Особенности российского ландшафта

Б.Б. Родоман

ГЛАВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО
КУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА

        Аннотация. Рассматриваются особенности российского культурного ландшафта, практически неизвестные зарубежной науке и мало изученные в России: своеобразный ритм ландшафта, формирование внутренней периферии, превращение административных границ в эконет, наличие культурно-исторических провинций.
        Ключевые слова: ритм ландшафта, экологическая инверсия расселения, «зелёные изгороди» регионов, культурно-исторические провинции.
       
        В этой  статье рассматриваются малоизвестные и недостаточно изученные особенности  культурного ландшафта Средней полосы европейской части России между параллелями 52 и 62 градуса северной широты.

1. Восточноевропейский ритм
       
        Ландшафты обладают ритмом: их характерные элементы, природные – вершины холмов, тальвеги, и антропогенные – центры поселений, транспортные узлы и т.п. многократно присутствуют на профиле местности и разделены расстояниями, средняя величина которых присуща тому или иному виду ландшафта. Число таких элементов на единицу длины профиля (например, на 10 или 100 км) я называю дробностью ландшафта, а среднее расстояние между ними – ландшафтным модулем. Чередование возвышенностей и впадин рельефа земной поверхности, сгустков и разреженностей в размещении населения придают ландшафту волнообразие. Дробность ландшафта аналогична частоте колебаний, а модуль – длине волны. Антропогенные ритмы зависят от природных ритмов, а также от размеров зданий, сооружений, машин, от архитектурных и строительных модулей.
        Ландшафт Средней полосы России отличается от западноевропейского меньшей дробностью. Для России  характерно сочетание крупных полей с большими площадями лесных массивов, а застроенных кварталов – с обширными безлюдными пространствами. В рассматриваемой нами Средней полосе Европейской России наиболее дробен ландшафт Валдайского поозерья, а менее – на Среднерусской возвышенности, но в общем и в целом резкое отличие от Западной Европы бросается в глаза везде. Непривычный для западноевропейцев российский ритм ландшафта возможно помог нашей стране в некоторых войнах (например, в 1812 и 1941 – 1943 гг.).
        Коллективизация 1930-х годов, ликвидация единоличных  хуторов, укрупнение колхозов сделали ландшафт ещё более однообразным. Советскому плановому хозяйству нужны были в сельской местности только четыре типа землепользования – крупные сёла с хозяйственными постройками, гигантские поля пашни, высокоствольный лес и водохранилища. Всё остальное игнорировалось. Безвозвратно исчезала  «мелочь» – ручьи, болотца, опушки, перелески, рощи, группы деревьев и т.п. Садово-дачные и коттеджные посёлки, широко распространившиеся вокруг больших городов во второй половине ХХ века, внесли в ландшафт заметную новизну, но в силу особенностей своих размеров и размещения вполне уложились в советский низкочастотный ритм.

2. Централизованное пространство
       
        Российский культурный ландшафт сильно централизован и поэтому отличается анизотропией – в нём резко преобладают направления и потоки радиальные, связывающие каждую точку с вышестоящим административным центром и в конечном счёте с Москвой; отмирают связи между соседними регионами и поселениями одного ранга, если они не пронизаны дорогой, ведущей в столицу. Так, слабо связаны между собой области Смоленская и Тверская, Тульская и Калужская. Та же картина наблюдается на уровне внутриобластных (муниципальных) районов.
        Ещё в 50-х годах ХХ века сохранялись трудовые и родственные связи между соседними сёлами; существовала треугольная сеть грунтовых просёлочных дорог.  В наши дни даже малые поселения, разделённые ручьями и оврагами, фактически распадаются: каждая половина деревни, ставшей дачным посёлком, прокладывает свою дорогу, перпендикулярную к ближайшей автомагистрали. Анизотропный ландшафт подобен бюрократической структуре государства, в котором каждый житель зависит от начальства, а самоорганизация, кооперация и солидарность не развиты.

