Четыре Памира 1988 года. Февраль

Памир – это уникальная горная страна, весьма своеобразная в отношении геологического строения, природных условий, истории и этнографии. Вот уже более ста лет он привлекает к себе внимание исследователей особенностями природы и геологического положения, своими суровыми высокогорными пустынями, высочайшими в стране горными вершинами и гигантскими ледниками, водными ресурсами и запасами полезных ископаемых, а многочисленных любителей природы – величественной красотой и природными контрастами.

Н. П. Горбунов  «По неисследованному Памиру»

               
                ДНЕВНИК
                10,11,12 февраля 1988 г. – 1,2,3 дни
          Рейс самолета на Москву задержали на два часа. Прилетели в Москву, приземлились во Внуково. Переехали автобусом в аэропорт Домодедово. Рейс на Душанбе будет лишь в полдень следующего дня. Двое моих товарищей по командировке пошли ночевать на частную квартиру. Я остался стоять в очереди на место в аэропортовской  гостинице. В 0 час.30 мин. я уже был в номере. До утра хорошо выспался.
          В 11 час. 45 мин. вылетел из Москвы в Душанбе на ТУ-154. Перелет проходил четыре часа. Летели над бескрайними степями  и пустынями Азии. Поверхность земли укрыта снегом. Небо безоблачное, и все прекрасно видно. Лишь кое-где в степи видны загоны для скота со стогами сена и водосборниками. Видны русла речек, в которых вода, очевидно, появляется только во время таянья снегов. Пустыни напоминают волнистое море. Только волны в них неподвижные, застывшие, желтые. Чем дальше на юг, тем меньше снега. За 40 минут до посадки под крылом самолета появились горы Зеравшанского и Гисарского хребтов.
          Душанбе – столица Таджикистана. Время здесь идет на три часа раньше московского. В Москве только 16 часов, а в Душанбе уже вечер. Сергей Бохан и Александр Сергеевич Гоголь сразу же взяли авиабилеты на Ленинабад, куда они направлены в командировку по набору учащихся в наше проф. тех. училище. А я сразу поехал в ведомственную гостиницу при ПТУ № 62. Оказалось, что там в этот время проводили ремонт. Кое-как устроился в комнате без отопления. Дежурная дала два одеяла. В комнате побелка, освещение из-за неисправности выключателя не гаснет. Воды в умывальной комнате нет.
          Утром явился в Госкомитет ПТО (профессионально-технического образования) Таджикской республики. Там возмутились, что прибыл без предупреждения. Уговорил зам. управляющего ПТО направить меня в Горно-Бадахшанскую автономную область (ГБАО), которая почти полностью занимает область Памира. Отпечатали письмо в ОВИР (отдел виз и регистрации) на получение пропуска. Во всей области пропускной режим, и взять авиабилет в кассе без пропуска невозможно. ГБАО граничит с Китаем и Афганистаном.
          Пропуск получить в ОВИРЕ не удалось. В пятницу неприемный день, а в субботу  и воскресенье – выходные дни. Значит, три дня у меня свободны.
          Побродил по Душанбе. Город мне знаком по прошлогодней командировке. Ориентируюсь в нем без посторонней помощи. Зашел на рынок Путовского, на Зеленый базар. Февраль не лучший месяц для торговли овощами и фруктами, но все равно базары «кипят». Много яблок, груш, гранат, много зелени. Есть даже виноград и дыни. Изюма, урюка всех сортов тоже очень много. Сколько уже написано о среднеазиатских базарах, об их яркости, красоте, богатстве. Эти базары – настоящие выставки. Каждый демонстрирует результаты своего труда. Каждый любовно обмахивает, обтирает, поливает водой, укладывает плоды в пирамиды.
          Восточный базар – это зрелище. Там красиво не только потому, что фрукты яркие, но и оттого, что всего много: каждый выкладывает все, что у него имеется, а потому впечатление изобилия возрастает многократно. Здесь торгуются, но не мелочатся. Здесь не смотрят пристально на стрелки весов. А если учесть, что, что торгующие здесь со всех районов республики и даже из Узбекистана и других республик, и каждый несет на себе особенности одежды, поведения, то кажется, что это действительно спектакль, в котором и ты участвуешь тоже.
          Вечером оказалось, что мое место в комнате занял какой-то таджик. Пришлось перейти в другую комнату. Жил там молодой парень из Самарканда, вернувшийся недавно из армии. Служил он в Душанбе в милицейском полку. Приехал сдавать документы на поступление в школу милиции. Он еще не забыл армейские порядки. Вымыл комнату от побелки, прибрал.
          Встретил знакомого Сашку-коменданта. Он обеспечил нас электроплиткой. Не смотря на то, что погода в Душанбе весенняя, и днем в пальто и шапке жарко, но ночью, вечером и утром холодно. Местные жители одеты так, как у нас одеваются в конце апреля или в начале мая.
Вечером мне рассказывали об уголовно наказуемых делах Рашидова, первого секретаря КП Узбекистана.

