Моя встреча с М. Задорновым

           Моя  встреча с М.Н. Задорновым.

        Длинные Полярные ночи на Крайнем севере переносятся лучше, если в квартире, где после школы скучает подросток, есть телевизор, по которому регулярно транслируется  развлекательная  передача «Вечер юмора».
        На фоне приличного количества  иных интересных передач с иными интересными людьми  моё особо  пристально внимание принадлежало только ему.  Лишь  однажды, будучи еще в школьном возрасте, увидев его на сцене и услышав его юморески, этот человек вошел в мою жизнь всерьез и  остался в ней намного чем-то большим, чем популярный юморист.
         Из  года в год я наблюдала рост его популярности. Досматривала до конца каждое его выступление, откладывая все дела и не позволяя отцу переключать телевизор на футбол.   Этот человек на голубом экране  каждый раз притягивал меня магнитом.
      Смотрела и слушала его еще и еще, даже если это был пятый, десятый, двадцатый раз. И радовалась росту его популярности. "Наш человек",  - думала я, то есть "мой человек". По-иному и быть не может. Но как, за счет чего я выделяю его  среди иных деятелей этого жанра   -  мои объяснения  не формировалось.
           У меня, конечно же, были возможности побывать, и не раз, на концертах  известных актёров и деятелей эстрады.  С первого ряда я видела Маргариту Терехову, Вячеслава Тихонова,  Андрея Миронова. Но никогда и ни к кому не испытывала желания пробиться за автографом.  Хотелось просто смотреть на них, слушать  и наслаждаться.  И телевизор в этом плане вполне устраивал.
           Но моё совершенно  особо  пристально внимание  всегда принадлежало только одному человеку.  Мной он воспринимался как абсолютный феномен на фоне иных, несомненно, выдающихся деятелей эстрады.


          Как-то осенью, несколько лет назад, проезжая по городу, увидела  на рекламном щите информацию о гастролях  маэстро.  И поняла -   настало время. Час пробил.
        Ранее уже бывала на его концертах, но что именно на тот период способствовало решению встретиться однозначно сказать нельзя.  Причин было несколько. И все они как-то собрались воедино,   сформировав цель, в  достижение которой встреча с маэстро  должна была стать  одной из значимых ступеней  в профессиональном  и личностном росте.
          А может быть, я просто чувствовала, что то была последняя возможность встретиться с ним…   

        Это было  в октябре. Один и придорожных рекламных баннеров сообщал о гастролях  знаменитостей.  Билеты закала незамедлительно, предусмотрительно выбрав место у прохода.
            В тот день и в тот вечер, когда должен был состояться концерт, в городе бушевала непогода.  Не то чтобы,  шторм или ураган. Всего лишь ливень. Но какой:    тот, что называется «шел стеной».
        Нервничая от ответственности  ожидаемого момента встречи, у меня как у ребенка, для которого пригласили любимого сказочного героя, все сыпалось из рук;  не хватало времени на сборы: одеться, причесаться, собрать сумку,    и еще раз проиграть сценарий разговора.
         Не успевала размножить материалы,  упорядочить по содержанию листы, скрепить их степлером – презентабельно разложить по файлам  условный дипломный  отчет о прожитой  жизни в форме фельетонов и наблюдашек.

        Сидя за рулем машины,  дворники на  лобовом стекле  отмахивали самый активный режим.  Их «туда- сюда,  туда-сюда»  добавляло психа на нервы.   Поэтому на  светофорах я их выключала. И, свободными от руля руками принималась  судорожно  раскладывать остававшиеся  печатные  листы по файлам.
       А во время движения машины  проигрывала варианты доставки себя  родной от машины до  входных дверей здания ДК «Ростсельмаш»,  в котором   состоялось выступление и которое расположено  на площади, куда въезд машинам   запрещен.
       Необходимо было выполнить эту  стратегическую задачу, при этом не повредив свой товарный вид  под шквалом дождя. При переходе улицы потоки дождевой воды могут быть и по щиколотку. Как на линии огня. В Гражданскую войну. Переход улицы – это настоящее пересечение линии огня. Линия обороны, обороны от проносящихся машин и  выбрызгиваемых из под их колес потоков воды и грязи.


