Глава 1. Неистовое. История Алессы Пэчворт

     История эта началась задолго до появления на свет Алисы Пэчворт и ещё до того, как её мать стала местной знаменитостью Портсмута и одной из богатейших дам привилегированного общества Англии.
Началась она с того… что Гретта Пэчворт собрала в чемодан всё самое необходимое и мысленно попрощалась с домом, который построил её отец и который у неё забрали за бесконечные неуплаченные долги.
     Взяв за руку свою единственную дочь Монику, отправилась Гретта на поиски счастья в небольшую деревню в Уилтшире Касл Комб, главным развлечением в которой были прогулки по узким улочкам с удивительными по красоте домами, украшенными корзинками со свисающими цветами.

     Один из таких домов завещал ей дедушка, но Гретте на тот момент казалось, что она создана для жизни в крупном городе с развернутой инфраструктурой и несмолкающим шумом людей и транспорта. Она вышла замуж за местного полицейского Грега Пэчворта и, когда того перевели на службу в Лондон, незамедлительно… на восьмом месяце беременности последовала за ним. Гретта была счастлива. У неё было всё: муж, дом (пусть и служебный), прекрасная дочка, возможность не работать (Грег получал приличные деньги) и, конечно же, её любимое увлечение – собранные вдоль улиц аккуратно в ряд, словно детский конструктор, магазины.

     Незадолго до шестого дня рождения Моники в их семью пришла страшная трагедия. Грег погиб при исполнении служебного долга. Конечно же, им предоставили возможность некоторое время пожить в доме, но той компенсации и страховки, что выплатили Гретте после смерти мужа, хватило на полгода. И они с дочкой вернулись в небольшой и приевшийся с детства Суиндон.
 
     Мать Гретты умерла десять лет назад от менингита. Отец так и не женился второй раз. А через год, как вернулись Гретта и Моника, тоже ушёл из жизни из-за почечной недостаточности.

     *   *   *

     Средневековый облик Касл Комб завораживал. Холмистая местность, высокие деревья, бесконечное синее небо – словно декорации для фильма о дикой природе. Казалось, что в реальности не может быть так прекрасно и сказочно. И дом дедушки не казался таким ужасным, каким представляла себе Гретта. Но одна мысль, что содержать дом и семью придётся именно ей, приводила Гретту в состояние глубокого несчастья и горькой обиды на судьбу. Варианта было два: либо вновь удачно выйти замуж, либо устроиться на работу. Но второй вариант стоял на очень внушительном расстоянии от первого. Но настолько же внушительным был и страх потерять последнее имущество. Поэтому Гретта на второй день пребывания в деревне отправилась на поиски несложной работы с неплохой заработной платой, которая бы выплачивалась ежемесячно и без задержек.

     – Горничная? Мама, и ты согласилась? – удивилась Моника.
     – Отель «Касл Инн», четыре звезды, приличный… и много туристов. Так что работа будет всегда. А убираться в номерах не так уж и сложно. – Гретта слегка ущипнула дочь за кончик носа. – Нам нужны деньги, дорогая. Приведём дом в порядок, купим новые платья, и тебе осенью нужно в школу. Это, поверь мне, тоже затратно.
     – Ты будешь работать каждый день? – поинтересовалась Моника.
     – Когда найдут сменщицу, будут выходные чаще. А сейчас рабочая неделя с понедельника по пятницу. Но мистер Роуч вошёл в моё положение и предложил бесплатные обед и ужин для нас обеих. На обед будешь прибегать в отель на кухню, а ужин буду приносить с собой после смены.
     – Расскажи, что ты будешь делать в отеле? Просто убираться в номерах? Ай…
     – Не поворачивайся, иначе выйдет некрасиво, – пригрозила Гретта, заплетая Монике косу.
     – Уборка номеров. У меня будет их пять за смену. Влажная уборка поверхностей и пола и вытряхивать коврики за забором. Представляешь, – воодушевлённо продолжала Гретта, – мне выдали резиновые перчатки. Я таких никогда не видела. Голубого цвета… и не пропускают воду. Помыла пол, сняла перчатки, а руки сухие и чистые.

     *   *   *

     Работа казалась Гретте весьма неутомительной. Тем более, мистер Роуч каждый день оказывал знаки внимания и заботы. Моника первый раз за свои семь лет попробовала настоящий бельгийский горький шоколад. На обед вместо зелёного чая они пили вкусное какао, а на ужин Гретта приносила индейку или телятину. Жизнь налаживалась. И, казалось, куда ещё лучше? Но… однажды в одном из номеров отеля Гретта обнаружила кольцо с большим зелёным камнем, похожим на изумруд. Кольцо лежало на прикроватной тумбочке и так заворожило Гретту, что, включив лампу, она долго и пристально его рассматривала, пока её не поторопил с уборкой мистер Роуч.

     – А кто только что съехал из этого номера? – спросила Гретта у мистера Роуча.
     – О-о-о-о, – протянул он загадочно, – мисс Новоженкова.
     – Она иностранка?
     – Вроде как эмигрантка из Польши. Но живёт в наших краях, если верить слухам, уже не первое столетие.

     У Гретты был мимолётный порыв отдать кольцо мистеру Роучу, но, сжав его в кулак, она промолчала.

     – А расскажите мне о ней?!
     – Гретта, вы уже вторую неделю работаете у нас и работаете, прошу заметить, очень хорошо, давайте перейдём на «ты»?
     – Но, вы…
     – Декстер… Прошу называть меня просто по имени.
     – Хорошо, мистер Декстер.
     – О, Гретта, вы… ты меня не поняла. Для тебя я просто Декстер. При персонале, пожалуйста, «мистер Роуч», но когда мы вдвоём, мне будет приятно быть для тебя просто Декстером.

     Гретта улыбнулась в ответ и продолжила уборку.

     – Я жду тебя внизу на кухне с чашкой кофе. Ты же хочешь послушать историю про мисс Дарью Новоженкову?

