Рустэм

Мальчик был единственным сыном у матери, врача-гениколога,
очень авторитетной, властной, ответственно относящейся
к делу.
Её уважали, беспрекословно подчинялись ей.
Порядок в её отделении царил безупречный.
Пациентки боготворили её.

Возраст Марии Петровны уже давно подошёл к предельному
для детородного, а она всё не замужем и детей не имеет.
И вот родила... и стала в одиночку растить сына...

Кто его отец, не было никаких догадок. Не любопытство вызывал
этот факт, а удивление, до недоумения: такая строгая в поведении,
ни единого мужчину рядом с ней не видели.

Сына Мария Петровна назвала Рустэмом. Нездешнее имя. Сказала,
что был такой сказочный или мифический герой.

Мальчик рос красивым, физически крепким, но... был немного странным.
Выходя из дома на прогулку сначала с няней, а потом один, он мгновенно
забирался на дерево и поудобнее устраивался на развилке веток.
И уже ничем нельзя было заманить его на землю.

Рустэм сидел, смотрел по сторонам, на проходящих внизу людей,
любил смотреть на небо. Он следил за облаками, пролетающими птицами. И только фраза: "прогулка закончена, пора заходить" была для него паролем. Он тут же слезал на землю и шёл домой. Иногда чуть прихрамывая от того, что ноги затекли.

Пришло время идти в школу. Было ясно, что успевать в учёбе даже
как средний ученик, он не сможет. Мария Петровна поговорила с учительницей,
которая не возражала против того, чтобы дополнительно заниматься
с мальчиком, не травмировать его на уроках, демонстрируя его слабую
подготовку. И дело шло. Читать научился, считал не очень даже в пределах
двух первых десятков. И... обожал пение!  Знал множество песен, мотив
запоминал с одного-двух прослушиваний, пел верным, сильным голосом.

Но мать не развивала в нём этот дар: музграмоту он, конечно, не осилит
и будущее музыканта его не ждёт.

После семилетки, Рустэма Мария Петровна пристроила к строителям, где он
был подсобным рабочим.

Идут годы. Жениться Рустэму пора. Мария Петровна серьёзно об этом задумалась.
И она присмотрела крепенькую девчонку из санитарок. К работе относится
добросовестно, за себя постоять может. Но, кроме швабры, ей надеяться
не на что.

И она вызвала Лиду в кабинет для разговора. Черноглазая, приятная
на вид Лида, шла, как на голгофу, в кабинет заведующей, хотя вины за собой не знала, да и что такое голгофа - понятия не имела.

- Лида, - начала Мария Петровна с надуманной причины для вызова, -
на тебя жалобы: там не домоешь, там не доглядишь... Что скажешь?

Щёки Лиды полыхнули, глаза сверкнули из-под длинных ресниц:

- Кто вам такое сказал?! Я свою работу знаю, всё делаю вовремя и хорошо.

- Молодец, - подумала Мария Петровна,- Рустэм за такой не пропадёт,
отстоит его, если надо будет. - Ты поскромнее и потише веди себя! Тут тебе
не колхоз! Ещё одна жалоба и вернёшься в своё село коровам хвосты мыть.
Сменишь белый халат на чёрный.

У Лиды губы задрожали от обиды и... страха.

- Вот что, Лида. Девушка ты взрослая. И умочком не обделена, сообразишь,
если задумаешься. Выходи за моего Рустэма. Сама просчитай свою выгоду.
А я решу вопрос по твоей профессии - медсестрой тебя сделаю. Устрою
поучиться. Надумаешь - приходи. И языки твоим обидчицам привяжу.

И Лида задумалась: С обидчицами я и сама разберусь. Узнать бы только,
кто ходит на меня напраслину наговаривать. А Рустэм красивый парень, работает, не хулиган, не пьёт. Курит. Ну, и пусть курит, беды в этом нет. Один сын у Марии Петровны...
И... медсестрой стану! Снохой самой Марии Петровны! В селе все от зависти
попадают.

В первую же передышку побежала к Марии Петровне:

- Согласна! - С порога выпалила девушка.

Свадьбу молодым играли скромную - Мария Петровна так распорядилась.
И жить они очень скоро стали отдельно - при больнице в доме для сотрудников освободились две небольшие комнатки с кухней и коридором. Мария Петровна выхлопотала молодым это жильё, показавшееся Лиде царскими хоромами.
Во дворе они пристроили к сарайчику для дров и угля помещение для птицы.

И ведь хорошо зажили! Лида закончила курсы медсестёр, Мария Петровна
приставила к ней умницу и очень умелую медсестру, чтобы она следила
за правильностью действий Лиды. Скоро дело пошло на лад.

Лида родила двоих дочек-погодок. Росли девочки, умнели и
в школу пошли и были отличницами.

Мария Петровна стала похварывать и как-то быстро-быстро сошла на нет...

Рустэм по-прежнему работает подсобником. В перерыве собирает бутылки, сдаёт.
Часто его просят спеть. Он берёт пустую бутылку, переворачивает её вверх донышком
и поёт, как в микрофон. И разносится над стройкой в час затишья удивительной
красоты баритон. Песни он знает от начала до конца, поёт неутомимо,
с удовольствием.

Строители не обижают его: кто сигарету даст, кто едой поделится - всё берёт,
съедает. Сигарету оставляет для перекура.

Соседям от него неудобство лишь одно: загоняет их кур, уток, гусей к себе в сарайчик.

Они приходят, просят выпустить. Он рьяно отказывается: нет вашей птицы у меня!
Ведёт смотреть. Двери не открывает - смотрите в щёлку.

- Да вон же, сидят! А вы своих-то всех порубили.

- Нет! Это не утки и не куры! Это мела (мел)! - Доказывает Рустэм и чуть не плачет...
Лида говорит потихоньку, что завтра откроет сарайчик, когда Рустэм
на работу уйдёт.
Но до утра они всю чужую птицу порубят, обработают и выпускать некого.

Лида кричит: Вам бы лишь на больного человека наговаривать! А он прав,
нет у нас никакой вашей птицы!
И её губы дрожат, может и слезу пустить...

Приметили соседи, что к Рустэмихе (её уже давно так стали называть)
любовник ходит. Проводит она Рустэма в область - дочкам еды, денег отвезти -
они студентки иняза, а к ней гость дорогой.

Как-то надоумили Рустэма проследить за супругой. Он никак не мог понять,
почему это плохо, что приходит любовник.
Всё-таки послушал. Пришёл. Стучит в закрытую дверь. Жена вышла открыть,
а любовник в окно удрал.

Его научили, как поступить. Окно только одно распахивается, а в форточки
мужчина не пролезет. Остался Рустэм один дома, прибил планки внизу и поверх рамы.
Окна не открыть...

А сам за углом затаился. Прошмыгнул любовник в коридор, а Рустэм следом!
Попал любовник в засаду! Метнулся к окну... Забито!
От отчаяния он ломанулся на Рустэма, а тот драться не умеет, вцепился в голову, сорвал с неё кепку, а любовник оттолкнул недотёпу, да в дверь!..

Рустэм стал носить эту добротную кожаную фуражку и, надевая её,
говорил довольный:

- Лид, любовник убежал, а память-то, остаааалась!..