3. Внутренняя периферия
       
        Внутренняя периферия – это часть  страны или региона, которая расположена ближе к его центру, чем к внешней границе, но обладает такими чертами окраин, как плохая транспортная доступность, замедленное  развитие,  отставание по многим социально-экономическим показателям, архаические черты в ландшафте и быте населения [3,  5].
       В Российской империи самая большая внутренняя периферия (Валдайская) возникла в XIX столетии в треугольнике железных дорог Петербург – Москва – Варшава. Множество  уездных городов по всей России оказалось в стороне от рельсовых путей и захирело. В ХХ веке аналогичную роль опустошителя провинции  сыграли редкие и очень запоздавшие со своим появлением автомобильные дороги.       
        Периферизацию российской глубинки усугубили прочие мощные факторы, приведшие к упадку сельской местности: столыпинская реформа, не совместимая с исторически сложившимся ритмом культурного ландшафта; войны, революции, крестьянские восстания, коллективизация, раскулачивание, экспроприация лошадей у крестьян;  укрупнение колхозов, ликвидация «неперспективных» малых деревень, принудительное переселение в искусственные совхозные посёлки; так называемые «мелиорации» (на самом деле – детериорации);  химизация – отравление земли неправильно применяемыми удобрениями; демонтаж узкоколейных железных дорог из-за  исчерпания запасов или нерентабельности дальнейших заготовок древесины и торфа;  экономический кризис и разруха 1990-х годов; приватизация и развал колхозов и совхозов, провал фермерства, неразбериха с собственностью; невыгодность зернового земледелия и полный крах льноводства;  субурбанизация – замена традиционной деревни поселениями дачников, старинных изб – современными коттеджами, постоянных жителей – периодическими посетителями и т.д.   
        В аналогичной средней полосе Западной Европы массовая автомобилизация легла на густейшую сеть рельсовых путей. Европейские крестьяне при наличии хороших дорог постепенно пересаживались на мотоциклы и автомобили, тогда как и лошадей у них никто не отнимал. Советская же деревня лошадей в домохозяйствах лишилась, а общедоступных личных автомобилей, нормальных дорог и даже простой проводной телефонной связи в каждом доме  не дождалась и потому большей частью исчезла.

4. Одичание ландшафта
       
        Депопуляция российской глубинки, рыночная трансформация  сельского и лесного хозяйства привели к забрасыванию земель. В окрестностях больших городов пустующие угодья бурно застраиваются, но на подавляющей площади лесной и лесостепной природной зоны они зарастают травой, кустарником и деревьями.
        Процесс одичания лесов и полей поляризован. Оно велико вдали от городов, на окраинах регионов, где почти не осталось трудоспособного местного населения. Но оно заметно и в ближайших пригородах, на пустырях, в лесах, у заборов самых роскошных коттеджных посёлков.
        На протяжении последних двух тысячелетий, кое-как исследованных археологами и почвоведами, лесистость и распаханность Средней полосы изменялись в самом широком диапазоне, но каждая волна перемен имела свою специфику.  В наши дни лес наступает на поля не фронтально, не путём расширения своей площади, а прорастает среди полей группами деревьев. Эту временную сукцессионную формацию я и В.Л. Каганский назвали «русской саванной» [9]. Она особенно характерна для западной половины Центральной России, в её бывшем «Льняном полумесяце». В Среднем Поволжье и Прикамье, занятом этническими республиками (Мордовия, Чувашия, Марий-Эл,  Татарстан, Удмуртия, Башкортостан) село и крестьянство оказались более устойчивыми и одичанию ландшафта сопротивляются успешнее [4].
        Настоящей катастрофой для ближнего и дальнего Подмосковья стало распространение борщевика – агрессивного гигантского ядовитого зонтичного растения. Для борьбы с ним у нынешних непостоянных жителей деревни, прописанных в городах, средств и прав не хватает. Значительным источником сорняков и болезней растений стали частные земли, которые кем-то куплены на всякий случай, но не используются и не посещаются владельцами.
         Спонтанная ревитализация российского внегородского ландшафта – это реванш биосферы после волюнтаризма командно-административной экономики; это новый вызов урбанизированному обществу, стимул и предлог для перехода к более комплексному и экофильному землеприродопользованию, уменьшающему контраст между «естественным» и «искусственным» в окружающей среде.