     *   *   *

     И поведал мистер Роуч интересную историю, окутанную тайной и мраком, а также сплетнями и слухами.
 
     – Все только шепчутся за спиной, а заговорить с ней боятся. Живёт она в старом особняке в низовье самого высокого холма в лесу. И ведёт к её дому только узкая тропа, поросшая мхом. Даже на автомобиле туда не добраться, а пути не меньше мили, это точно. Вот все и удивляются, как эта пожилая дама добирается домой. Кто-то предполагает, что колдовство тут замешено. И что лет ей, как минимум, второе столетие. Все, кто работал здесь раньше, говорят, она всегда на четверг и пятницу въезжала в номер «тринадцать», как это делает и сейчас, потом возвращается в особняк… так каждую неделю. Но не ясно, чем она питается и как живёт, так как никто её не видит все оставшиеся дни. Ни разу не была замечена в больнице, в магазине, на рынке, на улочках деревни. Даже если бы посыльный был к ней послан, жители б знали, но нет, ни одна нога не ступала на ту узкую тропу, да и боятся все. Но факт, что баснословно богата она. Кто-то говорил, что в газетах Лондона писали о её благотворительности и крупных денежных пожертвованиях. Мол, сам глава финансового отдела Банка Швейцарии лично с ней встречался и называл «моя дорогуша».
     – И не знаешь, чему верить… – вздохнула Гретта. – Люди от зависти могут такое сочинить, что самым душистым мылом не отмоешься.
     – Тут ты права! А что это она так заинтересовала тебя? Неужто оставила что-то в номере?
     – Если бы оставила, я незамедлительно сказала бы вам.
     – Гм-м-м…
     – Тебе… Просто ни разу её не видела. Мне запрещено убираться в номере «тринадцать» по четвергам и пятницам.
     – Не только тебе. Условие у неё такое – не беспокоить.
     – А как же завтрак, обед в номер?
     – Ужин! Да-да, и мы в замешательстве. Но как она въезжает, так и не видно, не слышно её. Даже стакана воды ни разу не попросила.
     – Странно это как-то. Мне даже захотелось с ней познакомиться.
     – Упаси тебя Бог, даже думать не смей. Мало ли какую порчу наведёт.
     – Но на ресепшене же говорили с ней?
     – Сюзанна. Она боится мисс Новоженкову до ужаса. Но за двойной процент к зарплате согласилась, молча, выдавать ключ, затем его забирать.
     – Ну, хоть с кем-то эта мисс Новоженкова общалась?
     – Нет. Всегда молчалива, но даже взгляд передаёт её дерзость и ненависть ко всем. Но такому щедрому клиенту мы всегда рады! – улыбчиво произнёс Декстер Роуч.

     *   *   *

     После ужина, уложив Монику в кровать, Гретта долго сидела перед мерцающей лампадкой и размышляла. Затем, взяв в руки накидку и старый дедушкин фонарь, выбежала на улицу. Рукой пошарила в кармане кофты, убедилась, что кольцо на месте, и отправилась в тёмный лес. «Тропинка не такая уж и узкая, посыпана щебнем. Вот и первые слухи развеяны…», – пронеслось в голове у Гретты. Какие-то невиданные силы тянули её вглубь дремучей поросли. Иначе и быть не может. Тот страх, что испытывала она, медленно шагая и спотыкаясь, переубедил бы даже самого любопытного повернуть назад ещё в начале пути. Но Гретта, уклоняясь от веток, шла всё дальше и дальше.

     – Странно, даже сов не слышно. Ведь их в лесу так много, даже в деревню прилетают постоянно, – прошептала она, оглядываясь по сторонам и пытаясь что-то рассмотреть под тусклый свет фонаря. – Кажется, пришла. Ни ворот, ни забора. И как же не страшно одной? – задумалась Гретта. – Кто-то стоит…

     Гретту охватил ужас, ноги онемели, и она рухнула на землю, фонарь покатился под пригорок и потух.

     – Я ждала тебя, моя дорогая, – донеслось со стороны особняка. Женщина подбежала к Гретте, подхватила её под руки и потащила в дом.
     – А вы сильная, – вот-вот потеряв сознание, произнесла Гретта.
     – Милочка, очнись, – женщина плюнула водой в лицо Гретты.

     Гретта замотала головой, зажмурила глаза, потом медленно приоткрыла.

     – Где я? – язык заплетался и не слушался.
     – Ты переволновалась, моя дорогая. И дорога тяжёлая, небось.

     Гретта сидела на небольшой софе, обитой мягким бархатом. Она встала, медленно, шаг за шагом, оборачиваясь, стала осматриваться.

     – Внутри чувство, что я дома. Странно. Ведь я впервые здесь, но на душе так уютно и тепло.
     – Ты дома, милочка. Всё здесь твоё, – мило улыбнулась женщина. – Чай?
     – Нет, спасибо. Я вообще-то принесла вам одну вещицу, которую вы оставили в отеле, – Гретта достала из кармана кольцо и протянула мисс Новоженковой.
     – О, я такая растеряха, – женщина всплеснула руками. – Ты присаживайся, не стой, как истукан, у нас мало времени.
     – Вы о чём?
     – Я целый день прождала тебя на пороге, очень многое нужно тебе рассказать.
     – В смысле, прождали? Я могла и не решиться вам его отдать. С чего вы взяли, что именно сегодня приду?
     – Ой, дорогая, ноги бы твои тебя всё равно привели, – женщина подошла к Гретте и протянула конверт, – вот это передашь Алисе.
     – Кому?
     – На конверте всё написано.
     – Алисе Пэчворт на её тринадцатилетие, – пробежала глазами Гретта. – Вы вообще объясните мне, что происходит? Какая Алиса? И почему здесь моя фамилия?
     – Алиса – ещё не рождённая дочь твоей дочери Моники.

