Год досуга, потраченный на П. Лучинского 12

(После двухлетнего перерыва продолжаю публиковать частями свою книгу-"рецензию"
<<2008-2009: ГОД ДОСУГА,ПОТРАЧЕННЫЙ НА  “НЕТЛЕНКУ” П. К. ЛУЧИНСКОГО “Молдова и молдаване”>>. В ней я  не просто рецензирую книгу  второго президента Р.Молдова,а сопровождаю критику его взглядов своими пространными комментариями, в которых  излагаю свои воззрения по той или иной проблеме, которую рассматривает Пётр Кирилович.
Начало здесь - http://proza.ru/2014/02/04/2430 (другие части,при желании,там же найдёте самостоятельно).

11.П.ЛУЧИНСКИЙ: ГЛАВЫ О 1812 И 1918 ГОДАХ

Указанные главы в целом делают честь для П. Лучинского как историка, хотя без антисоветских клеветнических ляпов-страшилок он обойтись не смог.

Вообще-то я заметил, что когда речь идёт о любимой им Молдове, то П.Лучинский как историограф, как правило, на высоте. Чего не скажешь, когда речь идёт об истории России, СССР  или мировой истории. А как историософ  и политолог он явно хромает на обе ноги.


11.1. ПК О 1812 Г.

В первой из рассматриваемых глав П.Лучинский, достоверно, опираясь на факты, резюмирует: Восточная Молдова “в сравнении с положением дел в Запрутской Молдове, оставшейся под турецким владычеством, обогнала её по всем параметрам, прежде всего экономически.  В период с 1812 г. по 1918 г. здесь быстрее и более технологично развивалась сельское хозяйство, первые уверенные шаги сделала промышленность, строились шоссе и железные дороги. Следовательно, нельзя отрицать, что присоединение Бессарабии к России было благотворным для этого края.

Но основной ошибкой Петербурга было пренебрежение национальными факторами: в 1828 году  автономия Бессарабии была попросту ликвидирована, после Крымской войны румынский язык (какой же в 1855 г., Пётр Кириллович,  румынский язык в Бессарабии? Жители края  называли его  “молдавский” и никак иначе. Неужели запамятовали? – Э.В.) был выведен из административного обихода, в 1856 году было запрещено и образование на родном языке”. (Лучинский, Пётр. Молдова и молдоване /Пер.: Б. Мариана. – Ch.: Cartea Moldovei,2006. С.190).

Как можно убедиться, позиция П. Лучинского взвешенная, учитывающая интересы и молдавского крестьянства и интеллигенции. Для первых присоединение – благо, для вторых, точнее её части – зло, ибо процесс экономического подъёма края, увы, сопровождался процессом денационализации.

А тремя страницами раньше П.Лучински разъясняет свою точку зрения: “Как говорил некто, реальность (точнее – восприятие и оценка реальности. – Э.В.) зависит от того, кто её описывает”. (Там же. С.187).

“В этом отношении, - иллюстрирует вышесказанное ПК, - весьма красноречив пример крестовых походов. Французы считают, что крестоносцы участвовали в деле по освобождению святых мест; для византийцев это история предательства; арабы трактуют эти события не иначе как нашествие. Примерно так же обстоит дело с историей русско-турецких войн: современная Румыния(1859) считает акцию 1812 года грубым захватом исторических территорий румын; с точки зрения бессарабцев, в частности, человека от сохи, это было улучшением жизни; русские, в свою очередь, утверждают, что освободили и экономически подняли христианский край, веками томившийся под игом басурман. В таких условиях обойтись без общенационального сознания было никак нельзя“. (Там же. С. 188).

В подтверждение своей позиции П.Лучинский цитирует указания, данные императором первому генерал-губернатору Молдовы и Валахии адмиралу П.В.Чичагову (см.: там же. С.179), и ссылается на мнения румынского националиста О.Гибу (там же. С.180), священника И.Бэлтяну (там же. С.183), историка И.Лупаша (там же. С.184), писателя и учёного К. Стере (там же), французского писателя П.Морана. (Там же. С.186).

И как нам всем (и прежде всего молдавской политической элите) не принять во внимание поистине мудрое заключение П. Лучинского к главе “Год 1812”: <<Случилось, однако, так, что нас рассеяли (по моему мнению, точнее будет – несколько раз рассекли народ по живому, ведь он продолжал жить в основном компактно в различных сопредельных странах; а рассеяли в свое время -  евреев и армян. – Э.В.), но не ассимилировали. И нам ещё долго предстоит жить с теми последствиями, которые неизбежно наступают, когда какой- либо народ рассекают (вот именно – рассекают, а не рассеивают. – Э.В.) надвое. Мы не сможем не учитывать реальность, сложившуюся вследствие присоединения части Молдовы к Российской империи. Кто не считается с этим, допускает ошибку, за которую поплатится в близком или отдалённом будущем. Для нас всех последним уроком были события 1889-1991 годов>>. (Там же. С.191).



