За все прощайте Часть2 Если б не было тебя Глава5

V
  Андрей и сам был на взводе, хмур и задумчив, но спокойным уверенным приветствием  человека, который уважает не только себя, но и тех, кто по долгу службы зависит от его настроения,  встречал своих заместителей. Когда он проводил совещание, он всегда чувствовал себя так, как будто он совершенно один и рассчитывать можно только на себя, поэтому отсутствие Сергея мало кто заметил. 

И не нужно  быть очень значительным человеком, чтобы тебя слушали, достаточно только уметь убеждать, находить  доказательства, уверенно и четко излагать мысли, и все в присутствии Андрея ограничивали свои высказывания и ощущали  то легкое стеснение, какое обычно испытывается в присутствии профессионала своего дела.

     Пока  шло совещание  Вера в приемной листала папку и было видно, что ей трудно сосредоточить мысли на том, что она изучает. Она поминутно поднимала голову, нервно смотря по сторонам; пальцы ее начинали машинально разглаживали страницы, она то откладывала папку и бралась печатать документ на компьютере, то опять возвращалась к чтению, а в глазах появлялось нервное, напряженное выражение, как будто она ждет чего-то.

После совещания, когда все ушли,  Андрей вышел в приемную и сам налил себе кофе.

- Интересно, почему это я должен оправдываться? – начал он, давно заметив это ее состояние.

- Вы сами с собой разговариваете,  Андрей Евгеньевич? –Вера не отрывала взгляда от компьютера. И в насмешке ее звучало очевидное негодование, смягчаемое только вежливостью да боязнью задеть  самолюбие начальника.

- Не прикидывайся. Ходишь и всем своим видом показываешь, что я – обиделась, а ты – виноват, - повернулся к ней Андрей.

То, что происходило с Верой пусть и возмущало его, но совсем не было для него неожиданностью.  Для Веры же обвинение, звучавшее  в его ответе было странно и неприятно. 

- А что, не виноват?

- Не виноват. Потому что  я знаю, какие вопросы мы оговаривали, а какие нет. Навыдумывали себе бог весть что, - Андрей отпил кофе, совсем не собираясь ссориться: было что-то доброе, близкое в ее обиженном взгляде и оттого особенно милое.

- Ну так и не оправдывайтесь! Не оправдывайтесь за то, что уговорили меня остаться. Почему? Потому что я уже двенадцатая? Тринадцать – несчастливое число. Не оправдывайтесь за то, что я вещь, которая должна знать свое место. Что обо мне можно в третьем лице говорить, - с дрожью в голосе заговорила Вера.

Долго размышляя, она подобрала подходящее слово «необходимость». Была ли это мысль, или чувство, или вслух он говорил ей это когда-то, но  было так жестоко и так  подло ассоциировать ее с этим словом.

- Да, я согласен, перегнул палку, но в целом  прав. Вера, ничего личного, это я оговаривал заранее, у меня корпорация, а не семья, - категорично объяснил Андрей.

 Он стоял свободно, и тонкие полоски хорошо отглаженной рубашки, и легкий наклон головы, и руки, крепко обхватившие чашку, все со стороны показалось Вере раскрепощенным и безмерно счастливым.

- Да у вас и семьи то нет, одна собака на целый дом! - едко заметила она, и нервно вскочила.

   Андрей резко выпрямился. Ничего обидного и тем более, лживого, Вера не сказала, но была в ее словах та двусмысленность, с которой жизнь его должна быть сущим адом.

- Так, Вера, это что – нападение?  Вы хотите,  чтобы что за этим последовало?- и он поставил чашку на стол,   – длинный трогательный  рассказ о том, какие мы бедные несчастные олигархи и как все нас не любят, и все потому что завидуют? Как нам тяжело, горемычным миллионерам,  вокруг нас одни лжецы и лицемеры, а мы одинокие странники которым не с кем даже по душам поговорить? Так вот Вера я на судьбу не жалуюсь и жизнью доволен, а у некоторых, между прочим, даже собаки нет,- закончил Андрей и осекся.

 Вера не удержалась и невольные слезы покатились по щекам. Андрей подошел к ней.

-  Вера! Пожалуйста. Я не то хотел сказать. Я не хотел…, - начал оправдываться он.

