Четыре Памира 1988 года. Май

                ДНЕВНИК

                5 мая 1988 г.
          В этот раз, отправляясь в командировку, я решил не повторять прежний маршрут по Средней Азии. Давно мечтал увидеть древние города Бухару, Самарканд, Ленинабад, Коканд. В попутчики мне навязали нового парторга нашего ПТУ. Пришлось посвятить его в свои планы.
          Взяли авиабилеты на транзитный рейс Одесса – Ворошиловград - Ташкент. Самолет прибыл в Ворошиловград во время. Посадка прошла нормально, но взлететь не удалось. Стюардесса спросила, есть ли среди пассажиров медработник. Потом объявила, что внезапно заболел кто-то из членов экипажа, и рейс отменяется. Думаю, что это была уловка скрыть неисправность самолета. Разве нет в аэропорту медицинской службы, да и внезапно заболеть никто из членов экипаже не может. Они перед полетом проходят медицинское обследование. К тому же, внезапная болезнь исключается – летчики, народ здоровый. Поэтому с 23 часов до 5 часов утра нам пришлось ждать, пока из Киева прилетит другой самолет. Вылетели  на ТУ-154 в 6 часов утра. Летели над облаками, и потому внизу я ничего не видел. Перед посадкой в Ташкенте показалась река, соленое озеро. Вот мы и на земле.

                6 мая 1988 г. ТАШКЕНТ
          Ташкент, из всех среднеазиатских городов,  наиболее крупный, и имеет выгодное географическое положение. До революции был столицей всего Туркестана (всех нынешних республик Средней Азии). Не было тогда еще ни Душанбе, ни Ашхабада, ни Фрунзе (как столиц  республик).
Из аэропорта сразу же поехали на автовокзал. Автовокзал, как и аэропорт, новый, современный. В кассе предварительной продажи билетов пришлось немного постоять в очереди. Взяли билет на Ленинабад на завтра. Сели в трамвай и доехали до конечной остановки и назад, тем самым немного осмотрели город. Но нужно было вначале подумать о ночлеге. Иначе вечером устроиться в гостиницу будет невозможно, а ночевать на вокзале не хотелось. Зашли в гостиницу «Ташкент». Нас сразу  не поселили, но обещали вечером помочь. В Ташкенте, да и по всему Узбекистану работает свыше двухсот следователей прокуратуры СССР. «Шерстят» всё коррумпированное руководство республики.  Возглавляют следствие следователи Гдлян и Иванов. Уже нашумело в прессе и на телевиденье дело секретаря райкома Адылова и секретаря ЦК КП Рашидова. Чтобы поселиться в гостиницу мы использовали наши командировочные удостоверения. К приезжим мужчинам средних лет теперь в столице Узбекистана относятся со вниманием  и осторожностью, подозревая в них следователей уголовного розыска.
В Ташкенте жарко. Прохладно лишь в метро. Оно здесь не глубокое. Эскалаторов нет. Достаточно ступенек, чтобы спуститься на станцию. Отделка интерьеров станций скромная.
          Купили открытки с видами города и, перебирая их, искали в натуре те здания и виды, которые там были изображены. Побывали в республиканском историческом музее. Здание очень монументальное, но экспонатами не богато. Сфотографировались у здания ЦК компартии Узбекистана, на центральном проспекте им. Ленина, у филиала Центрального музея В.И. Ленина, в парке, у Выставочного зала Союза художников, у гостиницы «Москва». Зданий современной оригинальной архитектуры в центре Ташкента много и средств на их строительство затрачено немало. В то же время видели кварталы бедняков с узкими извилистыми улочками, глинобитными домиками и дувалами (заборами), нищенским жильём. Город мне не понравился своей разбросанностью, беспорядочной планировкой.
          В апреле 1966 года Ташкент был практически разрушен сильным землетрясением. Может потому в городе осталось мало памятников древней архитектуры. На туристической схеме города их три: два медресе и мавзолей. Мы побывали только у медресе Кукельдаш (16 в.). Зашли в него. Оказалось, что в нем обустроилось какое-то бюрократическое учреждение.
