Земля бога речного устья. Глава 8. Болезнь работе

Глава 8. Болезнь работе не помеха

– Лифен! Лифен, где ты? Что меня все бросили?

– Я тут, господин.

– Почему так темно?

– Это чтобы вам свет не мешал, господин. Сейчас открою, вот.

– Что, уже день? Подай одежду, мне идти надо, в Отделе Составления Исторических Записей наверно заждались. Какой позор!

– Нет, господин, вам не нужно сегодня туда идти. Сам уважаемый господин начальник Отдела приходил, сказал, что вам нужно вылечиться, а уже потом продолжать составление исторических записей. Он сам так сказал.

– Ты разговаривала с господином Долгооном?

– Нет, господин. Он разговаривал с господином Шадабом.

– Здесь снова был уважаемый чжушэн Шадаб? Как нехорошо получилось, я оторвал его от дел.

– Всё хорошо, господин. Господина Шадаба назначили вас лечить. Он сказал, вызвать его немедленно, когда вы проснётесь. Я сейчас сбегаю…

– Постой, Лифен. Останься. У нас ведь есть слуга, пошли его.

– Хорошо, господин.

Шадаб явился быстро.

– О-о, уважаемый господин Тохто Оло уже в прекрасном виде!

– Да какое там… Скажите, уважаемый Шадаб, что со мною произошло?

– Это от жары, уважаемый. И от переутомления. Вы каждый день напрягаете голову, переживаете, вот и случилось. Нужно отдохнуть, немного полечиться.

– Уважаемый Шадаб, мне неудобно, что я отрываю вас от ваших занятий в Академии. Вы не беспокойтесь, я отлежусь.

– Конечно, отлежитесь. Но с лечением будет гораздо быстрее. А насчёт того, что неудобно, у нас дома рассказывают такую историю. Один перс возвращается от соседа с поминок после похорон третьей жены очень расстроенный. «Что с тобой? – спрашивает жена. – Почему такой грустный, ведь не родную похоронил». «Понимаешь, как неудобно получается, – отвечает муж. – Сосед уже трижды приглашал меня на поминки, а я не могу ему отплатить»*. Давайте ещё раз пустим кровь. Не бойтесь, будет лишь чуть-чуть больно.

Оло поморщился, улыбнулся через силу.

– Мне и посильнее кровь пускали, было дело. Не беспокойтесь за меня, делайте что надо. Вы хороший человек, Шадаб.

– Хвалите, хвалите, дурак похвалу любит.

– Вы ещё и весёлый человек.

– Бывает у лекаря такое, что если не смеяться, то остаётся рыдать. Но у нас с вами не такой случай. Сейчас ещё сделаем прижигание, вот здесь… и здесь. Вот так. И выпейте вот это лекарство.

– А что это? Простите за моё любопытство.

– Умный хоть и знает, да всё равно спросит, а невежда не знает и не спрашивает. Здесь столько всего намешано, что я и сам не всё помню. Это расширяет вены и делает кровь жидкой, чтобы не давила на мозг. Теперь отдыхайте, уважаемый Тохто Оло, и ни о чём не думайте. Лучше спите. Я приду вечером. А если понадоблюсь, зовите немедленно.

Лекарь удалился.

– Эй, Лифен, подойди. Затени окна, и правда, свет глаза режет. Я, пожалуй, действительно посплю ещё. А ты можешь пойти гулять, если желаешь.

– Господин, да как же я могу вас оставить! Я здесь буду.

– Скажешь слуге, пусть в соседней комнате посидит, чтобы меня слышал, если нужно станет он лекаря позовёт. Иди не бойся, мне уже лучше.

– Спасибо, господин! Я немножко, господин.

Оло лежал, рассматривал пылинки в узкой полоске света.

Да, оплошал. И опозорился. Надо скорее подниматься и продолжать диктовку воспоминаний. Ишь, этот господин Долгоон похваливает, нравится ему, как я складно рассказываю. Я же не из простых военных, столько отчётов написано, столько устных докладов высоким лицам сделано. Там как попало нельзя, там чётко надо излагать. Опыт!

Оло вдруг отчего-то захотелось рыбы. Речной рыбы, карасей или карпов – жареных в конопляном масле. Вспомнился дом, усадьба… Кормит ли служанка карпов? Наказывал ведь, так у этой Соли ветер в голове.