Когда она просто ушла из кабинета, не стала ни кричать, ни возмущаться, ни грубить, она показалась такой далекой и недоступной, что он вдруг поставил под сомнения ее любовь к нему. Теперь же убедился, что она и без объяснений и напоминаний  все понимает, но в ней не возникло ни капли злости, только боль от его прямолинейности. Впервые он нашел изъян в своей проницательности и мелькнуло что-то вроде чувства завистливого уважения к женщине, которая так свободно и легко умеет прощать причиненные обиды.

И разве он не может ее обнять? Разве не может пожалеть? Проклятье, ну как же это тяжело – открываться. Как будто эта ржавая дверь замурованной души отворяясь, скрипит с оглушительным скрипом несмазанных петель. Он осторожно положил свои ладони ей на плечи, скользнул по вздрагивающим предплечьям. С тяжелым вздохом прижал к себе.

- Что ты хотел сказать? – подняла глаза на него Вера.

И она,  уверенная в его холодности и цинизме, казалось, знавшая все его чувства и настроения, вдруг почувствовала его  расположение и доверие. Вдруг исчезли куда-то все обиды, упреки и мрачные мысли, пропало все его равнодушие и показалось  мимолетным высокомерие,- все то, что составляло его властный и сильный образ.

- Вы поедете со мной в командировку? – прямо спросил Андрей, вытирая ей слезы,  как о чем-то уже давно и бесповоротно им решенном. И даже странно было, о ком он мог думать раньше? Все казались ему такими пустыми, ничтожными, совершенно неспособным понять ситуацию.

- Поеду, - неожиданно быстро, согласилась она.

Но Андрей не знал, не мог догадаться, что это было  не согласие, просто все потонуло в тяжести ее мысленных вопросов, как далеко он опять уедет, как долго она его не будет видеть и как еще не скоро он теперь вернется.

 - Хорошо, Вера Юрьевна. Звоните в отдел подготовки документов, чтоб оформляли приказы,- Андрей быстро отошел в сторону.

 Их разделяли всего несколько шагов, но Вере показалось, что опять между ними разверзлась пропасть. Он опять заставил ее почувствовать себя ничтожной и послушной  куклой во власти умелого кукловода.  Андрей отвел взгляд и зашел в кабинет.

«Зачем?- думала Вера,- зачем он это делает? Всегда что-то просит и добивается своего.  Говорит, что ничего личного, а смотрит в самое сердце, а я наивно верю не словам, а его глазам, какая же я дура». В этот момент она не осудила его, не возненавидела, даже чего-нибудь нового в нем не заметила. Она просто чувствовала себя  покинутой, обманутой, введенной в заблуждение его хитрым подходом.

В эту минуту наступившее для Веры смертельное  одиночество,  было для Андрея привычкой, он даже не чувствовал его, словно всегда, во все дни его продолжительной и разнообразной жизни одиночество было естественным, нерушимым его состоянием, как сама жизнь.

Андрей прошел по кабинету и сел в кресло. Пристально посмотрел в окно. Никогда он не переживал так сильно из-за того, что  получил утвердительный ответ на свою просьбу. Он не удивился бы отказу, но в согласии он видел для себя угрозу. Почему, он и сам не хотел себе говорить. Мысли вернули его опять к Сергею с его подозрениями.

Сергей мог ошибаться, а он не ошибся наверняка. Он набрал номер. Сергей не отвечал. Его подозрения подтвердились и он знал, что Сергей будет теперь делать и надо во что бы то ни стало его найти. Набрал другой.

- Ну-ка, прозвони мне все бары, и узнай, где у нас Сергей Викторович на ночлег остановился,- хмуро попросил Андрей.

- И так могу сказать,  - ответил голос Никиты.

- Говори,- Андрей решительно встал, неторопливо надевая пиджак.

Когда он хотел ехать вместо Сергея, он торопился. Сейчас он уже не спешил, он знал, что успеет, секунды опять стали неистощимыми, как свет, растворившийся в миллионах световых лет.

Он  никогда не злился, если Сергей  пускался в затяжной запой: случалось это редко, и Сергей сам прекрасно знал, когда ему стоит остановиться, но нельзя было допустить чтобы он приковылял в пьяном виде завтра на работу. Андрей не взял кортеж и ограничился тремя телохранителями. Вечер был спокоен и прохладен,  и чем то пахло на окраине города особенным, что мгновенно забылась бесконечная  суета центральных улиц.   