     Движущееся навстречу  транспортное  средство - как танк, несущееся тебе в лобовую атаку.   Эти идиоты за рулем никогда не снижают скорость. Такое впечатление, что в непогоду водители при любой возможности на любом просторном 50 -100 метров увеличивают среднюю скорость. Видимо, наверстывая потерянное в  дождевых пробках. В результате их встречной атаки машина на противоположной полосе движения  оказывается  на какие-то секунды как после взрыва гранаты. Только там, на поле боя,  все закидано грязью, а тут - потеря ориентации под полностью залитым грязной водой лобовым стеклом.
     Моменты, когда под колесами ближайшего встречного «танка» оказывается глубокая и широкая лужа (при том, что фактически все дорожное полотно – одна гигантская лужа),  снова на какие-то секунды полностью выбиваешься из боя.
       Нельзя игнорировать «Танки», двигающиеся позади, :  именно в непогоду они куда-то особенно опаздывают, поэтому резко сигналят и обгоняют, гарантировано забрызгивая тебя сбоку и спереди.
        Во время непогоды  под ногами машины всегда появляются вражеские воронки - открытые люки,  входы крышками  в каналы трубопроводов. Что само по себе обычное дело для Ростова на Дону, неотъемлемый  элемент  городского пейзажа.  Когда нет  дождя, их, эти зияющие дыры на полотне автодорог,  их    хотя бы   видно.
       Ещё бдить надо  по бокам - как бы кто-нибудь не почесал.
       Но и это еще не всё.
        Снесенный  потоком дождевой воды верхний слой  дорожного асфальтового покрытия  образует сель на проезжей части.  Следствием чего можно получить прокол шины.   
        А  масса дождевой по колено  воды с дорожной грязью и асфальтовой крошкой  под  проклятиями переходящих улицы горожан оказываются  идеальными условия для аварии.

       Водоотведение в городе фрагментарное. Поэтому путь, который я выбрала,  более безопасный и короткий.   Через центр города ехать  крайне опасно. В какой-то год там ушли под воду подвал и первые  этажи. Погиб  человек.  Затопило ломбард с  норковыми шубами. Затянуло в незащищенную решеткой сточную канаву ребенка.
       Отсутствие исправной системы водоотведения  каждый раз приводит к масштабным потопам в центре Ростова-на-Дону.  Позже  одно из интернетных  изданий сообщало:
       ”Вчера вечером, 22 октября, после обрушившегося на город проливного дождя проезжая часть на улице Красноармейская и на Гвардейской площади превратилась в бурлящую реку. Автомобили и автобусы буквально утопали в мутноватой жиже, рассекая по дорогам, как катамараны по волнам. Прохожим приходилось тоже несладко.
       Местами уровень воды на пешеходных переходах достигал людям по колено, что сильно затрудняло движение по центру города. Причиной такого масштабного потопа, по мнению местных жителей, стало отсутствие нормальной системы водоотведения, с которой в донской столице всегда была проблема.
        Тем временем из-за проливного дождя Ростов-на-Дону встал девятибалльные пробки. Автомобилистам пришлось возвращаться с работы до дома со скоростью 3-5 км/ч.»
               Далее приводился сайт, на который можно было присылать новые материалы о различных ЧП в  городе.
 


             Через  напряженные  час с небольшим  процесс  доставки себя к зданию ДК наконец-то был пережит. Вот он, вестибюль. Вот он, второй этаж. Он  полон людей.  Но люди какие-то туговатые.  За широкими  двустворчатыми  дверьми  через несколько минут  появится звезда для этой  вот публики, а эта  публика – в шапках-ушанках, пальтах, резиновых сапогах на босу ногу. Только не хватает банки пива в одну руку и воблы в другую для дорисовывания  образа.  На фоне этой публики я невольно стала центром притяжения всех глаз. Нашла для себя предлог удалиться от липких  взглядов – срочно понадобилось      припудрить носик…
       После  второго звонка последовала в зал.   Почти все зрители пришли вовремя. Семь – тридцать.   Пара вступительных слов какого-то  вышедшего на сцену человека,   аплодисменты  и…  вот он – красивый синий костюм, уверенная походка,  армейская выправка и любимое  с детства  лицо.

        Зал захлопал, похлопал, поприветствовал – всё, как положено, всё, как говорится, по протоколу.  Аплодисменты затихли.

 
      Едва гость приблизился к микрофону  порадовать присутствующих своим голосом,  другой голос опередил его. 
     Некто, стоящий перед сценой,    прервал гостя, попросив ответить прессе. Пресса. Вопрос от прессы.    Никак без нее!

       Так как это публичный человек,  на виду, всё о нем известно: и личная жизнь, и публичная,  то  вряд ли  спросят что-нибудь рядовое.  Значит, по  вполне логичным предположениям,  приготовленный для гостя вопрос должен был быть не тривиальным.  Что-нибудь умное, глубокое, новое, неожиданное… Что ж, это, видимо, должно быть интересно – вопрос, преломленный под ситуацию.
         Естественным образом воображение представило как минимум Дмитрия Диброва, известного ростовского журналиста, успешно работающего в Москве, на центральном телевидении, отличающегося хорошо поставленной речью и красотой метафор.
      Ведь для фигуры такого масштаба, как видится мне, пресса предполагается соответствующего уровня. Всегда интересно слушать   беседы ведущих, одаренных даром слова. Некоторые наиболее яркие в этом плане личности остаются в моей записной книжке  своими  красивыми  фигурами речи. Один из них - местный самородок Дмитрий Дибров,  выдвинувшийся на центральное телевидение.   
          Но  мои предвкушения о  высоком  были слиты в утиль.  Раздался звонкий  задорный     голос молодки,  вероятно, возомнившей  себя достойной...
            Скорее всего, она про Д. Диброва, так же как про народную мудрость  «не лезь не в своё» ничего не слыхала. 
     Энтузиазм, интонация, с которым был задан вопрос,  в момент съассоциировался  с окрыленными планами  первых пятилеток  строителями страны советов. 

