Министерская комиссия или И это тоже о любви

          Ночью  Бурмин  летал  во  сне.  Это  было  здорово!  Осталось  радостное  чувство  предвкушения  чего-то  замечательного.
          На  улице  было  раннее  лето.  Деревья  уже  отцвели,  среди  листьев  виднелись  будущие  сливы,  яблоки,  орехи,  а  трава  ещё  не  сгорела,  не  высохла  под  безжалостным  солнцем,  стояла  сочная,  ярко-зелёная.
          Мимо  пробежал  Жорик  из  соседнего  подъезда:  «Айда  с  нами  в  войну  играть!»  Бурмину  в  войну  играть  не  хотелось,  он   махнул   Жорику  рукой,  что  означало  и  «Привет!»,  и  «Потом». 
          Во  двор  въехал  грузовик,  доверху  забитый  домашним  скарбом,  остановился  у  крыльца,  на  котором   стоял  Бурмин,  тот  догадался  -  заселяют  квартиру  на  втором  этаже,  откуда  на  прошлой  неделе  съехали  жильцы.
          - Эй,  пацан,  с  дороги!  Или  хочешь  помочь? -  сказал  мужчина,  выпрыгнувший  из  кузова  и  вместе  с  шофёром  откидывающий  борт  грузовика.
          - Можно,  -  солидно  сказал  Бурмин  и  шмыгнул  носом.
         Тут  открылась  дверца  кабины  и  всё  застыло  вокруг. Смолкли  птицы,  не  шелестели  на  ветру  листья  деревьев.  Застыли,  как  на  фотографии  люди.  Потом  всё  померкло  и,  как  лучом  света  выхваченная  из  темноты,  с  пассажирского  сиденья   кабины  вышла  ОНА.  Вот  она  подняла  руку,  поправила  упавшую  чёлку,  легко,  чуть  заметно,  одёрнула  юбку,  спустилась  вниз  и  пошла…
          -  Так  как?  Поможешь? -  звуки  ворвались  в  оживший  мир  и  Бурмин  пошёл  помогать  соседям  носить  вещи.

          Жизнь  Бурмина  изменилась,  она  наполнилась  новым  смыслом,  у  неё  появился  запах  какой-то  особой  свежести  то  хвойной,  то  яблочной,  то  огуречной,  то  неуловимой. 
          Бурмин  быстро  выучил  её  распорядок  и  подстроился  смотреть  на  неё    из  окна  или  с  другой  стороны  двора.  Иногда  он  устраивал  себе  праздник  -  шёл  за  ней  в  булочную,  подходя  порой  так  близко,  что  ткань  её  платья  касалась  его  руки.  И  тогда  у  него  замирало  сердце.
          Она  вышла  замуж,  когда  ему  было  десять  лет.  Они  с  женихом  учились  на  четвёртом  курсе,  в  следующем  году  должно  быть  распределение  и  они  хотели  получить  назначение  в  один  город.  Бурмин  знал,  что  она  будет  несчастна.  Он  пришёл  к  ней  накануне  свадьбы  и  сказал:  «Не  выходи  за  него,  ты  его  не  любишь»  Она  засмеялась:  «Что  ж  мне  тебя  ждать?»  «Да, -  серьёзно  ответил  Бурмин,  -  подожди!»  «Да  я  старухой  стану!» -  шепнула  она   ему  на  ухо  свою  страшную  тайну.
          Полночи   Бурмин   не  мог  спать.  Он  рыдал,  как  девчонка.  Не  потому,  что  она  не  захотела  его  ждать.  Просто  он  понял,  что  придёт  пора,  она  станет  старухой  и  умрёт…  Это  была  трагедия.
          Но  не  зря  Бурмин  был  лучшим  в  классе  по  математике.  Постой,  сказал  он  сам  себе.  Сейчас  мне  десять,  а  ей  двадцать.  Она  старше  в  два  раза.  Потом  мне  будет  двадцать,  а  ей  тридцать,  она  будет  старше  в  полтора  раза…  Потом  мне  будет  семьдесят,  а  ей  восемьдесят,  она  будет  старше  чуть-чуть.  И  мысль,  что  жизнь  длинная  и  можно  всё  успеть, оказалась   такой  успокаивающей,  что  Бурмин  уснул.
          Наутро  они  встретились  в  подъезде.  Она  красивая  в  воздушно-белом  спешила  к  ожидавшему  её  такси.  Бурмин  успел  шепнуть  ей:  «В  следующий  раз  выходи  за  меня!»  Она  засмеялась  счастливо,  как  будто  он  пожелал  ей  удачи.