В шумном прокуренном баре негромко звучала музыка. Приют рыбака, излюбленное место  уединения Сергея, полагающего, что Андрей о нем не знает. Всегда достаточно много посетителей, но  столы расставлены так, чтобы каждый чувствовал себя в своей отдельной шлюпке.  Всякий рыбацкий хлам повсюду: штурвал, компас, большая толстая рыбина над стойкой бара и на каждой стене по настоящему спасательному кругу. Меню в большинстве составляли блюда из рыбы.

 Сергей даже не догадывался, что этот бар декорировал  сам Андрей. Однажды его посетила такая странная фантазия. Андрей огляделся и увидел за отдаленным столиком обреченно сидящего Сергея. Он подошел к нему. Тот с усилием отвел глаза от запотевшей бутылки водки посмотрел на Андрея, молча  налил себе рюмку и выпил.

- Присесть разрешишь? –Андрей подошел ближе.

- Занято!- Сергей толкнул ногами свободные стулья. Те перевернулись и с грохотом рухнули на пол.

- Значит, постою,-  Андрей знаком успокоил свою охрану, рванувшуюся было встать на его защиту.

- Убирайся! - сердито закричал Сергей, который в эту минуту совсем не понимал юмора, озноб, тоска и дрожь во всем теле мутила его сильней алкоголя.

- Не уйду,- настойчиво кивнул Андрей и указал, чтобы их оставили одних. Охрана послушно села за рядом стоящий столик.

- Как нашел меня только?- удрученно заметил Сергей.

 Когда он с трудом вышел из больницы, в которую отвез жену, он совершенно забыл, где находиться и куда несут его ноги.  Он совсем не осознавал себя, словно находился в параллельном пространстве: всюду стены, заборы, кто-то что-то спрашивает, ругается, толкается и  молча лезет в переполненный вагон метро.

- В мой бар пришел, и еще спрашиваешь,- иронично усмехнулся Андрей,- знаю даже, что пьешь и сколько уже выпил.

  Ему все больше симпатизировало  натянуто суровое, мрачное и даже злое выражение лица Сергея, которое выглядело нелепым на добродушном и открытом лице.

- Не в твой, а в свой. Поэтому проваливай! - рявкнул Сергей еле ворочая языком.

- Можешь меня на испуг не брать, я не уйду,-  Андрей засунул руки в карманы брюк. Этот разговор, который начинался почти одинаково уже много лет был ему не в новинку, а вот Сергей мог об этом и не помнить.

- Мне надо побыть одному,-  Сергей закурил. Пепельница была уже полной и толстые, криво изогнутые окурки сыпались от неуклюжих движений Сергея  на замасленный стол.

- А я тебе не разрешаю,- внимательно наблюдая за тем, как он нервно затягивается, ответил Андрей.

   Пытаясь овладеть собой, Сергей продолжал холодно и почти равнодушно:
- Чего ты от меня никак отстать не можешь? Убирайся,-  он стряхнул пепел и отвернулся.

 Некоторое время Андрей молча смотрел на него и вдруг подумал, что в этот вечер он с удовольствием почувствовал бы себя безнадежным выпивохой, и расположившись рядом,  разделил печаль  несчастного собутыльника. Он вспомнил то время, когда они сидели просто так, по-дружески вдвоем за столом, украшенным только бутылкой водки, бесцельно  беседуя и не замечая ни времени, ни окружающих.

Теперь их обеспеченный статус так поменял, так обесцветил их разговоры, когда-то простые, задушевные и пустые, но такие нужные для них обоих. Они были молоды, неопытны, иногда даже глупы, будущее было туманным и бесперспективным, но их было двое и, казалось, их крепкая дружба это все, что им нужно. Андрей с гордостью  произнес:
- Ты же меня не оставил.

- Когда это? -  Сергей повернул к нему голову и их взгляды встретились. Андрей всегда удивлялся взгляду Сергея: такой же, как и много лет назад  ясный, внимательный взгляд бездонно-голубых глаз, словно и время не раз тонуло в них и оставило попытку изменить или  набавить годы этому простому, ничем не примечательному лицу.

- Когда я в казарме оборону держал,- усмехнулся Андрей.

 Печален был Сергей и печальны были воспоминания, но оттого проще и понятнее становилось желание Андрея не оставлять его одного.
 
- В армии? – взгляд Сергея будто посмотрел сейчас в далекое прошлое, - вспомнил тоже. То, другое дело, а тут я сам виноват.