11.2.НЕОДНОЗНАЧНАЯ ПОЗИЦИЯ ПК ПО 1918 Г.

Скрупулёзному анализу П.Лучинский подвергает следующий (после 1812 года) крутой поворот истории Бессарабии, Восточной Молдовы, драматический период с 27 февраля 1917 г. по 16 ноября 1918 г.

Справедливо констатируя, что создание Молдавской Демократической Республики явилось фундаментальным событием, Пётр Кириллович вначале поэтапно с учётом конкретно-исторической ситуации воссоздаёт процесс образования Народной Молдавской Республики (после 24 января 1918 г. – Демократическая Молдавская Республика), провозглашённой Сфатул Цэрий 2 декабря 1917 г., а затем столь же поэтапно обозначает и описывает ключевые моменты её упразднения Румынией.

Многие наши читатели, не слишком хорошо знающие историю родного края, будут удивлены, когда ознакомятся со следующими словами известного государственного и политического деятеля ( и , кстати, земляка моего отца, тоже родившегося в Куболте) Пана(Пантелеймона) Халиппы, произнесённых им 27 декабря 1917 г. :

<<Прорусская федеративная ориентация является единственно приемлемой для нас. Россия велика, и её просторы открывают широкие перспективы для экономического развития Молдавской республики…>> (Там же. С.197).

Воссоздавая хронологию, П.Лучинский отмечает, что 6 января 1918 г. делегация от Сфатул Цэрий должна была отправится в Брест-Литовск, чтобы объявить Центральным державам о появлении на бывшем пространстве Российской империи нового государственного образования – Молдавской Республики. Однако именно тогда произошли фатальные для МДР события – “5 января 1918 года началась интервенция румынской армии в бессарабский край”. (Там же).

Пётр Кириллович отметает как совершенно необоснованные подозрения в секретном сотрудничестве Сфатул Цэрий с Румынией.
<< Никто из членов Сфатул Цэрий, - подчёркивает он, - не знал ни сном, ни духом о решении румынского правительства ввести войска в Бессарабию, принятом в Яссах. Доказательством   может послужить  приказ военного министра и премьера Пантелеймона Ерхана, которым он обязывал части молдавского гарнизона  “двинуться против румынского неприятеля”.

По всей вероятности, в результате этих действий подозрения были развеяны, но возможности объявить на конференции в Брест-Литовске  об образовании нового государства были упущены. Несколько месяцев спустя Д.Чугуряну заявит: Если бы мы поехали на конференцию. Тогда заключив мир с Германией, мы бы добились признания нашей независимости великими державами>>. (Там же. С.198).

Одновременно  П.Лучински отмечает, что у Молдавской Республики был ещё один опасный противник – Украина.

Даже Сфатул Цэрий, пишет он, был создан 13 июля 1917 г. <<в столь срочном порядке в ответ на территориальные претензии (точнее – “притязания”. – Э.В.)Киева. Целью Сфатул Цэрий было проведение демаркационной линии между двумя бывшими составными частями Российской империи>>. (Там же. С.199).

А так как поползновения Украины в отношении МДР продолжались (в частности, в своей Ноте от 22 февраля 1918 г. Центральным державам премьер-министр Украины Голубович утверждал, что “Бессарабия является неотторжимой провинцией Украины”), то 16 марта 1918 г. Сфатул Цэрий одобрил Заявление-протест правительства Молдавской Демократической Республики правительству Украинской Республики в связи с её территориальными притязаниями (См.: Там же. С.199).

К огорчению, судьба Бессарабии была решена за спиной её народа и самого “Сфатул Цэрий”. На мирные переговоры в Бухте молдавская делегация не попала.
<<Мы были, - отмечает П.Лучинский, - тогда нежелательными для немцев, которые секретно уже договорились с румынами, решив нашу судьбу>>. (Там же. С.199).

Схожую с Германией позицию в отношении Бессарабии,  указывает Пётр Кириллович, заявила и Австро-Венгрия.

На конфиденциальных переговорах (23 февраля(8 марта) 1918 г.) между румынским премьером А. Маргиломаном и министром иностранных дел Австро-Венгрии Чернином последний сказал: “Нужно чтобы Румыния взяла себе Бессарабию. Протест Украины не станет препятствием. Она не имеет право говорить что-либо”. (Там же. С.200).