           Она  разошлась  с  мужем  через  восемь  лет.  Детей  у  них  не  было,  развели  легко.  Она  вернулась  домой.  Бурмин  был  уже  студентом.  Рост  под  метр  девяносто,  первый  взрослый  по  самбо,  староста  группы  и  отличник.   Он  вошёл  в  её  квартиру  с  букетом  цветов,  встал  на  одно  колено  и  предложил  ей  руку  и  сердце.  Она  улыбнулась  и  сказала: «Ты,  конечно,  хотел,  чтобы  получилось,  как  у  Пушкина  -  «Бурмин  побледнел  и  бросился  к  её  ногам»,-  но  мы  не  в  девятнадцатом  веке». Её  отказ  выйти   за  него  замуж  его  уничтожил.  Он  был  уверен  в  ее  согласии.  Да  любая  девчонка  с  их  курса…  А она…  Почему?!
          Он  постарался  посмотреть  на  себя  её  глазами.  Он  студент,  живёт  с  родителями.  Стипендия  повышенная,  но  для  жизни  маловато. По  обычаю,  жена  приходит  жить  в  дом  мужа.  Бурмин  был  уверен,  что  мама  и  папа  согласятся,  но  в  своих  планах  как-то  не  заметил,  что  и  содержать  их  с  женой  будут  родители.  Мальчишка  и  выпендрёжник!
Он  даже  поступил  учиться  в  институт  на  ту  специальность,  где  училась  Она.  Правда,  быстро  увлёкся.  Учиться  в  институте  оказалось  интереснее,  чем  в  школе  -   больше  самостоятельности,  потом  институтские  мероприятия:  дискуссионный  клуб, институтская  газета (не  стенная,  а  печатная!),  радиорубка,  разные  соревнования  между  группами,  факультетами,  да  и  сама  специальность,  о  которой  много  рассказывал  куратор  их  группы,  нравилась  всё  больше…
          Но  пора  взрослеть.   Перейду  на  вечерний,  получу  какую-нибудь  рабочую  специальность,  начну  зарабатывать,  тогда  можно  и  о  женитьбе  подумать,  решил  Бурмин.
          Он  не  успел  осуществить  задуманное.   Она  не  дождалась.  Вскоре  вышла   замуж  во  второй  раз.  Жениха  никто  не  видел,  свадьба  была  в  другом  городе,  там  она  и  осталась.
          В  этот  день  Бурмин  напился.  Пришёл  в   общагу  и  сказал  ребятам:  «Хочу  напиться!»  Его  отвели  в  комнату  к  девчонкам,  где  что-то  отмечали.  Стол  был  накрыт,  на  столе  рядом  с  мисками  с  салатом  и  вареной  картошкой  стояли  открытые,  но  ещё  полные  бутылки.  Бурмина  усадили,  поставили  перед  ним  тарелку,  стакан,  налили.  Он  пил  всё  и  почти  не  ел.  Не  пробирало.  Вокруг  смеялись,  шутили,  пели  студенческие  и  бардовские  песни…   Уже  почти  все  разошлись,  кто-то  заснул  на  кровати  у  окна,  а  Бурмин  сидел  трезвый  и  несчастный.  Рядом  сидела  Люська  из  их  группы  и  пускала  красивые  колечки  из  дыма.  Он  попросил  сигарету,  затянулся  несколько  раз  и  …  вырубился. 
          Очнулся  он  в  чужой  кровати.  Голый.  Рядом,  прижавшись  к  нему, спала  голая  Люська.  Больше  в  комнате  никого  не  было.  Бурмин  попытался  встать  и  почувствовал  дурноту.  Ему  удалось  справиться  с  выворачивающимся  желудком,  но стало  так  плохо,  что  он  застонал.  Люська  проснулась,  накинула  халат  и  вышла,  вернулась  с  тазиком,  молча  поставила  его  перед  Бурминым.  Его  рвало  долго,  сначала  какими-то  нежеваными  овощами,  потом  обжигающей  гортань  массой,  потом  отвратительно  пахнувшей  слизью.  Люська  дала  ему  литровую  банку  воды,  чуть  подкрашенной  марганцовкой,  заставила  выпить.  После  этого  Бурмина  опять  рвало,  но  уже  легко,  чисто.  Люська  без  всякой  брезгливости  забрала  у  него  почти  полный  тазик  и  опять  вышла.  Бурмин  помотал  головой  -  ещё  немного  кружится,  но  в остальном  он  почувствовал  себя  здоровым.  Вернулась  Люська.  Бурмин  впервые  сидел  без  одежды  не  перед  врачом  из  медкомиссии  в  военкомате,  а  перед  девушкой,  своей  знакомой,  однокашницей,  но  не  испытывал  стыда.
