Познание и научно-религиозное сумасшествие

Взято отсюда: https://systemity.wordpress.com/2020/09/10/entropy/

Любому человеку со средним образованием несложно понять, что люди, позволяющие себе роскошь рассуждать о происхождении жизни на Земле при отсутствии понимания того, чем конкретно жизнь отличается от нежизни, выглядят очень смешно. А между тем среди этих смешных встречаются (и далеко не в единственном числе) даже лауреаты нобелевских премий. В данном случае сомнительное удовольствие лицезреть неграмотных претендентов на откровения в этой самой сложной области научного знания зависит от возможности непосредственно или виртуально задать им простой вопрос, на который до недавнего времени никто не знал ответа: “Чем биология отличается от химии и физики?” или “Чем живое отличается от неживого?” (Л. Андреев, “Чем биология отличается от химии и физики”).

Это очень напоминает попытку прервать рассуждение рецензента о достоинствах литературного произведения, задав ему простой вопрос о том, умеет ли он читать. При всеобщей грамотности встретить человека, который не сумел прочесть то, о чём “со знанием дела” рассуждает, весьма проблематично. А вот при всеобщей научной неграмотности, которая крепчает год от года, с вышеописанной ситуацией можно столкнуться повсеместно. Говоря о всеобщей научной неграмотности, я не сильно отклоняюсь от реальности. В 1996 году в издательстве “Helix Books” видный американский журналист в области науки Джон Хоргэн (John Horgan) опубликовал книгу объёмом 306 страниц под названием “The End of Science: Facing the Limits of Knowledge in the Twilight of the Scientific Age”. В русском переводе можно прочитать здесь – “Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки”.

В предисловии к своей книге Д. Хоргэн упоминает об утверждении известного английского физика Пенроуза о том, что “накопленные знания, несмотря на всю их силу и богатство, не могут изъяснить высшую тайну всего сущего – человеческое сознание. Ключ к сознанию, рассуждает Пенроуз, может быть скрыт где-то между двумя главными теориями современной физики: квантовой механикой, которая описывает электромагнетизм и ядерные силы, и теорией относительности Эйнштейна. “Могу с уверенностью утверждать, что существуют все сто процентов гарантии того, что этот крупный английский физик не имеет понятия о том, чем биология (её высшее проявление – сознание) отличается от химии и физики, а квантовая механика – это совсем из другой оперы. До физиков эта простая истина вряд ли когда-то дойдёт.

Д. Хоргэн на основе интервью, взятых у самых  представительных учёных двух десятилетий ХХ века, академиков, нобелевских и прочих лауреатов, делает вывод о конце расширения научных знаний в различных областях науки (философии, физики, космологии, эволюционной биологии, социологии, нейробиологии, исследовании хаоса, лимитологии, научной теологии и механики). В последней, одиннадцатой главе под названием “Эпилог. Страх Божий” Д. Хоргэн написал: “Мир – это загадка, которую создал Бог, чтобы закрыть себя щитом от ужасного одиночества и страха смерти.” Поскольку для меня Бог это – “эрзац знания для неграмотных (нем. Ersatz – заменитель)”, то я агрессивно настроен против такого определения, что в своё время активно подтолкнуло меня к работе в области “Происхождения жизни на Земле”, (English).

Здесь же я должен разъяснить, что я понимаю под термином “неграмотный”. Неграмотный – это тот, чьи знания в той или иной области при усложнении и развитии упираются в стену незнания, когда знания, которых на первых порах было достаточно для адекватного миропонимания, при усложнении поставленных вопросов “сникли, сдулись, рассыпались”. И тогда выход из ситуации с муками непонимания один – религия. При этом научная религия нисколько не сложнее, а даже заметно проще адаптируется в научном мире, нежели общедуховная или социальная религия (в виде фашизма, коммунизма, феминизма и т.п. и т.д.). Основой любой религиозной веры является неверифицируемость основного постулата веры. В науке признаки подобной неверифицируемости встречаются сплошь и рядом. Глупая научная задумка, созданная за неимением иной, может изучаться и доказываться десятилетиями, как, например, доказывалась гипотеза о происхождении жизни из нуклеиновых кислот, которые появились тогда, когда жизнь уже возникла, когда было что запоминать, хранить суммировать. На эту грандиозную глупость были затрачены миллиарды.