Безуспешной оказалась попытка руководителей МДР (И.Инкульца, Д.Чугуряну, П. Халиппы) от имени республики провести переговоры о мире с Центральными  державами. Им в Яссах объяснили, что у них нет полномочий вести переговоры.
Более того, на заседании Совета Министров Румынии в Яссах (23 марта 1918 г.) румынский премьер Маргиломан потребовал от делегации Бессарабии “отправиться  в Кишинёв и приняться за осуществление Объединения”.

<<Бессарабская делегация, - подчёркивает П.Лучинский, - оказалась перед новым уравнением, выдвинутым неумолимой историей: территориальные притязания Украины, неопределённость намерения большевистского правительства (? Намерения большевиков как раз были ясны – право народов на самоопределение. Так что здесь  ПК наводит тень на плетень. – Э.В.), сговором между Берлином и Бухарестом, достигнутым, как выяснилось позже, с согласия Антанты>>.(Там же. С.201).

Более подробно, чем предыдущий период, освещает П.Лучинский события 26-27 марта и даёт им, по-моему, достаточно  взвешенную и исторически адекватную оценку.
26 марта 1918 г., как известно, состоялось заседание Молдавского блока Сфатул Цэрий, на котором после горячих обсуждений была принята Декларация, в основе которой было положено предложение, высказанное П.Ерханом: объединение с Румынией при условии сохранения “широкой автономии” Бессарабии в её составе.

27 марта 1918 года состоялось заседание Сфатул Цэрий, на котором присутствовал премьер-министр Румынии А.Маргиломан в сопровождении ряда министров и многочисленного административного персонала. На нём премьер Румынии зачитал Заявление румынского правительства, из которого явствовало, что верховные румынские власти намерены одобрить присоединение Бессарабии к Румынии.
П.Лучинский справедливо замечает, что смысла в прениях (которые всё же имели место) не было, ибо “проблема присоединения (аннексии) Бессарабии уже была решена в Бухаресте”. (См.: там же. С.202-204).

Тем более что прения, добавим мы, происходили в высшей степени в “демократических” условиях:  здание, в котором происходило торжественное собрание по вопросам объединения, было окружено румынскими войсками.

Комментируя Решение Сфатул Цэрий об Объединении, Пётр Кириллович обращает наше внимание на три обстоятельства.

Во-первых, кворум на заседании был и решение было принято большинством голосов: из 150 депутатов Сфатул Цэрий к 27 марта в нём оставалось 138 человек с правом голоса, а в заседании участвовало 125 депутатов….
Результаты голосования были следующими: за объединение проголосовало 86 депутатов, против 3, воздержалось 36…

Во-вторых, парадоксальность и драматичность ситуации состояла в том, что Сфатул Цэрий не был уполномочен народом края принимать подобное решение.

И тем не менее, в - третьих, хотя решение Сфатул Цэрий об Объединении не было ни правовым, ни легитимным (П.Лучинский, противореча самому себе и нормам права, пишет, что голосование “мы должны признать законным”. Объясняю, Пётр Кириллович, сам  процесс голосования был законным – и кворум был, и большинство проголосовало за решение, - но само решение, то есть его предмет, были незаконными и нелегитимными), но оно было неизбежным и меньшим из зол: “не имело смысла сопротивляться свершившемуся факту”. (См.: там же. С.204-205).

И через две страницы П.Лучинский, внося коррективы, вновь повторяет свою ключевую, на этот раз точную – с правовой точки зрения на все 100 % - оценку Решения Сфатул Цэрий от 27 марта 1918 года: <<Сфатул Цэрий не имел законного права либо полномочий голосовать за Объединение. Таким правом могло обладать лишь Учредительное собрание представителей всех сословий, партий, организаций Бессарабии. Либо плебисцит. Однако долгожданное Собрание, - а тем более плебисцит – так никогда и не состоялись>>. (Там же. С. 207).

Однако, соглашаясь с правильной правовой оценкой П. Лучинского, я, как политолог, должен заметить, что в истории  других народов и государств было множество аналогичных случаев.

К огорчению для Человеческой цивилизации, даже в демократических странах РУКОВОДСТВУЮТСЯ ПРАВОВЫМИ КРИТЕРИЯМИ ТОЛЬКО ПРИ НОРМАЛЬНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, В ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ ЖЕ СИТУАЦИЯХ ПРЕДПОЧТЕНИЕ ОТДАЁТСЯ, КАК ПРАВИЛО, ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ.

Вспомним хотя бы государственный переворот, сопровождающийся  расстрелом Парламента из танков, совершенный Б. Ельциным в октябре 1993 г. Или антиконституционный, государственный переворот на Украине в феврале 2014 г.

Печально, что лидеры западных демократических стран и либерально-демократические силы прозападной ориентации как внутри России, так и на Украине признали политическую целесообразность этих антиконституционных насильственных акций, хотя их проведение сопровождалось человеческими жертвами.

