Из блокады и фашистского тыла

Минуло шестьдесят лет со дня великой победы — а все еще не затягиваются раны, нанесенные войной. Даже в последние десятилетия, когда вошло в привычку переоценивать и пересматривать многие события прошлого века — что-то обоснованно, что-то, мягко выражаясь, не вполне — подвиг нашего народа в Великой Отечественной войне не меркнет, и все попытки его принизить разбиваются о скалу всенародной и вселенской трагедии.
В своей книге «Воспоминания и размышления», которая поныне находит немало вдумчивых и благодарных читателей, маршал Г. К. Жуков сообщает, что незадолго до победы И. В. Сталин обронил фразу: «Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие». И это действительно так. Тем ценнее оставшиеся от погибших — как на фронте, так и в тылу — документы, записи и особенно письма, которые позволяют полнее и ярче представить тяжелейшие, но героические военные годы.
В нашем семейном архиве бережно хранятся военные письма моего деда по материнской линии Николая Степановича Щукина, отправленные из блокадного Ленинграда и фашистского тыла.
Родился Николай Степанович Щукин в декабре 1897 г. в деревне Ягубовка под Арзамасом, где крестьянствовали его родители Степан Егорович и Ефимия Яковлевна. Член ВКП(б) с февраля 1918 г., во время гражданской войны Н. С. Щукин воевал с белополяками и с вооруженными формированиями С. Н. Булак-Балаховича. Поселившись после гражданской войны в Петрограде, Николай Степанович приобрел специальность инженера-электрика. Работал он сначала на заводах «Радист» и «Светлана», затем был назначен на должность главного механика завода им. Котлякова, а к началу войны стал исполняющим обязанности главного инженера на этом заводе.
Супруга Николая Степановича, а моя бабушка Прасковья Ивановна Щукина, урожденная Афанасьева (10 ноября 1897 — 13 июня 1992), не разделяла коммунистических убеждений дедушки, но была счастлива в браке. В семье было трое детей: Лидия, родившаяся во время гражданской войны и прожившая всего несколько месяцев, Борис (8 декабря 1925 — 1944), погибший на финском фронте во время атаки, и Евгения (р. 19 января 1927), которой пишущий эти строки обязан своим появлением на свет. В настоящее время Евгения Николаевна Щукина — доктор технических наук, старший научный сотрудник ЦНИИ им. Академика А. Н. Крылова.
Грянула война. Отправив семью в эвакуацию в Горьковскую область, Н. С. Щукин некоторое время оставался в осажденном Ленинграде, продолжая исполнять свои служебные обязанности. Одновременно он проходил подготовку для переброски в Ленинградскую область для участия в партизанском движении. В это время у него была возможность писать родным с завидною регулярностью. Вот отрывок из письма, отправленного 5 октября 1941 г.:
Здравствуй, милая Паша и дорогие детки Боря и Женя, шлю я вам из героического гор. Ленинграда горячий привет.
Большую часть своей сознательной жизни, сразу же после гражданской войны я нахожусь в гор. Ленина.
За 19 лет моей работы на заводах в Ленинграде я видел и сам принимал активное участие как в реконструкции, так и в постройках новых заводских корпусов и выпуске необходимой продукции для нашей социалистической Родины. И вот за этот сравнительно короткий срок наш город стал неузнаваем по своему благоустройству и росту промышленности. И я любил этот родной моему сердцу город.
И вот теперь все, что создавалось годами и веками, все, что дорого каждому ленинградцу, каждому советскому человеку, фашистскими двуногими гадами беспощадно разрушается (больницы, культурные учреждения, ясли, жилые дома и проч.), и вот в этот грозный час гор. Ленина становится еще роднее, и любовь к нему становится еще большей. Не пройти фашистским людоедам в гор. Ленина, не бывать этому, мы приложим все силы к тому, чтобы эти изверги нашли себе могилу под славным гор. Ленина.