          Заполнилось и впечатлило посещение музея ювелирного искусства Узбекистана, расположенного во дворце брата царя Николая ІІ.

                7 мая 1988 г. ЛЕНИНАБАД
          Нам удалось поселиться в гостиницу «Ташкент» и там заночевать. Поднялись с постелей рано. В метро добрались до автовокзала. Выехали из Ташкента в 8 часов по местному времени, а оно на три часа идет раньше московского. Пригород  города велик. В сущности, город оброс множеством кишлаков, которые поставляют в столицу мясо, овощи, фрукты и другие продукты питания. Поэтому за окном автобуса долго мелькала пригородная зона. Расстояние в 120 км проехали быстро. Дорога хорошая и ровная. Вдали все время маячили холмы и невысокие горы. Местность опалена солнцем. Растительность полупустынная, чахлая, желтая. Остановок было немного. На границе Узбекистана и Таджикистана стоит пост ГАИ.
          Прибыли в Ленинабад, а это областной центр Северного Таджикистана. Проехали по Новому городу, пересекли по мосту Сырдарью. Раньше, на правом берегу Сырдарьи была безжизненная пустыня. Теперь здесь белый город с зелеными насаждениями, женской тюрьмой и тысячами роз. В этом новом районе города стоит один из крупнейших в стране памятник В.И.Ленину. Статуя имеет 12-ти метровую высоту и установлена на искусственно насыпанном холме.
          На автовокзал ехать не стали, а вышли в центре Старого города. Сразу же направились в обком комсомола, расположенный в новом здании рядом с обкомом партии. Встретили нас здесь не очень радушно. І-й секретарь уже далеко не комсомольского возраста. Нам нужно было сразу отметить командировки, съездить в пос. Нау к тетке моей жены, потом сделать радиальные вылазки в Коканд, Самарканд, а затем улететь в Душанбе. С трудом отметили командировки (сразу прибытие и убытие), пообещав поговорить с директором училищ на тему перечисления пару тысяч рублей на счет обкома комсомола для проведения профориентационной работы. Нам дали район области для ведения агитации, думая, что мы уедем туда. На самом же деле, у нас были другие планы. Через несколько дней сюда приедут иные наши коллеги. Дали нам и записку к администратору гостиницы. Гостиница – высотное здание, невдалеке от обкома, и тоже расположена на набережной Сырдарьи.
          Ленинабад этой рекой разделен на Старый и Новый город. На правом берегу – Новый современный город с многоэтажными домами, широкими улицами. Расположен он у подножия небольших, безводных гор Моголтау. Старый город стоит на левом берегу. До 1936 года назывался Ходжентом. В 1986 г. ему исполнилось 2,5 тыс. лет. Расположенный в межгорном проходе, ведущим в Ферганскую долину, город на Великом шелковом пути многократно подвергался нападению и разграблению. Так, в 329-326 г. до н.э. город был разрушен войском Александра Македонского. На этом месте он построил за 17 дней новую крепость.
          В 711 г. его завоевали арабы, а в 13 веке город осадили полчища Чингисхана. Позже Ходжет сильно страдал от почти непрекращающихся войн между Бухарским и Кокандским ханствами.
          Оформившись в гостиницу, мы в этот же день отправились осматривать город. Прошли по центральной улице Ленина, заглянули в магазины, дошли до музея, расположенного в мавзолее шейха Муслехеддина. Ознакомились с экспонатами краеведения и истории. Тут же рядом стоит минарет, с высоты которого хорошо видны Красная площадь и рынок. На площади установлен памятник Д.З.Закирову, активному борцу за установление советской власти в городе. Справа от мечети и мавзолея находится ресторан «Панчшанбе» (четверг). Там на террасе стоит несколько топчанов, покрытых хорошими коврами. Здесь, в тени за чаем мы отдохнули, почитали газеты.
Крытый рынок – один из самых больших в Средней Азии. Это огромное сооружение выполнено в духе национальных традиций. Внизу находятся торговые ряды, ломящиеся от фруктов и овощей. Вверху - на втором этаже по периметру лавки промтоварных магазинов и кооперативов.
