930 – 2019], мой самый близкий товарищ. Я сидел с ним за одной партой три года. Впоследствии он окончил МВТУ им. Баумана по специальности конструктора реактивных двигателей. Цель жизни (по крайней мере тогда) – межпланетные путешествия. [В среднем возрасте порвал с ВПК и стал археологом, кандидатом географических наук. Открыл несколько подводных городов в Чёрном море].
        XV. 8. «Ехидну мести гневом поит» – выражение полностью моё.  Мне оно очень нравится.
        XVIII. 2. До приобретения мною туристского снаряжения у нас в семье не было топора, а имелся только мясной секач, которым можно колоть и тонкие поленья. Его сделала моя мать, ставшая слесарем-сантехником [призвана во время войны из домохозяек на трудовой фронт], из куска трубы, который она разогнула. Мы с Толей брали  секач с собой в лес. [Это замечательное орудие выбросила моя вторая жена при переезде на новую квартиру в 2000 г.].
        XIX. Поэма нисколько не подействовала на «фанатичного изувера»: две из трёх книг он вернул только через год, третью не вернул вовсе.
        ХХ. 10. Выражение Кости Шилика обо мне: «Ну, что с него взять!».

        Отпечатано автором в четырёх экз. 29 сент. 1957 г.

        [Сборник стихов 1949 г. «Школьная тетрадь», хранящийся в моём архиве, не найден. – Б.Р. 29.08.2020].
 
        Для «Стихи.ру» 29.08.2020.  Для «Проза.ру» 7.10.2020.

Приложение II

ПИСЬМА СУПРУГОВ БРАГИНЫХ
БОРИСУ РОДОМАНУ

1

[Штамп почты отправителя] СССР Салехард 1Г Тюмен. обл. 301254

[Штамп почты получателя] CCCР Д-1 Москва 110 -615515

Куда Москва И-110 I Мещанская ул.
Кому Родоману Борису Борисовичу

Адрес отправителя: Салехард ул Мичурина д 5 кв 4 Брагин

[В конверте – открытка «С Новым Годом» и письмо на листе бумаги 112 х 204 мм, сложенном вчетверо]

        Здравствуй Боря!
Ругай меня, ругай! Довёл до Нового года (поздравляю тебя, папу, маму и Костю Шилика) и не пишу! Занят, хотя ещё ничего толком не сделал. Занят до того, что сегодня, 30.XII выезжаю в командировку в Новый Порт на 45 дней! Интересного здесь гораздо меньше, чем в лесной зоне. Ехать не советую. Делать здесь нечего, экзотики мало, тундра пустая. Напишу подробно по приезде или из Нового Порта. Ругай, не ругай, а уже 3 часа ночи, а завтра утром самолет + еще 2 письма писать!
        Толя.
        P.S. Так не приезжайте! Всё равно меня не будет. Лучше побродите по Подмосковью, гораздо интереснее.

2

[Штамп почты отправителя] СССР Салехард Тюмен. обл. 11555

Заказное
Москва И-110 I Мещанская д. 47 кв 17
Родоману Борису Борисовичу

Салехард Зональная Сельхозопытная станция д. 4 Брагин А.Б.

[Штамп почты получателя] СССР С-2 Москва И-110 18555-7

[Три пронумерованные страницы на 2 л. формата 207 х 290 мм, сложенных вчетверо]