-  Где  все?
-  На  парах.
-  А  мы?
-  Болеем…  Но  ты,  Бурмин,  меня  вчера  удивил.  Не  думала,  что  ты  такой  мощный  мужик.
Бурмин  отыскал  глазами  свою  одежду  и  начал  одеваться.
-  Бурмин,  у  тебя  есть  девушка?
-  Да.
-  Вот  счастливая!
-  Она  вчера  вышла  замуж.
-  Вот  дура!
-  Это  ты  дура!  А  я  дурак!
-  Вот,  вот,  вот!  Говорят,  дураки  сходятся.  Бурмин!  Женись  на  мне!  Я      
    хозяйка  хорошая,  всё  умею  делать.
Бурмин  повзрослел  за  эти  сутки.  Он  посмотрел  на  неё  глазами  взрослого  мужика:  стройная  фигурка  с  тонкой  талией,  заметно  расширяющаяся  на  бедрах,   красивые  длинные  ноги,  небольшая,  но  красивой  формы  грудь,  миловидное,  лишённое  вульгарности  лицо,  честные,  распутные  глаза…    Люська  опытным  взглядом  оценила   то,  что  с   ним  происходит,  и  сбросила  халатик…
          Несколько  месяцев  Бурмин  вёл  обычную  студенческую  жизнь  с  регулярным  посещением  общаги,  общением  с  другими  ребятами,  конечно,  встречами  с  Люськой.  Потом  Люська  сообщила,  что   у  неё  задержка,  и  они  поженились.  Парни,  с  которыми  Бурмин  сблизился,  отговаривали  его  от  этого шага,  мол,  она  переспала  чуть  ли  не  со  всеми  с  их  курса,  что  это  может  быть  не  его  ребёнок,  не  стОит  ожидать  её  верности  и  в  дальнейшем…   Бурмин  это  понимал,  но  почему-то  верил  Люське.  Она  ему  не  врала,  сразу  рассказала,  что  мужчин  у  неё  было  много,  но  свои  «романтические»  поиски  она  закончила.  Бурмин  удовлетворял  её  полностью.   У  Бурмина  своего  опыта  не  было,  но  он  вообще  был  хорошо  обучаем,  а  с  помощью  опытного  наставника  -  Люськи  -  постигал  любовную  науку  быстро  и  с  удовольствием.  Они  сняли  комнату,  Бурмин  оставил  занятия  спортом,  вместо  этого  вечерами  работал.  Курсовые,  а  потом  дипломный  проект  делал  ночами,  спал  по  четыре  часа,  но  здоровья  хватало  на  всё.  Люська  тоже  старалась,  даже  по  учёбе  подтянулась,  их  комната   сияла  чистотой,  бельё  было  выстирано  и  выглажено,  еда  вкусная  и  любимая  Бурминым.
          И  ещё  Люська  не  лезла  в  душу.  В  первую  же  их  трезвую  ночь  Бурмин  рассказал  о  Ней.  Люська  поняла  и  пообещала  освободить  его  в  любую  минуту.
          Ребёнок  не  родился.  Бурмину  было  жалко  рыдавшую  после  выкидыша   Люську.  Он  утешал  её  и  когда  врачи  дали  неутешительный  прогноз  на  будущее  -  сказались  ранние  Люськины  аборты.  Но  вообще-то,  он  считал,  что  это  к  лучшему.  Он  не  собирался  заводить  с  Люськой  детей.
          Бурмин  окончил  институт  одним  из  лучших  и  получил  перспективное  предложение  от  НИИ   из  крупного  сибирского  научного  центра.  Их  заинтересовали  исследования,  которыми  Бурмин  занимался  на   последних  курсах.  По  этой  теме  создавалась  новая  лаборатория  и  молодой  специалист ,  показав  себя,  сможет  претендовать  сразу  на  хорошую  должность.  Обещали,  что  и  его  жена  будет  работать  рядом,  и  их  обеспечат  жилплощадью,  пока  в  общежитии.  Конечно,  Бурмины  согласились.