В 1924 году российский учёный А. Опарин, сторонник сталинского любимца, псевдоучёного Т. Лысенко, опубликовал свою теорию происхождения жизни на Земле. Основные тезисы теории Опарина следующие: Первобытная Земля имела разреженную (то есть лишенную кислорода) атмосферу; когда на эту атмосферу стали воздействовать различные естественные источники энергии – например, грозы и извержения вулканов – то при этом начали самопроизвольно формироваться основные химические соединения, необходимые для органической жизни; с течением времени молекулы органических веществ накапливались в океанах, пока не достигли консистенции горячего разбавленного бульона; однако в некоторых районах концентрация молекул, необходимых для зарождения жизни, была особо высокой, и там образовались нуклеиновые кислоты и протеины; некоторые из этих молекул оказались способны к самовоспроизводству; взаимодействие между возникшими нуклеиновыми кислотами и протеинами в конце концов привело к возникновению генетического кода; в дальнейшем эти молекулы объединились, и появилась первая живая клетка; первые клетки были гетеротрофами, они не могли воспроизводить свои компоненты самостоятельно и получали их из бульона; но со временем многие соединения стали исчезать из бульона, и клетки были вынуждены воспроизводить их самостоятельно; так клетки развивали собственный обмен веществ для самостоятельного воспроизводства; благодаря процессу естественного отбора из этих первых клеток появились все живые организмы, существующие на Земле.

Этому гомерическому бреду почти сто лет и в него до сих пор веруют. В современных океанах более 90% органических веществ, составляющих основу жизни в море, синтезируется при солнечном освещении фитопланктоном, в изобилии населяющим верхние слои водной толщи в океане (Вейль П., Популярная океанография, пер. с англ. – Л.: Гидрометеоиздат, 1977). Но расскажите океанографам об образовавшемся в океане горячем разбавленном бульоне, тем более существующем под воздействием жесточайшего ультрафиолета, легко проходящего через слабую восстановительную атмосферу предбиологической Земли, но расскажите осторожно, чтобы с ними что-то не случилось от смеха…

С точки зрения самых элементарных современных знаний сценарий происхождения жизни по Опарину представлял собой невообразимый, псевдонаучный, чисто религиозный бред. Но в те далёкие времена за исключением “теории” происхождения жизни в результате шестидневной деятельности Бога, ни у кого на этот счёт не было каких-либо идей. Именно поэтому “теория” Опарина была взята на вооружение всей советской атеистической наукой – “самой передовой наукой того времени”. Карьера лауреата сталинских премий, трижды героя социалистического труда, кавалера восьми орденов Ленина, трижды академика Т. Лысенко закончилась 11 октября 1955 года, когда в президиум ЦК КПСС было направлено “письмо трёхсот” с критикой псевдонаучной деятельности Лысенко, подписанное 297 учёными, среди которых были биологи (в том числе уцелевшие генетики), физики, математики, химики, геологи и т. д. А академик А. Опарин, кстати также герой социалистического труда, кавалер пяти орденов Ленина, лауреат ленинской премии почил в бозе при всеобщем уважительном к себе отношении, поскольку в течение всей его жизни не появилось ни одного человека, который так много бы “знал” о происхождении жизни на Земле, как А. Опарин. Его “теория” полностью подпадала под определение “научная религия”, поскольку в отличие от лысенковских “разработок” была не верифицируема, то, что это – бред в чистом виде в то время никто не брался доказывать. А первоосновой любой религии является невозможность верификации её основ и объекта поклонения.

Я привёл эти данные о Лысенко и Опарине вот в связи с чем. Спустя почти 90 лет на сессии Московского государственного университета, посвящённой какой-то годовщине А. Опарина, выступали видные учёные, например, член Европейской академии (Academia Europaea) академик А. Спирин, директор Института белка АН СССР, член-корреспондент РАН И. Кулаев (кстати, неоднократный соавтор моих научных публикаций), которые произносили дифирамбы “открытию” А. Опарина, говорили о том, что его теория происхождения жизни до сих пор обладает силой научного видения этой сложнейшей научной проблемы. Вот эти дифирамбы являются самым однозначным доказательством того, что в науке о происхождении жизни после “открытия” А. Опарина ничего существенного не произошло. Это – несмотря на то, что опаринский бред о переходе капелек бульона в живые существа (при том, что в условиях жесточайшего УФ-облучения на безатмосферной добиологической Земле существования органических макромолекул, не говоря уже о возможности образования “бульона”, просто быть не могло) был заменён ещё более научно-изощрённым бредом о происхождении жизни из случайно образовавшихся нуклеиновых кислот. Кстати, заметный вклад в развитие этого бреда внесли оба упомянутых мною учёных, выступивших в МГУ с дифирамбами Опарину.

