Валентина

Эта девочка родилась в тяжёлый второй год Великой Отечественной войны.

Отец её был на фронте, а мать, бабушка, дедушка, да ещё
родная мамина сестрёнка, тётя, которой было всего тринадцать
лет, просто души в маленькой девочке не чаяли. Назвали кроху
Валентинкой, и  росла она в любви и ласке.

В положенный срок отец Валентинки вернулся с войны израненный,
но скоро поправился и мог работать в колхозе и дома.
Быт семьи изменился, но ничего не менялось для девочки -
любовь и внимание окружали её, единственную маленькую
светленькую и очень нежную девочку.

Валентинка стала замечать, что мама часто плачет, а когда
переодевается, у неё на теле страшные тёмные пятна.
Однажды Валентинка хотела их отчистить, поплевала  на платок
и надавила на пятно.
Мама страшно вскрикнула.

- Мама! Что это у тебя? - испугалась девочка.
- Ничего, дочка, это я от неожиданности вскрикнула...
Не думай об этом...

Так теперь повелось: папы долго не бывает дома, приходит, когда
уже все спят. Утром папы снова нет, а мама ходит, вытирая
слёзы...

И вот Валентинке семь лет! Она школьница. Учёба ей даётся
с большим трудом. А правильней сказать - никак не даётся.
Все уже читают, пишут, а она азбуку не одолела.

Но никто с ней не занимается уроками: бабушка и дедушка неграмотные,
а мама и тётя всегда на работе в колхозе. Да им всё равно, как учится
девочка - она, по-прежнему, мила, резва, все любят её, не неволят,
не принуждают.

Отец, его зовут Фёдор, задумал дом строить: не вечно жить у тёщи и тестя в примаках.

И тут родился Валентинкин братик! Ванечка! Сколько было радости!
Счастья! Валентинка не отходила от него. Полюбила она этот маленький
комочек, как никого и ничего в жизни не любила.

Она пела ему песни, застольные, - других не знала, носила его
на руках, баюкала. Часто стирала его пелёнки и распашонки - это
была для неё, как игра в маму. И мама была довольна, хвалила дочку.

Отец и не собирался менять своего поведения, иногда стал и Валентинку
поколачивать, под горячую руку. Но работал в колхозе, как одержимый.
Что можно, приворовывал - и всё в дом! Он пристрастился к плотницкому и
столярному делу, но летом переходил на любую работу, только чтобы
ему дали лошадь с упряжью для перевозки материалов на стройки, продуктов к полевым станам... На повозке всё тащил домой, что попадалось.
И ему сходило с рук. Как-то его и не подозревали в воровстве.
А секрета в том большого не было: жена Варвара занималась самогоном.
За эту жидкую валюту можно было многое "порешать".

За лето у них дом возвысился. Такой только у председателя колхоза был.

Однажды Валентинка обратилась к отцу:
- Пап, я ходила за водой к дяде Степану, а он сказал мне,
что мы как ждём, когда он снег расчистит вокруг колодца
и дорожку к нему - пять минут не проходит и мы тут как тут...

Крепко выругался отец. А потом сказал:
- Потерпим до весны... Будет у нас свой колодец и ещё получше!

А весной, как только вода ушла из верхних слоёв земли, красовался
во дворе Мамонтовых колодец, да не какой-нибудь, а из вьюшек!
А вода замечательно вкусная, мягкая и столько её - не вычерпать!

Тут и баня, и подвал с выходом, и ограда дощатая,
ворота двустворчатые - всё, как по волшебству появилось.

Ванечка к этому времени пошёл в первый класс. Валентинка по-прежнему
души в нём не чаяла, где бы какой лакомый кусочек ни раздобыла,
с Ванечкой делила.

- Валентинка! Покажи мне, как надо писать?
Как решать эту задачу? - просит Ваня старшую сестру.

А она засмеётся, погладит его по головке:

- Сам до всего доходи! Ты у нас страсть, какой умный!
И он "доходил", очень хорошо учился.

Вот Ванечка в третьем классе, а Валентинка... в пятом!
И не сосчитать, сколько раз оставалась она на второй год.

Сидит как-то Ваня на уроке, слушает учительницу,
каждое её словечко ловит. Тетради его не сходят с выставки в классе -
чистенькие, от первой страницы до последней каллиграфическим почерком
заполнены. Никогда ни единого пятнышка не бывает на них.

Вдруг в дверь постучали:

- Анна Павловна! Разрешите войти? - это другая учительница
привела в класс... Валентинку. - Ваня Мамонтов учится в Вашем классе? -
спрашивает она.