Ровно через месяц, 5 ноября того же года, Николай Степанович обращается к дочери:
Женя! Ты пишешь: как в Ленинграде? Ленинград — это по существу почти тот же фронт, его обстреливают из дальнобойных орудий, его бомбят фашистские стервятники, но, невзирая на все трудности, все трудящиеся города Ленина от малого до большого, мужчины, женщины и дети дружно встали на защиту нашего любимого города — кто на фронте, кто на фабриках и заводах, кто в жактах, школах, детских яслях делают каждый на своем посту свое дело, куют и приближают победу над озверелым фашистским врагом. Фашистские гады зарылись в землю, в норы вокруг Ленинграда, они больше не состоянии продвигаться вперед — так как их уничтожили больше 300.000 человек на подступах Ленинграда, но враг еще силен и он не оставил своей мечты — захвата Ленинграда. Но этому не бывать никогда!
Все эти письма на полуистлевшей бумаге помечены штампиками с убористою надписью: «Проверено военной цензурой». Некоторые строчки из писем аккуратно вырезаны или тщательно зачеркнуты. Ясно, что в таких условиях Н. С. Щукин не мог сообщить всего, что знал, и потому говорил не о голоде, а о нехватке продовольствия, и призывал принимать решительные меры против тех, кто сеет панику:
Женя, ты пишешь, как в Ленинграде? Это желание твое вполне законное, но ты должна понять, что в такое время не всегда можно писать всего того, что у нас здесь происходит, так как это может в той или иной степени оказать помощь врагу (6 янв. 1942).
А вот слова Н. С. Щукина, обращенные к сыну (23 ноября 1941 г.):
А ты, Боря, учись в школе как следует, у вас, наверное, теперь проходят всеобуч. Изучай военное дело, изучай серьезно, как следует. Хотя ты и молод, но, возможно, тебе придется встретиться с немецкой гадюкой, так будь же беспощаден к врагу и безупречно предан нашей Родине. Я в ближайшие дни выбываю из Ленинграда.
Однако отправка несколько раз откладывалась, лишь 18 февраля 1942 г. Николай Степанович выехал из блокадного города. По дороге к месту назначения он отправил письма сначала из Боровичей, потом из Валдая, откуда ему пришлось переходить линию фронта пешком. Он был назначен комиссаром 66-го партизанского отряда 5-й Ленинградской партизанской бригады. Командовал отрядом И. И. Грозный. Из фашистского тыла письма, по понятным причинам, приходили гораздо реже, чем из Ленинграда, а сам Н. С. Щукин, находясь в немецком тылу, так и не получил ни одного письма от родных, потому что письма сбрасывались с самолета и очень часто попадали в руки врага. 15 июля 1942 г. Николай Степанович пишет семье:
Я жив, здоров, нахожусь в глубоком вражеском тылу уже 5-й месяц (а всего он пробыл там 18 месяцев. — А. Р.), и 5 месяцев как я выбыл из родного города Ленина. За это время наш партизанский отряд немало причинил неприятностей фашистской нечисти, нами истреблено за это время около 1000 солдат и офицеров, пущен под откос эшелон с танками и боеприпасами, немало уничтожено предателей и изменников нашей Родины.
Последний рейд по тылам врага, который мы проделали, равен 250 км. Этот рейд вселил уверенность в нашу победу среди мирного населения оккупированной территории, этот рейд посеял переполох в стане врага.
Население оккупированной территории встретило нас весьма гостеприимно — кормило нас и снабжало продуктами. Оно встречало и провожало нас со слезами на глазах, видя в нас своих освободителей. Оно ждет — не дождется своего освобождения от фашистского ига. Сколько горя, сколько несчастий принесли с собой эти двуногие фашистские гады для оставшегося в живых мирного населения оккупированных районов!
Мы являемся свидетелями того, как эта поганая мразь выжигала сотни деревень и сел у себя же в тылу. С расстрелами, грабежами и всевозможными иезуитскими издевательствами над мирным населением. Мы являемся свидетелями того, как матери оплакивают своих дочерей и сыновей, насильственно взятых в дома терпимости и на рабский труд в Германию.