          На  новом  месте  им  дали  комнату  в  общежитии,  где  жили  научные  сотрудники,  и  Бурмин  сразу  погрузился  в  атмосферу  споров,  дискуссий,  обсуждений  не  только  фильмов  и  футбольных  матчей,  а  большей  частью  научных  проблем,  смелых  гипотез,  статей  из  научных  журналов. Оказалось,  многие  ребята  знали  иностранные  языки,  чаще  всего  английский,  как  и  Бурмин,  но  некоторые  читали  по-французски,  даже  по-японски.  Общежитие   было   более  современным,  чем  институтское,  при   каждой  комнате  был  санузел  с  душем,  но  кухни  всё  равно  были  общие  на  этаж,  вот  в  них - то  и  продолжалась  научная  деятельность.  Бурмину  это  очень  нравилось.  Когда   через  год  им  дали  малосемейку,  Бурмин  продолжал  захаживать  в  общежитие  ради  этих  разговоров.
          У  них  с  Люськой  всё  было  хорошо.   Здесь  никто  не  знал  о  её  прошлом,   к  ней  относились  с  уважением,  Бурмин  работал  над  своей  темой,  плодотворно  работал.  Уже  прошли  три  года,  которые  они  должны  были  отработать  после  института,  но  им  и  в  голову  не  приходило  куда-то  уезжать.  Да,  климат  здесь  суровый,  зима  длинная,  снежная,  морозы  до  сорока  не  редкость,  но  Бурмин  полюбил  и  здешнюю  зиму.  Они  с  Люськой    освоили  лыжи  и  вместе  с  другими  любителями  катались  по  дорожкам  парка,  потом   пахнущие  морозом,  заваливались  в  свою  маленькую,  но  усилиями  Люськи  уютную  квартирку,  раздевали  друг  друга,  вздрагивая  от  прикосновения  холодных рук,  и  сливались  в   одно  целое  под  струями  душа  или  сразу  на  скрипящих  от  крахмала  простынях.
          Бурмин  был  уже  старшим  научным  сотрудником  и  заместителем  заведующего  лабораторией,  когда  на  утреннем  совещании  им  сообщили  о  приезде  министерской  комиссии.  Такие  проверки  всегда  были  страшной  нервотрёпкой.  Требовалось  много  времени  и  сил  для  приведения  в  порядок  всей  отчётности,  заполнения  другой  документации,  не  важной,  не  влияющей  на  работу,  поэтому  часто   откладываемой  «на   потом».  Эта  рутина,  скучная,  нелюбимая  всеми,  бывало,  очень  подводила.  Ведь  в  конечном  счёте  речь  шла  о  финансировании  работ,  зависящем  от  выводов  комиссии.  Так  что  пришлось  отставить  работу  -  дело,  как  называл  это  Бурмин, -  ради  бумаг.
           Тут,  в  который  раз,  Бурмин  и  все  сотрудники  оценили  скромную  Люську,  которая,   в  своём  врожденном  стремлении  к  наведению  порядка,  не  только  чётко  вела  документацию  сама,  но  и  другим  помогала  отыскать  нужные  пропущенные  когда-то  сведенья  и  прочие  «мелочи».  Однако  на  несколько  дней   все  забыли  о  прогулках,  походах,  весёлой  болтовне  в  курилке  и  других  обычных  радостях. 
          И  вот  настал  день  приезда  комиссии.  Вроде  бы  всё  проверили,  дописали,  исправили.  И  всё  равно  Бурмин  боялся:  наверняка,  что-нибудь  упущено,  найдут  к  чему  прицепиться…  Но  когда  комиссия  приехала  и  их  всех  пригласили  в  актовый  зал  для  знакомства,  он  забыл  обо  всём…  В  комиссии  были  ведущие  специалисты  из  родственных  учреждений  и  среди  них  была  Она.