После службы захотелось завести золотых рыб, как в богатых городских усадьбах. Приказал вырыть озерко, привезли рыбок, издалека. Живут, даже зиму подо льдом переживают. Цапли только иногда шкодят – прилетит в сумерках, и не заметишь, стоит и глотает одного за другим. Красивые рыбы эти золотые карпы, нервы успокаивают. Хорошие места – дедова усадьба.

Грустил отчего-то дед в последние годы жизни. Поднимет с земли обломок горшка или черепицы, сядет на бревно и сидит, трёт его в пальцах.

– Дед, ты чего такой?

– А ничего, беги, Оло, играй.

А иногда возьмётся рассказывать.

– Вот тут у меня печи были. Вон там, видишь, вдоль берега ручья. Да. Мы тут такую посуду выжигали! И отец твой лепил, бывало, он много чего умел. Это он мне гончара привёз – ох и мастер был!

– Дед, а где же тот мастер? Умер уже?

– Война всех забрала…

А ведь дед тогда уже старый был, очень старый, старше, чем я теперь, а, пожалуй, поздоровей, хоть и испытал побольше, чем внук. Шрамы у него какие страшные были. Тогда, в детстве всё пытался представить себе, как деду было больно, когда его обожгло на войне огнём, и становилось страшно и жалко деда до слёз.

Потом узнал, что у деда была молодая жена и сын маленький, их монголы угнали в рабство – так думали, потому что среди мёртвых не нашли.

Так и жили втроём, с дедом и матерью. Дед грустил. А мать весёлая была. Она всегда умела быть радостной, даже когда плохо было.

Как-то спросил:

– Ма, почему меня так назвали?

– Я тебя у водопада родила. Так получилось. Твой дед тогда так и сказал: назовём Оло, пусть его всю жизнь Дух воды оберегает.

И точно ведь, сколько раз люди вокруг от воды гибли, а меня вода не взяла. А сколько пришлось плавать по рекам и по морю – и не сосчитать. И на чём плавали – иной раз на берестяной лодочке, в которую садиться страшно – развалится, а через великую реку переплывали…

Да, хочется жареного карпа. Надо попросить повара.

Вечером снова приходил энергичный Шадаб. Во время процедур рассказывал весёлые персидские байки. Оло удивлялся, как раскрывается человек, когда становится ближе, когда меняется его положение по отношению к вышестоящему. Приятный этот Шадаб. И Лифен тоже весёлая, и не поймёшь, это напускная радость для пользы хозяина или её действительно веселят все шутки Шадаба.

– Я вам очень благодарен уважаемый Шадаб. Вам приходится ходить ко мне, и мне от этого неловко…

– Что же делать, уважаемый, если осёл не подходит к грузу – подвинь груз к ослу. Если больной не идёт к врачу, пусть врач сам придёт к больному. Это моя обязанность, так что никаких неловкостей, пожалуйста.

– Кажется, мне уже достаточно хорошо, чтобы завтра продолжить работу в Отделе Составления Исторических Записей, как вы считаете, уважаемый Шадаб? Я чувствую себя почти как прежде.

– Слышал однажды разговор у нас на родине, мужчины спорили, кто из них сильнее. Один старый человек говорит: «А моя сила всю жизнь одинакова, какой была в молодости, такая и осталась». «Так не бывает», – удивляются собеседники. «Тот камень у ворот видели? В молодости я его сдвинуть с места не мог, и сейчас по-прежнему не могу». Ходить вам, уважаемый Тохто Оло, точно ещё рано. А вот если бы сюда к вам пришли учёные и писцы, такой труд был бы вам не слишком вреден, только не долго. Позвольте, я сам поговорю об этом с уважаемым начальником Отдела Составления Исторических Записей, мне как лекарю это дозволительно, а утром сообщу вам результат, хорошо?

Оло сначала воспротивился – неудобно, а после подумал, что в этом есть даже хорошее: к его постели придут высокие учёные, уважаемые люди, только затем, чтобы записать его ценные воспоминания – приятно, можно гордиться!