   Андрею обо всем случившемся подробно сообщили, но злость на самого себя в голосе не ускользнула от его внимания  и он продолжил:
 - Я тоже сам виноват был, но комбат мне все подробно объяснил. А ты даже его не позвал, но меня не бросил.

- Я тебя бросил, с тобой не полетел,- Сергей горько затянулся, словно хотел вдохнуть больше дыма, чтобы задохнуться.

Воспоминания были мрачные, покрытые мглою, черными траурными лентами, ненавистью  и смертью. Как будто это была не часть жизни, а позорное ярмо, которое лишь иногда напоминало о себе звоном колокольчика.

- А говоришь, сам виноват. Это ты так думаешь. А я нет, и жена твоя не думает, что ты виноват,-  Андрей осторожно подошел к Сергею ближе.

Он приближался так незаметно и вкрадчиво, как будто перед ним был тяжело больной или тихо умирающий.

- Если бы не ты, она бы уже вообще не думала,-  Сергей отвернулся, будто говорил сам с собой,-  и тогда я тебя бросил. Только, что  смелости хватило войти, а потом ушел от тебя.

Все случившееся, и настоящее и прошлое, было для него страшно своей неизбежностью. В таких ситуациях, когда он убеждался, что Андрей ловит будущее за хвост, всегда угнетало чувство своей собственной  беспомощности.

- Ушел, потому что   я тебе  зубы выбил,- напомнил Андрей,- скажи хоть сколько? До сих пор не сознаешься.

Сергею таки удалось  поразить ничему не удивляющегося Андрея. После серьезной драки Сергей ушел и как казалось тогда, навсегда, а наутро говорил с ним, будто  больнее Андрею, а не ему. После этого случая  в тайных эмоциях Андрея навсегда поселилось  уважение к его чуткому, сопереживающему характеру.

- Тринадцать,- зло рявкнул Сергей,  но заметно повеселевшим  и нарочно  неправдивым голосом.

Андрей засмеялся, и чем больше Сергей отвечал, тем увереннее Андрей себя чувствовал, словно  с каждым произнесенным словом они делали шаг навстречу друг другу:
- Тогда бы не я, а ты разговаривать перестал.

- Ладно, честно скажу, два,-  Сергей оживился, как будто выпитая водка стала градусов на десять крепче.

 Андрей поднял стул и сел просто и спокойно, вытянув ноги во всю длину:
- Видишь, не бросил. Никто не пришел, а ты пришел.

 Сергей не стал довольней или приветливей, но с каким то невыразимым сочувствием  стал объяснять то, что и так давно было им  известно:
- Потому что все боялись. Даже комбат, хоть морду тебе и набил, но боялся. А я знал, что ты совсем свихнешься и что-нибудь с собой сделаешь,- Сергей наполнил себе рюмку.

- Мне тогда налей,- и Андрей махнул официанту.

- Тебе не за что пить,-  Сергей поднял рюмку и повертел ее в руках.

  Проворный молодой официант в тельняшке, похожий на корабельного юнгу, быстро принес и поставил на стол еще одну рюмку для Андрея.

- Я за ребят выпью,- Андрей уверенно налил себе.

- Тогда и я выпью,- опустил голову Сергей и замолчал.

 Выпили и долго  молчали, упорно рассматривая пустые рюмки.

- Я в этой чехарде и забыл дата какая, -  глаза Сергея затуманились, лицо застыло и кадык нервно нырнул за тугой ворот рубашки.

- Дата завтра будет. Завтра никто не вернется,- часто слова, которые произносил  Андрей, звучали как символы.

- Да,- протяжно и подавленно вздохнул Сергей,- завтра полетит цинк по стране.

Затянувшись  сигаретой до самого фильтра, он чуть не обжог пальцы и поспешно ее  затушил.

Андрей молча разлил водку. Сергей тоже молчал. Он опять был в том туманном прошлом. Сергей  очень хорошо знал Андрея, чтобы тогда не заметить. Но вытащить из него правду невозможно.

Андрей знал. Знал наверняка, потому что отводил взгляд и прятал глаза. Он всегда так делает, когда знает больше, чем ему положено знать. И Сергей был готов вцепиться в шасси вертолета, чтобы полететь с ним, но с ним полетел Сашка. Андрей зачем-то ходил к командиру и просил, чтоб Сашку оставили, теперь Сергей знает почему. Долг и честь превыше жизни и Сергей остался, а полетел Андрей и полетел Сашка, и все, кто был в том, написанным злым  роком, списке.

