Дождик, дождик, перестань!

Нет в России семьи такой, где б ни памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат с фотографий увядших глядят.
Этот взгляд, словно высший суд для ребят, что сейчас растут.
И мальчишкам нельзя не солгать, ни обмануть, ни с пути свернуть.
                Е. Агронович.

Лето. Идёт теплый, как парное молоко, дождик. Ребятишкам не сидится дома. И вот они уже босоногие, озорные шлёпают по лужам на проезжей уличной дороге и кричат: - Дождик, дождик, припусти,
Дай горошку подрасти!
Дождик, дождик, пуще
Дам тебе я гущи!
Выйду на крылечко,
Дам огуречка,
Дам и хлеба каравай,
Дождик, пуще поливай!

Дождик, дождик, посильней
Чтобы было веселей!
Мои гуси дома,
Не боятся грома.
Дождик, дождик, лей, лей,
На меня и на людей;
А на Бабу ягу
Хоть по тысячу ведру!

Вдруг, остановятся детишки, задерут головёнки-то свои вверх, ловят дождевые струи ртом, тянут руки к небу, визжат от восторга и снова кричат:
Дождик, дождик, перестань,
Мы поедем на росстань,
Богу молиться,
Кресту поклониться!
После долгой, изнурительной засухи все рады дождю: и люди, и растения, и животные. Только маленький Кирюша глядит из окна своего дома на бегающих под дождём детей с завистью и грустью. Нельзя ему вместе со всеми под дождём прыгать – ножку в речке стеклом порезал, когда купался.
Вместе с Кирюшей грустит и прабабушка мальчика - Анна Филимоновна.
Она часто так подолгу сидит и молча, думает о чём-то о своём, и печально вздыхает. Кирюша спрашивает свою, как в семье говорят, «старенькую бабушку»:
- Бабуня, а что такое росстань?
- Росстань, Кирюшенька, это особое место на пути следования   путников. На росстани две дороги пересекаются в виде креста.
Кирюша сидит и тихо на распев произносит это новое для него слово:
- Росстань, росстань, росстань. Какое грустное это слово, бабунечка. Как будто слышится в нём «расстаюсь с тобой», «расстаюсь с тобой».
- А ведь, ты, верно, подметил, ангел мой, на росстани люди расставались. Солдат провожали в армию на росстани. Созвучно это слово со словом «разлука».
- И на войну тоже провожали, да? Как моего прапрадедушку Ивана?
Прабабушка горько вздохнула:
- И на войну провожали, солнышко моё ненаглядное, а как же? Как сейчас помню. Стоит на росстани твой прапрадед Иван, а мой - батюшка, молчит, а глазах- его столько тоски и муки, что и слов таких не подберёшь, чтобы описать. А я за мамкин подол ухватилась и не выпускаю его. Вокруг шум: крики, слёзы…   Машина как загудит и приказ «По машинам!». Все мужики кинулись к машинам, в кузов погрузились и больше мы с мамой никогда не видели отца моего, а твоего прапрадеда. Мужики уехали, а старики, женщины и дети как будто осиротели все сразу.  Да так ведь для многих и на самом деле случилось. Нам через два года пришло извещение, что пропал без вести твой прапрадед Иван. Если бы они не погибли, родимые защитники нашей Родины, да разве мы бы так сейчас жили…
- Ты, бабуня, всё не веришь, что твой отец погиб. Всё ждёшь чего-то?
- Да, жду, видно привыкла ждать. Понимаю своим умом, что это уже напрасно, но сердцу не прикажешь, в каждой документальной кинохронике Великой Отечественной войны всё его родненького хочется увидеть.
- Бабуня, не плачь, мы на парад 9 мая всей семьёй пойдём, я портрет прапрадеда Ивана понесу. Он тоже с нами в Бессмертном полку пойдёт, как живой. Ты же не зря говоришь: «Раз я жива, он мёртвым быть не может, мы сплавлены в одно – отец и дочь!»  Я тоже со своим прапрадедом сплавлен, я его продолжение, мы одно целое – мы семья.
- А я и не плачу, детонька, ты прав. Ох, ты на прапрадеда Ивана так похож, так похож, кровиночка ты наша. Глянь-ка в окошко-то, Кирюшенька. Пока мы тут беседовали с тобой, дождик-то кончился. В воздухе сейчас свежестью пахнет, иди, погуляй, на лавочке возле дома посиди. 
Кирюша ушёл, а Анна Филимоновна проводила его взглядом из окна и, тяжело вздохнув, проговорила:
- Дождик, дождик, перестань,
Мы поедем на росстань…
Старые глаза плачут чаще. Кто фашиста не знал, тот беды не видал. Хуже фашистской чумы не знали мы.

Работа художника Коростелёва Петра Гурьевича "Память".