11.V.55 г.
        Здравствуй дорогой Боря!
        Письмо от тебя на 16 (кажется) страницах получил и мы прочитали здесь его с большим удовольствием. С перепиской у меня сейчас положение просто катастрофическое.  40 адресатов ждут моих писем (это – факт), а я не могу написать, потому что всё время уходит на работу, которая бесконечно велика и конца ей не видно. Я постепенно опускаюсь все ниже и ниже в трясину, т. к. не успеваю выполнить тематический план на год.  Рад бы работать ночами, но когда же в таком случае наблюдать за пролётом птиц?! Кроме того и поспать всё-таки надо. В июле (1 июля) я уезжаю на 5 мес. в район Нового Порта, а готовиться к поездке некогда пока, т. к. необходимо по плану отработать брошюру о передовом опыте промысла в колхозе «Новая сила» (которого фактически не существует) для печати (печатать ее м. б. и не будут, а работы по горло).  Еду на кольцевание и отлов песцов, на передержку их на колх. зверофермах до выхода шкурки, на испытание пахучих приманок (их еще надо изготовить), на усоверш.  з<нрзб.>ных охот на песца. Надо знать ненецкий язык, а заниматься им пока некогда. На носу охота. Надо коллекционировать птиц, добывать для кольцевания <нрзб.>тру, а   <нрзб.> нет. Надо холодильник для приманок, а его на нашей с-х станции нет. Даже рабочего места не было до посл. времени! Строили новое помещение и все сотрудники (6 чел.) занимались за 2мя столами в бухгалтерии. Я в единств. числе представл.  т. наз.  «биолого-промысловый отдел». Постоянное ощущение: голова вылезла – еноги увязли и наоборот. Мастерских нет, а надо испытывать новые ловушки. Тяжёлое время! А устройство с квартирой!! А ребенок (у нас дочка)  – и т.д.
        Однако, если ты свободен пока хоть на 1 месяц – я могу теперь смело пригласить тебя в Салехард. Сегодня мне пригнали  личную лодку, поставлю на нее стационарный мотор – и можешь кататься в июне или июле. Если соберешься – приезжай хоть сразу после ледохода. Посмотришь тундру. Она у меня на пленке: фотографии пока не напечатаны. Тоже нет времени. Место где жить у нас есть: могу предоставить отдельную (правда, тёмную, но удобную) комнатку. Значит, все есть:
        1. Жилье есть.
        2. Развлечение есть (лодка, море воды, утки и т.д.).
        3. Продукты в Салехарде есть.
Катай, но помни что 1 июля я уезжаю.

        Как окончилось распределение – вот что меня интересует больше всего. Напиши. Но не отчаивайся, не так все страшно, как кажется из Московских закоулков.
        Ну, я вынужден кончить: Цейтнот. Соберусь как-нибудь еще раз. Привет твоим родителям. Советую тебе с ними не ругаться: портите зря друг другу нервы без толку. С уважением университанту
Брагин
        Привет Шилику. Как его дела с межпланетными сообщениями. Видали фотографии в майском «Огоньке»?
        Как Лещинский? Увидишь – привет.
        Стихи лучше сочиняй! На открытке не созвучные рифмы. Стыдно для столь способного поэта!

        [Фото ч.-б., 9х13 см, надпись на обороте]

        Ненец ставит капкан. Январь, Средний Ямал. Ну как, хороши мои будни?

        Для «Проза.ру» 8 октября 2020 г.

3

Куда Москва, И-110 ул. Первая Мещанская дом № 47 кв. 17
Кому Родоману Борису

Адрес отправителя: г Салехард, Тюменской обл., сельхозстанция.

[Штамп почты получателя] СССР С-2 Москва И-110 201055-7

[3 с. на листе 203 х 287 мм, сложенном вдвое для письма и вчетверо для укладки в конверт]

10 октября 1955 г.
Некто, существующий, именующий себя Борисом!
Весьма признательна Вам за изысканно-любезные строки привета, обращённые ко мне и написаные чернилами-невидимками. Посему, а также ввиду отсутствия Вашего адресата, решила немедленно ответить. Достойнейший и храбрейший из научных сотрудников Салехардской с/х опытной станции вот уже три месяца скитается в командировке по следующему маршруту:
        (п-ов Ямал)
        22.VII – 27.VII – Новый порт
        28.VII – 7.VIII – Мыс Каменный
         7.VIII – 12.VIII –  Яптик-Сале
        12.VIII – до наст. вр. – Се-Яга
        Срок его мытарств истекает в декабре, можно поручиться, что Вы получите новогоднее поздравление за подписью «Толя».
Почта из Се-Яги не ходит. Существует телефонная связь, но мой внимательный муж последнее время (больше месяца) ею пренебрегает. Поэтому могу сказать, что 11 сент. 1955 г. Толя чувствовал себя хорошо, несмотря на временные неудачи в работе был бодр и, к моему удивлению, не просил денег. Салехард после его отъезда продолжает влачить свое жалкое существование. Жду не дождусь, когда его грязное, покосившееся убожество прикроется снегом. Погода: грязь, снег, дождь, туман. И утки и гуси-лебеди улетели на юг. Пора грустных песен и тоскливых вечеров. В Москве, по моей памяти, такого времени года не бывает. В Салехарде очень хороший «Когиз» (по набору художественной литературы). Для меня это был неожиданно-приятный сюрприз.
Толя просил передавать, по случаю, большой привет, к нему прибавляю свой.
        Ольга Брагина.