          За рестораном – старые кварталы, узенькие улочки, глиняные дувалы, за которыми спрятались одноэтажные домики  с внутренними домиками и абрикосовыми деревьями.
          Вечером мы прошли по парку, в котором видны развалина крепостной стены, построенной еще войском Александра Македонского. Прошли дальше по ул. Орджоникидзе, мимо кинотеатра «Таджикистан» к главному почтамту. На площади Камила Хутжанди стоит самое изящное и красивое здание  города – республиканский театр музыкальной комедии им.А.С. Пушкина. На площади фонтан и розарий.
          Вернулись на набережную Сырдарьи. В чайхане, расположенной над быстротекущими прохладными водами реки, мы выпили зеленого чаю, и после этого отправились в гостиницу.

                8 мая 1988г. Ленинабад и пос. НАУ
          Рано утром мы отправились на воскресный Баран-базар, расположенный за городом. Еще до основой базарной площади по обе стороны дороги протянулись торговые ряды, составленные из машин и лотков. На рынок шли тысячи людей. Здесь продавали много обуви: импортной, советской и даже местных умельцев сапожного дела. Там же стояли, коптя толпу, многочисленные мангалы с шашлыками и люля-кебаб.
          Пришли на овощной рынок. Там многие продавали из ведер белую похлебку тем, кто не успел позавтракать или приехал издалека. Мы увидели настоящий восточный базар. Шум, суета, крики продавцов, хлопоты с товаром, торги. Многие на ходу что-то жуют или сидят в тени у арыков, едят шашлыки или похлебку с лепешкой. К этому можно добавить еще сочные краски детских колясок, яркие краски платьев и платков женщин, национальные узоры тюбетеек. За овощным рынком площадь по продаже овечьей шерсти: белой, рыжей, черной (1 кг – 50 руб.)
          Отдельно от всего - рынок продажи автомобилей. Новые «Нивы», «Москвичи», «Жигули», «Лады» продавались по ценам вдвое превышающих заводские.
          Сразу же с базара мы поехали на автовокзал, а оттуда в пос. Нау, где проживает тетка моей жены. Её дом нашли сразу. Тетки была на работе. Чтобы не томить себя ожиданием, решено было пройтись по магазинам. В центральном универмаге у нас украли пустую авоську. В парке, у ручья есть чайхана. Мужчины здесь встречаются для дружеских попоек.  Несколько компаний готовили плов. Я хотел заказать чайханщику две порции плова, но он сказал, что люди тут готовят плов сами и из принесенных ими продуктов. Его только казан и печь. «А чай - пожалуйста» - сказал он. В чайхане попахивало водкой, но пьяных мужчин и шума я не видел и не слышал. Возвратились к дому тетки. Познакомились. Она угостила нас борщом и вином. Уговаривала нас остаться погостить, но на завтра у нас были иные планы.
          Вернулись в Ленинабад. Вечером вновь прогулялись по набережной Сырдарьи и по парку.

                9 мая 1988 г. КОКАНД.
          Он в 135 км от Ленинабада. Проехали Советабад и Кайракумское водохранилище. Остановились в Канибадаме. По обе стороны от дороги поля, рисовые чеки, сады.
          Коканд расположен в западной части Ферганской долины. Город возник в густонаселенном оазисе на древнем караванном пути из Индии и Китая. Первое упоминание арабских путешественников о Ховакенде относится к 10 веку. В 13 веке он был разрушен монголо-татарами. Возник новый город лишь в 1732 году, и превратился в столицу Кокандского ханства.
          После присоединения ханства к России в 1876 году, Коканд становится важнейшим городом обработки хлопка.
          Современный Коканд – второй по величине (после Ферганы) промышленный и культурный центр Ферганской области Узбекистана. Самые развитые отрасли индустрии – легкая и пищевая промышленности.
Коканд – родина поэтов Муками, Фурката, Хамзы.