На самом же деле роль А. Опарина в науке была не менее разрушительной, нежели многолетняя разрушительная деятельность Т. Лысенко. По существу, А. Опарин стал автором религиозного учения, которое многие десятилетия служило эрзацем знания для учёных, не представлявших себе возможность создания такого сценария происхождения жизни на Земле, который можно было бы жестко согласовать с известными данными, накопленными биологическими науками. По существу идеи о происхождении жизни с помощью нуклеиновых кислот также, как и опаринские идеи, превратились в религиозное учение, для функционирования которого обязательно необходимо только одно: вера в справедливость учения, которое никак не может не быть справедливым.

Я не во всём согласен с Д. Хорганом. В частности, я считаю одним из главных, а главное – универсальных – путей сворачивания интенсивности научного познания, религию научного познания. Практически ни одна из гипотез научного познания не может претендовать оставаться справедливой и соответственной в процессе расширения знания в области, описываемой данной гипотезой. Но адекватная на первых порах гипотеза, а эта адекватность может сохраняться в течение многих десятилетий, настолько прочно вживается в тело науки, что её удаление или даже частичное урезание воспринимается в качестве смертельной катастрофы не только для самой конкретной науки, но и для множества людей, посвятивших всю свою жизнь и научную карьеру матерению этой гипотезы, доказательству того, что от неё ни в коем случае нельзя отступать. И в итоге подобная гипотеза начинает плавно перетекать из статуса уверенности в статус веры.

Если на стадии видимой адекватности гипотезы измерения и логические построения работают на неё, то на стадии её импотентности начинает работать вера в гипотезу. Именно эта ожесточённо поддерживаемая авторитетами вера и является препятствием к созданию иных гипотез. Описываемая мною ситуация имела место и с “теорией” Опарина, и удручающей бессмыслицей на тему происхождения жизни из нуклеиновых кислот. Известно, что без нуклеиновых кислот нельзя произвести белки, а без белков невозможно синтезировать нуклеиновые кислоты, поэтому апологеты новой религии придумали рибозимы – нуклеиновые кислоты с ферментной активностью. Эту идею интенсивно дёргали за соски 3-4 десятка лет, но так и ничего не надёргали. И всё это делалось так, как-будто высоколобое население научных заведений вдруг внезапно забыло о том, что в биологии ничего не делается без аденозитрифосфорной кислоты, которая сама по себе в “океане предбиологической мечты” не образуется.

В эпилоге цитированной книги Д. Хоргана он пишет: “…Ничто из того, что я написал, не должно отбить у вас охоту стать учеными. Осталось множество удивительно важных и интересных вещей, которыми можно заняться: поиск новых способов лечения малярии и СПИДа, менее вредных для окружающей среды источников энергии, более точных предсказаний того, как загрязнение окружающей среды повлияет на климат. Но если вы хотите обнаружить нечто столь монументальное, как естественный отбор, теория относительности или теория Большого Взрыва, если вы хотите превзойти Дарвина или Эйнштейна, то ваши шансы практически равны нулю.” И, как мне кажется, Д. Хорган совершенно прав и… одновременно неправ. К примеру, как же быть с вопросом о том, чем биология отличается от химии и физики? Я думаю, что вряд ли можно придумать что-либо фундаментальнее этого самого фундаментального вопроса современной науки. И тем не менее, ответа на этот вопрос до последнего времени никто не предлагал, хотя такой ответ в течение многих десятилетий был под силу школьнику и хотя в подобный ответ органически вплетается ответ на вопрос о том, как произошла жизнь на Земле.

Д. Хоган не совсем правильно сформулировал своё мнение. Дело в том, что практически полностью сформировалась определённая, бОльшая часть фундаментальной науки. Но сформированный в течение столетий фундамент знаний об основных законах природы будет неисчислимое количество лет питать технику, технологию, полнокровно служить человечеству. Но… не везде. Есть небольшая (как кому покажется!) тайна, которая прошла мимо многочисленных философов, посвятивших себя изучению гносеологии – науки о достоверном знании или о теории познания. Гносеология рассматривает проблемы соотношения иллюзии и реальности, отличия между впечатлением о том или ином классе сущностей и явлений и их реальным образом в виде понятий и представлений, подтверждённых логически и экспериментально и обладающих предсказательными возможностями. Важность гносеологии заключается в том, что, как правило, для объяснения сложных явлений может быть использовано множество гипотез, каждая из который на определенном этапе познавательного процесса может казаться единственным адекватным отражением реального знания.