4

[Письмо вне конверта, на листе 220х292 мм, вероятно, оставлено 1 мая 1957 г.  у моих родителей. Я в это время был в Ленинграде с Галей Ф. Мой отец умер дома в моё отсутствие 4 мая 1957 г. – Б.Р. 9.10.2020]

        Здравствуй, Борис!
        Я был здесь (в Ленинграде и в Москве) в командировке с 9 апреля и, очевидно, по 5 – 6 мая. Зашёл 1 мая, в день приезда из Ленинграда. Мне показали твою статью. Очень рад за тебя. Только одного боюсь: не стал ли ты ещё бо`льшим эгоистом. Постарайся эту чёрточку подавить совсем, т. к. она несовместима с обликом настоящего учёного.
У меня дела идут своим чередом. Дочери 2 года. Напечатал одну брошюрку о песцовом промысле в колхозе – на 1,5 печ. листа, издана в Тюмени. Это – фрагмент. Работу опытную провожу успешно, но т. к. я один, то и результаты лишены массовости – а это необходимая черта. Этот недостаток и тормозит дело. Если поступлю в аспирантуру (заочную), то кончу её лет через 5 – не раньше. Возможно буду в Москве в июне, тогда зайду (впрочем, тебя вероятно не будет).
        Желаю здоровья
        Брагин
        1 V 57г

5

Куда Москва И-110 проспект Мира д. 47 кв. 17
Кому Родоману Борису Борисовичу

Адрес отправителя: Коми АССР, г. Воркута п/я ОС 34/11 – 3/10 Брагину

[Штамп почты отправителя] СССР Ж Воркута Коми АССР 29361
[Штамп почты получателя] СССР * Москва И 110 -1 4*118

[4 стр. тетради в клетку заполнены 118 строками текста полностью + фото ч.б. 77х107 мм опубликовано здесь]