Жареные карпы на ужин показались невкусными. Оло хотел отругать повара, но посмотрел, как весёлая Лифен облизывает пальцы, подумал, что это всё-таки от болезни вкус поменялся, так бывает.

– Что ты всё улыбаешься, Лифен, что такого смешного произошло?

– Господин, простите… мне уважаемый Шадаб забавное рассказал…

– И когда это он успел тебе рассказать? Ну, поделись смешным, видишь, мне невесело.

– Одна девушка жалуется матери: «Как только выхожу из дома, за мной увязывается какой-то нахальный мужчина и говорит, что будет сопровождать меня, куда бы я ни пошла. Что мне делать?» Мать отвечает: «В следующий раз скажи ему, что идешь к торговцу драгоценностями».

– Да, остроумно.

– Господин, простите мне мою бесстыдную просьбу, позвольте мне когда-нибудь немного погулять с господином Шадабом? Он так интересно рассказывает о Ханбалыке!

– Да, ты у меня распустилась тут, в столице. Но ты честная и хорошая, поэтому позволяю.

– Господин!..

– Ладно, ладно… Скажешь, пусть, как в той истории, в лавку тебя сводит, купит что-нибудь нарядное.

После выпитого на ночь лекарства, оставленного Шадабом, Оло заснул легко. Но среди ночи проснулся от головной боли и ворочался, пытаясь найти положение, в котором боль утихнет. Вспомнилось, как лечил на острове зуб.

Размечали прокладку дороги далеко от крепости, посылать за лекарем ради зуба не хотелось, у того и так больных было достаточно. Работу надолго оставлять тоже было нельзя. Командир охраны посоветовал сходить в ближнее стойбище к шаманке. Тогда с кувэйцами мирный период был. Они летом рыбу ловят на всю зиму – не до войны. Взяли толмача, поехали.

В стойбище только старики и малые дети, все взрослые на промысле, шаманка тоже. Старик один узнал, в чём дело, говорит: «Пошли». Повёл на возвышенность, там ямы круглые шагов десять в поперечнике, травою заросшие. Старик взял палку, стал ковырять, откопал черепок от старинного горшка, подаёт. Объясняет: «Приложи к щеке, где болит, зуб здоровым станет».

Велел переводчику, чтобы расспросил, почему этот черепок силу имеет. Тот старик целое предание поведал, что в очень давние времена здесь стояли землянки народа тончи*. Эти тончи были не такие, как кувэйцы – лица у них совсем без бород, а жили летом под лопухами. И они всё время воровали у кувэй жён, потому что своих женщин у них было мало. А кувэйцы с ними из-за этого начали войну, и воевали, пока не изгнали совсем.

Ну, такому поверить можно – на Камуй Карапуто лопухи выше любого человека растут, в зарослях вполне скрываться можно. А война из-за женщин – в любом месте дело возможное. Самое удивительное, пока обратно ехали, черепок у щеки держал – он прохладный, вроде полегче от него. Доехали, и зуб прошёл – вот чудо.

А вот и голова, вроде, проходит. Надо поспать.

Утром проснулся рано, потребовал умывания, свежий халат, причёску. Устал от всего этого, прилёг. Снова уселся в подушках, стал рассматривать в зеркале своё старое лицо с обвисшими щеками и мешками под глазами. Обнаружился длинный чёрный волос, торчащий из седой брови. Попытался поймать его пинцетом.

– Господин, что же вы сами, давайте я выдерну.

– На. Не вижу вблизи. И возьми ножницы, в носу выстриги, целый лес в ноздрях вырос. И откуда берутся?!

– Вот, всё. Теперь вы красивый!

– Лесть тебе не к лицу, Лифен. Скажи лучше, чтобы подали хорошего чая.

– Сейчас, господин.

– А вот улыбка тебя украшает! Вижу, ты уж давно поняла, что это твой арбалет с бронебойными стрелами. Но я не против быть раненым. И, замечаю, не только я.

– Господин…

– Иди уже! Пусть чай несут.


*Здесь и далее Шадаб употребляет персидские анекдоты и пословицы

*Тончи – легендарные народы айнского фольклора, которые, якобы, обитали на Хоккайдо и Сахалине и в результате войны были айнами изгнаны

Продолжение: http://proza.ru/2020/08/25/198