Естественно, П.Лучински не может пройти и мимо тех одиннадцати пунктов, которые были выдвинуты молдавскими законодателями в качестве условия Объединения и которые гарантировали Бессарабии широкую автономию.

Он перечисляет их все, а затем резюмирует, что <<если бы эти принципы соблюдались на протяжении всего пребывания Бессарабии в составе Великой Румынии, процесс объединения румынских земель (некорректно называть Восточную Молдову – Бессарабию – румынской землёй, она до этого ни секунды не входила в состав Румынии. – Э.В.) проходил бы естественно без вражды и чувства несовместимости>>. (Там же. С.207).

И действительно, ведь согласно этим принципам, именно кишинёвская власть (а не румынское правительство) должны были наделить крестьян землёй, а центральной бухарестской власти оставалось только утвердить в обязательном порядке эти решения Сфатул Цэрий.
Часть полномочий (проблемы мира и войны, внешняя политика и т.п.) передавались Бухаресту, управление же автономной провинцией должно было осуществляться самими бессарабцами.

Однако уже 1 августа 1918 года действие указанных принципов было приостановлено после введения в Бессарабии королевским Декретом № 1626 осадного положения, а 16 ноября 1918 года правительство Румынии аннулирует их все.

Таким образом, констатирует историк П.Лучинский, если <<автономия Бессарабии при русских длилась всего 10 лет, то при румынах – чуть больше 7 месяцев>>. (Там же. С.209).

Не оставляет без внимания П.Лучинский и иную интерпретацию событий 1918 года, согласно которой после 14 января 1918 года все действия, решения и заявления Сфатул Цэрий не имели никакого правового основания, так как с того дня, <<когда Кишинёв был оккупирован румынскими армейскими частями, и после того, как делегаты Третьего крестьянского съезда были арестованы, а пятеро депутатов Сфатул Цэрий (Рудьев, Праханицкий, Чумаченко, Которос и Панцыр) – расстреляны румынской армией, государственный суверенитет Молдавской Демократической Республики был растоптан>>.(Там же. С.209-210).

Исходя из чего все действия, заявления, решения Сфатул Цэрий, согласно оспариваемой П.Лучинским интерпретации, включая “безусловное (на самом деле – условное. – Э.В.) присоединение от 27 марта 1918 года”, СЛЕДУЕТ ПРИЗНАТЬ НЕЗАКОННЫМИ, НЕ ИМЕЮЩИМИ НИКАКИХ ПРАВОВЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ, ИЛИ, ВЫРАЖАЯСЬ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛАТЫНЬЮ, - AB INITIO, Т.Е. НИКАКИМИ С НАЧАЛА.

Оспаривая приведённую точку зрения, П.Лучинским резонно замечает, что <<во время революций никакое новое правительство, парламент или другой орган власти (уточним, до созыва Учредительного собрания. – Э.В.) не бывают законными. Ни эсеры Керенского, ни большевики Ленина, продолжает он, не были легитимными (точнее – не были легальными, законными. – Э.В.). Когда банды дезертиров превратили наш край в страну страха, Сфатул Цэрий обратился не к румынам, а к русскому командованию фронта с просьбой прислать войска для охраны Республики. И оно послало за Прут румынские части>>.

Учтите, уточняет Пётр Кириллович, что это были отнюдь не пропагандистские действия, <<ведь Сфатул Цэрий дважды – в Брест-Литовске и в Буфе – пытался заявить с международной трибуны о существовании Молдавской Республике. Что ещё оставалось делать Сфатул Цэрий в обстановке, когда немцы уже уступили Бессарабию румынам, когда Украина считала её своей территорией, а в России шла разрушительная гражданская война? (В марте 1918 г. она ещё не развернулась. Тщательнее, надо, Пётр Кириллович, обходится с историей. Не фантазировать. – Э.В.) …Разве что “остаться без подштанников”, как говаривал Пан Халиппа>> (Там же. С.210).

Мне представляется  частично правильной и соответственно частично спорной итоговая оценка П.К.Лучинским событий 1812 г и 1918 г.:
<<Если в 1812 году меньшим злом в выборе между Турцией и Россией для Молдовы была Россия (! – Э.В.), то в 1918 г. стала Румыний. (? – Э.В.). Сбитая с толку и никем не поддержанная Бессарабия металась, подобно зайцу между двумя фарами, а, выбрав Румынию, СПАСЛАСЬ ОТ ГОЛОДА И ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДИКТАТУРЫ>>. (Там же. С.213-214.Выделено мной. – Э.В.).

Вот в такого исторического фантазёра – затейника, постыдно повторяющего клеветнические зады пещерного антисоветизма, превратился бывший Секретарь по идеологии ЦК КПМ, бывший Первый секретарь ЦК КПМ, бывший Секретарь ЦК КПСС.
Объясняю, Пётр Кириллович Лучинский.


