Глава 3. Часть I. Ветер задувает звёзды

Нотус, он же создатель агилистов и не только, боялся всего им созданного. Поэтому, на многие из своих открытий, он накладывал ограничения. Так, на «печать Нотуса» он наложил ограничение по времени до смерти человека. Но агилистам Нотус не выставил никаких препятствий. Вероятно, он не смог что-либо им противопоставить, успев дать напутствия.

Во-первых, агилисты не могли убить живое. Виктор Фёдорович перед сном часто вспоминал, поднявшегося над ним в Сибири мужика и зависшего в сложном положении ровно до тех пор, пока Артём Петрович не ударил его стулом. А ведь Гера даже не был агилистом. Первое и главное правило агилистов было самым условным. Разница неимоверно усиливалась для человека, знающего отличие между словами «убить» и «довести до смерти».

Второе правило заключалось в невмешательстве в чужие сны. Агилист мог сделать с человеком всё желаемое только если тот находился в сознании.

Ну а третье правило подразумевало невозможность для агилиста чтения мыслей. Правда, вспоминая встречу с десятилетней Аюной, Виктор Фёдорович с трудом верил в силу третьего закона агилистов. Аюна тоже помнила эту встречу и прекрасно отдавала себе отчёт в том, какую силу ей давал контроль над одним из шести физических явлений.

Сколько раз за все дни дороги ей хотелось просто вымыться. И, наверное, не будь рядом вездесущего Рагуила, который, изгнанный через двери, рассматривал план внедрения в усадьбу через окно, Аюна бы предпочла упасть прямо посреди, коридора, свернутся калачом, и проснутся ровно через две недели, когда её помощь вновь понадобится.  Она даже не позволяла себе приложится к стене, понимая, что завтра у этой же стены проснётся, как случилось годом ранее.

Тем вечером она впервые ощутила чувство дикого голода, вкупе с тем, что ей, взглянув на кусок хлеба, не хотелось отщипнуть от него и кусочка. Последние два дня она спала по четыре часа, а на третий день и глазу не сомкнула.  Теперь, стоило ей опустить голову набок либо вниз, Аюне казалось, словно голова её падала куда ниже, чем в самом деле происходило. Но попытавшись повернутся назад, Аюна возвращалась к яви и снова уходила головой назад, в своих мыслях ощутив невольное запрокидывание головы на несколько секунд раньше. Она неосознанно шла вперёд, на деле и шагу не сделав.

Сейчас Аюна не нравилась самой себе. Считанными минутами ранее она чуть не свела человека с ума, гневаясь на него из-за усталости. И самым правильным решением сейчас было бы открыть первую попавшую комнату, упасть на кровать и до утра даже лба из-под одела не высовывать.

Она бы могла целыми днями лежать и думать о смысле жизни, если бы на девятом году не увидела, как люди ни с того ни с сего начали убивать друг друга, называя это «война». Война, со своей единственной правдой, что человеческая шея ломается куда проще, чем Аюна могла полагать, да и представить. Несогласные с этим безвылазно проведут не один десяток лет за дверями психиатрии, где на них буду смотреть со скверной жалостью, ведь потерявшие душу люди всё равно хотят есть и пить, конца тому не жди. Аюна могла оказаться среди их таинств, но её вытащили из начинающегося сопора отец с матерью, дядя с тётей. И теперь она здесь.

Спустя несколько лет ей предстояло встретиться с девушкой, чей отец, вероятно, умер, а мать только недавно признали выжившей. Её звали Сильвия Кон, и спустя промежуток времени, равный возрасту, в котором они последний раз встретились, Аюна просто не знала, как с ней общаться. Вспоминая её одеревенелою походку на развалинах недавно построенных зданий и вопрос: «А где все?», Аюна предчувствовала скорую встречу с девушкой, коею она теперь не знала, хоть когда-то и прожила вместе бок о бок, называя сестрой.

В домашней библиотеке отца между книгами «Методы прослушки. Том 1» и «Определение толщины стен в полевых условиях с возможной обфускацией внутреннего покрытия[1]» непонятно что делала книга «Методы ведения переговоров с жертвами войн и катаклизмов». Её Аюна, увы, не прочла.

Но она уповала на то, что прожитые вместе года дадут о себе знать. К четырём годам Аюна уже писала двумя руками, разбиралась в реакциях с сильными и слабыми кислотами, чем поражала Геру, играла на альте, могла принимать стойку на плечах без опоры. Нечто подобное показывала и Сильвия. Они росли и учились вместе. Всегда. Кроме последних девяти лет.

Просмотрев память Рагуила, Аюна к тому же узнала, что госпожа Кон должна появиться здесь лишь к завтрашнему полудню. А значит, выспаться ей, наконец, суждено. Пошатываясь, она забрела в комнату, толкнув последнюю по коридору дверь. Та едва ли скрипнула, но от недосыпа Аюну два дня будоражил любой звук.
Сумки повалились из рук, а Аюна повалилась на кровать. На металлических кроватях с шерстяной прослойкой она не лежала аж с двадцать шестого года… Но уснуть ей не дала открытая при безветренной погоде форточка.

- Благодарю вас, если информация о шиноранце неподалёку подтвердиться, я обязуюсь принять меры. – Голос принадлежал до головной боли знакомому Рагуилу. – Берегите себя.

Вместо ночи без сновидений Аюна тотчас представила перед собой существо, о котором шла речь. Она видела его однажды в Румынии, в первый месяц жизни здесь, в чужом мире. О том, кто вообще такие шиноранцы тут знали прежде всего только четыре человека. Гера, Аюна, Сайтко и Виктор Фёдорович. Правда, услышав это слово годом ранее, Виктор Фёдорович продолжал верить, что Гера говорил о фамилии человека.