             Видимо, какой-то  блатной малолетке  разрешили повыпендриваться на фоне знаменитости    для себя и своей компании.
         С задором, свойственным юным пионерам, строителям светлого будущего, ничего не смыслящим  не только в политике,  но и в обычном здравом смысле, соотнесенным с  ситуацией,  дерзко-самоуверенно, по-ростовский,  молодка выпалила:

              - Михаил Николаевич, как Вам понравился наш Город?...

          Последовавшая  за этим  пауза была весьма значительна. Не по длительности. По многозначительности.           Ни шапкозакидательства, или ехидного смеха не последовало. Мертвая тишина накрыла весь зал. Видимо, ошалели даже зрители.
      
              - Вот это да-а-а… «Как Вам понравился наш город»… -  это ж надо так лохануться!..
             Пауза, ни большая, ни маленькая   для меня длилась так, что я успела прокрутить в голове все  возможные варианты ответов. И  возможные подтексты вопроса тоже.

           Что эта юная дура и её поколения имеет ввиду? Чтобы  вопрос  мог быть воспринят как провокация – очень мало вероятно.  У этой соплежуйки ума не хватит тягаться в диалогам с таким оппонентом: тут всё  пресно, линейно, однозначно. 

        Однако   скука сразу ушла. Какую линию  защиты  выберет гость? Ведь многоходовка  налицо!
      Когда человеку такого рода деятельности  задают вопросы, никогда не знаешь, как сопрягутся искусство мысли и искусство речи,   в каком  ключе    будет выдан  ответ -   драматизация  или высмеивание.

            Вариант первый.   Сказать правду, что этот  город может понравиться по такому ливню только идиоту и далее  отвечать в этом ключе – значит  навлечь недовольство публики.
            Вариант второй.  Заданный вопрос можно воспринять как шутку, но тогда «пресса» будет разочарована.
        Вариант третий.    Указать на неграмотность. Точнее,  указать на неосведомленность.   С юмором, конечно.  Ведь гость уже был в этом городе. И не единожды.   Но  станет ли он это делать?
Я-то знаю, что Михал Николаич приезжает в этот город не первый раз. И не второй. И не третий.  Рекламные щиты - каждые два-три года. Еще студенткой  побывала на его  творческом вечере в театре  М. Горького.
           Вариант четвертый, последний.  Непредсказуемый ход мыслей. Нечто совершенно экстра неординарное.

                Мысленно  транслирую ему по телепатической связи:
             - Мне очень понравился ваш город!  Как же мне может не понравиться этот город? Здесь столько материала, у меня просто головокружение от перспектив! У вас такой неповторимый город, что по нему можно составить отдельную передачу, концерт, и даже написать книгу.  Здесь такое изобилие неповторимых слов! Здесь такой фольклор, его не сыщете во всей России.

          Но никаких  интеллектуальных заигрываний с публикой не произошло.
Пресно, линейно  однозначно буквально, по интеллекту. По принципу  вопрос ответ, без ходов.

         -Да я, собственно, еще нигде и не был. Только приехал пару часов назад, - Очень интеллигентно последовал ответ. Интеллигентно и недвусмысленно, чтобы пресечь возможное желание безбашенной  молодки требовать «продолжения банкета» на тему города.
                В щекотливой ситуации позиция отвечающего выглядела однозначно.
Возможно, ожидающие  чего-нибудь смешного были разочарованы. 
              А мне   просмотрелось,   как  под  пеленой интеллигентности  умные сажают на место глупых.

        И еще  подумалось:
     - И это, Михаил Николаевич,   готовый материал, материал для Ваших фельетонов. Материал, который даже корректировать  под ситуацию не нужно: ни добавить, ни убавить.   Бери, записывай как дело было – и материал готов ….!