Мы немало уничтожили и впредь будем беспощадно уничтожать таких выродков нашей Русской земли, как предателей изменников нашей Родине, нашему народу, которые перешли на службу к фашистам в качестве полицейских, старост, старшин и прочих прихвостней гитлеровских захватчиков. Вся эта мразь при нашем рейде по тылу врага разбегалась, спасая свою подлую шкуру и прося помощи у немецкого командования для расправы с нами, но никакие карательные отряды, высланные против нас, не имели успеха.
В другом письме, отправленном несколько позже, читаем:
Очень хотелось бы знать, как вы живете и чем помогаете Красной Армии. Сын Боря, наверное, уже находится в Красной Армии. Если его нет дома, то напишите ему от меня, чтоб он не щадя своей жизни уничтожал фашистскую мразь.
Процитируем еще одно письмо, датированное 5 февраля 1943 г.:
Мы, партизаны, в большом восторге от успехов Красной Армии по разгрому фашистских полчищ, особенно под Сталинградом и на Северном Кавказе. Мы, партизаны, крепко помогаем Красной Армии в этом священном деле. Спускаем под откос поезда, идущие на фронт с живой силой и техникой врага, взрываем машины, идущие по большакам, уничтожаем гарнизоны противника и всю предательскую сволочь, встречающуюся на нашем пути. Вследствие большой нашей политической работы среди населения оккупированных районов, это население стало крепко нам помогать всем, чем оно только может, а молодежь идет к нам в партизаны во главе со старостами. Сейчас мы проводим сбор денежных средств среди населения на танковую колонну «Народный мститель», и люди со слезами на глазах жертвуют всё, что могут: деньги, облигации государственных займов, серьги и серебро. Отдают всё — лишь бы скорее выгнать это проклятое зверье с нашей земли. Эта помощь мне напоминает период смутного времени, когда Минин и Пожарский собирали пожертвования в Нижнем Новгороде для разгрома поляков.
Знавшая Н. С. Щукина с довоенной поры Валентина Утина, работник Карамышевского райкома ВЛКСМ и тоже участница партизанского движения, семь месяцев пробывшая в фашистском тылу и вывезенная на отдых в связи с болезнью, с большой теплотой отзывалась о Николае Степановиче в письме, датированном 28 августа 1943 г.:
Николай Степанович выполняет в тылу (немецком. — А. Р.) большую работу, пользуется авторитетом, его везде знают как стойкого большевика, волевого комиссара, хорошего товарища. За боевые дела он награжден орденом Красной Звезды, а теперь <...> он представлен к ордену Отечественной войны I степени. Вы своим мужем и отцом можете гордиться. <...> Николая Степановича должны вывезти на отдых в советский тыл — здесь [видимо, в Ленинградском обкоме ВКП(б). — А. Р.] об этом шел разговор.
К несчастью, надеждам Н. С. Щукина на встречу с семьей в освобожденном Ленинграде — о чем он писал почти в каждом письме — не суждено было сбыться. Во второй половине августа 1943 г. Николая Степановича не стало. Точная дата его гибели неизвестна. Последнее его письмо датировано 16 августа 1943 г. Он погиб, по всей вероятности, от рук тех самых изменников и карателей, которых столь гневно обличал в своих письмах и с которыми беспощадно боролся с оружием в руках. В присланном по этому скорбному поводу извещении, правда, говорилось, что Н. С. Щукин пропал без вести. Но факт его героической смерти был настолько очевиден, что его вдова, а моя бабушка Прасковья Ивановна получала за него персональную пенсию — хотя и довольно скромную — до конца своей долгой жизни.
Многое из приведенных писем воспринимается нашими современниками уже не так, как людьми военной поры — ведь времена сильно изменились. Но эти письма, безусловно, остаются одним из ярчайших свидетельств патриотизма, самоотверженности и жертвенности, которые свойственны лучшим представителям нашего русского народа во все времена и при любой форме правления.

Опубликовано: Мосты памяти / Материалы конференции «Семейные письма и документы военных лет: семейная летопись войны» 10 июня 2005 г. Вып. 8. СПб.,2005. С. 28 — 33.