Так, например, перед появлением первой гелиоцентрической системы мира, предложенной великим астрономом Аристархом Самосским (III век до н. э.), позволяющей понять причину смены дня и ночи, считалось, что Земля неподвижна. Аргументы против идеи движения Земли имеются в произведениях Аристотеля и Птолемея. Так, в своем трактате “О Небе” Аристотель обосновывает неподвижность Земли тем, что на вращающейся Земле брошенные вертикально вверх тела не могли бы упасть в ту точку, из которой началось их движение: поверхность Земли сдвигалась бы под брошенным телом. Это объяснение, которое покажется нам очень смешным, в своё время квалифицировалось как строгое и законченное научное знание.

Временная дистанция между наблюдением и объяснением наблюдённого может быть огромного размера вплоть до практической бесконечности. Смена дня и ночи никогда не вызывала никаких сомнений, всегда являлась твёрдо установленным фактом. Но сам факт неопровержимости существования того или иного явления и его воспроизводимости практически никак не связан с динамикой развития научных представлений, объясняющих причину существования того или иного явление, механизм его функционирования. И, обозревая состояние множества различных областей знания, можно сказать, что в одних из них достигнуто окончательное решение проблемы познания, в то время как в других процесс совершенствования знания не только не прекращается, но часто не демонстрирует никаких тенденций к завершению.

Примером завершенного знания являются законы Ньютона, лежащие в основе классической механики и позволяющие записать уравнения движения для любой механической системы, если известны силовые взаимодействия для составляющих её тел. Эти законы являются инвариантой знания. Неважно, рассматриваются ли они в рамках Лангранжевой механики, привлекаются ли они для рассмотрения даламберовой или эйлеровой силы инерции. В качестве примера вечно совершенствующегося, вечно незавершённого процесса познания можно привести физику элементарных частиц, астрономию, биологию в целом и медицину, в частности, психологию, экономику, метеорологию и многое другое. В этих областях знания по мере развития появляются элементы аксиоматических конструкций, но достигнутый уровень знания никогда не станет окончательным, процесс познания никогда не окончится. Тем более, если, например, биологию рассматривать с позиций физики и химии.

Тайна, о которой я говорил выше, заключается в том, что инвариантные законы природы постижимы только в тех случаях, когда рассматриваются системы, элементы которых неспособны к спонтанному взаимодействию. Для любой механической системы, описываемой законами Ньютона, спонтанное взаимодействие невозможно. А вот объектом изучения физики элементарных частиц, астрономии, биологии, психологии, экономики, метеорологии и т.п. являются самоорганизующиеся системы, отличающиеся тем, что элементы этих систем взаимодействуют спонтанно при отсутствии центра управления.

При полном отсутствии у меня чувства ложной скромности я должен сообщить читателю, что в предыдущем абзаце мною был сформулирован единственный универсальный закон гносеологии. В более конкретной форме описываемый  мною закон гносеологии формулируется в следующем виде: “Изучение самоорганизующихся систем не может привести к завершенному знанию”. Под завершенным знанием я понимаю уровень знания, которое остаётся фундаментально неизменным при любом приращении нового знания о том или ином предмете или явлении. В физике элементарных частиц, изучающей самоорганизующиеся системы атомов и молекул, получена информация о более чем 300 элементарных частицах, выбитых из атомов или молекул частицам сверхвысоких энергий. Из предлагаемого мною закона вытекает, что вышибание из атомов и молекул элементарных частиц если когда-то и закончится или станет неинтересным для науки, то окончательное знание никогда не будет получено. Еще не один бозон Хиггса будет придуман и найден для того, чтобы отсутствие окончательного знания не выглядело так выразительно беспомощно. Ныне швейцарский ускоритель длиной 27 км используют 6.5 тысяч ученых. Но есть планы построить 100 км ускоритель. То же самое можно сказать о нейрохимии и нейробиологии, экологии, метеорологии и всех выше перечисленных мною объектах современной науки, представляющих собой самоорганизующиеся системы.

В основе сформулированного мною закона гносеологии (эпистемологии) лежит следующее обстоятельство. Любая самоорганизующаяся система является продуктом взаимодействия двух видов хаоса: хаоса порядка и хаоса беспорядка. Дело в том, что многие самоорганизующиеся системы функционируют в условиях, когда силы притяжения и отталкивания между элементами системы не могут быть описаны в рамках известных физических и химических взаимодействий. Причиной функциональной активности подобных самоорганизующихся систем является их доменное строение. В системе, построенной на основе доменов, всегда в наличии два вида хаоса. Хаос порядка внутри каждого домена и хаос беспорядка в виде резко отличающихся друг от друга доменов системы. Хаос порядка представляет собой систему клонов, в которой найти тот или иной клон представляется невозможным. В случае хаоса беспорядка сделать это экстремально затруднительно. Если все домены системы идентичны, то подобная система не может обладать свойствами самоорганизации, она потеряет свои функциональные свойства.