5. Зелёные изгороди регионов

        Экологи надеются сохранить природный ландшафт в виде эконета – непрерывной сети достаточно широких «зелёных коридоров», пронизывающих густо населённую людьми, урбанизированную территорию. На этом основан и мой концептуальный проект «поляризованной биосферы (1970) [5].  Он не заимствован из-за границы, а выведен из отечественной специфики. Одна из главных особенностей российского культурного ландшафта, по-видимому не известная мировой науке,  – стихийная эконетизация административных границ. По причине гиперцентрализации российского пространства (см. раздел 2 настоящей статьи) на границах областей, краёв, республик и входящих в них муниципальных районов, где трансграничные связи прерываются, а местные автодороги заканчиваются тупиками,  сохраняются полосы более дикого природного ландшафта [7].
        Границы Московской области в этом правиле являются понятным исключением. Столичная область – не только один из многих узловых районов на уровне субъектов Российской Федерации, но и ядро гигантского узлового района – всей России; поэтому у границы Подмосковья с внешним миром преобладают не барьерные, а контактные функции. В данном случае к контактной границе извне прижимаются такие объекты и виды деятельности, которые стремятся приблизиться к столице, не пока не могут проникнуть в столичную область. 
        «Лесопарковые защитные пояса» сами возникают на барьерных границах, порождённых спецификой нашего административно-территориального деления. Создавать их искусственно на контактных границах бесполезно, они там не удержатся. Формирование эконета на барьерных административных границах – это тот замечательный случай, когда для достижения благой цели необходимо не действие, а бездействие (благостное недеяние) – воздержание от мероприятий, мешающих самовосстановлению природы.

6. Экологическая инверсия расселения
       
        В нашей стране примерно до Второй мировой войны сельские поселения размещались в соответствии с морфологической структурой природного ландшафта [10], которая была различной в разных природных областях [2]. Так, на Московской возвышенности, к северо-западу от Москвы, деревня виднелась на моренных холмах, а на эрозионной равнине к югу от Москвы пряталась в долинах малых рек.
        В середине ХХ века исторически сложившуюся систему сельского расселения разрушила массовая раздача горожанам земель для садов и огородов, сразу же превратившихся в примитивные летние дачные посёлки. Колхозы, совхозы, лесхозы охотно избавлялись от земель, неудобных для достижения плановых показателей. «Садовыми товариществами» в пригородах были заняты земли экологического каркаса – лесные опушки и сырые поляны, поймы и даже истоки рек и ручьев, верховые болота. Распространившиеся в конце ХХ в.  коттеджные посёлки, пригодные для круглогодичного проживания, унаследовали то же экофобное размещение. Горожанами застроены такие виды угодий,  на которых местные крестьяне раньше не селились. Экологические последствия оказались пагубными не только для дикой флоры и фауны, но и для людей (нарушение поверхностного и подземного стока, засорение и деградация лесов и т.п.).

7. Культурно-исторические провинции
       
        В  Подмосковье выявлены ареалы разных типов сельского расселения, соответствующие природным (физико-географическим) областям того же размера [2]. Так, к северо-западу от Москвы, на Московской возвышенности, мелкие деревни располагались на холмах, между избами сохранялись значительные промежутки; коньки двускатных крыш перпендикулярны улице; вход сбоку; продолжением избы сзади является крытый двор (сарай); изгороди в виде редких горизонтальных жердей; колодцы глубокие.
        К востоку от Москвы, на Мещёрской низменности, на песчаных островах среди болот располагались крупные многоуличные сёла с домами, стоящими тесно, как в городе. За высокими сплошными заборами обычным был один двор на одну пару домов. Под угрозой пожара все ценные вещи хранились в кирпичных амбарах, стоявших на улице прямо перед домами. Колодцы неглубокие, с журавлями. Песчаный грунт не держал растительности, но люди сажали на улицах берёзы, окружая каждую треугольным в плане решётчатым забором.
        К югу от Москвы, на Москворецко-Окской эрозионной равнине, деревни и дома вытянуты вдоль малых речек, превращённых в каскад прудов. Вход в дом с улицы в сени, делящие избу на две половины, левую и правую, со своими печками. Одна деревня всегда стоит по обоим берегам реки. Вальмовые крыши, в прошлом соломенные даже у изредка встречавшихся здесь кирпичных изб, вероятно были устойчивее двускатных при ураганах, обычных в Подмосковье в третьей декаде июня, когда ветер превращал речную долину в подобие аэродинамической трубы. Эти деревни утопали в пышной растительности, а с плакора их вообще не было видно, местность казалась необитаемой.
        При взгляде на столь яркие различия трёх секторов Подмосковья  невозможно отказаться от гипотезы, что перед нами – следы расселения разных племён и этносов. Это отчасти подтверждается древнейшим пластом топонимии – гидронимами. К югу от Москвы они балтские, к северо-западу и северу  – из западных финских языков, а к востоку – из восточных (преимущественно мордовские) [1].   
        Вышеописанные и им подобные культурно-исторические провинции разрушаются субурбанизацией и превращением бывшей деревни во второе жилище горожан. Наиболее экзотические черты застройки, например, вальмовые крыши и характер расположения домов вдоль реки, новыми жителями не наследуются; старые пруды не поддерживаются и зарастают.
        Я полагаю, что выделение культурно-исторических провинций – это и есть настоящее районирование культурного ландшафта. Без чёткого районирования нет научной географии. Но заинтересовать архитекторов и географов культурно-ландшафтными областями не удалось. Они исчезают – неизвестные, не изученные, не нанесённые на карты.
       