     Гретта прервала женщину:

     – Всё, с меня довольно. Заберите ваше письмо, я пошла домой.
     – Стой! – приказала мисс Новоженкова. – Сначала выслушай, не спеши. А потом думай, что хочешь, меня ты больше не увидишь. Время моё к концу подходит, ибо появилась та, что умения мои может перенять.
     – Вы о ком?
     – О Монике, моя дорогая. Родила ты девочку, которой подвластно чародейство моё.
     – Колдунья? Вы колдунья? – закричала Гретта.
     – Ой, – спокойно ответила женщина, – что только про меня не бормочут эти доходяги. Но способностями ворожить я обучена, которым и дочь твоя в будущем обучится, а вот в третьем и четвёртом поколениях родятся дети, настоящей магией наделённые. Поэтому передаю тебе письмо для внучки твоей, чей ребёнок с первого вздоха колдовством и чарами магическими овладеет, и книгу заклятий и заклинаний для дочери твоей. Ты не смей в неё заглядывать, тебе не подвластно это таинство, а Моника пусть прочтёт и выучит назубок. Жизнь вам знатная обеспечена, в деньгах купаться будете, властью обладать. Но второго ребёнка рожать не смей, иначе завет нарушишь, проклятие на весь свой род накличешь, и помочь ни одна знахарка не сможет. Поняла?

     Гретта покорно кивнула головой.
 
     – И что теперь?
     – А теперь ступай домой, дорогая. Вздремни перед работой. Конверт спрячь, отдашь Алисе в её тринадцатый день рождения.
     – А если я забуду? Не нарочно, а по старости и глупости…
     – Мои указы и наказы никто ещё не забывал, милочка. Ступай. Мне пора собираться.

     *   *   *

     Гретта брела по лесу, словно одурманенная. Ноги сами несли её вялое тело. Даже сама не помнит, как очутилась в кровати, как задремала. Моника разбудила её, как только солнце поднялось из-за горизонта. На столе горячий чай и пряники с повидлом – очередной гостинец от мистера Роуча.

     – Как спалось, мамочка? Ау-у-у, ты где витаешь? – Моника щёлкнула пальцами.
     – Извини, задумалась… Что ты сказала?
     – Спросила, как прошла ночь…
     – Ой, спала, как убитая. Видимо, работа вымотала…
     – Когда же тебе найдут сменщицу?
     – Очередь, как ты знаешь, у отеля не стоит. Мистер Роуч и так повысил мне жалование.
     – А чего ты не сойдёшься с этим мистером Роучем. Уже невооружённым глазом видно, что он неровно дышит к тебе. Если ты переживаешь за меня, то он мне давно нравится.
     – Честно?
     – Честно… Я не против. Я даже согласна переехать в новый дом.
     – Такая маленькая, а рассуждаешь, как взрослая.

     Гретта поцеловала дочь, убрала со стола крошки и начала мыть посуду. Она не решилась передать книгу мисс Новоженковой Монике. Какое-то внутреннее опасение дрожью пробежало по рукам. Спрятав книгу глубоко в стол, решила забыть всю эту историю про колдовство и магию и дальше продолжать спокойную размеренную жизнь.

     Но в следующую ночь приснился Гретте сон… Бредёт она по тёмному лесу и слышит жуткий голос, доносящийся из глубины мрака. «Не выполнишь моё поручение, прокляну тебя и весь род твой!».
Гретта проснулась, вскочила с кровати, открыла выдвижной шкафчик стола, достала книгу и тихо прошла в комнату Моники.

     – Мам, ты чего? – сонным голосом.

     Гретта оцепенела, выронив книгу из рук.

     – Ты почему не спишь?
     – Кошмар приснился…
     – И мне, – вздохнула Гретта, – тут, не знаю, как назвать, подарок, что ли, для тебя. Положу на комод, утром посмотришь.

     *   *   *

     После того, как Гретта ушла на работу, Моника устроилась поудобнее на диване в гостиной и открыла книгу. На первой странице корявым почерком, еле разборчиво, было написано послание, адресованное Монике. Моника умела читать и достаточно бегло. С четырёх лет она складывала слоги под пристальным вниманием нанятого репетитора, пока Гретта совершала очередной поход по магазинам на Оксфорд Стрит.

   «Дорогая моя девочка. Рада тебе сообщить, что открыв эту книгу заклинаний, ты познаешь все огромные возможности величественной магии. Но прежде я расскажу тебе одну историю, о которой ты должна молчать до конца дней своих, иначе накличешь беду. Когда твои бабушка и дедушка были молоды, никак не могли они завести дитя малое. Доктора разводили руками, а знахари с соседней деревни водой обычной да свечами церковными ворожили, никакого толка от причитаний их не было. Пока не случилось чудо. Плач младенца разбудил с утра. В окнах высматривали – никого, а дверь открыли – на пороге корзина с ребёнком. Полюбили девочку, как свою родную. Настоятель местной церквушки помощь предложил, подсуетился с документами. И так миру явилась Гретта Пэчворт – твоя мать, мне дочь по крови. У меня нелёгкие времена тогда были, да и дома своего не имела. Решение далось мне достаточно просто, не умела, да и не хотела я с дитём возиться. А вот ты, Моника – особый случай, научишься магии, жизнь себе и матери безбедную обеспечишь. Дочке своей Алисе богатое наследство сбережёшь. Читай внимательно. Силы попусту не трать. Тайну оберегай от посторонних глаз и ушей. Как выучишь всё от корки до корки, книгу сожги. Вот тебе мой наказ! Твоя бабушка Дарья Новоженкова».

     До вечера, пока Гретта не вернулась с работы, Моника, не вставая и не отвлекаясь, листала страницу за страницей. В детском возрасте, казалось, невозможно запомнить такие сложные тексты, но способности Моники заставляли поверить в невозможное.

