Shenanigans Кн. 2. 17 Октябрь

Утром в понедельник, в конце октября, приехал старый друг, этист Федор Шнипперсон-младший. Когда я открыл дверь, он отшатнулся, будто предполагал увидеть кого-то другого.

- Так ты жив? Почему ты до сих пор жив? – тихо спросил он.
- Что ты имеешь в виду? – удивленно сказал я.
- По моим, да и, прежде всего, по твоим собственным расчетам, ты должен давно умереть! – воскликнул бывший хозяин УАЗа.
- А-а, так ты об этом! В диагностическом центре ошиблись с диагнозом.
- Этого не может быть!
- Ты жалеешь, что специалисты ошиблись?
- Я не жалею, но есть какие-то вещи! Ну и хорошо! Я продал тебе авто в рассрочку из сострадания! Теперь же гони оставшуюся тысячу.
- Оставшуюся тысячу? За старый раздолбанный УАЗ?
- Я тебя умоляю! На момент продажи он был, как новый!
- Ты прав.

Я жестом пригласил старого друга войти.

- Ты прав, Федя! Я должен тебе деньги.
- Ты не подумай. Я рад видеть тебя живым и здоровым! Живи долго!

Я открыл секретер и достал нужную сумму.

- Вот тысяча евро. В расчете?

Федор утвердительно кивнул.

Мы выпили кофе, вспоминая прошлое и строя планы на будущее. Затем мой друг уехал, обещая  вернуться. Я, в свою очередь,  тоже что-то обещал.


Воздух моей усадьбы был удивителен.  Неухоженные углы ограды источали полынный запах и навевали рассуждения о конфликте Тараса Бульбы с сыном, который  запал на польку и предал своих. Далекие раскаты гармоники или баяна, с перемежавшими их застольными смехами и восклицаниями, возвращали в советский период, когда граждане боролись за коммунизм или, хотя бы, за социализм. Свидетели эпох, облака, спокойно висели в мерном безветренном движении над всем этим, и, казалось, несли легкую философическую улыбку. 

Металлическая калитка характерно скрипнула.

Я оторвался от созерцаний и оглянулся. На входе стояла Ева. Она была прекрасна.

- Привет, - автоматически произнес я.
- Привет! Ты еще жив? – иронически заметила Ева.
- Почему все спрашивают жив ли я, когда это так очевидно, - неторопливо ответил я.
- Мария ушла от тебя к Бро, и мы с тобой еще и свидетели на их свадьбе! – отчеканила Ева.
- Тогда – проходи, - сказал я.

Мы сделали коллегиальный обед. Я принес вино, и мы уселись за стол.

- Думаю, ты здорово проиграл этой девчонке. Бро предан ей так, что скоро весь его интерес к твоим бредовым идеям испарится. Тебе нужен какой-то ход. Например, жениться на мне. Бро будет в шоке, и даже, возможно, вновь вцепится в меня, а Мария вновь вцепится в тебя, - легко рассуждала Ева, закладывая печенье в печенницу.
- Ты права, - только и отвечал я.
- И ты не так уж беден, как плачешься при Бро. Я об этом много раз ему говорила. Он не должен давать тебе деньги. Ты стал много пить. И жрать, - продолжала Ева женский анализ мужского.
- Возможно  все так и есть, - вновь уклонялся я от заявлений, к которым она могла бы придраться.
- Ты стал скользким. Таким тебя сделала Хлоя, - напирала Ева.
- Хлоя – прекрасна! – произнес я, и Ева, окончательно разъяренная моей невозмутимостью, вынула сигарету из коробки.

Ей нужна была пауза, чтобы дальше выстраивать мое порабощение и разрушение. Я поднес зажигалку.

- Хлоя – это попса! И ты это понимаешь. У нее нет прав на тебя, мужчина! Ты слишком сложно организован для моей милой девочки. Отстань по-хорошему, иначе совсем потеряешь в глазах моих, - продолжала Ева, уверенная в том, что окончательно эпатирует меня.
- А ты так не попса, - несколько громче предыдущего сказал я.
- Что такое? Что это значит, дорогой? – теряя уверенность, полушепотом спросила Ева.
- Это значит… Это значит… Ничего это не значит. Просто сказал, - ответил я.
- Вау, - только и произнесла озадаченная гостья.
- Вот тебе и «Вау», - сказал я.

Ева вышла из-за стола и, стряхнув пепел сигареты, принялась осматривать черемухи.

- Какие замечательные у тебя черемухи, - пропела она.
- Да. Твердые. Хлоя знает, - улыбнулся я.
- Бедная Хлоя! Она тогда так сильно ударилась! Это не красит Марию, но я бы поступила так же, - голосом учительницы литературы средней школы сказала Ева.
- Ты жестооока! - протянул я и занялся посудой.

Ева наблюдала активность октябрьских  ос. На секунду мне показалось, что Ева является их президентом. Поворот головы, поза, убранство – все выдавало в ней опытную красивую Осу.

- Как интересно их поведение, не правда ли? Они медленные, засыпающие и наиболее ядовитые в этот период. Могу ошибаться, - сделала Ева свое зоологическое заявление.
- Я устал и хочу спать, - сделал заявление я.
- Спокойной ночи, милый, - простонала Ева и двинулась к калитке. Я ее не провожал. 

Мне снилась стайка белых голубей, счастливо играющих высоко над домами. Их крылья были серебристыми, а движения такими слаженными, будто они тренировались в лучших пилотажных группах мира.