 - Ты вернулся, значит, мы победили,  – неожиданно высказался Сергей, отвечая на свой внутренний монолог.

- Никто не победил и не победит никогда, потому, что со своими воюем,- отозвался Андрей,  будто слышал все, что Сергей говорил про себя.

- Какие свои? Они же звери,- с отвращением проскрипел Сергей.

Совсем другие ощущения охватили и взбудоражили его, погрузившегося в воспоминания.

Андрей исподлобья посмотрел на него, ему  вовсе не нравилось заниматься полемикой, человечно ли  горько плакать  о своих погибших, и радоваться смертям таких же живых людей по ту сторону баррикады:
- Да такие же, как я и ты мужики. Только обидчивые и злопамятные.

- Я и говорю, звери. У них религия такая, - зло зачесал волосы Сергей.

 - Те, кто у них автоматы в руки берет, Коран в руках не держали,- и в голосе  Андрея  послышалось сожаление,- не каждому это положено знать, но тебе я скажу: легко понять, кто Бог, трудно понять кто дьявол. Вот и вся простая правда войны.

- Христа на кресте распяли, а Мухаммед правителем Аравии в своей постели умер, и где же тут правда? –  Сергей испытывающее посмотрел на Андрея.

Он не особенно доверял преданиям прошлого, но Андрей ухитрялся давать такие приличные ответы, что история  непроизвольно теряла свои белые пятна.

-  Правда, Серега, в том, что,  Мухаммед пророком Богу был, а Иисус сыном.

Сергей  не усмехнулся его погружению в философские рассуждения, не переспросил его ни о чем. Каторжная дорога истины, дорога медленная, трудная и отвратительная, обязательна только для тех, кто решился по ней идти, все остальные блуждают по ней в неведении, как угодно лишь слепому проведению.

Они молча выпили. Молчание опять затянулось. Каждый думал о своем.

- Ты же так никому ничего и не рассказал. До сих пор все в себе хранишь, - через время выговорил  Сергей.

Вдруг, как в калейдоскопе, сотни лиц, знакомых и случайных, живых и мертвых, завертелись перед мысленным взором Андрея, - вдруг тысячи голосов, шумов, криков, хохота и стонов оглушили его. Это была настоящая: гнусная и уродливая война, в которой гремело тяжелое  оружие и снаряды разбрасывали смерть.

- Я, Серега, не мог,-  воспоминания прожгли глаза, и Андрей закрыл их ладонью, чтобы Сергей не заметил.

- И так все узнали,- вздохнул Сергей нехотя, как нехотя отвечал Андрей.

- Не все,-  Андрей стал внимательно рассматривать спасательный круг на стене,- мы же Серега там все вместе были, спиной к спине стояли и отстреливались. Я до сих пор их спины чувствую. Они для меня живые, каждый живой, каждый у меня за спиной и спину мою прикрывает.

 Сергей и без этого пояснения знал, отчего возникло его тяга к одиночеству. Его скорбь   настолько  велика и глубока, что  не имеет дна совсем. Если бы удалось найти эту зияющую дыру и  бросать в нее камни, они бы падали вниз бесконечно долго и без звука терялись в черной бездне и все  одиночество Андрея, все многозначительные паузы в словах  всего лишь барьер для посторонних перед этой губительной пустотой.

 Андрей опять налил и залпом выпил.
- Поэтому я ,Серега,  и живой. Они живые и я живой, я жить должен, иначе они зря меня тогда спасли. И Санька, живой,  - и Андрей замолчал.

Ему было недостаточно выжить самому. Он никогда не простит себе, что не вытащил  Сашку. Брат близнец Сергея был с ним, и он не смог его тогда спасти. Они разные с Сергеем и Андрей не очень то  доверял Сашке из- за его вспыльчивого характера, а он спас ему жизнь, ценой своей собственной.

- Санька не долетел,- грустно произнес Сергей и опять закурил. Рука его держала зажигалку, светлые глаза опустились, и что-то такое же жгучее, как искра, прошло по мрачному лицу и скрылось.
 
- Из-за меня не долетел,- честно признался Андрей и прямо посмотрел в глаза Сергею.

Хмельной взгляд Сергея так же честно остановился на нем:
- Я простил тебя, Андрей, - ответил он,  тревожа свою собственную незаживающую рану.