- Да. Вот он, за третьей партой сидит.

А Валентинка стоит, переминается с ноги на ногу, теребит пальцами
школьный мятый фартук. Высокая, фартук на груди оттопыривается -
девушка уже.

- Ваня! Покажи свои тетради сестре, - просит вошедшая учительница.

Ученик встаёт, несёт тетрадь, показывает сестре, потом всему классу.
- Хорошая у Вани тетрадь? - спрашивает учительница.
- Дааа! - нестройный хор отвечает ей.

- А теперь посмотрите, как пишет ученица пятого класса, -
говорит учительница и показывает растрёпанную, всю в кляксах
тетрадь. А что в ней написано и разобрать невозможно.

- Вам понравилась эта тетрадь? - снова спрашивает учительница у класса.

- Нееет! - тянут третьеклашки.

- А теперь, Ваня, покажи свои руки.

Ваня показывает чистенькие маленькие ладошки.

Учительница просит Валю показать свои руки - они испачканы чернилами,
грязные, под ногтями чёрные полоски...

Дома расстроенная Валя рассказала родителям о том, что произошло в школе.
Родители посоветовали потерпеть до... весны, а там видно будет.

И вот пришла весна! Уроков почти нет, так, какие-то экскурсии в лес,
на речку, на коровник и птичник. Однажды, когда ученики собирались
на очередную экскурсию, к школе подъехала грузовая машина. В кузове были металлические банки с краской для полов, окон, парт, обшитых дощечкой
наружных стен школы.

Ученикам велели перенести банки с кузова машины в школьный склад.
Все весело принялись выполнять это поручение.

Валентинка тоже носила. Все в склад, а она ловила момент, когда
никто не видит, - за склад, в поросли лопухов и крапивы бросает.
Никто этого не заметил.
Ночью они с матерью взяли два мешка и пошли к школе.
Мешки наполнили банками до отказа, завязали, взвалили на плечи
и понесли домой.
Это была последняя школьная весна Валентинки. Осенью она пошла работать
дояркой...

Семнадцать Валентинке! Заневестилась. Стала в клуб ходить.
Не красавица, надо прямо сказать, но формы появились, крутые,
а ножки... в отца: тонкие, жилистые, с хорошей кривинкой.
Прибежит зимой из клуба, холодно ей, вся застывшая, но счастливая.
А тут загрустила, почти не разговаривает. Мать заметила, конечно,
перемену в дочке. Остались наедине, приступила с расспросами:

- Ну, рассказывай. Всё без утайки! - Кто?

- Коля... Залогин... У нас с ним всё было, а жениться на мне
не будет. Так и сказал мне. Их три брата, он никого не боитсяяяя!..
И девчонка залилась горючими слезами.

Мать не стала её успокаивать: пусть поплачет, попереживает - умнее будет.
Но и ругать не стала. Что с неё спросить, бестолковая ещё.

Вечером с мужем поговорила, рассказала, всё, как есть.
Раным-рано Фёдор проснулся, свет не стал включать, посветил
фонариком на часы - пять утра... Для зимы почти ночь.
Оделся он и пошёл, на край села, к дому Николая Залогина.

В дверь забарабанил, так, что по всей улице эхом грохот раздался.
На стук выскочил Петька, средний брат. Старший-то уж женатым был.

Фёдор приставил ему к животу... ружьё:
- Веди в дом, а то тут положу тебя.

Петьку затрясло, ноги у него подкосились, еле передвигая их,
вошёл в избу. Мать на кровати спала, Николай на печи...
Проснулись. Смотрят и никак ничего не поймут.

- Николай! Что у меня в руках?

- Ружьёёё...

- А зачем я с ним пришёл, догадался?

Мать в голос завыла: Не погуби, Федя, голубчик,
что надо - всё сделаем!- Фёдор внимания на неё не обращает.

- Всех порешить или тебя одного? - спрашивает Кольку рассвирепевший Фёдор.
Конечно, Николай, как та кошка, которая знает, чьё сало съела,
говорит с волнением, но твёрдо:

- Дядь Федь! Никого не трогай! Я не против!
Придут сваты, - заверил будущий зять.

- Ну, гляди! Я заскучал тут... пострелять охота.
А у вас тут есть, в кого! - и вышел.

Валентинка пришла с утренней дойки и объявила родителям:

- Вечером сваты придут! Коля на тракторе ко мне подъезжал,
так и сказал!
Сосватали. И свадьба была знатная! Любит Фёдор покрасоваться -
жену в Душанбе послал за товаром для богатого приданого,
чтоб ни у кого такого не было!