          После посещения базара, который находится рядом с автовокзалом, мы пешком отправились осматривать город. Купили туристическую схему и по ней начали ориентироваться. Но вначале мы обратились в бюро путешествий и экскурсий, которое находится в небольшом медресе Медресе-и-Мир (18 в.). Там нам сказали, что плановых экскурсий в городе пока нет.
Позавтракали в старинной уютной чайхане. Отправились на поиски дворца Худояр-хана (1871 г.) Он расположился в городском парке. Наверняка парк тоже был ханским и относился ко дворцу, в нем в старину разгуливали знатные вельможи. Поскольку ворота дворца были закрыты, то мы обошли дворец с тылу и вошли во внутренний двор, позаглядывали в окна музея, но открытия ждать не стали – время было дорого.
          Следующий объект осмотра – ансамбль ханских усыпальниц Дахма-и-Шахон. Рядом находится мусульманское кладбище. Кладбище имело совершенно иной вид, чем у нас. Во-первых, нет металлических оград. Во-вторых, могилы имеют вид склепов, выбеленных известью.
          Побродив возле кладбища по кривым узким улочкам старого района, мы вышли к скверу. Пообедали в чайхане, выпили чаю. Жарко.
Далее нашли медресе Джами. Там познакомились с чайханщиком, который пригласил нас к себе домой. Думали у него заночевать. Он угостил нас чаем, сказав, что к вечеру приготовит плов.
          Мы вновь отправились в город. Ведь до вечера было еще несколько часов. Коканд мне понравился своим восточным колоритом. Мы посетили историко-архитектурные памятники, побывали на восточном базаре, побродили по кривым улочкам старого города, увидели, как гончар вылепливал громадные кувшины и керамику для тамдыра, посидели в чайханах, беседовали с кокандцами. Доброжелательность и отзывчивость людей здесь поразительная. Знакомились с людьми запросто.
          Мы еще немного походили и поездили по городу. Осмотрели памятники политическим деятелям, поэтам и писателям, установленные в скверах и на площадях. На автобусе вернуться в этот день в Ленинабад мы не могли.
          - А может быть поездом? - подумал я.
          Мы поехали на вокзал, и там у нас родилась новая идея: поехать в Самарканд, минуя Ленинабад. Ленинабад находится где-то на треть пути между Кокандом и Самаркандом.
          - Тогда зачем нам ехать в Ленинабад? Поедим сразу в Самарканд, - предложил я парторгу.
          Поезд отправлялся в 22 часа, а утром он прибывал в Самарканд. Да и не хотелось мне ночевать в доме незнакомого человека, в чужом городе. Чайханщик, конечно, парень гостеприимный, но кто знает, что у него на уме. Хитрость и скрытность мыслей – тоже неотъемлимые черты восточного характера.
И все-таки нас манил обещанный плов. Мы явились к чайханщику вечером, но плов только начали готовить. Уже кипели масло и жир в казане, резали мясо и морковь. Через полчаса плов был бы уже готов, но мы могли опоздать на поезд, тем более что билеты нужно было брать по приходу поезда. Мы ограничились парой рюмок водки и холодными закусками.
          Билеты на поезд взяли быстро, хотя людей у кассы было много. В вагоне устроились в купе, и сразу улеглись спать. Ведь за день в бегах по Коканду очень устали.

                10 мая 1988 г. САМАРКАНД
          Один из старейших городов мира. Его история овеяна славой и драмой веков. Поэты и историки прошлого справедливо называли его: «Рим Востока», «краса подлунных стран», «древняя жемчужина восточного мусульманского мира», «Эдем древнего Востока».
          С Самаркандом связаны имена Александра Македонского, арабского полководца Кутейбы ибн Муслима, грозного Чингисхана и Тимура, ученого астронома Улугбека.
          Как всегда, мы начали с базара. Ко времени нашего прихода он уже «кипел» своей пестрой жизнью. Торговые ряды пополнялись все новыми торговцами, которые привозили свой товар на арбах (двухколесной телеге). Нужно было что-то поесть, а потом уже пуститься ходить по городу. Наше внимание привлекли женщины, торговавшие чем-то молочным. Каково же было наше удивление и негодование, когда мы узнали, что чашка этой сметаны стоит три рубля. Но раз взяли – плати. Хотя «взяли» - это не то слово. Женщины нас буквально атаковали и сунули в руки эти чашки. Правда, содержимое чашек было вкусным. Пришлось еще купить за полтинник лепешку, но тоже вкусную и еще горячую. Вот таким образом мы позавтракали.