11.3.КАКИМ ВСЁ ЖЕ  БЫЛ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ В СССР?

А. ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ.

Не было никакой террористической диктатуры в СССР (большой России), Пётр Кириллович, не было.

Революционная диктатура в первые постреволюционные годы была. Направленная против реакционных элементов, выступающих против революционных преобразований. В условиях Гражданской войны она была жизненно необходима. ПОДОБНАЯ ДИКТАТУРА В ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ФОРМЕ УСТАНАВЛИВАЛАСЬ ВО ВСЕХ РЕВОЛЮЦИЯХ.

Политическая диктатура по отношению к бывшим эксплуататорским классам и слоям в первые 20 лет – была. Они были лишены политических прав  на протяжении почти 20 лет, до принятия Конституции 1936 г., которая вернула им эти права. Но одновременно существовала и широкая  советская, контролируемая, отчасти тоталитарная ДЕМОКРАТИЯ поддержки трудящихся.

Наверно, историк по образованию, доктор философии П.К.Лучинский слышал о чете С. И Б. Вебб - английских экономистов, социологов и общественных деятелей, реформистских историков английского рабочего движения, теоретиков тред-юнионизма и фабианского социализма. 
 
Так вот, на основе личных наблюдений в ходе двух поездок в СССР в начале 30-х годов и четырёхлетней исследовательской работы они написали книгу "Советский коммунизм - новая цивилизация?", завершённую ими в сентябре 1935 г., в которой  приходят к такой оценке политического режима Советского Союза, которая вызовет сильное удивление у значительной части современного постсоветского(если можно так выразиться)  читателя на территории бывшего СССР, свыкшегося, и в значительной степени вполне справедливо, с мыслью, что в бывшем большом Отечестве к середине 30-х гг. был установлен авторитарный, партолигархический, тоталитарный с псевдодемократическим фасадом режим.

"Это почти всеобщее личное участие через поражающее разнообразие
каналов, - описывает чета С. и Б. Вебб увиденное в СССР, - больше, чем что-либо другое, оправдывает определение этого строя как многообразной демократии " (Вебб С. и Б. Советский коммунизм – новая цивилизация? Пер. с англ. В 2-х томах. Т.1. – М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937.С.423).

Но ещё большее удивление вызовут последующие оценки британских исследователей.
Проанализировав советскую конституцию, они делают вывод: "Таким образом, поскольку дело касается легально конституированных властей, законодательных, судебных или исполнительных, на любой ступени иерархии и во всех областях управления, - мы полагаем, что для всякого добросовестного исследователя было бы затруднительно утверждать, что СССР в любой своей части управляется по воле одного лица, т.е. диктатора". (Там же. С.424-425).

Затем чета С. и Б. Вебб даёт одинаково отрицательные ответы на ряд последовательно поставленных вопросов: "Является ли партия диктатором?", "Является ли Сталин диктатором?", "Является ли СССР автократией?». (Там же. С.425 - 443).

Но не следует думать, что С. и Б. Вебб не разглядели  по наивности своей антидемократическую - по критериям либеральной демократии -  сущность режима в СССР или же, установив диктаторский характер власти, написали заведомую неправду. Все намного сложнее.

Во-первых, и это главное, политический строй в СССР в начале ЗО-х гг., как и в течение всего периода своего более чем семидесятилетнего бытия, отличался (в большей или меньшей мере) двойственностью, сосуществованием конституционных, законных политических институтов, норм и отношений и неконституционных, незаконных (но не менее, а чаще всего и существенно более эффективно действующих), что явилось результатом воплощения своеобразного доктринального, организационного макиавеллизма большевизма, сознательно заложенного ещё его  основателем (двойной стандарт в партстроительстве) (См.: Волков-Пепоянц Э.Г. Метаморфозы и парадоксы демократии: Политическая доктрина большевизма (истоки, сущность, эволюция, альтернативы: 1917-1929 гг.) Книга I. – Кишинёв: LEANA,1993. С.223-232.)

Вместе с тем отмеченная особенность явилась также следствием
предварительно не предусмотренной имманентной противоречивости различных и в разное время сформулированных частей большевистской доктрины (например, противоречие между тезисом о всевластии Советов и положением об авангардной роли партии "нового типа" в условиях пролетарской однопартийной "демократии").

Конечно, для С. и Б. Вебб обнаружить сам факт этой институциональной, нормативной и реляционной политической двойственности не составляло труда.