          На  этот  раз  Бурмину  вообще  не  понадобились  слова.  Все  дни  работы  комиссии  они  встречались,  не  показывая,  что  узнали  друг  друга.  В  последний  день после  общего  собрания,  когда  были  зачитаны  результаты  проверки,  Бурмин  не  пошёл  домой.  Он  купил  хорошего  вина,  коробку  конфет,  цветы  -  джентльменский  набор,  как  тогда  говорили,  и  поехал  в  гостиницу.  До  этого  он  проявил  способности  разведчика,  никого  ни  о  чём  не  спрашивая,  по  обрывкам  разговоров, которые  впитывал,  как  песок  воду,  узнал  в  какой  гостинице,  в  каком  номере  и  с  кем  проживает  Она.  Он  знал,  что  две  её  соседки  по  номеру  отмечают  окончание  работы  с  коллегами  в  ресторане,  что  Она  в  ресторан  не  пошла.  И  всё  же  Бурмин  был  готов  застать  в  её  номере  гостей  или  гостя  и  придумал  варианты  разговора. Они  не  понадобились.  В  гостиничном  номере  Она   была  одна  и  не  удивилась.  Они  молча  смотрели  друг  на  друга.  Бурмин  положил  на  стол  цветы  и  покупки,  подошёл  к  ней  близко-близко,  двумя  руками  нежно  притянул  её  лицо  и  стал  целовать.  Потом  он  ласкал  всё  её  тело.  Оно  было  именно  таким,  как  он  ожидал.  Он  чувствовал,  какие  ласки  будут  ей  особенно  приятны.  Бурмин  был  доволен  и  своим  телом,  уверен  в  каждой  его  клеточке,  в  его  умелости,  в  его  силе.  И  в  то  же  время  он  испытывал  такой  душевный  подъём,  такую  гармонию,  такую  новизну  ощущений,  что,  как  юнец,  не  смог  сдержать  себя.  Она  затрепетала,  стон  сорвался  с  её  губ,  но  руки  её  ещё  крепче  обняли   его.  Невероятное  наслаждение  вызвало  новую  волну  возбуждения.   Бурмин  не  чувствовал  утомления,  как  будто  пил  живую  воду  из  волшебного  источника.  Потом  они  долго  ласкали  друг  друга,  и  эти  легкие  касания  губ,  сплетение  тел,  смешение  запахов  доставляли  не  меньшее  наслаждение,  чем  самое  глубокое  проникновение.  Бурмин  потерял  чувство  времени,  чувство  реальности,  зато  у  него  обострились  все  остальные  чувства,  принося  восторженную  эйфорию  абсолютного,  сказочного  счастья.
          Ночь,  колдовская  ночь  подошла  к  концу.  Утро  было  хмурым,  туманным,  будто  сама  природа  подчёркивала  серость  и  тусклость  дальнейшего  бытия.  Она  уехала.  Он  не  спросил  её  адрес,  писать  ей  не  собирался,  был  ей  благодарен  за  ту  толику   любви,  которую  она  подарила  ему  этой  ночью,  увезя  всю  остальную  любовь  законному  мужу.  Ах,  да,  у  него  тоже  есть  законная  жена,  которой  он  изменил.  Бурмин  не  знал,  что  он  такой  подлец,  ему  совершенно  не  было  стыдно.  Как  будто  сегодня  утром  проснулся  совсем  другой  человек  в  совсем  другом  мире.  Бурмин  шёл  по  улице  и  искал  перемены.  Да,  вокруг  всё  было  не  таким,  как  вчера. 
          Никто  из  знакомых  ничего  не  заметил.  Даже  Люська.  Он  как-то  объяснил  ей  своё  отсутствие,  она  не  стала  уточнять.  На  работе  поздравили  с  успешным  прохождением  проверки.  Всё  пошло  по-прежнему. Ну,  почти  по-прежнему.  Бурмина  заела  тоска.   «Не  та  тоска,  в  которую  гвоздь  вбивают,  а  та  тоска,  которая  грусть.  Не  тот  груздь,  что  в  бочке  солят,  а  тот  грусть,  который  тоска»  -  вспомнил  Бурмин  шутливую  поговорку  деда.  Почему  он  всё-таки  не  спросил,  как  Она  живёт?  Боялся  напомнить  о  муже?  Боялся  расспросов  о жене?  Всё  же  гадко  это  -  изменять.  Черт,  он  с  Любимой  изменяет  жене,  а  с  женой  изменяет  Любимой!  Бурмин  чувствовал  себя  несчастным  неудачником. Пусть  его  жизнь  кончена,  но  Люська  в  этом  не  виновата.  Ради  неё  надо  всё  оставить  как  было.
           Люська  сама  почувствовала  происшедшую  в  нем  перемену  и  по  сложившемуся  между  ними  дружескому  обыкновению  спросила  его,  что  случилось.  И  он  малодушно  рассказал.  Глядя  на  её  окостеневшую  фигурку,  понял,  что  сморозил  глупость,  сказал: «Не  бойся,  тебя  не  брошу!»  Оба  постарались  забыть  этот  разговор.  Стали  жить,  как  раньше.  Но  через  некоторое  время  она  закатила  первую  за  их  совместную  жизнь  истерику: «Не  могу,  не  могу,  не  могу  спать  с  памятником  командору!»  Бурмин  тоже  психанул  и  вышел,  хлопнув  дверью.  Он  похвалил  себя  за  то,  что  не  сказал  ей  каких-нибудь  обидных  слов,  прошелся  по  морозной  улице  и  вернулся  домой.  Хорошо,  что  он  отсутствовал  недолго.  Люська  наглоталась  таблеток  успокоительных  и  снотворных.  Лежала  бледная  с  закатившимися  глазами.  Бурмин  подхватил  её  на  руки,  отнес  в  ванну,  схватил  чайник  с  остывшим  кипятком  и  стал  вливать  воду  ей  в  рот,  следя  за  тем,  чтоб  она  не  захлебнулась.  Перевернул  её  лицом  вниз,  засунул  два  пальца  в  рот,  пытаясь  дотянуться  до  основания  языка,   и  почувствовал  не  раздражение,  не  брезгливость,  а  облегчение,  когда  рвотные  массы  потекли  по  его  руке.  Повторил  эту  процедуру.  Люська  пришла  в  себя  и  пыталась  отталкивать  его  руки,  когда  он  в  третий  раз  заливал  ей  воду.