        Когда с лжепрессой было покончено,  зрители еще раз удобно развесили  уши,  раскрыли зонты  на проходах,  повесили мокрые куртки на спинки впередисидящих, и только маэстро  открыл рот, сказал несколько слов,  непонятно откуда начала  просачиваться музыка.
       Такая магнитофонная запись, как если  вы находитесь у друга в гостях, в хрущёвке, с её специфической звуконеизоляцией,  и она слышна отовсюду   и ни откуда одновременно. Источник не определяем, но наполняет собой всё.  Мне, да и всем, сидящим в зале, хорошо было слышно  что-то из популярного, обыкновенно транслируемого на «Авторадио» или «Радиодача».
       Фоновым сопровождением гостя это однозначно быть не могло – не в тему,  да и не в его стиле. Не зная, что по этому поводу думают другие зрители, лично у меня  появилось чувство дискомфорта.
      В начале подумалось, что сломался какой-то механизм, например,   тюнер на некой   радиоточке. 
      Но уж больно он как-то сломался тенденциозно. Как раз в момент начала концерта. Странная поломка.  Быстро и уверенно наводящая на мысли о намеренном  включении. Но не для гостя,  а для других целей. И это было вероятнее всего.
    При том никто за сценой ни сколько не потревожился, не подсуетился, не вышел, не прокомментировал и не извинился.  Верх цинизма. Но вполне себе по-ростовски. 
      
         Некоторое время  не будучи ни в чем уверенными,   все ждали или прекращения помехи, или реакции  организаторов. И она последовала,  но только со стороны Михаила Николаевича, который  интеллигентно-предупредительно  попросил ликвидировать   песенный источник.
         Логично было бы ожидать, что после такого  казуса,  затрагивающего статус и совесть заведения (да и самого города) музыка должна сдохнуть здесь же, сейчас же и во веки веков.
              Но она  всего лишь прикрутилась,  слегка.

             Видимо, ребята, работники сцены,  довольные тем, что  благополучно выполнили свою профессиональную  обязаловку,  выпустив маэстро на сцену,   получили право (по их разумению), так сказать, расслабиться.
              Зрители начали нервничать. Мы  все в зале слушали чью-то вечеринку. Стиль музыки  легко дорисовал закулисную каморку,  дым сигарет, чипсы, а запах пива   уже понесся по залу.  Этой компании до  нас явно не было никакого дела.
         Вежливое ростовское  хамьё  отреагировало   для отвода глаз, вернее, ушей.
              Надо заметить,  что у местных жителей, то есть у   ростовского хамья,  имеется своя, так сказать, «национальную особенность»:  любая реплика  в их  адрес воспринимается почти как   оскорбление.  Поэтому требуется, чтоб, так сказать, добиться  требуемой результативности  контакта, доносить информацию до ресипиента по крайней мере несколько раз.    И  чем грубее каждая попытка, тем  результативнее рефлексия.
              Эта традиция распространяется  на   всех без исключения, и гостей города в том числе.
              Лишь на третий раз,    повысив  градус для   вразумления   произнесенной  фразой: «я себя не слышу», до кого-то, наконец,  дошло… 
    
                Таким образом, вступительное  слова омрачились  ситуацией, созданной теми, о которых, собственно, пишет и по ком пришёл сюда  заливаться смехом весь зал.
            Напасть с музыкой была  ликвидирована. Образовалась  требуемая  рабочая тишина. На удивление в зале  никто не чихал, не кашлял, не шептался.   И только  маэстро  примерился к публике, еще не успев набрать словесные обороты,  после очередной паузы, которые обыкновенно  в потоке речи,  возник иной раздражающий центр.   Только теперь уже в зале,  среди зрителей.
              Некто непрошеный  захотел вступить в диалог с гостем.
          В самом центре зала сидела женщина с младенцем на руках, то есть с ребенком, которому явно не было еще и года. Видимо, младенец был особо страстным  почитателем творчества Михаила Николаевича и любвеобильная мамаша не могла ему отказать.
           Младенца в карман не спрячешь и громкость его  пронзительных   возгласов не приглушишь.  Как всегда сам, почти традиционно, Михаил Николаевич    вынужден был создавать себе условия для того, ради чего приехал в этот город и в этот Дворец  Культуры.
                На   его  прямые точечные обращения к маме  тут же реагировал малыш, видимо,  отвечал  и за себя, и за маму.  Мама безмолвствовала и бездействовала, как будто  к ней это не относилось.
          Теперь зрители стали узниками   при  вечном диалоге  между   Сократом  и его учеником Платоном. Слово -  реакция. Вопрос - ответ.  Реплика — очередная сентенция. 
                Откуда он взялся, этот  современный  отпрыск «гиганта мысли» и где был до сих пор?   Странная череда  казусов,  наглядно воплощающая  чьё-то  жгучее желание   «продолжения банкета»!
            Диалог не прекращался. А мама безмолвствовала.      
 Михаил Николаевич снова  вынужден  был  обратиться  к  крайней мере вразумления:      

        - Я вам билеты оплачу! В двойном размере! - воззвал он, - покиньте зал!
               