                13 февраля 1988 г. – суббота
          Чтобы с пользой провести время, решил поехать в Джиргиталь. Рано утром был уже на автовокзале. Из-за своей нерасторопности билет взять не смог. Вчера вечером в кассе предварительной продажи мне билет не дали. Сказали, что ходит в Джиргиталь УАЗ-450, берет шесть пассажиров. Машина ходит не каждый день из-за ремонтов, или может не поехать из-за отсутствия пассажиров. Кассир заверила меня, что причин для волнения нет.
          - Нужно прийти к кассе чуть раньше, и билет возьмёте, - сказала она.
Машина отправлялась в 9 час. 30 мин. Я был у кассы в 7 час. 45 мин. Но к моему глубокому разочарованию передо мной один таджик взял сразу четыре билета, а два было уже продано. Таким образом, я остался без билета. Срывалось мероприятие, которое я задумал еще дома. Я прорабатывал этот маршрут для поездки на велосипеде. Летом 1987 года коллега из Ленинграда, с которым я познакомился на Кавказе, пытался проехать в Джиргиталь на велосипеде, но безуспешно. Он был задержан милицией. Дорогу Душанбе – Джиргиталь - Сары-Таш еще называют Северо-Памирским трактом. Из Джиргиталя вертолетами отправляются альпинисты к подножию пика Коммунизма, а также идут плановые туристические группы по хребту Петра I. Джиргитальский район – это единственный район Таджикистана на Памире, который не входит в ГБАО.
          Еще больше я огорчился, когда узнал, что за день туда и обратно съездить нельзя. В этот день назад машина не возвращается, т.к. приходит в Джиргиталь только вечером. Очень было обидно. Упустил случай проехать по Северо-Памирскому тракту. Будет ли у меня еще возможность?
Растроенный, я пошел в другой конец платформы автовокзала к кассе, где было написано: Варзоб, Ходжа-Оби-Гарм, Ромид.  Стоял ПАЗ. Возле него толпилась группа парней с лыжами, рюкзаками, в лыжных ботинках, в защитных очках и спортивных шапочках.
          - Собираются в горы кататься на лыжах, - сообразил я. – Ведь снег есть сейчас только в горах.
          Я сел тоже в этот автобус, который ехал в Ходжа-Оби-Гарм. По пути села еще одна группа парней с лыжами. Разговоры у них шли о соревнованиях по горным лыжам. Автобус миновал турбазу Варзоб, где я побывал в прошлом году. Проехали дальше по Варзобскому ущелью. Затем свернули от основной дороги влево и начали круто подниматься по серпантину вверх. Автобус прибыл в живописную местность. Передо мной раскинулась панорама заснеженных гор Гиссар с ярко сияющим снегом. Наверху санаторий, еще выше небольшой кишлак. Местные жители, одетые в национальные одежды, пошли вверх к кишлаку по дороге, а лыжники начали карабкаться по извилистой, крутой, покрытой снегом, тропе. За ними пошел и я. Поднимались полчаса. Кишлак и санаторий были уже намного ниже нас. Здесь же стоят небольшие домики и лачуги, построенные из разнообразного строительного хлама. Это дачки.  Неизвестно каким образом сюда были доставлены эти стройматериалы. Неожиданно на склоне горы я увидел горнолыжный спуск, три подъёмника и много лыжников. Лыжники зигзагами спускались вниз в своих ярких разноцветных костюмах, потом прицеплялись к движущемуся тросу специальными приспособлениями и поднимались опять вверх.
Яркий ослепительный снег, цветастые лыжные костюмы лыжников, великолепное зрелище, которое мне не приходилось видеть раньше. Я же стоял там в туфлях, пальто, шапке, костюме с галстуком, как пугало. Выше подняться мне без лыж не удалось, тропа окончилась, а глубина снега была довольно большой.  Поглазев еще немного, я спустился вниз, сел в автобус и тем же путем вернулся в Душанбе. Потом, из купленной в киоске брошюры, я узнал, что в этом поселке имеются известные горячие источники. Радоновый пар и вода исцеляют многие кожные заболевания.
          Я опять на автовокзале. До конца дня времени много. Дома читал в журнале «Ветер странствий» о Ромидском заповеднике. Туда в прошлом году Алижон (мой знакомый мастер из душанбинского ПТУ), возил показывать кинофильм в клуб, но я с ним не поехал. Хотел туда съездить теперь, но в кассе сказали, шутя, чтобы я пришел за билетом в мае, т.к. до весны туда дороги нет из-за снежных завалов.
          Окошко кассы с надписью: «Гиссар», и уйма людей. Знал и не раз видел на фотографиях Гиссарскую крепость. Стал в длинную очередь за билетом на автобус. Стоять пришлось бы долго, но тут парень, который стоял передо мной, вышел из очереди и сел в автобус. Я последовал его примеру. Взял билет в пути у водителя. Людей было много, воздух в автобусе пропах луковичным запахом, выделяемым пассажирами. К тому же, в салоне было жарко и душно. Невероятные контрасты после горно-лыжного снежного катка.
          На небольшой автостанции Гиссар пересел на местный автобус. Вот и крепость. Она на высоком глиняном холме. Рядом уютный зеленый сквер с рестораном и чайханой. Хорошо сохранились лишь крепостные ворота, но они скорей всего отреставрированы. Стены крепости сложены из сырцового кирпича и глины, и потому за века почти совсем разрушились. Археологи утверждают, что достаточно в любом месте Гиссарской долины копнуть, чтобы обнаружить следы далекого прошлого. Особенно много дали археологического материала раскопки холмов, которые были в древности строениями. Гиссарская долина в разные времена входила в состав могущественной и богатой Бактрии, государства Селевкидов (образовалось после распада государства Александра Македонского), Кушанского царства (1 – 3 век н.э.). Долину не раз завоёвывали кочевники.
В 7 веке здесь было княжество Шуман. 15 – 16 века – время процветания города и прилегающих к нему земель. В Хисоре развились ремесла и торговля, чеканилась собственная монета, здесь находился арсенал Тимуридов. В 1870 году, после нескольких воин, город был окончательно подчинен Бухарскому эмирату. В Гиссарской крепости была резиденция бека-наместника бухарского эмира. Внутри крепости были бассейн и сад. Напротив крепости шумела базарная площадь с караван-сараем и множеством лавок.
          Напротив ворот крепости сохранилась одноэтажное Старое медресе (17 в.). В медресе ученики в течение многих лет изучали Коран и толкования к нему.
          Рядом – двухэтажное Новое  медресе (18 – 19 в.в.). От него остался только фасад, но здание реставрируется.
Оба медресе не являются выдающимися памятниками архитектуры. Однако в Таджикистане, где в отличие от соседнего Узбекистана, подобных построек почти не сохранилось, они являются архитектурными памятниками.
К югу от старого медресе расположен мавзолей Махдуми-Азама (16-17 в.в.). Мавзолей имеет три помещения, перекрытых куполами. В одном из них погребальная камера, а в другом – место для молений. В мавзолее сохранились простые алебастровые надгробия.
           Назад к автовокзалу Гиссар доехал на такси. Осмотрел современный центр городка. Зашел на рынок. Купил там два больших граната, каждый из которых весом по полкилограмма. В чайхане съел шашлык и выпил чаю. День удался, хоть и с небольшими приключениями ,а также получить дополнительную информацию о Таджикистане.