-   Что  ты,  дурочка,  творишь?  Я  же  сказал,  что  не  брошу  тебя.
-   Зачем  я  тебе  нужна?  Ты  же  меня  не  любишь.
-  Ты  это  знала  с  самого  начала.
-  Столько  лет  ты  был  со  мной…   Бурмин,  я  ведь  была  у  тебя  первой  женщиной!
-   А  теперь  первая  женщина  -  Она,  -  жестоко  сказал  Бурмин,  ожидая,  что  Люська  заплачет.  Она  не  заплакала.
          Они  продолжали  жить  вместе,  для  других  ничего  не  изменилось  в  их  отношениях,  они  заботились  друг  о  друге,  беседовали,  советовались.  Не  стало  только  близости,  но  об  этом  никто  не  знал.
          Прошло  полгода   или  немного  больше.  Друга  Бурмина  Михаила  Северова  по  прозвищу  Мишка  на  Севере  отправили  в  длительную  командировку.  Неожиданно  для  всех  Люська  поехала  с  ним.  Все,  конечно,  знали,  что  Михаил  влюблён  в  жену  товарища,  но  были уверены  в  их  мужской  дружбе   и  вдруг…  Бурмина  жалели,  кое-кто  попытался  его  утешить,  но  наткнулся  на  бетонную  неприступность. Люську  ругали.  Бурмин  вспоминал  её  с  нежностью  и  благодарностью.
          Работе  теперь  было  посвящено  всё  время  и  вся  страсть.  Бурмин  стал  одним  из  лучших  профессионалов.  Часто  ездил  в  командировки.  Ему  было  легче  вырваться,  чем  семейным  коллегам.  Так  прошло  несколько  лет.  И  вот  в  очередной  раз  он  в  составе  министерской  комиссии   был  послан   в  один  из  филиалов. 
          Был  июнь.  Утро.  Такси,  которое  на  вокзале  взял  Бурмин,  ехало  за  вереницей  автобусов,  везущих  детей  в  летний  лагерь.  Между  ним  и  последним  из  автобусов  ехала  машина  ГИБДД    с  включенной  мигалкой,  создавая  карнавальное  настроение.   Впереди  показался  мост.  Поехали  по  мосту.  Чинно,  неспешно.  И  вдруг  водитель  такси  резко  вдавил  в  пол  педаль  тормоза.  Машину  тряхнуло.  Бурмин  едва  не  ударился  лбом  о  ветровое  стекло.  Ехавший  последним  автобус  с  детьми  вдруг  свернул  вправо,  сшиб  перила  моста,  на  мгновение  завис  и  стал  падать  в  реку.  Такого  ужаса  Бурмин  не  испытывал  никогда!  Движение  на  мосту  остановилось.  Бурмин  рванул  дверцу  такси,  вывалился  из  него  и,  перемахнув  через  перила,  прыгнул  в  воду.   Уже  в  воде  он  почувствовал,  что  ему  что-то  мешает.  Кейс!  Бурмин  с  досадой  отшвырнул  его.  Он   огляделся,  сам  он   оказался  почти  посредине  между  быками -  опорами  моста,  автобус  медленно  погружался  ближе  к  одной  из  опор.
          Кто-то  что-то  кричал,  от  берега  плыли  лодки,  но  Бурмин  оказался  ближе  всех.  Двери  автобуса  были  закрыты.  Перекошенные  мордашки  и  ручонки  прилипли  к  стёклам.  Бурмин  доплыл  до  кабины  водителя.  Тот  повис  на рулевом  колесе.  Бурмин  собрался  с  духом   и  отжал  дверь ,  втиснулся  в  кабину  вместе  с  потоком  воды.   Он  щелкнул  тумблером  открытия  дверей,  электрооборудование  работало,  передняя  дверь  стала  открываться.  Вода  обрадовано  хлынула  в  салон.   Тихий  плач   и  хныканье  перешли  в  вопли  ужаса.  Бурмин  понимал,  что,  открыв  двери,  он  ускорил  затопление  салона  водой,  но  как  иначе  вызволить  детей  из  западни?    Кажется,  его  отчаянная  молитва  дошла  до  Господа,  автобус  немного  накренился,  но  прекратил  погружаться. 
