Научи меня прощать. Глава 29

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2020/08/16/906

Что означает «расцеживать надо» - Соня поняла уже на следующие сутки.

Ксения просветила её по поводу этого, по её словам, несложного процесса. Она сказала, что чтобы началась нормальная лактация, иногда недостаточно просто прикладывать младенца к груди.  Бывает, что молоко «застаивается». Для этого грудь и надо «расцедить» - делать что-то вроде массажа.

- Соня, ты всё-таки у Тамары про это дело спроси. У меня  проблем с этим не было, немножко помяла грудь, а молоко чуть не фонтаном!

Ксения рассмеялась. Они возвращались из столовой.

Недалеко от палаты их встретила Тамара:

- Девочки, мальчишки ваши на кроватях, кормите!

Видя, как женщины тревожно переглянулись, медсестра вскинула брови:

- Да не нервничайте вы так! Я тут не первый год работаю. Хорошо положила, никуда они не денутся. В таких-то пелёнках!

Соня и Ксения поспешили в палату. У дверей услышали младенческий крик и Соня тут же встрепенулась:

- Это Павлик кричит!

- А если нет? – тут же засомневалась Ксения, на ходу поправляя сползший с плеча безразмерный больничный халат.

Они зашли в палату, и каждая устремилась к своему ребёнку.

Орал Павел. Ксюшин Стасик спал сном праведных, причмокивая во сне пухлыми губами и смешно надувая щёчки. Однако он тут же, словно почуяв рядом мать, беспокойно завозился и тоже разразился басовитым криком.

- Вот откуда ты всегда знаешь, что это твой?! – Опять подступила к Соне соседка, пытаясь одной рукой развязать тесёмки разрезанной спереди до пояса «ночнушки».

Справившись с этой задачей, она принялась кормить сына, и тот сразу затих.

Соня тоже попыталась последовать примеру Ксении, но сын брал грудь как-то вяло, больше кряхтел и таращился на Соню голубыми младенческими глазами.

- Да я не знаю - как, Ксюша! – Улыбнулась тихонько Соня. – Я просто знаю. И всё!

- Между прочим, Тамарка из-за тебя шоколадку проспорила! – Вдруг хихикнула молодая женщина.

- Это как?! – Соня вытаращила глаза.

- А наши медсестры частенько спорят – угадает мамочка своего ребёнка или нет. На шоколадку! – И, выдав эту страшную тайну, Ксения сделала хитрые глаза. – Ты чего думаешь, на тебя Тамара так смотрит? Ей неприятно, что она проспорила!

Соня только покачала головой. Чего только не бывает в роддоме...

Сын притих, а она ощутила, как ноет закаменевшая, уже переполненная молоком грудь.

Она уложила снова заснувшего Павла на кровать, и попыталась сделать «массаж».

Мама дорогая! Это же больно!

Да что же делать-то?!...

Соня поняла, что сама она точно не справится. И Ксения тут ей не помощник. Обход врача – только утром. Впереди ещё вечер и вся ночь.

Она беспомощно заплакала, глядя на мирно сопящего сына.

Тут вернулась Тамара – пора было забирать детей. Иногда эта женщина напоминала Соне маленький ураган. Или вихрь. Она передвигалась так стремительно, что иногда у Сони даже начинало рябить в глазах.


Увидев Соню, Тамара как-то подобралась:

- Ну, и чего это мы тут сырость разводим?

Соня же просто разрыдалась, не обращая внимания на вытянувшееся от удивления лицо и медсестры, и соседки:

- Да не знаю я, как расцеживаааааать… -  Плакала она, размазывая по щекам крупные слёзы, горохом катящиеся из глаз. - Боооооольно! И ничего не получаетсяяяяя…

Тамара молча взяла детей, и коротко кивнула Соне:

- Ну-ка, выйдем.

За дверью она тихонько шепнула ей на ухо:

- Могу помочь. По 3 рубля за сеанс. Если устраивает – просто кивни, поздно вечером зайду, у меня как раз дежурство.

Соня, ещё всхлипывая, судорожно кивнула.

- Отлично, только чистое полотенце приготовь.

- Девочки, не забываем про гигиену, - громко сказала она, увидев проходивших мимо женщин из соседней палаты, - руки надо мыть тщательно, а ногти срезать! Под корень!

Она снова строго посмотрела на Соню, и направилась в сторону детского отделения.

***

Днём в палате было совсем тихо.

После обхода всегда устанавливалась этакая особая тишина, нарушаемая только временем кормления, обедом, да визитом какой-нибудь девушки из соседней палаты, пришедшей позаимствовать кипятильник.

К ним так никого и не подселили, и женщины коротали время за разговорами.