                14 февраля 1988 г. – воскресенье.
Сегодня, еще раньше, чем вчера, приехал на автовокзал Душанбе. Еду в Джиргиталь. Туда 250 км. Билет стоит 12 руб. В машине шесть человек: двое крестьян, учительница, заведующий почтой, врач и я. С собой у меня фотоаппарат. Заехали в аэропорт, где взяли из камер хранения вещи пассажиров УАЗа. Оказываетяся, туда летает самолет, и местные жители Джиргиталя предпочитают именно этот вид транспорта. Кому охота трястись целый день в машине по небезопасной дороге. Но сегодня авиатрасса на Джиргиталь закрыта. Мне же посмотреть горы лучше с земли.
          Проехали три десятка километров. Остановились в чайхане позавтракать. Мне сказали сразу, чтобы я садился за стол, а они меня обслужат и угостят – я же гость. Кушали шурпу и лагман, конечно же, не обошлось без традиционного зеленого чая.
          Дорога шла теперь все время вдоль реки Сурхоб, врезавшись карнизом в склоны ущелья. До Орджонекидзеабада идет широкий асфальтированный тракт, далее тракт тянется вдоль Каратегинского хребта.
          Файзабад. Есть город с таким же названием в Афганистане. Наш Файзабад находится в восточном крае Гиссарской долины.
          Оби-Гарм. Это уже 97 км от Душанбе. Здесь есть курорт с горячими источниками. На поверхность выходит более 20-ти целебных слаборадиоактивных источников (41 - 55°С). (оби – значит «вода», гарм – «горячий»).
          Сучурак. Около этого кишлака открывается впечатляющий вид на скалистый Вахшский хребет, высотой более трех километров. Здесь можно увидеть Большой Вахшский надвиг. Этот участок долины Вахша некоторые путешественники сравнивают со знаменитым Большим каньоном в Северной Америке. Неподалёку отсюда развернулось строительство плотины Рогунской ГЭС. Мне было видно только дно будущего водохранилища, которое протянется на 70 км в длину и затопит многие кишлаки, в том числе и Комсомолабад – райцентр. Проезжая мимо, мы наблюдали открытие нового Комсомолабада, который стоит выше по уровню от будущего озера, и в ином месте. Стояли машины с пожитками, видны были в стороне от дороги новые одноэтажные дома, плакаты и транспаранты переселенцев.
          За Косомолабадом развилка: вдоль реки Обихингоу уходит вправо Западно-Памирский тракт, а прямо – Северо-Памирский тракт, по которому мы и продолжили путь. Теперь тракт проходит  уже вдоль хребта Петра І.
Гарм. Здесь заканчивается асфальтированное шоссе. Дорога становится особенно опасной. Ущелье сужается, его склоны круче, вверху над нами нависают глыбы камней и скалы.
          Джиргиталь – небольшой поселок, райцентр. Вдоль дороги растут высокие пирамидальные тополя. Здесь кое-где лежит снег. На въезде в поселок увидели на поле множество людей, машин и всадников на лошадях. Оказалось – там проходил козлодрай, национальная игра. Суть соревнования в следующем. Принять участие в козлодрае может каждый, имеющий верховую лошадь.  Назначается приз, который предоставляет семья одного из близь лежащих кишлаков или поселка, у которых была свадьба или родился ребенок. В зимнее время козлодрай проходит каждую субботу. Призом может быть конь, ковер, жирный баран и др. Всадники делятся на две команды. В поле выпускают козленка. Этого козленка нужно схватить и доставить в определённое место. Кто это сделает – получает приз, а команда, в которую он входит, становится победительницей. Но все дело в том, что вырваться из кольца противников и уйти от них очень сложно, и нужно быть хорошим наездником. Козленка всячески мешают увезти, пытаются вырвать из рук. Это настоящий бой, порой опасный.
В Джиргитале проживает смешанное население: таджики и киргизы. Хороший конь здесь стоит до 10 тыс. рублей, самый плохой – 2 тысячи рублей. Хороший баран – до 500 рублей.
          К сожалению, я не видел игры, но видел, с какой гордостью ехала команда-победитель. Кони наездников укрыты попонами с национальным орнаментом. Ехали на лошадях и старики, и молодые парни. Я сфотографировал их. Они, очевидно, приняли меня за фотокореспондента. Мне дали коня, я сел в седло и немного проехал с ними верхом.
          Съездили с шофером УАЗа на автозаправку. Без труда устроились в гостиницу. Водитель здесь ночует постоянно, и его хорошо знают. Сходил с ним в столовую на ужин. Собрались идти в клуб смотреть кинофильм, но тут «подвернулось» частное такси. Водитель русский. Запросил за проезд 25 рублей, сговорились на 15 рублей. Ему все равно нужно было возвращаться в Душанбе. Со мной еще сели в машину два парня-киргиза. Днем по ущелью ехать было страшновато, а ночью тем более. Слева темная пропасть ущелья, справа фары высвечивали темные скалы. Доехали нормально. Киргизы всю дорогу спали, а я рассказывал таксисту о своих путешествиях по Кавказу. Он тоже бывал в Грузии, хорошо знает Мцхету, жил в ней.
          На дороге встретили человека. Стоял он у открытого капота ГАЗ-69. Но не это запомнилось, а внешний вид водителя этой машины. Он был словно из сказки, или из банды басмачей: борода, чалма, халат. Даже киргизы заметили, что он похож на басмача и не внушает доверия. Однако мы остановились. Я дал ему несколько советов. У него был разобран карбюратор, но, думаю, причина неработы двигателя была в том, что был подсос воздуха в систему питания или не работал бензонасос.
          В Душанбе приехали в три часа ночи. Сразу же улегся спать.
Так закончилась моя первая встреча с Памиром. Но это только окраина Памира, хотя именно из Джиргиталя наиболее короткий путь к высочайшей вершине горной страны, к пику Коммунизма.