          Помощь  пришла   и  со  стороны  берега  -   лодки  рыбаков  уже  подплыли  совсем  близко.  Бурмин  хватал  детей  и  выталкивал  их  из  автобуса  в  руки  подоспевших  лодочников.  В  салоне  автобуса  кроме  детей  было  несколько  девушек  и  женщин,  они  помогали,  поддерживая  детей  на  плаву.  Потом  выбрались  и  сами.  Бурмин  убедился,  что  людей  в  салоне  не  осталось,  вновь  добрался  до  кабины  и,  ему  пришлось  поднырнуть,  чтобы  отцепив  водителя,  обхватить  его  и  вытянуть   наружу.   Он,  почти  теряя  сознание,  рванулся  вверх,  подталкивая  водителя,   подплыл  к  ближайшей  лодке.  Водителя  подхватили ,  втащили в  лодку,  над  водителем  тут  же  стали  колдовать,  а  Бурмин,  оставаясь  в  воде,  тревожно  оглядел  реку .  «Всех,  всех  вытащили», -  успокоили  его  гребцы  другой  лодки  и   протянули  ему  руки.  Бурмин  с  трудом   вылез  в  лодку,  удивляясь  внезапной  слабости,  и   осмотрелся.  В  лодке  кроме  него  и   двух  гребцов  был  мальчик   в  прилипшей к  худенькому  тельцу  рубашонке.  Он  не  казался  испуганным,  а  смотрел  на  Бурмина  с  восторгом.   Потом  его  личико  стало  озабоченным,  он  потянулся  к  Бурмину.
-  Ты  чего?
-  Вы  ранены.
Бурмин  посмотрел,  куда  малыш  показывал,  увидел  кровь  на  руке  -  где-то  рассёк  плечо.  Боли  он  не  чувствовал,  но  кровь  текла  обильно.  Зажав  рану,  Бурмин  подмигнул:
-  Это  ерунда.  Вот  кейс  я  свой  потерял.  А  там  всё:  документы,  деньги,  одежда.  Я  позвоню,  завтра  мне  вышлют,  но  вот  сегодня…  Как  думаешь,  поселят  меня  в  гостиницу  без  документов?
-  А  пойдёмте  ко  мне.  У  меня  есть  ключ  на  шее,  на  шнурке.  Мама  на  работе,  а  вообще  ночевать  будет   у  тёти  Вали.  Она  же  думает,  что  я  в  лагере.  Да,  она  бы  и  так  разрешила.
-  Ну,  спасибо!
          На  берегу  всех  спасённых  грузили  в  машины  скорой  помощи,  стоявшие  у  дороги  и  везли  в  больницу.
-  Дядя,  вам  тоже  надо  в  больницу,-  напомнил  пацан.  Бурмин  послушно  пошел  за  ним.
          В  больнице  пришлось  ждать,  потом  рану  обработали,  зашили,  долго  расспрашивали,  куда-то  записывали…  Когда  его  отпустили,   оказалось,  пацанёнок  ждёт  его  в  коридоре.  То  ли  от  сырой  одежды,  то  ли  от  занывшей  раны,  то  ли  от  отхлынувшего  напряжения  Бурмина  знобило.  «Пойдёмте,  мы  здесь  рядом  живём»,-  потянул  его  за  руку  мальчонка.  Сопротивляться,   искать  гостиницу  не  было  сил.
          Дошли  действительно  быстро.  Догадливый  парень  побежал  на  кухню  греть  чай.  Бурмин  присел  на  жесткий  стул.  Садиться  на  диван  в  невысохшей,  грязной  одежде  не  хотелось.
-  Вот  переодеться  вам  не  во  что.  У  нас  нет  мужской  одежды.  А  вам  жена  вышлет  одежду?
-  У  меня  нет  жены, -  это  была  правда,  с  Люськой  они  развелись  ещё  тогда,  восемь  лет  назад,  когда  она  вышла  замуж  за  Мишку  на  Севере.
-  Почему? -  с  детской  прямотой  спросил  пацан.
-  Ну,  я  любил  одну,  женился  на  другой,  потом  пришлось  разойтись,-  неожиданно  серьёзно  ответил  Бурмин.