     – Что там догорает в железном ведре? – спросила Гретта, захлопнув дверь.
     – Старые рисунки, они ни к чему, только место в сундуке занимают, – дерзко ответила Моника.
     – А зря! Я бы сейчас с удовольствием посмотрела на свои детские рисунки. Это же такие приятные воспоминания.
     – Кому как. Я в комнату!
     – Ты прочла книгу?
     – Какую? Ах, ту… Чушь, я её тоже сожгла!
     – Вот её не жалко, – одобрила Гретта. – Чуть позже придёт мистер Роуч на ужин.
     – Ладненько… Я пойду поиграю с куклами…

     Гретта удивилась и ухмыльнулась.

     – Что? – надменно посмотрев на мать. – Я ребёнок, я люблю играть в куклы.
     – Как-то на тебя не похоже, – Гретта, приподняв брови, сморщила лоб.
     – Значит, ты меня плохо знаешь!
     – Не дерзи мне, – возмутилась Гретта, – а то…
     – А то что?
     – Марш в свою комнату! – приказала Гретта и указала пальцем на дверь.

     *   *   *

     – Моника, будь любезна передать мне салат, – улыбнулся мистер Роуч.

     Стол был накрыт безукоризненно. Ослепляюще белая скатерть, голубой фарфор, посеребрённые подсвечники и натёртые до блеска столовые приборы.

     – Мясо чудесное, – продолжал Декстер Роуч.
     – Мама весь вечер провела на кухне.
     – С полным ртом не принято говорить, – сделала замечание Гретта и извиняющее улыбнулась мистеру Роучу.
     – Это же дети, – вздохнул Декстер.
     – Да и не все взрослые знают правила этикета за столом, – высказалась Моника.
     – Прекрати, – прошипела Гретта. – Что с тобой сегодня? Весь вечер дерзишь.
     – Ой, милая Гретта, это разве дерзость? Не беспокойтесь.
     – Вы хотели сказать, что это невоспитанность? – Моника вскочила из-за стола. – Да что вы сами знаете о воспитанности?
     – Иди в свою комнату! – указала Гретта. – Я тебя сегодня не узнаю, – сквозь зубы.
     – И вообще, мистер Роуч, вы мне не нравитесь, и даже не думайте клеиться к моей маме.
     – Моника… – растерялся Декстер.
     – Вон! – уже на полном серьёзе громким голосом сказала Гретта.
     – Вам аукнется ещё! – крикнула девочка и убежала в комнату, хлопнув дверью.
 
     Гретта невольно развела руками, потом села за стол и закрыла ладонями лицо.
 
     – Я не знаю, как перед тобой извиниться, Декстер.
     – Простая детская ревность. Она переживает, что твоё внимание теперь принадлежит не только ей. – Роуч пододвинулся ближе к Гретте и обнял её. – Мне, пожалуй, пора, милая Гретта. Увидимся завтра и поговорим в спокойной обстановке.
     – Да уж…

     *   *   *

     – Сюзанна, ты не подскажешь, мистер Роуч был сегодня в отеле? Не могу его найти, – поинтересовалась Гретта, закончив уборку.
     – Вам не сказали? – шмыгая носом, вытирая платком слёзы, пробормотала девушка.
     – Я ни с кем не виделась из персонала… Боже, что случилось? – испугалась Гретта.
     – Мистера Роуча больше нет с нами, – разрыдалась Сюзанна, не сдержав эмоций.

     Гретта от неожиданной новости не смогла удержаться и упала на рядом стоящий пуфик.

     – Как нет? Только вчера… не могу понять… – растерянно и невнятно перебирала слова.
     – Вчера вечером мистер Роуч вызвал к себе своего адвоката, а как тот ушёл от него, выбросился из окна своей спальни. Врач сказал, что высота небольшая, отделался бы ушибами и переломами, но садовник, что днём работал в саду, оставил какие-то инструменты. На них наш мистер Роуч и приземлился, раны оказались смертельными. Что же теперь будет? Что теперь ждёт нас? Я не могу остаться без работы, – продолжала причитать Сюзанна.

     Вдруг в дверь торопливо зашёл мужчина лет шестидесяти. Строго одет, кожаный портфель. Он приветливо снял шляпу.

     – Добрый вечер! Мне нужна Гретта Пэчворт, она работает здесь горничной, как мне объяснили.
     – Это я, – растерялась Гретта, убрав от лица мокрый платок.
     – Мистер Роуч, царствие ему небесное, вчера поручил мне очень важное дело и выполнить его, сказал, незамедлительно.
     – Вы думаете, я в состоянии делать что-то? Мистер Роуч был дорог мне, это невосполнимая утрата. Можно отложить разговор до завтра?
     – Боюсь, что нет, мадам. Сейчас начинается следствие по поводу гибели сеньора, времени у меня будет крайне мало.
     – Что же произошло? Его убили?
     – Если бы не было свидетелей, что видели мой уход, я был бы главным подозреваемым. Эта пара была и свидетелями предполагаемого самоубийства Декстера Роуча. Завтра я вновь иду на допрос. Мы могли бы с вами уединиться? Не поймите меня неправильно. Но дело конфиденциально.
     – Конфиде… что?
     – Нам нужно его решить один на один!
     – Только если в номере… – пожала плечами Гретта, немного успокоившись.
     – «Тринадцатый» свободен! – подсказала Сюзанна.

     Гретта и адвокат проследовали на второй этаж. Номер «тринадцать». Стены в пастельных тонах. Хрустальная люстра. Двуспальная кровать, два кресла, тумба, платяной шкаф. Раньше висели картины с причудливым незамысловатым пейзажем, но они не понравились мисс Новоженковой. Их убрали, а вбитые гвозди так и остались «украшать» голые стены.