Живут-поживают молодые. Петька женился, младший Николай с матерью
остался. С тестем обговаривают, как ему дом построить.
Материал для строительства стали заготавливать.

Валентинка как-то пришла к родителям. Дома была одна мать.
- Мам! Надоело мне дояркой работать. А у нас ветврач замуж вышла,
уехала из колхоза. Хочу ветврачом поработать.

Матери идея понравилась. Накатала она лапши из белой муки
да на яйцах, почти целую наволочку насыпала крошек и пошла с гостинцем
к заведующему МТФ.

- Василич! С поклоном к тебе!- а сама лапшу перед ним на стол выставила. -
Поставь мою Валю ветврачом на МТФ. Ты знаешь, она ухватливая,
ловкая - справится.

У Василича глаза на лоб: тёть Варь! Я уважаю всю вашу семью.
Но на ветврача учиться надо... Школу закончить, институт.
А у Вали и пяти классов образования нет...

- А ты закончил институт, заведующим работаешь? Место кому-то
бережёшь? - так и скажи!

- Тёть Варь, я не решаю такие вопросы. Сходи к председателю, -
не хотелось Василичу портить отношения с хорошей работницей -
Варвара передовая телятница.

Так и не пришлось Валентине ветврачом поработать. Мать решила, что
блатную поставили.

Живут Валентина с Николаем. Не прощает он ей насильственной женитьбы.
Иногда зверски бьёт. Но Валентина не жалуется никому. Считает,
что так и полагается: мать-то вон какая хорошая и папа хороший, а бьёт её.

Родила Валентина двоих сыновей. Растут. Старший школу закончил.
В армии в Афгане служит. Пришёл с армии, а через день или два, отец
на мать с кулаками бросился. Перехватил его руку Семён, к полу нагнул отца,
коротко сказал: за мать - убью!
И с дедом профилактику провёл. Жизнь наладилась окончательно.
А младший сын Валентины в армии не служил: что-то врачи у него нашли.

Иван вырос, выучился, начальником стал. Отношения с родителями
и сестрой хорошие, но не может часто приезжать, работа ответственная
и живёт далековато.

И тут мать тяжело заболела, скоро слегла совсем.
Валентина и сестра Варвары не отходят от неё. Отец снял с книжки
все накопленные деньги. Мать половину - пять тысяч отдала Валентине,
а вторую половину велела положить ей под подушку - для Ванечки, сыночка.
Поровну.
 
Тихим прерывистым голосом она просила вызвать Ванечку, посмотреть на него
напоследок, проститься... Вздрагивала от каждого стука - Ванечка приехал?

- Мама! Я ему сообщила, что ты тяжело больна. Ничего не ответил,
наверное, едет. Да ведь не близко. Не переживай. Ты крепись, ещё поживёшь,
увидишь Ваню, - утешает её дочь. А сама в уме подсчитывает: это какие же
деньжищи могли её стать. Ваня и без них обойдётся, а я тут за него
отдуваюсь...

И Ване не сообщила, что мать при смерти. В последний день своей жизни мать,
предчувствуя кончину, глубоко вздохнула и сказала:
- Не приехал... А к моим холодным ногам не допускайте его. Не за чем...

Но кто-то из родственников сообщил Ивану о тяжёлой болезни матери.
Сорвался он и полетел, находясь в страшной тревоге. Приехал Ваня ночью,
упросил таксиста подвезти. В окне мерцает чуть заметный огонёк. Не запертая калитка распахнута - так всегда бывает, когда в доме покойник.
В жутком предчувствии постучал в дверь.
Выскочила сестра:
- Приехал? Уходи отсюда! Мама не велела подпускать тебя к её холодным ногам!
 
Отец на печи спал - кровати и диваны были родственниками, приехавшими на похороны, заняты.
Заревел он на печи:
- Убьюююю! Пошёл отсюда! Дайте топор - зарублюююю!
Мать спокойно не ушла из-за тебя...

Никого не слушал Иван. Прошёл к гробу, посмотрел на мать,
прощения попросил и... вышел в ночь.

Валентина сложила две части денег - десять тысяч получилось!
От радости впору смеяться. После похорон побежала в Сберкассу,
положила их на свой счёт. Отца немедленно к себе перевезла,
всю мебель и вещи у себя разместила, а дом, в спешном порядке,
в колхоз продали. Хороший дом - в селе, а восемь тысяч дали за него,
да те десять - восемнадцать тысяч! Две "трёшки" в областном центре
можно купить. Но покупать не стала, положила пока их на свой счёт.