Они прямо указывают, что ВКП (б) "стоит вне конституции» (там же. С.425), что "в отличие от Муссолини, Гитлера и других современных диктаторов Сталин по закону не облечён никакой властью ни над своими согражданами, ни даже над членами партии, к которой он принадлежит" (напомним, что процитированный пассаж опубликован в I935 г.) (Вебб С. и  Б. Советский коммунизм – новая цивилизация? Указ. соч. С.426).

И далее продолжают, ясно выявляя амбивалентность властных структур первого в мире государства рабочих и крестьян: "...хотя по конституции Сталин ни в коей мере не является диктатором и не имеет власти приказывать ... можно считать, что он стал несменяемым на этом посту верховным вождём партии и, следовательно, правительства". (Там же. С.433).
    

Таким же образом, отмечая недиктаторский характер правления в СССР, упомянутые авторы специально, оговаривают, что дело "касается легально конституированных властей". (Там же. С.425).

И все же С. и Б.Вебб не воссоздают достоверную картину двойственности властных структур в СССР. Их основная ошибка состоит в том, что они неправильно оценивают роль и статус конституционных и неконституционных институтов, норм и отношений в политической системе Советского Союза, а главное - характер их взаимосвязи.

Прежде всего, С. и Б. Вебб явно преувеличивают интеллектуальное,
идейное влияние партии на непартийную массу (в связи с этим для обозначения режима они вводят даже новый термин - "кредократия") (там же. С.444) и умаляют меру её - в лице партийных органов и чиновников - административного, командного воздействия как на государственные органы, так и непосредственно на трудящиеся массы.      Точно так же они преувеличивают меру коллегиальности и коллективности при принятии решений в партийных, государственных, профсоюзных, комсомольских и иных органах и организациях.

Вместе с тем чета Вебб фактически как бы не замечает значительную роль репрессивной системы по отношению к антисоветским элементам  (что в условиях постреволюционного переходного периода является нормальным) для стабильного функционирования, ”советской” политической системы, и  переоценивает фактор согласия и сознательного, свободного участия широких масс в управлении и осуществлении власти, степень их реальной свободной самодеятельности.

Во-вторых, положительная в целом оценка С. и Б. Вебб политического режима в СССР в значительной степени обусловлена тем, что, критически относясь к реально существующей на Западе либеральной демократии, они увидели в СССР чуть ли не реализацию нового типа демократии, во многом напоминающей их собственный идеал сложной, многосоставной демократии (производителей, потребителей и политической), которую они предлагали установить в начале 20-х г. вместо либеральной демократии.
 
Это наглядно видно из сопоставления оценок режима в СССР С. и Б. Вебб и известного французского писателя А. Жида, разделявшего ценности либеральной демократии (точнее, гуманистически-либеральной демократии). В 1936 г. он посетил Советский Союз и изложил свои впечатления об этой поездке в книге "Возвращение из СССР" (1936 г.).

Чета англичан с воодушевлением и восторгом пишет об установлении в
СССР "многоформенной демократии", в которой "советы и профсоюзы, кооперативные общества и добровольные организации обеспечивают личное участие в общественных делах всего взрослого населения в размерах, не имеющих прецедента» (там же. С.444), о том, что в Советском Союзе "есть управление, осуществляемое всем взрослым населением, организованным в различного порядка коллективы, имеющие свои различные функции". (Там же).

По их мнению, в отличие от всех других стран, в которых правительства и народы противостоят друг другу, в СССР они объединены. (Именно так. – Э.В.).

Противоположной позиции придерживается А.Жид. В упомянутой книге (точнее, в дополнении к ней, названном «Поправки к моему "Возвращению из СССР"» - 1937 г.) он приводит разделяемое им всецело мнение У.Ситрайна: "СССР, так же как и другие страны под диктаторским режимом, управляется небольшой группой людей и... народные массы не принимают никакого участия в управлении страной, или, во всяком случае, это участие очень незначительно".(Два взгляда из-за рубежа. Андре Жид. Возвращение из СССР. Лион Фейхтвангер. Москва 1937. – М.: Политиздат,1990. С.130).

По мнению А.Жида, вместо диктатуры пролетариата в
Советском Союзе утверждается диктатура бюрократии над пролетариатом. "Потому, - разъясняет он, впадая в другую крайность, - что пролетариат уже не имеет возможности выбирать своего представителя, который защищал бы его ущемлённые интересы. Народные выборы - открытым или тайным голосованием – только видимость, профанация: все решается наверху. Народ имеет право выбирать лишь тех кандидатов, которые утверждены заранее. С кляпом во рту, угнетённый со всех сторон, народ почти лишён возможности к сопротивлению». (Там же. С.126-127).

В примечании же к процитированному фрагменту А.Жид приводит в качестве аргумента суждение Б.Суварина, солидаризируясь с ним: "В сущности, профсоюзы, так же, как и Советы, прекратили существование в 1924 г.". (Там же. С.126).