     – Итак, я, пожалуй, представлюсь. Чарльз Гудвинг. Я был адвокатом покойного отца мистера Роуча, затем представителем самого Декстера. И вот вчера он позвонил мне в контору, зная, что я работаю допоздна, попросил срочно приехать. По голосу бы я подумал, что он пьян. Но зная, что мистер Роуч не увлекается винными напитками, списал это на усталость.
     – Он был у нас на ужине, мистер… – замешкалась Гретта.
     – Гудвинг.
     – Извините, сэр. Так вот, мистер Гудвинг, вина на столе не было, и от нас он выходил абсолютно в трезвом рассудке. Мы условились продолжить беседу на следующий день в отеле.
     – Знаете, когда человек даже немного пригубит вина, это заметно, даже по характерному запаху при близком контакте. Уверяю вас, он был трезв, но не в себе. Вскрытие будет завтра. Я постараюсь результаты вам сообщить. Перейдём к основному. Он составил завещание на случай своей смерти. И добавил: выполнить незамедлительно! Что я и делаю. Документы заверены подписью мистера Роуча, моей подписью, печатью, как полагается.
     – А как это относится ко мне, мистер Гудвинг?
     – Всё имущество, что принадлежало мистеру Роучу, теперь принадлежит только вам. Живых родственников на момент его гибели он не имел. Невменяемым и недееспособным его никто не считает. Всё разумно. Вы – единственный наследник.
     – Вы шутите?
     – Я, уж извините за прямоту, тоже был сильно удивлён. Но Декстер диктовал завещание чётко и, уж поверьте, не под дулом пистолета. Это его решение.

     *   *   *

     – И что же он завещал нам? – радостно, хлопая в ладоши, спросила Моника.
     – Вот бумаги. У меня нет сил… – грустно ответила Гретта и, не раздеваясь, легла на диван в гостиной.
     – Отель «Касл Инн» в Касл Комб, графство Уилтшер, Англия, один, два, три (не читая названия) дома в Портсмуте, графство Тэмпшир, Англия, имение в Касл Комб, так… и счёт на сумму в 3286778 американских долларов. Вот это да! С такими деньгами он мог купить полмира. Бабушка была права, когда написала, первым делом избавиться от почитателя мамы. Мы сможем позволить себе такую жизнь, – замечталась Моника.

     Днём ранее…
   «Дурманом мысли обвиваю, рассудка здравого лишаю. Диктую, что тебе сказать, рукой безвольной написать», – Моника монотонно произносила заклинание, указательным пальцем рисуя круг на рассыпанной по столу соли.
     Спустя полчаса она подошла к окну, посмотрела на залитую серебром луну и тихо произнесла «Ау…».

     – Ау!
     – Кто здесь? – испуганно посмотрел по сторонам мистер Роуч.
     – Ау!
     – У меня пистолет! Не шутите со мной!
     – Ау!
     – Предупреждаю, – Декстер заметил «плавающие» по стенам тени. – Я буду стрелять! – крикнул он и, отступая к столу, стал шарить рукой в кармане пиджака, висевшего на стуле.
     – Ау!
     – Не трогайте меня! – с ужасом в глазах он попятился к открытому окну.

     Тени сгустились и огромным чёрным пятном надвигались на мистера Роуча.

     – Ау!
     – Что вам надо? Не трогайте меня! Уйдите! – прокричал Декстер, оступился и, не успев за что-то ухватиться, выпал из окна.

     *   *   *

     Что ж… Продолжилась эта история в небольшом городке Порстмут, омываемом на востоке, юге и западе проливом Те-Солент, куда переехали Гретта и Моника Пэчворт. На протяжении двадцати лет они продолжали владеть оставшимся в наследство имуществом, а также приобрели ткацкую фабрику в западном Йоркшире, два ресторана в Саутгемптоне и несколько имений и квартир в унывающем и немного скучноватом Лондоне. Состояние, а значит, и счёт в банке семьи Пэчворт увеличился в десятки раз.
 
     Моника стала истинной законодательницей моды. Её любили, её почитали. А кто смел ненавидеть и распускать дурные сплетни, пропадали без вести или лишались рассудка, заканчивая свои дни в больницах для душевнобольных и умалишённых.

     Моника родила дочь от местного ловеласа и обольстителя Генри Хартнета. Высокий, широкоплечий, статный, с правильными чертами лица, что для большинства мужчин истинная редкость, а также с очаровательной улыбкой и завораживающим блеском в глазах. На тот момент он обхаживал молоденькую Лиззи Бурбон из весьма богатой семьи французских виноделов. Даже ходили слухи о скорейшей помолвке. Но на одном из светских раутов его заприметила Моника. Стоило пальцем поманить, как Генри охладел к юной Лиззи и заключил в свои «плечистые» объятия знойную мисс Пэчворт.

     На протяжении пяти лет они были любовниками, пока мистер Хартнет не наскучил Монике. Чувство собственности не позволило отдать его какой-то даме, поэтому под воздействием колдовских чар красавец-мужчина за полгода превратился в закоренелого пьяницу и сгинул без вести. Ещё месяц шептались, что сгубила мистера Хартнета  безответная любовь. Но как быстро протекает время, так же быстро все забыли о его земном существовании.

     В недавнем времени Моника приобрела городской паб, переделав его в кабаре «Ля-Фамм». На прекрасное яркое шоу съезжался весь местный бомонд. Среди толпы были замечены и представители лондонской элиты. Много денег и сил было вложено, чтобы создать всю феерию красок, эмоций, шарма и превосходно отлаженного канкана. Моника жила славой и восхищалась чувством своего величия под бурные аплодисменты выходящим на сцену танцовщицам в пышных юбках и разноцветных перьях.

     – Вечно её нет дома, – бубнила себе под нос Гретта. – Собственного ребёнка не видела уже месяц.
     – Бабушка, на кого ты ругаешься? – Алиса оторвала взгляд от книги.
     – На твою бестолковую мать, – ворчала в ответ Гретта. – Вместо того чтобы воспитывать ребёнка, она развлекается и развлекает таких же никчёмных обалдуев. Думают, надели красивые платья и смокинги, сразу стали знатью. Шиш им. Знаю подноготную многих, далеко им до «голубой» крови. А мужчины? Что это за мужчины? Только и могут усики подкручивать обмусляканными пальцами. Молотка в руках не держали! Аж передёргивает… фи, а не светское общество. Не забудь книгу убрать на полку, скоро обед, кухарка зовёт.