Месяца три она места себе не находила от счастья, порхала от радости!
И... грянул обвал рубля! Пара калош стоила теперь четыре с половиной
тысячи рублей. Криком кричала Валентина от такого убытка.
 
Ребята - сыновья Валентины, дельные, с понятиями о жизни. Поженились,
свои дома стали строить, ни на кого не надеялись. Слышали что-то о
произошедшем, о деньгах, но не допытывались - уважали родителей,
а те молчали.
      
Какая-то хворь прицепилась к мужу Валентины. И неделю
не похворал - преставился. А вслед за ним и тестя по торной дорожке
понесли...

Валентина может и переживала, но по ней незаметно было: газ провела,
воду, крыши на доме, бане, времянке подправила. И вдруг, сама стала
похварывать, по больницам ходить-ездить - не помогает. Однажды она
сказала приехавшему Семёну:
- Сеня, если родится у тебя сын, назови его... Ваней. - Сказала
и опустила голову, а по щеке её сползла одинокая слезинка.

- Что-то мне совсем плохо... "скорую" вызвать? Да ну её... пойду
к соседке - "может развлекусь", - думает Валентина. Но там ей
уже невмоготу стало. Набрала по сотовому телефону Семёна,
только назвала его по имени и повалилась, повалилась...
остановилось её сердечко.

Осиротел дом Валентины, обустроенный и ухоженный ею. Сыновья объявили
его в продажу. Перекрыли газ, воду, электрические рубильники на "откл"
поставили. А пока присматривать за домом поручили дальнему родственнику,
да не близко он живёт, через две улицы. Сами они разъехались по своим домам - дела.

В селе в то время орудовала шпанливая компания - искала приключений.
Зашли они вечерком во двор бесхозного дома, осмотрели
дверь и ведь не выломали, а как-то изловчились и открыли её.
Поискали в доме, чем поживиться. Тряпки, вещи, посуда  их не интересовали,
а вот еда и выпивка - да.
Но нет ничего такого: всё сыновья вывезли. Попили, поели  шалопутные из того,
с чем пришли, погоготали на деревенского дурачка, за ними увязавшегося,
покурили и ушли. Дверь также закрыли.

А дурачок-то, приткнулся где-то в уголке и заснул. О нём и забыли...
оставили его в закрытом доме. Проснулся дурачок - никого нет, дом закрыт.
День сидит, два без еды и питья. И не додумался парень, как окна открыть, или табуреткой, хотя бы, стёкла в раме выбить и вылезти из дома - совсем дурачок. Приехали ребята, а он мёртвый на полу... грязные следы слёз на щеках...

Никто после этого не хотел дом покупать. Бились-бились ребята - отчаялись.
А тут их дядя Иван, брат матери приехал. Поговорил с племянниками -
что, да как? 
- Я куплю дом. Продадите?
- Дядь Вань, продали бы с радостью, да ведь ты знаешь, какая история
вышла тут у нас.
- Знаю. Больше, чем вы знаете, знаю,- сказал он и задумался. - Ребята, 
как очнувшись, обратился он к племянникам, - мне дом для дачи
нужен. Места у нас удивительные. Но более того, тут мебель, вещи
почти всё из родительского лома. Хочу, чтобы дети мои, ваши двоюродные,
духом родным напитались. Так какую цену кладёте?
- Дядь Вань! Ты разрешишь нам и нашим детям к тебе приезжать?
Пусть дети наши роднятся, общаются.
- Конечно. Что за вопрос? Мы ведь семья, ближе родни и не бывает.
- Дядь Вань, дай нам по восемнадцать тысяч рублей, тебе не накладно? -
спросил Семён.
- По восемнадцать?! Это же за так... А почему именно по восемнадцать?
- Не знаю... Вдруг в голове, как стукнуло...
Младший Сергей молчит, во всём на брата полагается.

И стал Иван, год за годом, на всё лето приезжать в дом своей покойной сестры,
неожиданно ставший его собственностью.
Помнил он, какая она ласковая к нему была в детстве, а плохое всё забыл.
И сыновья его приезжали, и племянники с семьями...

Иван ранним утром по саду ходит, подправляет что-то и тепло и покойно
на его душе. Бегают дети, играют, шумят, перекликаются - Ванечка! Зина!
Варя! Валюшка! А ему вдруг послышится, то мама его зовёт, то сестра, а то бабушка...