 Именно из-за этого они и подрались, но совсем не потому, что он считал его виновным в гибели брата, как подумали многие, а может быть и сам Андрей. Началась драка с того, что Андрей пытался убедить его, что Сашка не умер, во всех подробностях описав его смерть.

 То ли Андрей еще не совсем  оправился от потрясения или, видимо, вообще свихнулся, но это заявление  было неожиданно, очень дико, не совсем понятно и заставило Сергея, как истинного друга, следуя примеру комбата начать дубасить Андрея, чтобы до него дошла простая истина: мертвых не воскресить.

- Ты меня не простил,- хмуро произнес Андрей и через время продолжил, - такое прощение никаким раскаяньем не вымолишь.

Внимательный, хоть и очень пьяный, Сергей криво выпустил дым изо рта:
- Ты мне сотый раз это говоришь, я тебе сто первый повторяю. Я тебя простил.

- Я должен был умереть, а не он. Это я его времени на отступление лишил. Все помню четко, словно сегодня это было: каждую минуту, как хронометр описать могу,-  слова Андрею давались тяжело и  через хрип, словно он совсем не умел говорить, словно всегда  давился звуками и  деревенел в глотке неподдающийся язык, - три дня, как три года, со всех стороны обложенные, как звери, без связи, без плана, без надежды. И из-за каждого куста эти гады лезут, как крысы, только успевай отстреливать. Мы в этой пятиэтажке каждый угол изучили, а вот на крышу забраться ума не хватило.

 А как вертолет все услышали, рванули на крышу, как оголтелые. Я последним полз, потому как раненый был, еле руку держал, сквозь мясо  кость видна была, температура под сорок, а у самого даже не «щелкнуло», чего это Сашка с дозора снялся и за ними с криком наверх помчался. Сообразил, что беда, только когда взрыв услышал. А когда всех их увидел  на крыше, в клочья разорванных, не знаю, что со мной случилось.

Пленный у нас был, Мансур. В обе ноги раненный, взяли так, на всякий случай для прикрытия. Он все за семью, за детишек, ну понятно, на жалость брал. Говорил, что его в боевики пойти заставили, грозили семью перебить, что мол сам в Питере учился, братом нашим себя называл, даже просил автомат ему дать, Аллахом клялся, что  нас будет прикрывать. Да только кто ему поверит, что он  прикрывать, а не в спину стрелять будет.

 Только Сашка его сказки слушал, да еще и  сдружился с ним; нам самим жрать было нечего, а он с ним свою пайку делил. Верил он ему наверно, а может, жалел.  Так после того, как все наши под «растяжки» попали, я  «магазин» зарядил и обратно кинулся Мансура этого прибить, а Сашка мне не давал. Кругом кровь, очереди, огонь, балки горящие падают, а мы с Сашкой из-за какого то «чурки» деремся.

Он  меня останавливал и  кричал: «Прощать, Андрюха, надо», а я на него матом, за такое прощение. Он же знал, должен был знать, что крыша заминирована, а нас не предупредил. Я Сашу лупил, как зверь,  кричал ему, что он предатель, да что кричал, на самом деле так думал.

В конце концов вниз прорвался и добил этого Мансура. Как Сашка тогда на меня посмотрел, никогда этого взгляда не забуду. Как будто я не моджахеду, а ему между глаз «зарядил». После всего этого  я с ним в вертолет садиться не хотел. Он меня тогда вырубил,  и в вертолет запихнул, а сам потом, раненый,  вертолет прикрывал.

 Словно рассеивая видение, Андрей беззвучно прикрыл глаза ладонью и уже не обнаруживая терзающегося  взгляда продолжил: -  Если бы назад все отмотать, если бы я сразу все понял, смирился, что ребят не вернешь, мстить не стал и  в вертолет спокойно сел, живой бы он остался, вместе бы отстреливались.

   Сергей все это время  молчал и смотрел на сигарету  с выражением глубочайшего отчаянья, потом с трудом поднял  глаза и  внимательно вгляделся в его лицо:
- Андрей, ты же сам чуть не погиб. Почему у нас прощения просил?

 Сбитый с мыслей проницательным вопросом, Андрей коротко кивнул в его сторону.

- Ты тоже сам ее в больницу отвез, а  напился,-  он сказал это так, словно вернулся из ада на солнечную лужайку.

- Я  ее чуть не убил,- удивившись странному сравнению, ответил  Сергей.