26.III.1961 г.
        Здравствуй, Борис!
        Получил от тебя и от Шилика по письму. Я думал, что ты давно знаешь, где я нахожусь. Твое письмо очень приятно и легко читается, сразу видно, что ты набил руку на редакторской работе и отшлифовал свой стиль. Я рад, что ты здоров, много ездишь и даже каждое воскресенье проходишь по 20 км на лыжах. Тон твоего письма меня вполне устраивает, потому что в сущности я остался таким же, каким был давно. Правда, вероятно мое развитие все-таки очень сильно пострадало, но сравнивать мне здесь себя не с кем. Были тут старые люди с высшим образованием, но их как правило развратила (за многие годы) эта жизнь, в которой очень не рекомендуется обнаруживать склонности, мало понятные для всех окружающих. Пластинка с 5 симфонией Бетховена, с которой я не хочу расстаться, лежит в ящике у меня под подушкой, и я не рискую утомлять слух своих соседей такой музыкой.  Поэты, имена которых много значат для меня, ничего не могут дать моим соседям и товарищам. В лучшем случае они их знают «шапочно». Но все-таки я нахожу общий язык с нашими ребятами, работаю с ними, сплю, ем, спорю, мечтаю, учусь (столярному, плотничьему делу и т. п.). Внутренний мир пришлось оставить при себе раз и навсегда, поэтому он, этот мир, вероятно обеднел.
        Моя жизнь во многом противоположна твоей. Два с половиной года я прожил на нескольких гектарах, а сейчас живу на нескольких квадратных километрах. Это не так страшно. В доказательство посылаю тебе фотографию, которую сделала моя жена, Ольга, во время личного свидания (она приезжала ко мне встречать 1961 год). В руках я держу части маленького столика, который сделал для своей дочери, Иры, которой 1 марта исполнилось 6 лет. Время идет! В 1957 году, когда моя жизнь сделала головокружительный поворот, мне было очень трудно. Я должен был расстаться с работой, все планы и мечты полетели к черту как раз тогда, когда я на всех парах стремился к их исполнению, и у меня это получалось. Думаю, что юристы недооценивают всей тяжести этих первых месяцев. Но время прошло, и я встряхнулся. Работал учителем в лагерной школе, дневальным, плотником, вещкоптером, паркетчиком, завхозом и регистратором в медчасти, опять плотником, землекопом, снова плотником. Больше всего мне нравится работать на строительстве. Я строил одноэтажные и двухэтажные дома из лафета и бруса с полной внутренней отделкой, водонапорную башню, административные здания. Окончил курсы столяров. Строительство – хорошее дело. Строителю дороги построенные им дома, его тянет взглянуть на них, и в этом он находит большое удовлетворение.
        Когда я работаю – я иду в ногу с временем. К сожалению, завтрашний день у нас никак не обеспечен. Завтра может быть все что угодно. Работа непостоянная. Это плохо.
        Сейчас, оглядываясь назад, я уже не считаю, что потерпел крушение в жизни, хотя сознаю, что на пути меня ждет несметное количество рогаток. Я не жалею о прошлом. Я был (и остался) романтиком и отчасти идеалистом, и сурово поплатился за это. Но когда я наконец расплачусь по счету, все прошлое пойдет мне только на пользу. Ныть и жалеть о нем я не буду. Будущее меня волнует, потому что я хочу работать по специальности, а наша отрасль находится в тяжелом положении. Если будет время – поинтересуйся хотя бы опубликованным в «Литературной газете» № 15 за 2.II.1961 г. фельетоном об охотничьем хозяйстве. («Литературную газету» и журнал «Охота и охотничье хоз-во» я выписываю сюда).  Работать придется где-нибудь в промысловом районе.
        Серьезными делами я здесь не занимаюсь, хотя учебники и переводы лежат в чемодане. Давно уже составил план и смету кроличьей фермы для Воркуты, но меня «поставили на место», и я больше не суюсь куда не следует. Но поскольку ты спрашиваешь, что можно для меня сделать – то вот: Если ты наткнешься на книгу, где затрагиваются вопросы обоняния животных (что такое запах, как он распространяется, воспринимается, воспроизводится и какое оказывает действие) – то достань ее для меня или позвони об этом (о том, где ты ее видел) моим родителям И-4-34-39. Может быть, ты и наткнешься на такое (случайно).
        22 февраля 1962 г. окончится 2/3 моего срока, и я смогу по действующим законам рассчитывать на освобождение. Когда в 1962 г. или позже я приеду в Москву, ты скажешь, что я очень мало изменился.  Несмотря на то, что моя юность давно прошла, я кажется останусь молодым навсегда.
        Спасибо за письмо. Передай большой привет твоей маме. Желаю здоровья. Пиши. Толя

        Для «Проза.ру» 9 октября 2020 г.

6

Куда Москва И-110 просп. Мира, 47 кв 17
Кому Родоману Борису Борисовичу

Адрес отправителя: Калуга Шоссейная 20 кв 20 Брагин

[Штамп почты отправителя] СССР Калуга областной -2 *6416
[Штамп почты получателя] CCCР 2 Москва И-110 -5 86417

[Адрес на конверте размыт. На обороте конверта написано:] Письмо поступило в таком виде Опер [подпись].

[2 стр. на листе 145х203 мм, разлинованном в линейку]

4.VIII.64
        Здравствуй, Борис!
        Получил твое письмо. Что ж, если есть желание проехать по Оке и время позволяет – заезжай в Калугу. Город хороший, много зелени. К сожалению, начались дожди. Сюда ходит с Киевского вокзала ежедневно 5 электропоездов, билет стоит 2 р. 44 к., езды 3 часа (до Калуги-II, а там до города на автобусе 40 минут). Поезда отходят от Киевского в 4.00; 6-52; 13-21; 15-25; 18-02; 23-00. На автобусе от вокзала Калуга-II доедешь до 6го магазина (первая остановка после крупного подъема от Оки возле строящегося моста), там на троллейбусе № 1 до вокзала Калуга-I или на № 2 (пересядешь на площади Ленина с № 1) до остановки магазин «Спутник». С обеих этих пунктов до меня идти 5 минут, но от вокзала надо переходить через ж-д. пути. Живу в одном из 3х домов общежития, в 2х-этажном, на 2 этаже. Работаю в центре города, возле театра и универмага «Калуга». От театра хорошо виден расположенный во дворе (от фасада направо) подъемный кран. Строим пока I этаж. Работаю с 4 до 12 вечера или с 8 до 4 дня.
        Вообще бываю в Москве, но редко, и дел собирается много, вряд ли успею к тебе зайти при всём желании, разве что позвоню как-нибудь.
        Будь здоров, привет знакомым.
        Т

        Для «Проза.ру» 10 октября 2020 г.