***
Часто бывает, что именно незнакомым людям рассказываешь все свои секреты, делишься проблемами. К примеру, взять попутчиков в поезде. Или соседей по больничной палате. Почему?..

Наверное, потому что понимаешь, что это всего лишь случайный человек в вашей жизни, пообщались недолго, и больше уже никогда не встретитесь.

Хотя, роддом – особенное место. И часто дружба, завязавшаяся просто из-за того, что женщин поместили в одну палату – возникает, крепнет и тянется потом ещё долгие-долгие годы.

***

А пока они маленьким кипятильником кипятили воду в обычной стеклянной банке из-под огурцов, которую подпольным способом доставил в палату муж Ксении. Запрещенные огурцы Ксюха давно съела. А банка теперь очень даже пригодилась.

Подпольный же способ состоял в том, что санитарка Мария Сергеевна,  обязанностью которой было в том числе разносить по палатам присланные родственниками мамочек передачи, приходилась Ксении какой-то дальней родственницей.

Соня не запомнила, какой именно, пропустив мимо ушей подробности, хотя соседка и объясняла.  Теперь санитарка заботилась о Ксюше, как о родной дочери, и часть этой заботы автоматически доставалась Соне: Ксении приносилась двойная порция компота – и Соня пила компот, щедро налитый до краёв в два стакана. Мария Сергеевна кормила родственницу куриным бульоном – Соня была просто обязана съесть столько же.

Именно добросердечная санитарка снабдила женщин вторыми байковыми одеялами, несмотря на все строгие ограничения – синими, с цветными полосками, которые их не украшали, а делали, скорее, более страшненькими.

Одеяла были на редкость колючими, и кололись даже через простыню, которую в роддоме использовали вместо пододеяльника. Но у них было колоссальное преимущество: они действительно согревали.

А в палате было холодно.

Этот холод Соня ощутила, как только отошла от родов.

Возможно, что температура вполне помещалась  «в границы нормы», но Соня от природы была «мерзлявой». Она частенько вспоминала бабу Нюру с её присказкой, что «жар костей не ломит». И теперь  полностью разделяла её мнение.

Ксения тоже жаловалась на холод, и что «из окон дует!»

Большие рамы, почти во всю стену, на зиму заклеили не слишком тщательно, кое-где рулонная бумага отошла, и было видно, что щели не проткнуты ватой, как это обычно делалось - бумага просто наклеена поверх них.

Но здесь им на помощь опять пришла «нянечка тётя Маша», как теперь ласково называли они свою опекуншу.

Очередное страшное: «Не положено!» было жутким образом нарушено, но это явно спасло молодых женщин от сквозняков и маячившей на горизонте  простуды.

Каким образом тётя Маша уговорила своё начальство разрешить ей протащить в палату обогреватель – остается тайной за семью печатями.

Но факт остается фактом.  Вскоре в палате девушек появился металлический агрегат под названием «Электрорадиатор РМТ». Притащил это чудо отечественной технической мысли местный электрик, которого тётя Маша ухитрилась провести в отделение. Не иначе как тайными тропами, известными только ей одной.

Вообще она чувствовала себя в отделении, как индеец в родных джунглях Амазонки.  Когда тётя Маша мыла полы, в обязательном порядке щедро сдабривая воду хлоркой, то даже завотделением, суровый и серьезный мужчина в очках, доктор наук, перед которым трепетали  все врачи, когда он устраивал им очередной разнос - и тот старался прошмыгнуть мимо Марии Сергеевны как-нибудь незаметно.  Однако в спину его непременно настигал грозный оклик: «Куда?! А ноги кто вытирать будет?!»

Завотделением тихим голосом провинившегося школьника говорил: «Извините, Мария Сергеевна!» и послушно шаркал чистой обувью о тряпку, источающую удушливый запах хлорки.

Санитарка удовлетворенно кивала, и доктор наук стремительно ретировался с глаз долой, чтобы не нарваться на какую-нибудь просьбу.

А просьб у Марии Сергеевны было много.

И вот что странно: никогда она не просила за себя. Она всегда просила  за других.

Заглядывая в глаза, просила завотделением выделить в общежитии одной из медсестер комнату побольше, потому что очередь на квартиру ещё не подошла, а ребенок уже родился.

У старшей медсестры выпрашивала составления графика дежурств удобнее для «Танечки, Верочки, Ларочки»  и далее по списку, потому что «вы же должны войти в положение…»

И всё это часто - в ущерб собственному времени.

Она переживала за доктора наук, потому что он «много курит и совсем себя не бережёт»,  и лично относила в его кабинет крепкий сладкий чай с печеньем собственного приготовления после особенно сложных родов или операций.