             Наконец-то  зал дождался.  Искушения тремя казусами исчерпали себя.  Ничего более не нарушало и не прерывало маэстро. Хотя  у меня были опасения, что еще кто-нибудь создаст-таки продолжение банкета!
             Вот  включился поток нескончаемых наблюдашек, шуток, фельетонов.
            А  мне не  столько слушалось, сколько смотрелось. Мне хотелось смотреть на него.  Но не потому, что  читалось много из старого, хорошо мне известного.
Его живое присутствие — вот что ценно.   Он осветил собой пространство.
               Он не переминался с ноги на ногу, он не поднимал глаза под потолок в поисках    нужного слова  в момент  импровизации, не допускал  на лицо    никаких  эмоций.
                Так держать свои эмоции может только очень сильный человек.  И это при том, что своей деятельностью на сцене он призван вызывать эти самые эмоции!
 
           Чувствовалось, что для него это была рутина. С одной стороны долг, с другой стороны – способ зарабатывания денег.

        - Как все вы мне надоели, - иногда глубоко-глубоко  читалось  на его лице и в его голосе.
         Публика  для таких людей  читаема. И эти зрители были ему не интересны.
             Он же  для большинства слушателей как «смешной чудак», для некоторых – «великий маг», как некогда будоражил умы своих зрителей  и слушателей Чарли Чаплин, который хотя   и рта не раскрывал, но доносил  всё:
           Чарли, Чарли, смешной чудак,
           Ты с экрана смотришь снова в огромный зал.
           Чарли, Чарли, великий маг,
            Не промолвив даже слова,   ты все сказал.

       Мне интересно  не то, что он, Задорнов, сказал, говорит, как говорит, через какие метафоры – все это внешнее. Мне интересно, что привело его  к такому тонкому пониманию русской души, к её сокральным кнопкам,  что им двигало,   что он пережил и как открыл для себя такой  способ констатации действительности – через юмор и сарказм. Индивидуальным способом, индивидуальным  почерком,  многозначным  словом.
     Иногда мой взгляд переключался со сцены на зрителей. Парясь в шарфах и куртках, создав на коленях склады  из шапок и сумок,   раскрыв на проходах мокрые зонты, в позах Обломова на любимом диване, зал ржал. И ждал все новых и новых юморин.
          А я ждала антракта.
       С началом антракта к сцене вышли люди, местные работники.  Они о чем-то суетились  между сценой и первыми рядами.  Подошла к ним по-быстрому, пока не исчезли. Спросила о возможности пообщаться с Михал Николаечем. Человек развернулся, крикнул что-то за кулисы, ему ответили.
      - После второго акта будет производиться  продажа и подпись книг, и тогда можно к нему обратиться.
          Такой ответ  удовлетворил меня вполне.
       - Значит, от меня он не уйдет. Сама ситуация мне это гарантировало. Вздохнула с облегчением и вернулась на своё место ожидания.
                Я была наполнена ожиданием эпохального момента. Подбирала в кулак все мысли, отрезала ненужное. Концентрировалась на самом главном на случай, если время мне выпадет по минимуму. Кроме того я с нужной темы могу перейти на очень приватную:  а сколько раз в своей жизни  я  уже разговаривала с ним! Делилась своими наблюдашками, спонтанно добавляла  комменты во время просмотра или прослушивания, выстраивала продолжения.
                Он – мой. Он мыслит как я. Он обыгрывает как я. Он поймал ту изюминку в русской беде, которую нашла и я.  Он всегда поддерживал меня дистанционно, сам того не зная. Слушая его юморески,  я напитывалась из года в год  его образом мышления.  По пятницам на РЕН ТВ он снимал мне стрессы.  Он был для меня современным Н.А. Бердяевым ,«Русской идеей» и «Судьбой России» в современном преломлении.
 