Малейшее изменение воздействия внешней среды на систему приводит к изменению параметров хаоса порядка, имеющего место внутри доменов, что неизбежно ведёт к изменению хаоса беспорядка, т.е. к структурно-функциональным сдвигам в состоянии всей системы. Поскольку вариантов изменения воздействия внешней среды на самоорганизующуюся систему, как правило, очень много, можно сказать бесконечно много, то вариантов реагирования системы на изменение внешнего воздействия несравненно больше. Можно математически описать поведение самоорганизующейся системы в условиях определенного качества воздействия на систему. Но предусмотреть все возможные виды воздействия внешней среды на самоорганизующиеся системы практически невозможно.

Понятно, что в общепринятых терминах хаос порядка соответствует состоянию системы с максимальным значением энтропии, в то время как хаос беспорядка – состоянию с минимальной энтропией. Таким образом, согласно разработанной мною гипотезе в самоорганизующихся системах, имеющих доменное строение, небольшие колебания энтропии в зонах её повышенного значения приводят к снижению значений энтропии всей системы. Именно поэтому биологические объекты плохо подчиняются или вообще не подчиняются второму закону термодинамики, а придуманная лауреатом нобелевской премии И. Пригожиным диссипация энергии является неудачной попыткой с помощью математической эквилибристики и искусственных построений подстроится под объяснение простого закона взаимодействия, характерного для всех самоорганизующихся систем, который я выше изложил.

Ранее И. Пригожина другой нобелевский лауреат великий австрийский физик Э. Шрёдингер интуитивно попытался охарактеризовать взаимодействие двух видов хаоса, о которых он не имел представления на уровне теоретическом, но знал о практических последствиях подобного взаимодействия на примере биологических объектов. В 1943 году в популярной книге “Что такое жизнь?” он предложил понятие “отрицательной энтропии”. Позже американский физик Леон Бриллюэн сократил термин “отрицательная энтропия” до слова негэнтропия. Что такое и как формируется негэнтропия Э. Шрёдингер не объяснил.

В своей работе он писал: “Во-первых, я хотел бы заметить, что устанавливая значение этого термина (физического), я должен начать обсуждение с термина “свободной энергии”. Это – более точное понятие в этом контексте. Но этот чисто технический термин оказывается лингвистически очень близким к общему понятию энергии для среднего читателя, который пытается разобраться в разнице между этими двумя терминами”. Эрвин Шрёдингер объясняет, как живая система экспортирует энтропию, чтобы поддержать свою собственную энтропию на низком уровне… Живой организм непрерывно увеличивает свою энтропию, или, иначе, производит положительную энтропию и, таким образом, приближается к опасному состоянию максимальной энтропии, представляющему собой смерть. Он может избежать этого состояния, то есть оставаться живым, только постоянно извлекая из окружающей его среды отрицательную энтропию. Отрицательная энтропия — это то, чем организм питается. Или, чтобы выразить это менее парадоксально, существенно в метаболизме то, что организму удается освобождаться от всей той энтропии, которую он вынужден производить, пока жив. В простом понимании, энтропия — хаос, саморазрушение и саморазложение. Соответственно, негэнтропия — движение к упорядочиванию, к организации системы.” При помощи термина “отрицательная энтропия”, Шредингер мог выразить свою идею кратко: живая система импортирует негэнтропию для самосохранения. И это было описание, а вовсе не объяснение шредингеровской идеи. Объяснение было изложено здесь.

Я привёл цитаты из книги Э. Шрёдингера только для того, чтобы читателю было понятно: всё выглядит намного проще в той гипотезе о причине функционирования самоорганизующихся систем, которую я предложил и описал. Отрицательная энтропия возникает при малейших колебаниях нормальной физической энтропии под влиянием внешней среды в системах, способных к самоорганизации.

В заключение ещё раз хочу подчеркнуть, что в гносеологии до сих пор отсутствовали универсальные законы. Закон, который я предложил и описал, сводит на нет работы многих известных философов, работавших в области гносеологии, например, методологическую концепцию Карла Поппера, получившую название “фальсификационизм”. Я не стану здесь вдаваться в подробности других многочисленных разработок, многие из которых теряют смысл с учётом предложенного мною закона гносеологии.