                15 февраля 1988 г. – понедельник.
          В Госкомитете ПТО Таджикистана получил письмо в ОВИР. Сказали, что на Памире можно сагитировать не только парней, но и девушек. Памирки не такие, как таджички. На Памире женщины никогда не носили паранджу. Сказали, что на Памир в зимние и весенние месяцы попасть очень сложно, и только самолетом. Перевал автомобильного тракта откроется только в июне. Можно залететь в Хорог, и застрять там, на месяц, а то и больше.
          Поехал я в управление МВД, в бюро пропусков пограничной зоны. Но оказалось, что после подачи документов, только через 10 дней можно получить пропуск. Я уже решил, что не попаду на Памир. Но выяснилось, что это бюро выдает пропуски только душанбинцам. Командированные же должны получать в ОВИРе. С трудом нашел этот отдел виз. Возле него уйма людей, внутри здания  - еще больше.
          - Ну, думаю, стоять мне здесь в очереди двое суток. Но и тут мне повезло. Оказалось, что эти люди стоят за визами за рубеж. Мой же кабинет был свободен. Оформил пропуск в течение 10 минут. Для этого мне пришлось заполнить лишь небольшую анкету.
           После ОВИРа я  поехал в общежитие ПТУ за портфелем, а оттуда  в аэропорт. Подхожу к кассе. Людей нет. Беру последний билет, на последний рейс самолета в Хорог. Ну и везучий же я! Вот я уже в самолете ЯК-40.  Короткий пробег по полосе и взлет. Смотрю в иллюминатор. Вот внизу широкая Гиссарская долина; поля, расчлененные оросительными каналами на ровные прямоугольники, похожие сверху на кусочки акварели; темные пятна садов, каменное ложе Кафернигана, Орджонекидзеабад и окружающие кишлаки.   Промелькнула Нурекская гидроэлектростанция с водохранилищем, и вот внизу уже Памир – остроконечные снежные горы. Только по краям ледников и неприступных гор, в глубоких провалах каменных ущелий видны редкие кишлаки, крохотные лоскуты полей, к которым тянутся ниточки арыков. Иногда виден Западно-Памирский тракт. Он петляет, то повторяя изгибы рек, то поднимается прямо на хребты. Пересекли широкую корытообразную Ванчскую долину, уходящую далеко в глубь Центрального Памира. Смотришь вниз заворожено, и немного страшно.  Такое чувство я испытал уже однажды, когда летел над бескрайними непроходимыми болотами Западной Сибири. Страх возникает не из-за того, что самолет может потерпеть катастрофу. Тогда в любом случае смерть, хоть упади на центральную площадь города. Просто я думал, и тогда, и сейчас, каким же беззащитным и беспомощным может оказаться человек в этих бескрайних ледяных заснеженных горах. Горы, горы, горы… Где кончается Памир, а где начинается Гиндукуш – не видно. Не видно с воздуха и государственных границ. Так что же можно назвать Памиром. В путеводителе для туристов говорится так: «Памиром называется горная страна, расположенная в Средней Азии, главным образом на территории СССР, частично – в Китае и Афганистане. Вся советская часть Памира находится в Таджикской ССР. Это территория ГБАО и Джиргитальского района».
          По природным условиям Памир разделяется на Западный и Восточный. На Западном Памире расположены Ванчский, Язгулемский, Рушанский, Шугнанский, Ваханский и другие горные хребты. Здесь, в глубоких теплых долинах, живет большая часть населения. На маленьких, орошаемых арыками полях памирцы выращивают табак, картофель, возделывают сады.
          Широкие долины Восточного Памира, приподнятые на высоты 3500 – 4000м, представляют собой высокогорные пустыни.
          В самом центре Памира расположены высочайшие вершины страны: пик Коммунизма (7495 м.), пик Ленина (7134 м.), пик Коржневской (7105 м.). Здесь расположен самый большой ледник Федченко – 77 км в длину, 6 – 7 км в ширину, с толщиной льда в средней части до 1000 метров. Большая часть Памира до Октябрьской революции оставалась неисследованной. В 1931 – 1934 г. был построен Восточно-Памирский тракт (Ош – Хорог), В 1940 г. – Западно-Памирский тракт (Душанбе – Хорог).
          «Западный Памир – это настоящий этнографический музей. Здесь около 90 тысяч местных жителей. Если глянуть в материалы переписи, то окажется, что все они записаны как «таджики».
          Этнографическая наука обобщенно называет это население «памирские народы». Но если спросить местного жителя, кем он себя считает, то ответ может быть самым разным. Старики, те точно скажут, что жители долины Ванча – это настоящие таджики. А жители Язгулема – это «язгулёмцы». А те, кто живёт между Бартангом и Шахдарьинским хребтом, - «шугнанцы», наряду с которыми по языку отличают «рушанцев», «бартанцев», «орошорцев», «хуфцев». Жители долины Пянджа между Ишкашимом и Наматгутом иногда обозначают себя как «ишкашимцы». А по верхнему течению Пянджа живут «ваханцы». Что ни долина, что ни ущелье или даже кишлак, то «народность». 
          А молодые люди, обобщая всю эту этнографическую пестроту и отражая реальное смешение в наше время разных народностей Западного Памира, говорят: «Мы – памирцы». Но в этнографии такого термина нет».
Но вот самолет, прицеливаясь на зажатую горами посадочную полосу, минует Рушанские ворота, падает в долину. Авиатрасса Душанбе – Хорог считается самой сложной в мире.
          Выхожу из самолета. У трапа вместо стюардессы пограничники. Проверяют документы, пропуски. Невдалеке от самолета стоят военные вертолеты. А вон там, за рекой, уже Афганистан. Там сейчас война, кровь, душманы, религиозный фанатизм, там умирают в боях наши солдаты. И как-то не верилось, что вот так просто можно смотреть на совсем близкий афганский кишлак. Говорят, что наши власти в тот кишлак протянули через реку электрические провода и подарили цветной телевизор. Это единственный афганский кишлак с электричеством в долине Пянджа.
          Небольшой вокзал аэропорта. Стоит автобус. Доехал до гостиницы «Дусти» («Дружба»). Мест нет. Позвонил по телефону, который дал мне в Душанбе знакомый милиционер (жил вместе с ним в общежитии). Не помогло. Решил пойти сразу в обком комсомола. Первого секретаря на месте не оказалось. Его секретарь посоветовала зайти в отдел пионеров и учащейся молодежи, который занимается профориентацией и набором учащихся в ПТУ. Там увидел молоденькую, симпатичную и скромную девушка по имени Джамиля. Позже мне рассказали, что её отца, работника прокуратуры, убили бандиты из мести.
Немного пришлось потомиться в ожидании их инструктора по имени Олимшо, который и устроил меня в гостиницу по прожекту обкома комсомола.
          Итак, я в Хороге. Не теряя времени даром, я сразу же решил познакомиться с городом. Взобрался по дорожке на склон горы, на котором расположился Верхний кишлак. Здесь, на крутом склоне, прилеплены к нему хижины бедноты. Заборы и жилища сложены из камней и глины. Улочки очень узкие, крутые и извилистые. Предназначены они только для пешеходов. Автодороги в этом кишлаке нет, поэтому все, что здесь есть, принесено на плечах. Уголь тоже носят на плечах в мешках.
          Сфотографировал детишек. Одни из них бегали почти совсем раздетые. Обувь – не по размеру и одета на босу ногу. Другие, наоборот, были одеты в шапки и теплые пальто, по-зимнему. Наши городские дети в таких условиях уже бы давно лежали с простудой или еще того хуже.
          Я взобрался наверх, чтобы взглянуть с высоты на Хорог, столицу Горно-Бадахшанской автономной области. Население Хорога сравнительно невелико, всего 20 тысяч человек. Интересно, что по числу лиц, имеющих высшее образование, город занимает первое место в стране. Потом я понял причину такого парадокса. Интеллигенция Хорога связана не с наукой, а с административным аппаратом. Дело в том, что здесь уйма всяких контор и конторок: обком, райком, горком партии; обком, райком, горком комсомола, облоно, районо, гороно, милиция, банк, музей, педколективы школ и училища, торговые организации и организации снабжения области, есть даже свое управление ДОСААФ. И это еще не полный перечень контор. Всюду управленцы. И найти работу в городе легче всего, имея высшее образование. Кроме того, здесь, в Азии, каждый хочет быть хоть маленьким, но начальником. В Калай-Хумбе мне рассказали, что здесь все выпускники школ, даже самые бестолковые, все равно пытаются поступить в вуз. Если уж не получилось с вузом, то только потом поступают в техникум или училище. Но после окончания училища вновь пытаются поступить опять в вуз. Если же ты не получил хорошего образования, то считаешься неперспективным женихом, и жениться на хорошей девушке сложней.
 Хорог очень удален от промышленных районов, нет железной дороги, автодорога очень сложная и не постоянно действующая. Завозить сырье и вывозить продукцию невыгодно. Поэтому автомашины, в основном, груженые едут сюда, а отсюда пустые.
          Город находится в месте слияния трех рек: Шахдары с Гунтом, и Гунта с Пянджем. Площадь города ограничена горами. Не хватает места даже для строительства жилья, не говоря уже о строительстве каких-то материальных производств. В Хороге, найти работу рабочему сложно. Здесь есть ЖБИ, выпускающий продукцию только для города, дорожно-строительное управление, механизированная колонна. Вся область находится на дотации государства.
Серебристые тополя, стремительный Гунт, вода в арыках, сделанных прямо в асфальте, гостиница «Дусти», маленький театр, несколько кинотеатров, магазины, чайханы и столовые, медучилище, трикотажная фабрика, небольшой городской парк с прудом, почта, газетный киоск, оживленная главная улица – таков общий вид Хорога. Люди, в основном, одеты по-европейски, тюбетейку и чалму совсем не носят, даже старики. Одежда чисто импортная. Снабжение промтоварами хорошее. Много обуви и одежды в универмаге. С продуктами питания плохо, даже в столовых и кафе мясные блюда бывают только в обед. В книжном магазине «Китоб» много хорошей художественной литературы, в том числе на русском языке. Кое-что купил себе и отправил по почте домой посылкой. В городе через Гунт три пешеходных моста и один автомобильный. Построен новый автовокзал. Автобусы ходят только по Шугнанскому району и в Ишкашим. Рядом с автовокзалом рынок, в здании которого есть магазинчик, торгующий поделками из памирских камней.
          Построен Дом политпросвещения, в котором и расположился на третьем этаже обком комсомола. Строится новый обком партии. Есть редакция и типография. Выше по Гунту построена электростанция «Памир-1» и строится «Памир-2». Электроэнергия на Памире дешевая, 1 квт. час – 1 копейка. Но электроэнергии не хватает. В Хороге есть станция космического телевидения «Орбита», которая принимает телепередачи центрального телевидения. Выше города по Гунту расположился ботанический сад, самый высокогорный в СССР.
Побывал я и в гостях, в новом, только что построенном доме. Дом необычный. Имеет сложный деревянный потолок. Крыша у него плоская, с двумя наклоненными друг к другу рамами, поставленных домиком. Это потолочное окно, через него выходит труба от стоящей посреди комнаты печки-буржуйки. По бокам этой большой комнаты для приема гостей стоят колонны из дерева, а у стен по периметру сделаны возвышения, на которых расставлена вся утварь. Это буфеты с посудой, телевизор, сундуки и др. На стенах развешены недорогие ковры, и коврики с вышивками на плюше ручной и машинной работы. Все имеет яркие краски. Чем сильнее пестрит, блестит, тем, считается, здесь красивее.
          Ночью промерз до костей. Батареи в номере гостиницы немного прогрелись и опять остыли. С углем здесь тяжело. Все топливо привозное.