     Гретта неторопливо встала с кресла, отряхнула платье от складок и направилась на кухню.

     Алиса пристальным взглядом, слегка прищурившись, подняла книгу в воздух и плавно перенесла на прибитую к противоположной стене полку.

     – Бабушка, а может, нам уехать с тобой в ту деревню, о которой ты так много рассказывала? – Алиса села за стол и взяла в руки кусок ароматного свежеиспеченного хлеба.
     – Ох, Касл Комб. Там так душевно. Я бы вернулась, но, боюсь, вот тебя твоя мать не отпустит.
     – Ты же знаешь, что для меня нет запретов и преград. Всё будет, как я захочу.
     – Ну, уж нет. Наколдуете мне тут обе ворох проблем. Даже думать забудь. Вот вырастешь до той поры, когда сама сможешь решения принимать, тогда и уедем. Может быть. Не будем загадывать. Кстати, – Гретта встала из-за стола и поставила чайник на плиту, – вчера протирала пыль на твоём столе, и… ты не прочла то письмо, что я отдала тебе на день рождения.
     – Что-то нехорошее там написано, я чувствую, – Алиса положила ладонь на грудь, – внутри так всё сжимается, – сжала кисть в кулак.
     – А может, и правильно, не читай. Моника сильно изменилась, как я книгу этой мисс Новоженковой ей передала. Да и странности стали твориться, люди гибнуть. Раз чувствуешь, что не к душе, так и убери, куда подальше, или выброси.
     – Мне мама всегда говорит про эту женщину. Говорит, что я пока маленькая, многое не понимаю. Что эта мисс Дарья – моя настоящая прабабка.
     – Она и мне пару раз такое говорила. Чушь. Ты на фотокарточке видела моих родителей, это твои бабка и дед. А та дама – просто мимолётный этап в моей жизни. Я бы и письмо сожгла, и тебе не отдала, но Моника так пристально за этим следила. Убери его. Захочешь прочесть – прочтёшь. А сейчас пусть на глаза не попадается.

     *   *   *

     Всё шло своим чередом, история семьи Пэчворт продолжалась. На двадцатый день рождения, окончив среднюю школу, Алиса, вопреки отговорам матери, решила уехать в Лондон изучать историю живописи. Лондон традиционно оставался серым и пасмурным, но развлечений в нём стало всё же намного больше. Но не они подтолкнули её к переезду. Алиса считала, что смена обстановки, новые лица смогут хоть немного заглушить боль от утраты.
 
     Последние годы её любимая бабушка Гретта тяжело болела. И даже чары Моники, магические силы Алисы были бесполезны и попросту растрачены. Гретта угасала на глазах. Нанятая сиделка не проработала и месяца.

     Алисе казалось, что жизнь перевернулась с ног на голову. Она обозлилась на весь мир. Моника останавливала дочь, боялась, что та причинит вред себе и другим в порыве безутешного горя и гнева, но всё же впоследствии смирилась.

     Лондон оказался весьма приветлив. В этом мирке изысканной архитектуры, прекрасных музеев, дворцов и соборов и пыталась затаиться Алиса Пэчворт.

     – Увлечена учёбой и одиночеством…
     – Что, простите?
     – Ярлык на тебе такой!
     – Я никого не просила вешать на меня ярлыки.
     – А это не лично я. Так весь курс считает.
     – Мне не интересно ничьё мнение. И, пожалуйста, не мешайте мне.
     – Ты ещё та зубрилка! Ладно, не нервничай. Просто делай вид, что слушаешь. Я поспорил с друзьями на десять баксов, что смогу разговорить тебя.
     – А-а-а, а я дам тебе двадцать, чтоб ты отстал. Сойдёт?
     – Чего ты такая недотрога? Уже полгода вместе на курсе одном, и, как я заметил, у тебя даже друзей нет.
     – Вот это да! Смотрю, ты такой внимательный.
     – А ты дерзкая! Мне такие нравятся. Сначала «вы, вы, пожалуйста…», а тут…
     – Если ты сейчас не отойдёшь, хуже будет. Вон, твои друзья тебя заждались, – показала кивком Алиса. – Забирай у них быстрее десять баксов, заработал.
     – Меня, кстати, Джон зовут, если вдруг ты не знаешь, – пятясь назад, прокричал парень.

     Алиса ухмыльнулась и продолжила читать «Тэсс из рода д`Эрбервиллей» Томаса Харди. Роман в потрёпанной обложке из библиотеки колледжа. Она перечитывала его уже второй раз, но последние страницы книги вновь вызывали слёзы из-за несчастной судьбы и смерти героини.

     Вечера Алиса любила проводить в своей квартире, что подарила ей мать. Она обставила её по своему усмотрению антикварной мебелью. Стены украшали неприлично дорогие обои из Италии. И по всем комнатам были расставлены со вкусом подобранные предметы декора. Здесь она чувствовала себя особо уютно и комфортно.

     *   *   *

     В преддверии Рождества Алиса задержалась допоздна в библиотеке. Чтобы уехать пораньше на предстоящие каникулы, она договорилась с мистером Оушем – деканом факультета, что некоторые дисциплины сдаст досрочно. А это означало каждодневную подготовку до первых сумерек и слов библиотекаря «мы закрываемся».

     – Алиса, пора домой, – по-доброму сказала миссис Трамп.
     – Да-да, конечно! Я почти закончила.
     – Ты хоть отдыхаешь иногда?
     – Вот поеду домой в Портсмут, отдохну, – Алиса улыбнулась и начала неспешно собирать книги и тетради в сумку. – До завтра, миссис Трамп!
     – Увидимся! Будь осторожна, на улице темно! – предостерегла Алису библиотекарь.