Шиноранец, также известный по прозвищу Минотавр. Десять неразрушимых когтей. Два аспидных рога. Рост с двухэтажную усадьбу. Красная кожа, отходившая прямо при ходьбе. И мозг размером с яблоко. Даже молния ему не навредила, Аюна пробовала. А отец расправился с ним за пять минут.

Аюна была в силах обойти весь департамент Аверон, не поднимаясь с постели, но сон перебил все желания. Бороться с шиноранцами может только умелый агилист, проживший лет тридцать, точно представляя, на что он способен, подобно Ринке Кон. Отогнать Рагуила-считаря – дело одно, а вот взять за рога гигантского демонического быка…

Вблизи раздавались шаги. Не шаги Геры, похожие на заданный ритмом топот, не шаги дяди Ринго с его вечным шмыганьем, не ковыляние подвыпившей тёти Патрисии, накурившейся вдобавок, не робкая материнская походка. Этот звук мог исходить лишь из-под каблука не ниже трёх с половиной сантиметров. То есть, вероятно, идущий человек комплектовал из-за маленького роста, думалось Аюне. Но, спустя миг, ей пришлось разочароваться в догадке.

- …поверить чуду. И жизнь я свою, что за версту, впредь не забуду.  – Окончание припева из какой-то песни произнесла девушка, затем перейдя на язык музыкальной нотации с полной фразой. – Ре… Ре, ми, фа, ре. Ре, ми, фа, до… До, ре, ми, си, до. – Затем тоже самое в двух разных тональностях…

Аюна лежала спокойно ровно до тех пор, пока над ней угрожающе не нависла тень. Угрожающе, ни больше ни меньше. В усадьбе, почти у самого потолка, к стенам крепились тускло сиявшие светильники, по форме напоминающие широкие лампадки. Затмить их дано не каждому, но вдруг коридорный свет потух, что и навело Аюну на некоторые мысли, и заставило прогнуться набок.

- Тио? Значит вы уже добрались?

Аюна в один прыжок соскочила с постели, но не поднялась. Девушка, обратившаяся к ней, сразу вышла из прохода. И обе смотрели на друг друга в оцепенении. Привыкшая смотреть людям в лицо Аюна видела такие глаза лишь у одного человека.
 
- А мне ничего и не сказали.

- Ринка?

Эти серые глаза, от которых всегда почему-то отражались голубые искры, тонкая блёклая белёсая линия на дне зрачков, уходящая в никуда. Несомненно, пред ней стояла агилистка. Хотя, рассмотрев девушку повнимательнее, Аюна подытожила свою неправоту. Не Ринка навестила её сегодня. А дочь Ринки.

Сильвия Кон была намного выше матери и без каблуков. Она не уступала в росте и Аюне, и Гере. Возможно, только Виктор Фёдоровичу. Во многом из-за роста, Ринка казалась старше остальных. Аюна же увидела её впервые с детских лет, когда была выше своей «сестрёнки». Впредь ролям суждено измениться.

Осенний песочный плащ, служивший формой, обегал её от колен до шеи. Архангелы всегда ходили в однотонной одежде, стараясь не привлекать к себе внимания. Сильвия Кон – архангел Варахаил, самая последняя при перечислении, но равная. В тягость ей лишь упоминание малой детали. Вторая, вторая архангел Варахаил.
 
Волосы цвета перезрелого каштана заканчивались на уровне поясницы так ровно, словно их чем-то обрубили. Широкими не прочёсываемыми прядями ложились они на плечи, и, сходясь воедино, уже не выплетались. Брови, в подобие глазам, подарила Сильвии мать. Иной порой, Аюне мыслилось, что на неё глазами дочери смотрит сама Ринка Кон и где-то улыбается.

В бесчисленных логических цепочках, место тому находилось. Агилисты всегда связанны со своими родителями. Аюну из состояния близкого к стопору, Сильвия вывела мастерски.

- Сайтко? – Учитывая, что чуть раньше Аюна назвала Сильвию именем матери, такая шутка прозвучала оправданно. Сестра Тио выгнула шею вперёд. – Неужто ли мы обознались?

- Сестрёнка? – Аюна опешила от внезапно навязанного обстоятельствами знакомства.

-Знаешь, ты подросла. Немного.

- Я пятый раз за неделю слышу это. – Лишь сейчас Аюна заметила в руках Сильвии чёрный чемодан, поставленный ею оземь. – Мне, конечно, не к чему, но ты лежишь на моей кровати.

Аюна не слишком желала рассказывать госпоже Кон, как она доплелась сюда минутами ранее, шатаясь в полусне. Кровать оказалась двухъярусной, и Аюна легла не туда. Но Сильвия, увидев разбросанные у двери сумки, не стала делать замечаний. Она, и правда, была живым воплощением матери. Вот только черты отца природа стёрла.
Аюна не успела и сдвинутся, Сильвия вцепилась в неё и полностью закрыла волосами.
 
- Эй, пусти!

- Нет уж. – Всё в ней напоминало о матери. Даже манера перестёгивать пуговицы на плаще из-за волнения.

Руки, обнимавшие Аюну, стан, глаза. Если бы вместо Сильвии, её схватила бы Ринка, разницы бы Аюна не почувствовала. Обе сидели так неподвижно, тихо говоря о своём. Никого не замечая. Никого.

Пока в проходе на эту встречу, не вмешиваясь, смотрел Ринго.

Примечания:

1.   Обфускация внутреннего покрытия стен – это метод предотвращения попытки прослушивания или разрушения стен, путём внедрения внутрь них материала, отличающегося по свойствам от изначально заявленного при строительстве. Например, внедрения металлической пластины между деревянными досками. Так Гера и нашёл комнату Виктора Фёдоровича при первой встрече, обстукивая стены.