По прочтении текстов обоих авторов естественно напрашивается
вопрос: кто ближе к истине в своей оценке политического строя в СССР
в середине 30-х гг.?

Здесь мы как раз и сталкиваемся еще с одной атрибутивной особенностью большевистского режима, характерной не только для З0-х, но и для 20-хх гг. (наряду с амбивалентностью властных и управленческих структур), которую фактически игнорирует А.Жид (как и многие другие критики - "тогда и теперь" - режима в СССР) и масштабы, а главное характер которой явно переоценивает чета Вебб (хотя по существу она правильно констатирует сам факт и многие черты отмеченного феномена):

 МАССОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА БОЛЬШЕВИЗМА, ПОДЛИННЫЙ ЭНТУЗИАЗМ ШИРОКИХ МАСС ТРУДЯЩИХСЯ, В ОСНОВНОМ ГОРОЖАН, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО МОЛОДЁЖИ - РАБОЧЕЙ И УЧАЩЕЙСЯ (энтузиазм в СССР признавали абсолютно все "гости Сталина" - виднейшие западные писатели, посетившие Советский  Союз в 30-е гг. Г. Уэллс, Б. Шоу, Э. Людвиг, А. Барбюс Р. Роллан, А.Жид, Л. Фейхтвангер), ЕСТЕСТВЕННО-ДОБРОВОЛЬНОЕ, ЗАИНТЕРЕСОВАННОЕ, С ДОЛЕЙ СПОНТАННОСТИ И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ОРГАНИЗОВАННОЕ УЧАСТИЕ В ОБСУЖДЕНИИ И ОДОБРЕНИИ ПРИНИМАЕМЫХ, А ЧАЩЕ ПРИНЯТЫХ РЕШЕНИЙ СО СТОРОНЫ ШИРОКИХ НАРОДНЫХ МАСС, ИДЕНТИФИКАЦИЯ СЕБЯ С "РОДНОЙ" ВЛАСТЬЮ "СВОЕГО" ГОСУДАРСТВА, "СВОЕЙ" ПАРТИИ, "СВОЕГО" ВОЖДЯ.

И не только в силу пропагандистского воздействия большевистской идеи о рабоче-крестьянском характере власти, но и вследствие того, что содержание и процедура принимаемых решений были созвучны мировоззрению, уровню понимания, типу политической культуры, отвечали субъективно воспринимаемым интересам широких слоёв трудящихся, и не столько потомственным пролетариям, сколько новым группам рабочего класса, служащих и интеллигенции, новым жителям городов, "рекрутированных" из сельской местности, не говоря уже о рабочей, учащейся и частично крестьянской (в основном бедняцкой, а затем колхозной) молодёжи. Многие из перечисленных групп по социальной сути своей были маргиналами и люмпенами, что и определяло их безусловную поддержку большевистского режима. Из этого следует, что А.Жид в значительной степени упрощает и искажает картину политического процесса в СССР, описывает его не всегда в адекватных терминах и понятиях.

Имеются как минимум две причины подобного рода неадекватности в ходе исследования теории и практики большевизма, “советского коммунизма”:
Первая – СЛОЖНОСТЬ, МНОГОМЕРНОСТЬ, ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ САМОГО ОБЪЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ.
Вторая – НЕДОСТАТОЧНОСТЬ ИМЕЮЩИХСЯ ТЕОРИЙ ДЛЯ АДЕКВАТНОГО, ПОЛНОГО И ВСЕСТОРОННЕГО ОПИСАНИЯ И ОБЪЯСНЕНИЯ БОЛЬШЕВИЗМА, СОВЕТСКОГО КОММУНИЗМА.

ОДНИ исследователи обращают внимание на тоталитарные черты
сходства между большевизмом и фашизмом как режимами, отбрасывая
существенные различия. А по ряду пунктов - и противоположность;

ДРУГИЕ замечают только засилье бюрократии всех уровней и видов
(партийной, советской, хозяйственной и т.д.);

ТРЕТЬИ видят лишь тиранию вождя и диктатуру партолигархии над пролетариатом;

ЧЕТВЕРТЫЕ, наоборот, - неподдельный энтузиазм миллионов, широкое участие трудящихся в различного рода организациях, объединениях, собрания митингах, на которых обсуждаются животрепещущие вопросы политики, экономики и повседневной жизни.
    
При этом пестрота воспроизводимой картины анализа и ее
неадекватность усиливаются, если ИССЛЕДОВАТЕЛИ ИСХОДЯТ ИЗ РАЗЛИЧНОГО ПОНИМАНИЯ ДЕМОКРАТИИ И ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В ЦЕЛОМ.