7

Куда Москва И-110 просп. Мира д. 47 кв. 17
Кому Родоману Борису Борисовичу

Адрес отправителя: Мончегорск Мурм. обл. п/я заповедника, Брагину.

[Штамп почты отправителя] СССР ф Мончегорск Мурм. обл. -7-76611
[Штамп почты получателя] СССР 2 11-766-7

[На 3 стр. одного сложенного вдвое листа почтовой бумаги 204х287 мм]

        Дорогой Борис!
        Поздравляю тебя с защитой. Думаю, что теперь твоя жизнь наладится. Т. к. времени у меня мало, отвечаю коротко на основной вопрос. Тебя одного я всегда при всех условиях поселю в своей комнате. Если приедешь вдвоем, то тоже не беда, но я не знаю, не окажется ли в это время в заповеднике кто-нибудь из моих родственников. Например, сейчас у меня живут мать моя с дочкой, но они к августу уедут. Определенно мне о приезде никто не пишет, но если вдруг приедут – то поместит[]ся будет трудно. Для туристов в заповеднике пока условия плохие, жить негде.
        В августе у меня будет подготовительная работа к осеннему учету бобров (учет проводится с 15 IX по 15 X), возможно мы вместе куда-нибудь сходим. Дороги здесь трудноваты, и уже по этому признаку лучше, я думаю, ходить одному или вдвоем.
        Вообще заповедник в августе посещают группы туристов со своим походным снаряжением. Но это совсем не отдых. Смешные набитые рюкзаки, суматоха, спешка, крики. При этих условиях нельзя рассчитывать на встречу с животными. Места здесь конечно сто`ящие. Сейчас довольно тепло, днем +22 – 25 о, «ночью» +14 о. Можно купаться.
        Привет твоей маме и Косте Шилику, если будешь ему писать.
        Спасибо за письмо.
        6.VII.1966 г.
        P.S. Если приедешь с группой, то палатки и спальные мешки брать нужно.

8

Куда Москва И-110 просп. Мира д. 47 кв 17
Кому Родоману Борису Борисовичу

Адрес отправителя [отсутствует]

[Штамп почты отправителя] СССР е Мончегорск Мурм. обл. 23-86618
[Штамп почты получателя] СССР 2 Москва И-110 26-86617

[На 3-х стр. сложенного вдвое листа 202х284 мм]

        Дорогой Борис!
        Отвечаю сразу из Мончегорска, с почты. Можешь приезжать, мне виднее [? или нрзб.], да и нянчиться с тобой я не собираюсь. 5 сентября я буду наверняка на базе, 12 – по всей вероятности, 19 – должен уехать на учет бобров. Если меня не будет, то будут предупреждены о твоем приезде Семенов [-Тян-Шанский, Олег Измайлович]  и лаборантка Лебедева. Ключ я оставляю на полке в коридоре около двери. Вполне можешь пожить несколько дней и без меня.
        Вторая половина сентября – время учета бобров. В лесу будет красиво, но уже довольно холодно. Со мной придется ходить далеко и не везде есть избушки. Но можешь пожить и в избушке где-нибудь, половить рыбу. Буду рад тебя увидеть.
        Продуктов в Мончегорске много, туда ходит автобус 2 раза каждый день.
        Ехать следует до ст. Кандалакша лучше со скорым поездом (№ 16). Оттуда по действующему расписанию (прямо с вокзальной площади) автобусы отправляются в понедельник – в 5 оо утра, в субботу – в 12 дня и в остальные дни – в 10 оо утра. С 25 VIII будут ходить по 2 автобуса, но расписание еще не известно. Скорый приходит в Кандалакшу по расписанию в 5 утра, но часто опаздывает и прибывает к автобусу. Из Москвы он отправляется в 1 оо.
        На автобусе доедешь до остановки «Чуна», оттуда 4,5 км по дороге лесом. Может, попадешь и на лодку заповедника, если моторист будет встречать. Езды от Кандалакши до Чуны – 2 часа.
        Привет маме
        Бр
        23 VIII 66 г.
         
        Более сего писем от супругов Брагиных в моём архиве не найдено. -- Б.Р. 10.10.2020.

        Для «Проза.ру» 10 октября 2020 г.