 
            Был уже довольно поздний вечер.  Выступление подошло к концу.
           Одна  часть зрителей  направилась к выходам,  другая  хлынула к сцене, у которой образовалась толпа.          
            Подождав, когда зал освободится,  стала так, чтоб меня было видно в полный рост. Подняла  вверх руку с бумагами и громко  четко привлекла внимание:
           -  Михаил Николаевич, у меня  для Вас есть материалы!
            Взглянув на   меня,   чрезвычайно внимательно проведя взглядом от макушки до каблуков,     сделал знак подняться на сцену и ждать.   
          После того, как толпа у сцены рассосалась, отошел последний зритель,  он подошел ко мне.
              Прямо передо мной, так близко,  на сколько позволяет приличие, стоял тот,   чьи выступления с детства никогда не пропускались. Тот, кого я давно знала, пусть даже заочно. Тот, к чьему голосу давно привыкла, тот, чья манера  доносить истины до мира была мне  родной, тот,   ко встречи с которым, как мне казалось  я  была вполне готова. 
      Мне всегда казалось, что этот человек очень не простой.  Артистическая харизма, профессиональный талант, всесторонняя развитость  всего лишь приложения к чему-то более грандиозному.
       То, чтО происходило и кАк происходило, было, с одной стороны, как в тумане, с другой стороны  возымело вес для некоторых последующих поступков. 
        Я до сих пор не могу во всей полноте вспомнить, о чем же я хотела с ним поговорить.  Общение  происходило спонтанно.  Хотя готовилась со скурплезностью   абитуриент как в самый престижный ВУЗ.
         Как я позже поняла,   нахождение рядом с такими людьми совсем не то, что  мы себе представляем и планируем, лёжа  дома на диване.  Находясь  рядом с ним, произошло то, чего никак не могла ожидать, что заочно не просчитывается. А обнаруживается непосредственно, так сказать, на месте.
        К присутствию таких людей надо привыкать.  Дело не в том, что  необходимо соответствовать внешним видом, в культуре речи, культуре поведения, интеллектуальности  и  учитывать, кроме  главной цели беседы, все прочие  внешние  атрибуты.
         И дело даже не в том, что его присутствие не то, чтобы обязывает, -  никаких обязательств.  Оно захлестывает, оно сносит. Сносит и уносит в иное измерение.
         Оно  меняет  собственную клеточную структуру.  - переживание  опыта, никогда  прежде не  имела и не приходилось переживать. Да и где его взять, если люди сильно помельчали?!
       Не на экране телевизора и не среди толпы поклонников,  а прямо     напротив меня стоял сверхчеловек, мессия, излучавший особую энергию. 

            Я не жила в крупных культурных городах, не имела возможности быть вхожей в высокую  творческую среду. Поэтому   мне не известен  опыт  присутствия  с выдающейся творческой личностью.
               Мне привычно изучать творческих деятелей  со страниц печатных изданий, слушая литературоведов,  смотря художественные постановки.   Хотя всегда есть возможность   соприкоснуться с великим   и сбоку,  и в разрезе, и  сверху, и в рентгене,  выискивая  смыслы, идеи, факты – материалов полно.  Но всё это лишь  в  пространственном  или  временном континууме.         
           А вот контакт  с легендой непосредственно вживую  - всегда ресурс для   постижения нового.
             Например,  современники  М.Н. Лермонтова, имевшие опыт непосредственного общения с поэтом,  констатировали, что в нем чувствовалась некая   демоническая сила,  его появление в обществе вносило смятение,   особо чувствительные дамы в ужасе убегали от него.
          Этот засвидетельствованный современниками факт логично  дополняющая  столь специфические тему трагического  одиночества  творчестве писателя.
          Поэтому  опыт личного присутствия  при значимой фигуре никогда не заменим ни книгами, ни виртуальным контактом.

         Выглядел Михаил Николаевич ровно так, как обычно выглядит по телевизору.   Никакой прорехи, ни в чём. Локомотив, набравший полный ход.          Состоявшийся в своей миссии,   на своем месте. В своем призвании. Полная чаша. И всё - на отдачу. 

            Представившись, показала пачку бумаг с наблюдашками.  Он спросил мое имя. Обратился по имени очень уважительно,  спокойно, что несколько разрядило моё ненормальное напряжение.    Выглядел Михаил Николаевич ровно так, как обычно выглядит по телевизору.   
       После того, как Михаил Николаевич, взяв в руки переданную ему папку, начал ее пролистывать,  мой взгляд непроизвольно охватил пространство  на сцене и около неё. Как бы зафиксировать, где мы находимся, не мешает ли кто, не выгоняют ли нас  со сцены. Ни приближается ли к нам,  переваливаясь, как утка, с полным воды ведром  в одной руке и шваброй в другой руке какая-нибудь  уборщица баба Маня.  Или некто главный по декорациям торопится домой.   Приказ очистить сцену. Согласно инструкции,  чтоб нигде «карандашов не лежало и людёв не стояло».

       Всё оказалось совсем не так, как обычно.
       Жизнь  всех насекомых за нашими спинами и в районе сцены прекратилась.
 Разбросанные в округе несколько человек,  вероятно, те самые оторвыши, которые еще три часа назад пытались всем находившимся в зале  навязать свою вечернюю дискотеку, буквально остолбенели. 
        Такие откровенно обломанные,  они замерли в  тех позах, в которых находились в момент, когда «господь посетил их» – так в этих обездвиженных и бездыханных позах и остались, с глазами, раскрытыми до размеров, дозволенных природой.  Они наблюдали картинку, которую, как семейную реликвию,   передадут  своим потомкам  из уст в уста до десятого поколения  и которая  войдёт в  музейную коллекция баек о ДК «Ростсельмаш».
 

        А у нас двоих разговор повернул совсем в не запланированное русло. Просмотрев мои бумаги, последовала  многозначительная пауза в разговоре, суть которой не угадывалась. Он смотрел на меня. Пристально смотрел. Как бы на меня и сквозь меня.  И не просто пристально смотрел, - он   сканировали меня по полной.

