Угостилась!

Наглому дай волю, он захочет боле.

В Сельпо у прилавка стоят три подружки – три бабушки. Они живут на одной Рабочей улице и в магазин часто вместе хаживают. Одна из них, Ефимья, купила булку белого хлеба и кулёк шоколадных конфет. Ефимья развернула кулёк и добродушно протянула его Анисье и Анфисе:
- Угошшайтеся, подруженьки, отведайте «Мишку на севере».
Устинья и Анисья с удовольчтвием угостились – взяли по одной конфете. Хорошего помаленьку. Поблагодарили они  Устинью за внимание к ним. Пенсия была у бабушек маленькая, и они редко покупали себе такие лакомства.

В магазин, запыхавшись, влетела   Даздраперма. Так девочку, которая родилась 1 мая, назвали родители - коммунисты. Челдоны называли всех коммунистов в деревне -   камуннисты, так как это слово было созвучно со словом «каменный». Камуннист – человек с каменной натурой. Родители Даздрапермы твёрдо верили в идеи коммунизма и в свои убеждения о светлом коммунистическом будущем. Народная мудрость, заложенная в пословицу «как назовёшь, тем и прослывёшь» и сила убеждений в коммунизм, подтолкнула родителей  дать имена своим детям особенные,    тем более, что пошла мода на новые имена, зовущие к строительству коммунизма.   Имя Даздраперма означало – да здравствует  Первое мая. У Драздрапермы был брат Персострат – Первый Советский стратостат, сестры Даздрасмыгда – Да здравствует смычка города и деревни и Тролебузина – Троцкий, Ленин, Бухарин, Зиновьев.   Люди в деревне поначалу смеялись, над такими необычными и чудными именами детей.  Потом все привыкли, но называли детей-коммунистов по-своему, сократив их имена ещё раз - Перма, Элистрат, Смыгда и Бузина.
Но дело даже не в этом, а в том, что Даздраперму недолюбливали в деревне  за лень, неродивость, наглость и безответственность в любой работе. Даже сами родители говорили о ней так – в семье не без урода.
 С виду Даздраперма была красавица.  Статная, всюду ладная -  справная бабёнка. Косу до самого пояса в руку толщиной она укладывала на голове короной. Бывало дома, после бани, ляжет Даздраперма на кровать, мокрые волосы перевесит через козырёк кровати – сама отдыхает и волосы сушит, а муж любуется. Он за эту косу и полюбил её, но дрался и ругался с женой часто. Бывало, прибежит на обед с работы и зло кричит на Даздраперму:
 -Чё, Перма, пожрать опеть не сготовила? Ничё по дому-то не делаш! Цельными днями тока на лавочке  возля дома сидишь, да семечки лузгаш!
Даздраперма в ответ:
- Вона, молоко процедила, винегрет на столе стоит, ешь! Не голодный год.
- Винегрет? Жри сама свой силос! Мужику мясо надоть шши да боршш!  Потрясися ка весь дён на тракторе-то! Сёдни винегдед, завтри салат!  От твоёй жратвы повернёшься, два раза воздух не хорошим духом сотрясёшь и опеть жрать охота!
- Стало быть не изголодался. Голод не тётка. В охотку съешь и вехотку.
Вот и поговори с нею!
Детей в семье было «семеро по лавкам». Муж ходил по дворам с надеждой, что кто-нибудь из его друзей угостит мясом или хотя бы папироской, пил он часто спиртное. Дети сладкое в семье почти не видели. А Даздраперма равнодушно и беспечно сидела со старухами на лавочке, грызла семечки, держа на коленях свежесорванный подсолнух. Грызла-то особо: сначала 3-4 семечки надавит у острия, затем зубами выдавит ядрышки и съедает, а шелуху языком выталкивает, отращивает таким образом себе бороду из шелухи. Сидит, не шелохнувшись, а борода, как верёвка всё растёт и растёт. Однажды подошёл к матери Данилка , понаблюдал и сказал:
- Фу, как противно, - и убежал.
Иногда к Даздроперме присоединялась соседка. Устраивали соревнование: у кого длиннее борода вырастет, тот победитель – ему подсолнух в награду.

Ефимья, по доброте душевной, радушно протянула Даздраперме кулёк с конфетами:
- Угошшайся и ты, девонька, за кумпанию-то. Бери конфеты-то, оне ить шоколадны. – Предложила она.
Даздраперма глазоньки свои в кулёк – зырк, удостоверилась, что там и взаправду конфеты, ошалела, вырвала из рук Ефимьи кулёк, и, крикнув:
- Ой, спасибо, тётя Фима! – стремглав вылетела из магазина. Была и – нету, как ветром сдуло. Только её и видели!
Ефимья, растерялась от такого поступка Пермы. Она только руками всплеснула:
- Вот это угостилась! Как сказать и слов-от не найду!
А подружки засмеялись:
- Ай, да Перма, ай да молодец, не растерялася! Наш пострел кругом поспел! Был кулёк да сплыл! Как корова языком слизала! Теперя ишши ветра в поле, – весело сказала Анисья.
- Без стыда лицо-то не износишь. Наглость – второе шшастье! Так вот и проживёт усю жизь - стыд под каблук, а совесть под подошву. Чё об том тужить, чево нельзя воротить.  Ничё, Фима, тепери-ча не поделашь. Хорошо, ежели до своих ребятёнчишек «Мишку на севере» донесёт. Она ить язва така, по дороге до дому соблазница, да усе конфеты сама слопат, – сочуственно произнесла Анфиса.

Когда делаешь людям добро, то добрые люди это ценят, равнодушные забывают, а наглые становятся ещё наглее.