Заключение

        В течение всего ХХ и в текущем   XXI столетии традиционный сельский ландшафт нашей страны мало развивался стараниями местных жителей, а больше деформировался  агрессией городов и разрушался волюнтаристскими мероприятиями, исходящими от государства [6].  Игнорирование  специфики ландшафта, недостаток самоорганизации у коренного местного населения,  всеобщая разрозненность лиц и домохозяйств привели к социально-экономическому упадку «российской глубинки», но зарастание лесом полей и руин освобождает место для восстановления дикой природы и увеличения международной роли России как экологического донора   [8].   

Литература

       1. Агеева Р.А. Как появились названия рек и озёр: Популярная гидронимика. – М.: Аст-пресс книга, 2012, 288 с.
        2. Гвоздецкий Н.А., Жучкова В.К. (ред.). Физико-географическое районирование Нечерноземного центра. – М.: Изд-во МГУ, 1963.
        3. Каганский В.Л. Внутренняя периферия – новая растущая зона культурного ландшафта России // Изв. РАН., сер. геогр., 2012, № 6, с. 23 – 34.
        4. Нефёдова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: Географические очерки.  – М.: Новое издательство, 2003.
        5. Родоман Б.Б. Поляризованная биосфера: Сборник статей. – Смоленск: Ойкумена, 2002, 336 с.
        6. Родоман Б.Б. Российский ландшафт против волюнтаризма власти // Отечественные  записки,  2005,  № 4 (25),  с. 330 – 340.
        7. Родоман Б.Б. Зелёные изгороди российских регионов // Отечественные записки, 2006,  № 2 (29), с. 214 – 220.
        8. Родоман Б.Б. Экологическая специализация – желательное будущее для большей части России // Изв. РАН, сер. геогр., 2016, № 4, с. 140 – 147.
        9. Родоман Б.Б., Каганский В.Л. Русская саванна // География, 2004, № 5 (732), 1 – 7 фев., с. 3 – 11.
        10. Солнцев Н.А. (ред.) и др. Морфологическая структура географического ландшафта. – М.: МГУ, 1962, 55 с.

        Задумано и начато 12 мая 2020 г. Писалось с 29 августа по 7 сентября 2020 г. Подготовлено для публикации в научном журнале / сборнике, в «Academia.edu» и на «Проза.ру» 8 сентября 2020 г.

        Опубликовано: // Наследие и современность, 2020, т. 3, № 4, с. 31 – 38; 100 экз. 

Приложение

Слово редактора-составителя

        …Наш выпуск продолжает лаконично-тезисная статья Б.Б. Родо-
мана, известного географа-теоретика, автора концепции поляризо-
ванной биосферы, разработки которого широко использовались в тер-
риториальном планировании на рубеже веков и по сей день не утрати-
ли своей актуальности. Автор выделяет несколько характерных осо-
бенностей ландшафтного обустройства России, связанных не только
с природными факторами, но и политической историей страны. Нема-
ло видевший и испытавший за свои неполные 90 лет, Борис Борисо-
вич представляет российский ландшафт не в радужных тонах, но ведь
правда не всегда служит бальзамом (там же, с. 7).

        М.Е. Кулешова

        Для «Проза.ру» 31 декабря 2020 г.