 Это  порицание, на которое Андрей сделал немое ударение, начало приводить его в чувство. Когда-то этого было достаточно, но сейчас слишком испуган был Сергей, слишком сильно подавила его беспомощность и Андрей продолжал:
- Она живая, а это главное. Они все погибли, а ты меня простил, а она живая, а ты простить себе не можешь.

- Это же совсем другое. Она же умирала, на руках у меня умирала,- и Сергей выпил и горько посмотрел на дно рюмки.

Все вспомнилось ярко и жутко: как он зашел домой, как увидел эти глаза. Никогда не забыть глаза любимого человека, которые в немой слабости  умоляют о помощи. Невозможно без содрогания вспоминать мучительную боль в глазах, от которой никакими силами ты не можешь отчерпнуть даже капли. Вспомнил скорую, как неповоротливую черепаху теряющую драгоценные минуты на трассе. Вспомнил свое раздражение, злость на пробки, бампера машин, не уступающих дорогу скорой, дорожные работы и особенно на свое ослиное упрямство, чуть не стоившее ей жизни.

- Сергей, она жива и ты не мог знать,- Андрей отставил в сторону свою пустую рюмку.

-  Ты же знал,- как  о совершенно очевидной вещи сказал Сергей.

- Я не знал, я просто хотел ехать,- поправил его Андрей.

Все его  предположения  о будущем  он высказывал, даже не задумываясь и  мог бы  назвать словесным мошенничеством,  если бы они на  удивление не сбывались,  но каких-то сверхъестественных способностей он себе не предписывал.
 
На лице Сергея появилось изумленное выражение, он не верил ему. С неожиданной злостью он возразил:
- Нет, ты знал.

- Никто не знает,- тяжело, на сколько мог, вздохнул Андрей,- Бог знает, но редко кому говорит.

Взгляд его был прост и ясен, и не было в нем ни пронизывающей силы ослепляющего света, ни снизошедшего с небес откровения, ни тайного знания. 

Показалось, что Сергей глубоко ушел в свои мысли, потом упрямо посмотрел на Андрея:
- Тебе точно говорит, ведь ты был прав.

- Ты был прав, - серьезно взглянул на него Андрей, и напомнил,- ты поехал и был прав, значит, тебе он сказал.

 Вряд ли кто-то смог бы похвастаться знакомством с Богом, но Андрей был уверен, что Бог – сущность созидательная, а следовательно, чрезвычайно занятая и не болтает по пустякам, но если уж решиться дать совет, то еще и поможет хорошим пинком в нужном направлении.

- Я поехал, потому что ты был прав, ты всегда прав, ты прав тысячекратно,- закричал Сергей и выпил, - теперь уходи.

«Не потому ли Андрей много раз избегал опасности, разве не потому он в любой ситуации  спокоен и хладнокровен,  - зло и пьяно думал про себя Сергей,- и если не хочет называть откуда черпает он эти знания, то пусть хотя бы не врет».

- Я пришел не для того, чтобы узнать, что я прав. А ты больше не пей,- Андрей резким  движением ладони  сдвинул со стола рюмку. Она упала на пол и со звоном разлетелась на осколки.

- А ты мне не указывай,- и Сергей забрал рюмку Андрея налил и выпил.

Принимая спокойно все его пьяные выходки Андрей  молча забрал рюмку и тоже ее разбил.

- Да ты не понимаешь? - закричал Сергей,- это же аппендицит! Их миллионами вырезают и ничего, а она чуть не умерла.

- Она не умерла,- несмотря на тусклое освещение, глаза  Андрея блеснули необычным светом. Даже лицо его стало не таким утомленным, словно с гордостью подтверждая, что это   заслуга Сергея.

- Я виноват. Я ехать не хотел и не поехал бы, а она могла умереть,- не останавливаясь кричал Сергей.

 Ему было  стыдно, что в течение получаса он  с насмешкой  выслушивал все попытки вразумить его. Презирал свое равнодушие, проклинал упрямство, и не припугни его Андрей, остался бы сидеть на месте.

- Она не умерла,- повторил Андрей.

Он и сам не сильно то тревожился и не мог предположить, что все настолько серьезно. Будущее  для Андрея непроницаемо, единственными непререкаемыми советчиками для него являются  внимательность и наблюдательность, но главное, что сам Сергей оказался не глух.