     На улице было действительно очень темно, вдобавок пасмурно и зябко. Тусклая луна скрылась за тучами. Светил только один фонарь, остальные были разбиты местными хулиганами. Изредка проезжали машины, мелькая фарами.

     – Эй, красотка! Куда направляешься? – послышалось сзади.

     Алиса обернулась и увидела силуэт невысокого худощавого парня. Она даже рассмотреть его не успела, как сзади кто-то подбежал и ударил её по голове.

     – Майк, ты что наделал? – крикнул Джон и подбежал ближе. – Мы же договорились просто припугнуть.

     – Она жива? Послушайте! – повелел Стив, «человек-шкаф», как его прозвали в колледже за габаритное тело.
     – Дышит! – Майк поднёс ухо ко рту Алисы. – Берём сумку и валим.
     – А вдруг она не очнётся?! – засуетился Джон. – Давайте её хоть с дороги уберём, оттащим в кусты.
     – А она ничего такая! – безобразно причмокивая, жевал жвачку Стив. – Ты чем её уложил?
     – Да вон тем камнем! Чёрт, надо его спрятать куда-нибудь, тут следы крови.
     – Вы идите, парни. Я оседлаю эту кобылку!
     – Стив, не смей! Она из известной семьи, тебя засудят, даже разбираться не будут.
     – А мне плевать! Ох, какие кружевные трусики. Чего уставились? Тоже хотите? В очередь!

     Алиса только одним взглядом могла перемолоть им все кости и разорвать на куски. Но сейчас она была так беззащитна, оскорблена, унижена и истерзана. Она сделает это позже, когда, благодаря своим способностям, вычислит каждого из нападавших и насиловавших её. Даже в газетах и по радио будет описываться случай кровавой расправы над четырьмя студентами колледжа Святого Мартина.

     Алису нашла семейная пара пожилых людей, которые ночью вышли на улицу в поисках не вернувшегося с прогулки любимого кота. В ужасном состоянии её доставили в больницу. Целый месяц Моника дежурила у кровати дочери. Перелом правой височной кости черепа, тяжёлое сотрясение мозга, многочисленные раны на теле, серьёзное венерическое заболевание, которое ей «подарил» один из насильников. Восстановительные процедуры сменялись визитами и допросами следователей. Алиса не видела лиц нападавших, поэтому помочь в следствии не могла, что раздражало её саму и безрезультатно навещавших её полицейских.
 
     Последние результаты анализов перед выпиской ошарашили Монику и Алису. Беременность примерно три недели.
 
     – О, боюсь, что если вы сделаете аборт, то больше не сможете забеременеть. Насильственное проникновение вызвало осложнения. Если будет очередное оперативное вмешательство именно такого характера, как прерывание беременности…
     – Не продолжайте, доктор. Я вас услышала! – серьёзно ответила Алиса. – Мне не пятнадцать лет, и решения я могу принимать самостоятельно. Ребёнок ни в чём не виноват. Для меня самое главное, чтобы он был здоров и развивался хорошо.
     – Мы за это ручаемся, – улыбнулся врач, поглаживая рукой оттопыренный от денежной благодарности карман халата.

     *   *   *

     Алиса посчитала нужным закончить этот год учёбы и взять академический отпуск. Моника вернулась в Портсмут, окунулась с головой в работу и светскую жизнь.

     – Неужели ты не хочешь узнать пол ребёнка? – поинтересовалась Моника, разговаривая с дочерью по телефону. – Как-то заранее подготовиться…
     – Чтобы ты сделала правильные подарки? – усмехнулась Алиса. – Ну, либо розовое, либо голубое?
     – Ладно, в наше время это было слишком дорого и практически многим недоступно. Но сейчас, когда медицина так развита…
     – По анализам всё хорошо, первые скрининги показали, что плод развивается нормально. Я попросила врача не называть пол. Я хочу любить моего ребёнка независимо от того, мальчик это или девочка.
     – Ох, как считаешь нужным, – вздохнула Моника.
     – Я придумала имена, даже написала их в карточке для врача. Если мальчик…
     – Ой, подожди, дорогая, кто-то барабанит в дверь. Я перезвоню, извини… – оборвала Алису.

     *   *   *

     Моника подошла к двери, посмотрела в «глазок». На пороге никого не было. Она пристегнула цепочку и тихо открыла дверь. Никого. «Странно…», – подумала она и потянулась к телефону, чтобы перезвонить Алисе. Но вновь услышала стук, и в этот раз он доносился из комнаты наверху. Она могла защитить себя любым заклинанием, но на всякий случай взяла из ящика кухонного шкафа большой нож.

     – Я всегда закрываю окна, – удивлённо прошептала Моника, войдя в комнату. – Как оно открылось? Нужно вызвать мастера, чтобы всё проверил, – продолжала говорить сама с собой. Она закрыла окно, ещё раз дёрнув на себя ручку, убедилась, что оно не откроется. В стопке книг на подоконнике она заметила уголок знакомого зелёного конверта.
     – Это же письмо бабушки! – воскликнула Моника. – Почему оно здесь? Алиса не прочла его? Как же так? Бабушка же наказала прочесть его на тринадцатилетие. Вот негодяйка!

     Внизу раздался телефонный звонок.

     – Да, дочка? – запыхавшимся голосом спросила Моника.
     – Мама, я еду в больницу… воды отошли…
     – Держись, милая. Мчу в аэропорт, вылечу первым же рейсом, что будет.

     Моника схватила сумку, небрежно сунула в неё конверт, быстро погасила свет, накинула плащ, в спешке надела туфли и захлопнула за собой дверь.

     – До аэропорта! Итак, почитаем, что же тебе написала бабушка?
     – Что, мадам?
     – Я не вам! – Моника аккуратно распечатала конверт. – Что это? Страница из какой-то книги? Непонятно… – присмотрелась к тексту, – видимо, на польском, оттуда же приехала бабушка. Ужасная зарисовка (женщину сжигают на костре). Ого, два листа (про письмо). Много указаний, а Алиса даже не удосужилась взглянуть.