          Я чувствовала, как  поступающая от меня информация обрабатывается. Распределяется по папкам и файлам. Меня  раскладывают по косточкам.

       К чему это? Что он сейчас выдаст?   К какой казни меня приговорят – к расстрелу или через повешание?  Скажет: «Ну всё, я пошел, пишите письма…»
 Томящая тишина разорвалась  бомбой. Я и так, выйдя к нему на сцену,  растерялась, а тут ещё такое:
 
          - Знаете, Галя, от вас  исходит такая мощная энергетика.
       В этой реплике было всё! Возможно, именно  из-за неё я  и пришла. Но не ожидала, что так быстро и так просто,  что контакт налажен, и что он выразится такими    простыми,  но очень личностно значимыми  словами.
        -YES! – выкрикнула душа, -  Я всегда знала-знала-знала, что он – мой! Что мы с ним на одной волне. Что мы родные по духу. Какое  счастье, что я не одна во вселенной!
                …есть люди, близкие нам, и мы найдем их…
                ***
          - Это прекрасная планета. Но у меня сердце сжимается при мысли, что ты останешься здесь одна.
              - Я не буду одна.
            -  Слышу голос чувств, а не разума. Я думаю что жизнь людей здесь в два раза короче,   тебе придётся пережить и смерть  своего друга.
         - Не надо было сейчас говорить об этом, отец. Но раз уж ты начал... неужели ты считаешь меня не зрелым человеко? На Рэйне таких, как я, миллионы. Здесь  я смогу сделать больше. Я хочу жить по нашему главному закону — делать максимум из того, что в моих силах.
               - Это наш закон. Земля ещё не созрела для него.
              - Это закон Людей, где бы они ни жили. Ивенс не исключение.
              - Только на это мне и остается надеяться.

                ***      

             Далее диалог выпал из запланированного мной русла. Его присутствие    смешало в голове все карты. Меня сбило потоком его  духа.
         
            Мы общались минут пятнадцать.  Была прожита вечность. 
       Благодаря заряду энергии, полученный мной,    вся ближайшая неделя  была прожита на одной ноге. Оказалось, что мой кумир  еще и огромная электростанция, генерирующая и созидающая   Да, ведь солнце дает жизнь! Отогревает   увядших  и попаляет нечестивцев.
            Когда ему задают вопросы, никогда не знаешь искусство мысли и искусство речи,  увидит повод драматизировать или высмеивать.
             Всё его творчество  представляет собой   объект для исследований лингвистами оно уже есть классика и  должно быть включено в школьные учебники и занять место наряду с М. Салтыковым-Щедриным, М. Зощенко.
             Его ходы не предсказуемы. А гибкость  приёмов с  подтекстами, метафорами,  крылатыми  выражениями  делает материал  удивительно легким для восприятия,   от него невозможно устать.

               Его называют юмористом,  парадистом.  Нет: он ни то, и не другое.
Жанр его творчества видится мне  как  социальная сатирическая    драматургия.
          Сатира - резкое проявление комического, представляющее собой  обличение явлений при помощи различных комических приёмов: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и других.
           Драматургия - это столкновение,  конфликты в диалогической форме.    Один хочет победить, другой не хочет; один хочет жить, другой ему мешает;  один винит, другой не признается;   один созидает,  другой разрушает –  своеобразная война.  В драматургии выражается всё разнообразие общественных противоречий. 
             Моя личная драматургия  в данном приложении в том,  что, найдя, надо  расстаться.
          Вероятно, я получила все, что мне причиталось от той встречи. Да и тем я была счастлива навечно.

                ***********************


        Прошло несколько месяцев после той встречи. О его болезни еще ничего не было известно.
         Какое-то время была надежда получить от него отзыв о переданных ему материалах мне на электронную почту. Когда перестала об этом думать, встреча произошла. Только теперь он пришел ко мне. Лично ко мне.   Но таким образом я его никак  не ждала.  И  пришел он ночью.


           В библиотеку вошел Снаут.
            - О! Все уже в сборе.
            -  Ты опоздал на полтора часа, - недовольно кинул Сарториус.
    Игнорируя  возглас,  Снаут подошёл к Крису,  выхватив  открытую книгу из его рук:
              - Что это ты читаешь?  -  цинично — разочарованно заметил он,   -  Это все хлам! - Хлам! 
          Взяв в руки толстенную книгу, удовлетворенно кинул:
         - Вот!
           И  в подтверждение расшифровал:
         - Они приходят по ночам, а спать-то когда-нибудь нужно. Вот проблема!