                16 февраля 1988 г.
          Утром позавтракал в кафе гостиницы. Я уже немного «ориентируюсь» в названиях блюд восточной кухни. Замечу, что аппетит у памирцев отменный, но среди них почти нет толстяков. Это однозначно и для мужчин и для женщин.
          В 9 часов уже был в обкоме комсомола. Встретился с первым секретарем Хариным Виктором Леонидовичем. Он русский, родом из Воронежской области. Интересовался, не болит ли у меня голова, не текла ли из носа кровь. Многие покидают Памир из-за действия на организм высокогорья. Я перенес адаптацию нормально. Чувствовал лишь небольшую отдышку и утомляемость при быстром подъеме по лестнице гостиницы. На Памире действует коэффициент высокогорья, увеличивающий зарплату местным жителям.
          Вместе с инструктором Олимшо я явился в городской отдел образования, а с инструктором гороно пошли проводить профориентационную работу в школах. Побывали в трех школах. В каждой школе три-четыре восьмых  и столько же десятых классов. Суть профориентационной работы сводится к агитации ехать учиться в наше училище, в Красный Луч. К концу учебного года я опять должен буду приехать за заявлениями. За это время ребята должны посоветоваться с родителями и решить – ехать ли им со мной в Украину. Далее, в августе должен буду собрать документы и препроводить ребят на сборный пункт в Душанбе, а затем  в сопровождении инструктора  комсомола из Хорога и на средства Госкомитета ПТО доставить их в училище.
          В европейской части страны сейчас система ПТО ощущает большую недостачу учащихся в связи со «вторым эхом войны» и малой рождаемостью. Средняя Азия этим не страдает. К примеру, в Таджикистане 50% населения моложе 16 лет. В республике очень много молодежи, которой негде учиться и работать. Учебных заведений не хватает. Даже школы переполнены. В училищах с профилем по бытовому обслуживанию населения конкурс. Все хотят быть, скажем, телемастерами, хоть не могут отличить вольт от ампера, но зато хотят иметь калым. А вот в строительных училищах недобор контингента. Не любят азиаты работать в строительстве, как, впрочем, и на заводах и фабриках. Торговля, бытовое обслуживание населения вот те сферы, где они желают работать. А  к нам учиться они едут лишь потому, что есть возможность какое-то время пожить за государственный счет, побывать в Европе, из-за желания уехать куда-нибудь из дому, чтобы посмотреть мир. Многие памирские ребята не видели ни трамвая, ни троллейбуса, ни поезда, хотя вертолеты или самолеты их не удивляют. Многие не представляют землю без гор.
          Когда я входил в класс или кабинет директора школы, то меня непременно характеризовали, как представителя Украины из Ворошиловграда, словно я посол. Я рассказывал учащимся об училище, о Красном Луче и Донбассе.  Меня удивляло, что здесь, на самой окраине страны, в столь далекой глубинке Таджикистана хорошо говорят на русском языке. Правда, директор или учитель иногда переводили детям мою речь на их родной язык. Принимали меня хорошо, слушали со вниманием. В общем, работу сегодня продел большую. Раздал объявления и прочую агитационную литературу.
          В обкоме комсомола познакомился с куратором по ГБАО от ЦК ВЛКСМ Таджикистана Рахимовым Абдусаломом. Эту должность он занял недавно. Ранее был первым секретарем комсомола Вахшского района. Завтра он едет в Ишкашим. Пригласили туда поехать и меня. Вечером мы с Абдусаломом встретились в гостинице, и, кажется, подружились. Парень он простой. Рос без отца. Не женат. Но в характере есть упрямство в спорах, примитивность рассуждений. Весь вечер мы с ним в номере гостиницы пили чай, беседовали, играли в «дурака».
          Ночью мерз даже под двумя одеялами. Номер двухместный, но я в нем живу пока один. В нем есть даже умывальник, но роскошью столичная гостиница не блещет. Крашеные панели стен, нет даже прикроватных ковриков. Кровати с металлическими сетками, стол, два стула, две пиалы – все имущество номера.