   «Дорогая Алиса. Расскажу тебе одну историю, которая произошла в стране, откуда я родом, Польше. В давние времена там происходили страшные вещи. Люди высшего ранга, дворяне, а также и простой люд начали охоту на так называемых ведьм. Много женщин пытали до смерти и сожгли тогда, в том числе и невиновных. Народ беспрекословно верил в колдовство и магию. Юных красавиц подозревали в порочной связи с самим дьяволом. Переведу тебе строки с вырванной страницы из книги, которую сохранила для тебя. «Во время жестокого Средневековья на многих пригородных холмах и городских рынках полыхали костры инквизиции…».
     В небольшом городе Гданьске, в северной Польше, жила молодая целительница Иренка Малыцка. Многих избавила она от напасти: от простых бородавок до тяжёлых болезней, не поддающихся лечению лекарей. Так вот однажды к ней за помощью обратился местный купец. Гангрена поразила его ногу. Неделю ходил он к Иренке, и свершилось чудо, от болезни не осталось и пятнышка. Но не смог купец дальше чувств своих скрывать, прикипел душой к юной травнице. Про это узнала его жена, знатная дама, чей род владел замком на окраине Гданьска. Приревновала мужа. И вместо признательности за его здоровье распустила слухи, что Иренка – не целительница вовсе, а ведьма, что чужих мужей привораживает и из семьи уводит. Народ взбунтовался, даже те, кто недавно к ней на коленях за исцелением приползали, забыв о благодарности. Сожгли молодую красавицу на Длинном рынке перед зданием ратуши Главного Города. Но никто не знал, что дочка малая осталась у неё – Аниела – три года от роду. Соседи спрятали девочку и выдали за свою. А когда выросла Аниела, всю правду про мать её родную рассказали.
     Так вот, Аниела, как и ты, Алиса, владела с рождения истинной магией.
     Обозлилась она на жителей города, гнусным могущественным колдовством промышлять стала. Порчу наводила, заклинания на погибель людскую читала. Словно жуткая демоническая сила выползла из недр земли, тьма накрыла город. Умирали люди, сдыхал скот. Многие бросали дома и хозяйство своё, бежали из Гданьска. Ни стариков, ни детей не щадила. Сжечь пытались – тухло пламя от проливного дождя. Из арбалетов стреляли – сильный ветер оборачивал стрелы обратно. Из ружья – солнце плавило дробь на лету.
     Потом кто-то весть привёз, что в небольшой деревне Едличе живёт знахарка – чародейка, которая бесов изгоняет и погубить злую ведьму может.
     Приехали тогда ко мне человек десять, серебро и монеты злотых предлагали. Наслышана я была про злодеяния ведьмы, решилась помочь. Три дня читала наговоры, а люди орошали земли и дома водой заговорённой. Сгинула старуха, зачахла за три дня. Облили избу маслом и сожгли. Наладилась жизнь у людей, а меня озолотили.
     Но на сороковую ночь с того дня явился мне дух Аниелы. И пригрозила она скрипучим голосом, что род мой преследовать будет, болезни и беды насылать. А как родится дитя, силами магическими наделённое, душу его истерзает и высосет, и возродится в чреве младенца.
     Мать твоя обряд провела по моему наказу, как только ты в чреве её зародилась. Ведьма душу твою не тронет. Но береги теперь ты своё будущее дитя. Если мальчик зародится – ведьма отступит. А если девочка, то огради её, она – сосуд для демона. Мать обучит тебя заклинанию. Только не опоздай. Если ведьма родится в теле твоего чада, она погубит всех, кто захочет защитить младенца и изгнать её.
Твоя прабабка по крови Дарья Новоженкова».

     – О, Боже! – испугалась Моника.
     – Мадам?
     – А можно побыстрее? Это очень важно! – Моника поторопила водителя. – Трубку не берёт… – заметно занервничала она. – Ну, что там? Почему остановились?
     – Светофор, мадам!
     – Гони, я хорошо заплачу.
     – А если полиция?
     – Разберусь! Гони!

     Машина взвизгнула шинами колёс и рванула вперёд. Водитель прибавил газу, не заметив мчащегося слева грузовика.

     Бездыханное сильно изуродованное тело Моники лежало на обочине. Толпа зевак шепталась, окружив место аварии. Полицейский накрыл труп покрывалом, ожидая приезда медиков и неловко подбадривая кашляющего кровью водителя такси словами «скоро приедет помощь…».

     В это время в палате родильного отделения от сильной боли истошно кричала Алиса.

     – Ещё немного, тужься… давай… давай. О-о-о-о-о, поздравляю, Алиса, у тебя девочка!

     Алиса запрокинула голову и выдохнула. Раздался плач малыша, вызвавший улыбку у врачей и акушерок, принимавших роды.

     – Алессандра Пэчворт! Так? – посмотрев в карточку, спросил врач. – Алиса? Вы слышите?
     – Доктор, она не дышит! – вскрикнула медсестра.
     – Остановка сердца. Срочно кардиохирурга! Подключаем к аппарату ИВЛ. Массаж сердца. Очнись, Алиса! Очнись, дорогая!
     – Доктор Деннис, – истерично крикнула медсестра вбегающему врачу с бригадой помощников.
     – Дефибриллятор сюда! 200 Дж! Разряд!
     – Пульса нет! – медсестра следит по кардиомонитору.
     – 300! Разряд!
     – Пульса нет!
     – Ещё разряд!
     – Нет!
     – Мы её потеряли! Зафиксируйте время смерти – 18.45.
     – А что с ребёнком?
     – Обзвоните родственников!
     – Малышка, – расплакалась медсестра, склонившись над пеленальным столиком, – нет больше твоей мамочки. Прости нас. Что же теперь будет? – она прижала девочку, закутанную в пелёнку, к груди, сглатывая слёзы. – Имя тебе мама какое красивое выбрала – Алессандра… Алесса…