Словом, Мария Сергеевна была «человеком большой души».

И женщины прочувствовали это на себе, когда по холодной палате поплыл поток тёплого нагретого воздуха от включенного масляного радиатора.

Вскоре они уже отдали вторые одеяла обратно, а радиатор стали включали только время от времени, поддерживая в палате уютный уровень тепла.

Соня потом будет долго вспоминать эту женщину маленького роста, с добрыми серыми глазами на пожилом, усталом лице. На всю жизнь останется в памяти её мягкое: «Ну что, девоньки, суетитесь? Я же тут! Сейчас всё сделаем!»

***

Уже совсем поздно вечером дверь в палату приоткрылась, показалась Тамарина голова в аккуратной белой косынке:

- Ну что, готова? Пошли!

Замирающая от ужаса Соня, прижимая к каменной груди полотенце, послушно зашаркала призрачной тенью  за  Тамарой, стараясь не греметь своими тапками, которые то и дело норовили соскочить с небольших ступней.

Они завернули за угол и остановились возле «сестринской». Там располагался незаметный закуток, с ещё одной дверью, которая сейчас была закрыта. На ней висела табличка «Старшая сестра».

Тамара поставила Соню у стены, сунула ей в руки полотенце и тихонько заговорила:

- Будет больно, но это нормально. Зажми зубами край полотенца, чтобы не кричать. Мне тут скандалы не нужны. Терпи. Ты же понимаешь, что сама не справишься?
Соня кивнула, следуя указаниям Тамары.

Следующие десять минут показались ей вечностью.

Да лучше бы она ещё раз родила!!!

Эта экзекуция по сравнению с родами – просто средневековая пытка!

Лицо Сони покрылось испариной, слёзы текли непроизвольно, она вжалась всем своим существом в стену, пытаясь избежать мучающих её рук, но терпела.

Когда Тамара закончила, со словами: «У тебя ещё далеко не всё так плохо – раза за три справимся!», у Сони уже подкашивались ноги и темнело в глазах.

Предусмотрительная Тамара достала из кармана халата пузырёк  с нашатырём, быстренько привела Соню в чувство, протянула ей ладошку. Получив от Сони свернутую вчетверо зелёную купюру, она сунула её в другой карма халата и довольно улыбнулась:

- Дешево отделалась! Считай, бутылкой вина.  Или парой шоколадок. Не кисни, во второй раз уже не так больно будет.  И сама мни грудь-то, мни! Только не сильно, как я, а потихоньку.  У тебя действительно всё более-менее нормально, а через мои руки знаешь, сколько мамок прошло?

И она, тихонько напевая что-то себе под нос, отправилась на обход, аккуратно заглядывая по очереди во все палаты.

А Соня по стеночке поползла к себе, делая вид, что выходила исключительно по крайней необходимости, и думая о том, что второго такого «расцеживания» она просто не выдержит и заорёт на всё отделение погромче, чем в «родилке» роженицы.

Однако Тамара оказалась права. Вторая экзекуция была уже менее болезненная, Соня её вытерпела стоически, но действительно легче, а на третьей молоко пошло свободно, и грудь вовсе перестала болеть…

Она была благодарна Тамаре. А та при встрече всегда ей заговорщически подмигивала, что вызывало крайнее любопытство Ксении.

Да, она заплатила ей. Но врач не обращала никакого внимания на Сонины жалобы. Сказала только, что она со временем справится, у неё нормальная грудь, без наличия патологий, а у неё и так много работы, чтобы тратить время на  обучение премудростям кормления.

Тамарин массаж был профессиональным, отработанным и действенным. Пусть и за деньги.

***

Теперь Соня думала только об одном – скорее бы оказаться дома!

Домой-домой-домой!

Она была уверена, что дома всё станет намного проще и легче.

А ещё не будет ужасного санузла, одного на весь этаж, в котором даже нельзя было закрыться – опять это вездесущее: «Не положено!»

- Шаг вправо, шаг влево – расстрел, - невесело промелькнула мысль. Честное слово, как в тюрьме! Своих вещей нельзя, бельё носить нельзя, туалет без задвижки, всё строго по часам… Ещё и тапки эти несчастные…

Соня посмотрела под кровать. У неё уже побаливала правая нога, на которую тоже приходилось надевать левый тапок. Других же не было.

И как она не догадалась попросить тётю Машу поменять тапки! Завтра надо будет сразу же это сделать!

Скорее бы домой… Дома будет Семён, удобное кресло, нормальный сон, душ с горячей (!!!) водой и главное – Паша в кроватке, рядом с ней.

Соня опять вздохнула. Дома и стены помогают…

С этими мыслями она и заснула.

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/08/20/756