      

           Михаил Николаевич пришёл ко мне ночью, в тонком сне.  Замечу, что на тот момент я не знала, что он занимался восточными религиями и практиками. Об это узнала намного  позже. Он пришел в образе восточного гуру,  понятном только мне. Наставлял,   поддерживал и заповедовал продолжать  писательское  поприще.
            Несколько дней после гостя  поддержка чувствовалась просто колоссальная. Энергетическая и эмоциональная.  Эффект присутствия как будто живого человека, и даже сильнее.
            Хотя визит был совершенно  неожиданным, отнеслась к нему очень серьезно. Ведь это ж не в первой!   У меня систематически бывают ночные гости, живые и усопшие,   и не только мои кровные родственники:  с кем случайно сводила жизнь,   знаменитости, публичные люди,  некоторых  из них   видела только по телевизору.   
             Ко мне приходил Иннокентий Смоктуновский,  игумен Троице-Сергиевой лавры, экзорцист  Герман Чесноков,    топ модель Синди Кроуфорд, митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий,  а также друзья друзей.
              И  каждый из них доносил какую-то информацию, к которой всегда надо было относиться крайне серьезно. (Вот вам и мистика  в моей жизни, о которой я упоминала во вступлении).
 
             У меня есть подруга, Люда, которая в курсе  многих моих  личных дел. (Читатель, вероятно, еще не раз о ней услышит по тому или иному поводу). Так вот, позвонив ей в тот же день,  взахлёб рассказала о госте. Которого я ждала-ждала, и вот дождалась таким неожиданным образом. Люда, зная меня, зная   частую проявленность мистицизма в моей жизни,  восприняла  всё серьезно. Настолько  серьезно, что поделилась с другими своими подругами как серьёзной  всероссийской новостью, которую разве  что не показали по Первому каналу.
               
            Прошло   ещё пять дней.
       Утром  раздался телефонный  звонок от другой подруги. Которая ни при каких обстоятельствах, мне известных за всю жизнь, не позвонила бы в девять утра. Привычные вопросы: «Как дела? Ты куда пропала?»   не прозвучали.  Она начала издалека, медленно, пресно, что, собственно, свойственно ей, поэтому никакого подвоха я не почувствовала:
       -Ты новости сегодня смотрела?
           Я  сонно-тягуче ответила:
      - Нет.
      - Твой любимый Задорнов умер...   
   
          Сон пятидневной давности громом среди спокойного утра моментально  сопоставился с сообщенной мне новостью.
         Известно, что собаки воют перед покойником. Не потому, что по  они  навлекают  смерть на человека. Никакое животное не может нагнать смерть.  Просто собаки  видят,  как отходят от еще физически живого человека тонкие тела. Смерть человека начинается со смерти тонких тел, которые человек видеть не может.    Физическое тело  отходит (умирает самым последним).  Получается, человек, его тонкие структуры, тонкие тела начинают  отходить  за некоторое время  до смерти самого физического, в котором находится душа. И, видимо, совершают некоторое  путешествие, прощальное путешествие по  этому свету.

   
          Вы можете верить, можете не верить – мне все равно. Я лишь должна довести до вашего сознания информацию.  И я знаю, что тонки мир, он есть. И что он более реальный, чем мир, в котором живете все вы, читающие эти строки. Единственная его и такая яркая особенность — он не являет себя по заказу. Он приходит сам.  Когда захочет.  И чаще — когда его совсем не ждут.

        На третий день после смерти Михаил Николаевич пришел ещё раз. Наставлял.  Если такой человек  является, да не раз, - это что-то, да значит. Вернее и более правильнее – это значит всё!  Для меня это значило всё.  Куда ещё круче?!   Круче некуда.
           Я немного приуныла.   Говорю, что «немного». На самом деле приуныла сильно. Глубоко.  И задумалась  крайне серьёзно.
 
    - Та-а-ак, таким образом  в игры тщеславия не играют. И не  позволяют самолюбию тешить себя,  что ж,  придется взгромоздить на себя то, к чему у меня никогда не было стремления, и делать свой Израиль здесь (смысл фразы раскрыт в седьмой главе книги про Израиль).
         Но  ведь я в первую очередь учитель.  Мне нравится  вести занятия. Я не привыкшая быть привязанной  ручкой  к клочку бумаги   или к текстовому редактору.
                Мне нравится общаться с детьми и  заинтересованными родителями.  Класс, дети, урок -  здесь я гений, я на своем месте.  Но, видимо, этого мало. И мне предназначено большее, которое я никак не хочу впустить в свою жизнь и начать реализовывать в полной мере.
          Подобные  знаки  обязывают:  «...себе не принадлежать...», полная отдача, до дна,  «…чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...» 
         Мне напомнили понятным для меня языком,  через понятного мне человека, напомнили еще раз о том, что некогда уже мне было сказано посредством  череды мистический хитросплетений.
       Этот  понятный мне человек был  явлен  как миссия, которому мы  никогда не торопимся открывать двери:

            «Се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». (Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 3, Стих 20)