-  Моя  мама  тоже  всю  жизнь  любила  моего  папу.  Но  почему-то  у  них  не  получилось  пожениться.  Мама  вышла  за  человека,  похожего  на  папу,  но  это  же  был  не  папа.  Вот,  они  тоже  разошлись.  А  потом  она  встретила  папу  и  он  ей  сказал,  что  она  самая  лучшая.  Вот.  И  подарил  ей  меня.  И  мама  с  тех  пор  никогда  не  была  несчастной.  Если  я  балуюсь,  она  говорит : «Несчастье  моё»,  но  тут  же  меня  целует  и  говорит: «Нет,  нет!  Счастье  моё!»
-  Это  всё  тебе  мама  рассказала?
-  Нет,  она  тётям  знакомым  рассказывала.  Я  когда  спать  ложусь,  к  ней  тёти  приходят  поплакать,  она  всех  утешает  и  говорит,  что  когда  и  не ждёшь,  можешь  получить  подарок.  И  про  папу  рассказывает.  А  я  не  спал  и  слушал.
         Тут  послышался  звук  поворачиваемого  замка,  входная  дверь  открылась
-  Саша,  Сашенька,  ты здесь?
Мальчик  вихрем  понёсся  в  коридор.
-  Мама,  мамочка!
-  Господи,  цел!  По  радио  передали  об  аварии.  Я  помчалась  туда,  сказали,  всех  в  больницу  увезли,  я  в  больницу  бросилась,  а  там  сказали,  что  всех  здоровых  отпустили  по  домам.  Как  ты?
-  Мам, у  нас  дядя.  Он  герой  -  он  всех  спасал.  Он  меня  спас!  Он  ранен  и  документов   нет.  Мам,  можно  он  у  нас  побудет?
Шаги  приближались. Бурмин  встал,  попытался  отряхнуться.  В  комнату  вслед  за  мальчиком  вошла  Она.
          И  тут  Бурмин  сплоховал.  Он  побледнел  до  землисто-серого  цвета,  глаза  свободно  поплавали  и  закатились  куда-то,  голова  повисла  и  он  стал  плашмя  падать  на  спину.  Однако  он  стоял  не  в  центре  тронного  зала,  а  в  малогабаритной  квартире.  Сзади  была  стена.  Он  ударился  о  стену,  его  качнуло  вперёд,  длинные  ноги  подкосились  и  он  рухнул  перед  ошеломлёнными  хозяевами.
          Очнулся  Бурмин  через  несколько  минут.  Он  всё  ещё  лежал  на  полу,  но  уже  на  спине,  под  головой   подушка,  рубашка  и  ремень  расстёгнуты.  Она  рядом  на  коленях,  растирает  ему  вискИ.  Малыш  смотрит  на  него  широко  раскрытыми  глазами,  полными  готовых  пролиться  слёз,  которые  тут  же  высохли,  как  только  он  заметил  осмысленный  взгляд  Бурмина.  Она  заметила  это  тоже:
-  Давай,  я  помогу  тебе  подняться.  Пошли  сразу  примешь  ванну.   Сашка,   набери-ка  горячей  воды!
Малыш  выбежал  из  комнаты.  Сын?  У  Бурмина  ухнуло  и остановилось  сердце.  Нет!  Мало  ли  какие  бывают  совпадения. Он  должен  это  услышать  от  неё.  Она  всё  поняла  по  его  молящему  взгляду.
-  Как  тебе  Сан  Саныч?  Ты  заметил,  как  он  похож  на  тебя?
Бурмин  уткнулся  ей  в  плечо,  боясь  не  сдержаться  и  зарыдать,  так  он  ослабел  от  свалившегося  на  него  счастья.  Он  не  спрашивал,  почему  она  не  сообщила   ему  о  сыне,  -  она  думала,  что  он  женат.
-  Саша  сказал,  ты  теперь  один.  И  тебе  он  рассказал,  что  мы  с  ним  вдвоём.  Тогда, когда  я  приезжала  к  вам  с  комиссией,  мы  с  мужем  уже  не  жили  вместе,  но  ещё  не  разошлись.  Я  оформила  развод  и  взяла  девичью  фамилию,  когда  почувствовала,  что  …  что  я  не  одна.
-  Как  же  я  не  догадался  искать  тебя  под  девичьей  фамилией?
- Ты  нашёл  меня.  Нас.  И  даже,  -  она  засмеялась,  -  сделал  всё  по  Пушкину – «Бурмин  побледнел …  и  бросился  к  её  ногам».