                17 февраля 1988 г.
          Катим на черной «Волге» в Ишкашим. Это 104 км на юг от Хорога вдоль Пянджа вверх по течению, вдоль афганской границы. Левый берег афганский, правый – советский. Вначале пересекли по мосту бурный Гунт, приток Пянджа. Дорога проходит по ущелью. По обеим сторонам в самую синеву неба тянутся почти неприступные склоны гор. Водные потоки, падающие с ледников, прорезали в хребте поперечные долины. Некоторые из них сужаются до нескольких метров, в серые изогнутые щели никогда не заглядывает солнце. Это теснины. Кое-где по склонам гор – зеленые, слегка наклоненные линии. Это арыки, по которым вода горных рек поступает на маленькие поля.
          Удивляет яркость и чистота памирских красок. Солнце – щедрое и слепящее, небо – густое и синее, снега – сверкающие, белые, скалы – серые и коричневые.
          По дороге часто останавливались, чтобы осмотреться. В одной теснине прошлись по наледи метров сто. В небе парят орлы-бородачи, занесенные в Красную книгу. Виктор, первый секретарь обкома, насобирал букет сухих экзотических трав.
          Останавливались и в кишлаках, заходили в магазины. В них много импортной обуви. Видели банки с голландскими консервами, которые лежат здесь уже восемь лет. Местные жители относятся к консервам пренебрежительно. Обувь покупают подешевле. В ходу у них резиновые калоши, кирзовые или брезентовые сапоги. В них удобно ходить по каменистым, пыльным дорогам и тропам. А им привозят светлую и дорогую импортную обувь.
          Вот слева над дорогой возвышается гора с маленьким кишлаком на склоне. Это Кухи-лал – памятник природы, знаменитая «Рубиновая гора». На её склонах около 450 древних горных выработок. Здесь с незапамятных времен добывали благородную шпинель.
          Но вот живописные кишлаки остались внизу. Пейзаж меняется. Долина расширилась, река течет спокойнее. До войны и позже неосторожно вырубали в долине Пянджа пойменные леса. Появились барханы из серого песка. Песок стал двигаться, засыпать дорогу, поля, сады. Жители кишлаков начали покидать свои дома. Почти каждый день ветер поднимал пыльные бури, нечем было дышать.
Профессор А.В. Гурский предложил сажать леса. И вот теперь по пути видны рукотворные заросли. Это почти непроходимые дебри тополей, тамарикса, ивы, облепихи. Все это на фоне гор Гиндукуша. Горы закованы в ледяные панцири.
Наломали веточек облепихи с прошлогодними кислыми ягодами. Около дороги  есть несколько минеральных источников-нарзанов. Перед поселком Ишкашим стоит пограничный КПП (контрольно-пропускной пункт). Пограничники проверили у нас документы, пропуски.  Здесь же временный мост из металлоконструкций через Пяндж  на афганский берег. Река здесь течет спокойно, растекаясь на несколько рукавов. Пяндж здесь уже не такой многоводный, как у Хорога.
          Вот и Ишкашим, районный центр – зеленый оазис в каменистой широкой долине. Из поселка видны вершины Гиндукуша. На их склонах начинаются притоки Инда.  Среди них вершина Тарадьж–Мир (7690 м.). Только узкая полоса афганской территории (15 км) разделяет здесь Советский Союз и Пакистан.  Говорят, что в двадцатые годы, когда Пакистан входил в состав Индии, а Индия была колонией Великобритании, то в Ишкашиме вывешивали большой красный флаг, чтобы его видели англичане, которые, как известно, долгое время не признавали Советскую власть. К тому же англичане в своё время имели виды на захват Памира.
          Ишкашим – довольно аккуратный, хорошо спланированный поселок. Здания выбелены известью. Здесь значительно теплее, чем в Хороге, но окрестности гор не очень радуют глаз, они какие-то серые, безжизненные, пыльные.
          Подъехали к райкому комсомола. Нас подобающим образом встретили, провели в столовую, сытно накормили. Потом мы немного «покрутились» в райкоме. Уже было за полдень. Виктор Харин сказал, что хочет поехать к другу в Лянгар, туда еще 100 км. Но с бензином у райкомовцев туго, заправить «Волгу» не удалось. Решено было ограничиться осмотром окрестностей и съездить к горячему источнику.
          Рядом с Ишкашимом есть кишлак Рын, в котором живут люди, язык которых не похож ни на какие другие языки Памира. Оттого их здесь называют  «немцами».
          У кишлака Намангут стоят посреди долины на высоком холме развалины древней индийской крепости Каахка. Она названа так по имени царя елахпушей-огнепоклонников. Стены с бойницами сооружены здесь из глины. Крепость закрывала пути по Пянджу и через Гиндукуш. Караван знаменитого венецианца Марко Поло, следовавший вверх по Пянджу в Китай, вероятно, был остановлен здесь и платил дань. Мы остановились, побродили по развалинам, сфотографировались и поехали дальше. Дорога поднималась все выше. Пейзаж менялся, склоны гор стали пологими. У кишлака Ямчин мы свернули влево и поехали круто вверх по склону к источнику. Выше Ямчина возвышается развалины еще более крупной крепости Замр-и-Параст. Сложена она из камней, а потому менее разрушена. Около крепости высотомер, который был снят с вертолета и установлен в «Волге», показывал высоту 3200 метров, т.е. мы теперь выше Хорога на 1000 метров. Еще несколько километров, и в узком ущелье увидели небольшой домик, в котором сделана ванна горячего источника. Источник посещают жители кишлака Ямчин и пограничники. Мы тоже искупались.   Удовольствие было неописуемым: купаться в естественном горячем источнике на краю света, да еще в феврале на высоте 3300 метров – это здорово!  Есть там в скале небольшая пещерка, обросшая зеленым мхом. Поместиться в ней может только один человек. Вода в пещерке более горячая, чем в ванне.
          Вернулись в Ишкашим вечером. Прямо в райкомовской гостинице был организован ужин. Потом еще долго чаевали у телевизора. Здесь спутниковое телевидение. На ужине присутствовали секретарь парткома, секретарь комсомола и сотрудник КГБ - важнейшие персоны района.

                18 февраля 1988г.
          Второй день в Ишкашиме прошел в работе по профориентации. Мне дали проводником инструктора райкома комсомола, машину «Нива», и мы ездили по ближайшим кишлакам и по школам Ишкашими с агитационными проповедями.  Выступил я также на проходившем совещании директоров школ района.
          Внешний вид всех школ довольно прост, напоминает казарму. Это, как правило, длинное одноэтажное здание. Интерьер очень беден: обшарпанные стены с грубой штукатуркой, крашеные панели стен коридора и классов, старые столы и парты, дощатые полы, отопление печное. Две школы были построены недавно. В одной из них есть центральное водяное отопление классов от котельной, но специалистов запустить эту систему отопления не нашлось, а потому они перешли на привычное для них печное отопление. Вторая школа была построена на месте старой, разрушенной землетрясением.
          После полудня выехали назад в Хорог. Заведующая организационным отделом райкома комсомола, девушка с темным индийским лицом, пообещала в следующий мой приезд подарить старинный медный кувшин.
          В средине пути к Хорогу, у кишлака Андероб повернули на Гарм-Чашму (гарм – горячий, чашма – источник). 7 км по ущелью, и мы у источника. Гарм-Чашма – известная далеко за пределами Памира водолечебница. Здание курорта напоминает барак. Из горы бьют несколько горячих (32-62°С) радоновых источников, насыщенных различными минеральными солями. Солей в воде столько, что они покрывают края ванн белоснежными натеками. Вода в ваннах бирюзового цвета. Об этом курорте идет добрая слава. Говорят, здесь излечивают накожные болезни, и даже экзему. Лечат и женские болезни, суставные заболевания. Здесь три ванны: общая – самая большая, представляющая собой небольшое озерцо под открытым небом, вторая – для начальства среднего ранга, с раздевалкой и крышей над головой, и третья - ванна  для «высокого» начальства из республики и Союза. Мы купались во-второй.
          Назад ехали без остановок. Вдоль дороги бродят малочисленные отары. Овцы очень худые. Пастбища малы и чрезвычайно бедные. Даже сухая трава выедена овцами и козами до корней. В небольших, бедных кишлаках крыши домов плоские, покрыты толстым плотно укатанным слоем песчано-глинистого грунта.