- Мне же хирург сказал,- растерянно глядя на Андрея, настаивал Сергей,-  мне сказал, что аппендицит у него в руке лопнул, минута, и она бы умерла.

Еще вчера он был уверен, что все у него под контролем, был спокоен, доволен и весел, и  какое-то время даже думал, что счастливое существование  будет длиться вечно. Только теперь он ясно осознал, что все его видимое благополучие – довольно непрочное состояние.

- Она не умерла,-  Андрей не отводил взгляд. Не было надобности искать  утешения, сочувствия и не нужно было говорить больше того, что понятно без слов.

- Она же могла умереть,- воскликнул  Сергей в сердцах, хотя это было опрометчиво.
 
- Меня в прозорливости уличаешь, а сам гадаешь на вчера. Что могло случиться не случиться уже никогда. Если бы ты к ней не поехал, поехал бы я, я не шутил,- уверенно продолжал Андрей. Он  сам был повинен в том, что  Сергей начал заблуждаться и видеть рядом с собой  не понимающего  друга, а чуждого и властного  генерального директора.
 
 Волна отчаянья захлестнула Сергея, он стукнул кулаком по столу и бутылка завалилась набок, покатилась по гладкому столу с хрустом, словно по рассыпанному сахару,  расплескивая остатки водки.

- Я не хотел ехать, я бы не поехал, если бы не ты.

 Подхватив бутылку у самого края, Андрей поставил ее на пол.
- Она жива и ты не виноват,- твердо ответил он, и правильность первой части фразы, сейчас для Сергея почему-то подтверждала правильность второй. Сергей стал настолько успокаиваться, что  перестал даже смотреть в глаза Андрею: он почему-то верил ему, но себя простить не мог.

- Я виноват,- настаивал он.

- Ты передо мной виноват, - строго произнес  Андрей, но в голосе его не было суровости, и карие глаза смотрели мягко и добродушно.

- Почему? – удивленно округлил глаза Сергей, почти со страхом подумав, что именно сейчас он ему припомнит, что по его вине тоже чуть не лишился жизни.

- На совещании не присутствовал.

Не догадываясь, о чем подумал Сергей, он не думал ни о чем:  просто разглядывал с большим интересом стены, потолок, посетителей, картины на стенах, всю эту кабацкую простую обстановку, почти чужую теперь для них обоих.

  Сергей почесал затылок. Его обычное любопытство вернулось к нему, будто все это время находились вне его, а он был пуст и замкнут:
- А ты совещание провел?

- Вот, уже в себя пришел, - засмеялся Андрей,-  домой поехали, у тебя поговорим.

  Андрей  встал.  Утомленный напряженным днем, ему хотелось быстрей переговорить о результатах и отправиться спать. Он пристально посмотрел на Сергея, прикидывая, насколько долго придется ему все объяснять. Смутившись этого оценивающего взгляда Сергей, покачиваясь, встал. Не совсем удовлетворенный увиденным, Андрей вздохнул:
- Домой я тебя отвезу, а завтра у тебя выходной. К жене в больницу съездишь, - и он направился к выходу.

- Я высплюсь и приду,- настойчиво  крикнул вдогонку Сергей, обеими руками упираясь о стол и стараясь найти позицию поустойчивей.

Теперь Андрей услышал человека, который был дорог ему и близок, как заботливый родственник.

- Секретаршу за тортом отпускаешь, а сам приду,- обернулся он,- чтоб завтра тебя в офисе не видел, иначе тринадцать зубов выбью.

 Андрей опять пошел к выходу, не сомневаясь, что уж  дойти до машины он сможет без посторонней помощи.

Сергей заснул еще в машине по дороге домой  и его оглушительный храп был единственным звуком, развлекающим дружескую компанию, но и этого было достаточно, чтобы у Андрея   разболелась голова, как после перепоя. Наверное и спалось Сергею дома лучше, чем ему, потому как обрадованный приездом Шанс скулил под дверью спальни, а когда Андрей его впустил всю ночь облизывал ему щеки.

Хорошо еще, что он успел  привыкнуть за долгие годы к хроническому недосыпу и даже смирился с ним, как с любым обстоятельством, которое порой навязывает жизнь. Этой ночью он долго думал о прошлом и это его насторожило.  Как перед бурей пугают темные тучи на ясном небе, так эти мысли возбудили неприятное предчувствие. Мысли, которые лезут в голову сами по себе были самыми бесконтрольными, а значит неподвластными его разуму.

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/19/1571