С. и Б. Вебб, подытоживая свое решение вопроса о том, является ли
правительство СССР диктатурой или демократией, в связи с этим справедливо замечали, что "самый обильный источник ошибок в социологии, как и во всякой другой науке, - это постановка вопроса в терминах устаревших категорий или даже вчерашних определений". И, продолжая, они резонно вопрошали: <<Разумно ли ограничивать наши изыскания такими альтернативами, как ... "диктатура против демократии?">> (Вебб С. и Б. Советский коммунизм – новая цивилизация? Указ. соч. С.444).

Нам думается, что большевистский политический режим на всем
протяжении своего существования, и прежде всего в 20-30-х гг., не
может быть полно, во многих аспектах и аутентично описан и объяснён,
исходя лишь из теоретической модели либеральной демократии.

Данное обстоятельство объясняется тем, что он представлял из себя СЛОЖНОЕ, МНОГОМЕРНОЕ, РАЗВИВАЮЩЕЕСЯ, ПРОТИВОРЕЧИВОЕ И ВО МНОГОМ НОВОЕ, УНИКАЛЬНОЕ  политическое явление, не вписывающееся в указанное теоретическое пространство.
Некоторые из его сторон могут быть  адекватно проинтерпретированы лишь иными концепциями, в том числе вновь созданными.
 
И тогда мы увидим, что режим в СССР в 30-х гг. - это не просто ДИКТАТУРА партократии, бюрократии или вождя над пролетариатом, но и политический феномен, включающий в себя элементы и "ВОЖДИСТСКОЙ ДЕМОКРАТИИ"

[если мы представим гипотетическую ситуацию, что в Советском Союзе, к примеру, под контролем Лиги наций были бы проведены прямые, всеобщее, равные, тайные, а главное свободные (в частности, при свободе агитации, насколько это возможно, как "за", так и "против") выборы верховного вождя с теми же неограниченными полномочиями, которыми Сталин обладал в действительности, то в середине З0-х гг. (как, впрочем, и в конце 40-х гг.) думается, подавляющим большинством голосов был бы избран именно и только Иосиф Виссарионович],

и "ТОТАЛИТАРНОЙ ДЕМОКРАТИИ" [Понятие ;”тоталитарная демократия" разработал в ввёл в оборот в 1952 г. Я.Талмон в своей книге "Происхождение тоталитарной демократии” ; (J.L. Таl mоп. The Origins of Totalitarian Democracy. London, 1952). Э.Батлер в пояснениях к русскому изданию книги Ф.А.Хайека "Общество свободных" следующим образом определяет значение этого термина: “Если законодательный орган выбран народом, но не ограничен в своей власти, он превращается в диктатора — это и есть тоталитарная демократия». (См.: X а й е к Ф. А. Общество свободных.  –London: OPI Ltd, 1990.С.297-298).] (хотя вторая "демократия" в реальной политической истории XX в. включала и первую, но "демократический диктатор" возможен и вне тоталитаризма),

и ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ, и ДЕМОКРАТИИ ПОДДЕРЖКИ, СОГЛАСИЯ И УЧАСТИЯ  (частью реального, частью фиктивного),

и кратковременные и эпизодические всплески НЕПОЛНОЙ ОХЛОКРАТИИ(повсеместное, массовое одобрение с воодушевлением на собраниях, митингах и демонстрациях смертных приговоров, вынесенных на трёх больших московских процессах),

и элементы особого вида ИДЕНТИТАРНО-ОТЧУЖДЁННОЙ ДЕМОКРАТИИ, при которой пролетариат добровольно не просто делегировал, а отчуждал от себя всецело свой суверенитет триаде "вождь - партия - государство" при одновременной идентификации себя с "родными" вождём, партией, государством, причём ответственность последних (как и контроль над ними) была отсрочена в далёкое "светлое будущее".

Но кроме перечисленных ЭЛЕМЕНТОВ  "демократий" и демократий
большевистский режим вместе с тем был, несомненно, и “ТИРАНИЕЙ” (в древнегреческом, В ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ МЕРЕ ПОЗИТИВНОМ  смысле)вождя, и ПАРТОЛИГАРХИЕЙ, и просто разновидностью АВТОРИТАРИЗМА.

Однако характер политического режима, это только один срез, хотя и очень важный, характеристики любого общества, включая и советского общества 20-30 годов.

Для конкретно-исторической характеристики советского общества отмеченного периода необходимо исследовать и другие срезы – экономический, социальный, культурный, другие сферы общества. И здесь мы обнаруживаем большие достижения советско-коммунистической власти сравнительно с дореволюционным состоянием соответствующих срезов, областей  российского общества.

Пётр Кириллович, напоминаю Вам некоторые из них. И не верю, что о них Вы запамятовали.

(Продолжение http://proza.ru/2020/08/16/436).