                21 февраля 1988г.
          Мы едем на уазике в Калай-Хумб. Мы – это Абдусалом Рахимов – куратор из ЦК ВЛКСМ Таджикистана (инспектирующий), Мирзо Гуломов – инструктор орг. отдела обкома комсомола, его беременная жена, водитель и я. Мирзо родом из Калай-Хумба. Там живут его родители, родственники.
От Хорога  Калай-Хумб удален по долине Пянджа на 241 км, но вниз по течению. Утром выпал снег, и дорога стала скользкой. Тракт петляет по ущелью, копируя извивы реки. Он врублен в каменные, часто отвесные скалы гор. Мне было очень интересно смотреть на противоположный афганский берег, я еле успевал снимать на фотопленку горы, ущелье, овринги (афганскую горную тропу), необычную горную дорогу. На ней нет ни лавозащитных конструкций, ни отбойников. Нет и мостов через Пяндж – противоположный берег чужой. Мосты есть только через притоки. Путь по тракту опасен. Смотреть с опаской приходилось не только влево, вправо, но и вверх, мысленно прикидывая, куда может свалиться прилепленный к склону горы доисторический валун. В некоторых местах над дорогой нависают скалы, поэтому здесь не ходят машины с высокими бортами и грузом. Во многих местах тракт это проселочная дорога без асфальта, на которой невозможно разъехаться двум автомобилям. Частые закрытые повороты и узкая дорога требует от водителя специальных навыков вождения. Водитель должен следить за дорогой намного впереди так, чтобы встречная машина не стала неожиданностью на закрытом повороте. Он должен предугадать место разминовки машин.
          Видны бетонные доты. Граница не имеет никаких проволочных или иных заграждений. Пограничные столбы стоят просто у дороги, иногда по другую её сторону. В кишлаках пограничные заставы и вышки. В остальных местах границу контролируют только передвижные патрульные наряды и посты. Афганских пограничников нет вообще. По дороге дважды проверяли документы и пропуски. На ночь тракт закрыт и движение с 22 часов и до 6 часов запрещено. Мне рассказали несколько случаев перехода границы афганцами, случаи обстрела машин душманами, нападения на местных жителей. Рассказали, как наши пограничники из мести после очередной вылазки душманов, обстреляли из БТР кишлак афганцев Маймай.
          Приехали в Калай-Хумб вечером. Поселок расположен на высоте 1260 метров. В прошлом здесь была столица шахов Дарваза. Один из шахов был казнен афганским ханом за то, что принял гостеприимно русскую военную экспедицию. «Дарваз» в переводе значит «ворота» - ворота на Памир.
          К нашему приезду пришли  в здание райкома комсомола все его работники.  Приветствия, обмен взаимовежливыми фразами и вопросами. Первый секретарь здесь девушка. Назначена она сюда из Душанбе.  Современная и образованная девушка, хоть и таджичка. Не придерживается старых национальных традиций. Оттого живется ей здесь, в глубинке, нелегко.  Меня и Абдусалома поселили в небольшой гостинице. Здесь, в отличие от Хорога, в комнате было тепло, топилась печь. Вечером играл с Абдусаломом в карты, потом он исчез.  Оказалось, что рядом с гостиницей есть игровая комната для бильярда. Там собираются мужчины и играют чуть ли не до утра. Там я его и нашел.

                22 февраля 1988 г.
          Утром умывание и зарядку делали на улице. В Калай-Хумбе хоть и тепло, но все же утром прохладно. Ведь февраль, а не май-месяц. Обедали в доме родителей Мирзо. Здесь я впервые побывал за таджикским национальным застольем. А поскольку стола не было, то там говорят, - за достарханом, т.е. за скатертью, расстеленной на полу комнаты.
          Как только мы вошли, нас сразу же усадили за достархан. Вокруг скатерти лежали мягкие ватные курпачи и подушки. Все гости перед входом в дом обязательно снимают обувь. Ходить по дому и рассматривать, как живут хозяева, у таджиков не принято. Сели только мужчины, а женщины обслуживали гостей и хозяина. На дастархане уже были расставлены фруктовые варенья, грецкие орехи, сушеные ягоды тутовника (шелковицы), сливочное масло, конфеты, сахар, хлебные лепешки и пиалы.
          Вначале принесли чай. Все стали лениво и неспешно похлёбывать его из пиал и вести непринуждённую тихую беседу. Чай пили без сахара, иногда кидая в рот несколько ягод шелковицы или раскалывали грецкий орех.
          Признаться, к этому времени я сильно проголодался. Вначале я сдерживал себя, потом начал есть лепёшку с вареньем и сливочным маслом. Чуть позже принесли кислое молоко в касе-посудинах, напоминающих большие пиалы. Тут я подумал, что это уже последнее блюдо, обеду конец, и стал активно уплетать с лепёшкой этот кефир, в то время как другие ели его не очень охотно. В процессе уничтоженья кислого молока они еще и похлёбывали чай.
Принесли шурпу. Это наваристый овощной суп. Но картофель и овощи не режут, а бросают целиком. Там же были морковь крупными кусками, какая-то зелень, лук и огромный кусок индюшатины.
          Шурпу я кое-как съел. Съел и половина мяса. Но хозяин Мирзо сказал, то ли в серьёз, то ли шутя, что у них принято съедать всё. Иначе он обидится. Потом я понял, что это была шутка, но тогда я всё же решил съесть всё, чтобы не обидеть хозяев дома.
          После шурпы принесли огромное блюдо из орехового дерева, наполненное вкусным жирным пловом. Это блюдо уже окончательно сразило меня. Вот когда я понял, что поспешил набить желудок раньше, чем это нужно было сделать здесь.
          Плов в Средней Азии – это коронка угощения, и каждый хозяин стремиться приготовить его как можно лучше. В общем, плов я есть уже не мог. После плова все опять пили чай. Все, но не я.
          После обеда нам организовали небольшую экскурсию по поселку. Зашли в магазин. В нем я увидел немало дефицитных для нашей области товаров: хорошая импортная обувь фирмы «Адидас», куртки, рубашки и др. Купил в книжном магазине книги Ю.Семенова «Позиция – 2», несколько томов «Тысяча и одна ночь». За поселком есть памятник воинам, погибшим в ВОВ. Как-то было странно видеть его здесь, у афганской границы, где не было той войны. Но памирцы тоже призывались во время войны в Красную армию, и тоже гибли на фронтах. Памятник стоит на краю обрыва у реки. От него хорошо видно небольшое афганское селение. А чуть дальше, между двумя металлическими опорами, стоявших на противоположных берегах Пянджа, натянут трос. Это канатная дорога, по которой на афганский берег переправляют большое количество мешков с мукой, крупами, сахаром и ящики с другими продуктами. Мешки сложены на берегу, а люди на лошадях, но чаще на ослах куда-то их увозят. Это гуманитарная помощь СССР афганскому Бадахшану.
          За поселком мое внимание привлекли еще и каменные стены, выложенные четырехгранником. Я подумал, что это доты. Но оказалось, что это могилы. На кладбище (мазаре) паслось множество индюков. У памирцев, да и во всей Средней Азии эта домашняя птица не редкость, а, наоборот, их держат на Памире чаще, чем кур.
          Вечером были приглашены в гости к Марине, 1-му секретарю райкома комсомола. Такова здесь традиция. Ей, как секретарю, выделили комнату. В ней лишь раскладушка, да телевизор. Пили кофе, смотрели телепередачу.
          В гостинице всё время под окнами прохаживался часовой пограничной заставы. Конечно же, охранял он не нас, а  территорию заставы, которая примыкает к гостинице.

                23 февраля 1988 г.
           День Советской армии и Военно-морского флота. В одной из школ поселка администрация организовала торжественную линейку учащихся школ. Пригласили воинов-афганцев. Я тоже выступил с речью, но с агитационной по профориентации. Говорить пришлось в микрофон, поэтому выступление было не совсем удачным.
          Обедали теперь уже у зав. орг. отделом РК. Парень спокойный, флегматичный. На этот раз я уже не спешил набивать заранее желудок. 
          После обеда выехали на райкомовской машине «Ниве» в Ванч. Шофер по имени Рахмат, что в переводе с тюркского означает «спасибо», веселый и общительный молодой человек. Ехали уже знакомой мне дорогой. Я сел на переднее сидение и снимал фотоаппаратом на ходу из машины Афганистан и нашу горную дорогу.
          Приехали в Ванч. Первый секретарь здесь тоже девушка, но из местных жителей. Ходит она в национальной одежде. Познакомились и сразу поехали оформляться в гостиницу. Нам, мне и Абдусалому, выделили лучшую комнату с цветным телевизором. В Ванче  значительно холоднее. Наверное, сказывается близость ледников к Ванчской долине. На сутки выделяется для топки печи всего два ведра угля, который, к сожалению, сгорел быстро. Ночью очень озябли. Днем же печь не топят вовсе.

                24 февраля 1988 г.
          Завтрак принесли прямо в номер гостиницы. С этим завтраком у меня вышел курьёз.
          Принесли в бидончике горячий ширчай и лепешку. Я сразу не сообразил, что это за еда. Ширчай – это смесь молока с крепким чаем и добавлением сливочного масла и соли. Я же подумал, что это кофе с молоком. Налил в кассе. Попробовал – не сладко. Добавил сахару. Абдусалом долго смеялся. Ведь ширчай едят как бульон, накрошив в него лепёшку.
          Абдусалом занялся проверкой работы райкома комсомола, иначе говоря, копался в бумагах. Я же пошел по школам агитировать учеников на учебу в наше ПТУ. Вместе со мной ходил по школам работник РК. Побывал в трех школах. В 13 часов я уже был свободен, т.к. школы не имеют второй смены. От безделья слонялся по поселку с фотоаппаратом, с которым я не расстаюсь нигде. Этим я привлек внимание работников КГБ. Они проверили у меня документы, командировочное удостоверение.
          Обедали опять на дому у одного из близких родственников секретаря райкома комсомола. Обед был отменным. Особенно понравились плов, а в шурпе индюшатина.
          Вечером смотрели по телевизору фильм. Здесь, на Памире, в каждом районном центре имеются станции телевизионной космической связи.

                25 февраля 1988 г.
          Отправились в один из четырех совхозов района, в долину реки Язгулём. Долина Язгулёма идет параллельно Ванчской долине и отделяется от неё Ванчским хребтом. Для того, чтобы попасть в долину Язгулема нам нужно было опять возвратиться к Пянджу, проехать километров десять вверх по течению, и опять, но уже по долине Язгулёма, проехать на восток. Побывали в нескольких кишлаках, встречались с комсомольцами, рабочими совхоза. Я делал фотоснимки, они позировали, очевидно, думая, что я корреспондент какой-то газеты. В одном из кишлаков сфотографировал девушку у тамдыра (печь для выпечки лепешек).
          Долина Язгулема населена народностью, язык которой не таджикский, как в Ванчской долине, а иной.

                26 февраля 1988 г.
          Выехали в поселок Рушан на УАЗике, и приехали к райкому под вечер. Там оказался только секретарь райкома партии. Он русский. Довольно приветливо встретил нас в своем кабинете, и пока собирались «комсомольские боги» района, говорил с нами. В гостиницу нас не устроили. Она была полностью забита артистами хорогского театра. Первый секретарь предложил нам переночевать у него дома, но видно предлагал не очень настойчиво. Абдусалом обиделся, и мы решили уехать в Хорог.
          - А завтра я приеду их проверять, - сказал он с обидой.
          Так мы оказались в Хороге, в нашем номере гостиницы «Дусти».

                27 февраля 1988 г.
          Завершал свои дела. Пора уже было улетать в Душанбе. Отметил командировку. Попрощался со всеми, с кем успел познакомиться в обкоме. Меня отвезли на авто в аэропорт, взяли билет и я удачно вылетел в Душанбе. Позже, я узнал, что после этого рейса несколько дней из Хорога уже не взлетел ни один самолет. Удача и здесь не покинула меня.
          Опять под крылом заснеженные пики гор, ледники. И вот я вновь в Душанбе. Тепло. Зелень. Ласковое солнце. Город встретил меня шумом улиц и суетой горожан. Все это положительно подействовало на мое настроение. Горы, дикая природа, неспешная провинциальная жизнь – это по-своему прекрасно, но угнетает то, что в долинах и ущельях Памира чувствуешь себя, как в глубокой яме. Нет обзора, какой есть на равнинах, а горизонт в горах всегда где-то вверху, и он зубчатый.
          Мне поручили из Хорога сопровождать девочку-школьницу в ЦК ВЛКСМ Таджикистана. Она направляется в крымский «Артек». Девочка, кроме Хорога, еще нигде не была. Отвез ее в ЦК. Оттуда сразу же зашел в Госкомитет ПТО.  Написал отчет, отметил командировку. Взял билет на самолет в Москву.


                28 февраля 1988 г.
          Утром съездил в общежитие училища, где жил до отлета на Памир. Забрал там, оставленные мной вещи. На рынке закупил целый ящик всякой зелени, овощей и фруктов. Ведь у нас сейчас зима в полном разгаре, а в Душанбе весна, и уже много всякой свежей растительности. Купил маленькую головку свежей капусты, редьку и репку, какие у нас не растут вовсе. Редька большая зеленая, репа  поменьше, и она желтая. Купил еще болгарский перец, чеснок, виноград, груши и сушеные дыни. Поел я и свежей дыни. Скибка дыни стоит 50 коп. Базарные прилавки, даже в феврале, ломятся от зелени, овощей и фруктов. Но все дорогое. Купил также сыну два огромных граната.
          Вечером вылетел в Москву, в Домодедово. Переехал в аэропорт Быково. Этот аэропорт не большой, но в зале ожидания свободней, чем в Домодедово.
          За ночь проголодался. Утром, в числе первых ворвался в столовую и нормально поел русской пищи. В Ворошиловград вылетел на почтовом ЯК-40. Все передние места были завалены мешками.
          В Ворошиловграде настоящая зима: снег, мороз, вьюга. Ужас. В Красный Луч добрался на частном такси. Дома жена приготовила борщ из привезенных овощей. Соскучился я по хлебу и борщу. Мы сытно поужинали всей семьей. Вот, на этом, и всё.