          Рядом с рынком находится соборная мечеть Биби-Ханым. Строительство её было начато в 1399 году после победоносного похода Тимура в Индию. Мечеть строилась в течение пяти лет. В 1404 году сооружение её было завершено. По замыслу Тимура, мечеть Биби-Ханым должна была затмить все увиденное им в других землях. К участию в строительстве были привлечены зодчие, художники, мастера и ремесленники из многих стран Востока. Двести камнетесов из Азербайджана, Фарса, Индостана и других стран работали в самой мечети, а пятьсот рабочих в горах близь Пяджикента трудились над добычей и обтесыванием камня.
          Стройка еще не была закончена, когда Тимур отправился в один из своих походов. Вернувшись в свою столицу, он тут же поехал посмотреть на новую мечеть. Грандиозные здания занимали прямоугольный двор размерами 130;102 метра. На западной стороне его возвышалась главная мечеть, на северной и южной стояли малые мечети. Двор был устлан мраморными плитами и обнесен крытой галереей для богомольцев. Вход был оформлен в виде высокого портала с двумя минаретами. Стены всех помещений снаружи были богато декорированы разноцветным глазурованным кирпичом, образовавшим геометрический орнамент и религиозные изречения. Роскошная и богатая отделка внутренних помещений состояла из облицовки майоликовой мозаикой, резным мрамором, теснением на папье-маше, позолоченными узорами.
          Время сурово обошлось с соборной мечетью Биби-Ханым. Здания её начали разрушаться еще при жизни Тимура, и ныне от неё остались, по существу, лишь величественные развалины. Но и они произвели на нас неизгладимое впечатление. Сейчас здесь идет оживленная реставрация. Всюду строительные леса, кирпич.
          По схеме в городе находится более 11-ти архитектурных ансамблей и памятников. Хотелось побывать всюду, но из-за суеты мы иногда по несколько раз проходили по одной и той же улице. Затем мы по совету прохожих отправились на площадь Регистан – сердце старого Самарканда. Это было поразительное зрелище. Площадь образовывается замыканием с трех сторон зданий: медресе Улугбека (1414-1420 г.г.), Ширдор (1619-1636 г.г.), Гилля-Кари (1647-1660 г.г.). Передать словами тот восторг и красоту увиденного невозможно. Тут, я думаю, уместна пословица: «Лучше раз увидеть, чем семь раз услышать».
          Медресе – это высшее духовное учебное заведение, университет средневековья. Учились в медресе 10-12 лет. Тот, кто оканчивал медресе, мог быть казием (судьёй), имамом (настоятелем мечети), мударрисом (преподавателем медресе). Существуют сведения, что курс математики в медресе читал сам Улугбек. Среди обучающихся был и знаменитый таджикский поэт Джами. Медресе Шердор – то есть «здание со львами» было построено по проекту самаркандского правителя Ялангтуша, а затем спустя 10 лет построено и Тиля-Кари («отделанное золотом»). Площадь золочения составляет 1000 м;.
От площади Регистан мы пешком отправились к Гури-Эмир – могиле эмира, повелителя Тимура. В 1404 году по велению Тимура был, воздвигнут мавзолей для праха любимого внука – наследника престола Мухаммеда Султана, умершего в 1403 году во время похода в Малую Азию. Некоторое время спустя в нем был погребен и сам Тимур, умерший вначале 1405 года. Величие и легкость архитектурных форм, богатство разноцветной мозаики – все это делает мавзолей уникальным памятником среднеазиатского зодчества.
          Незабываемое впечатление оставляет ребристый купол усыпальницы, покрытый голубой лазурью. Он вызывал у поэтов прошлого поэтические сравнения с бирюзой небес.
          В мавзолее Гурии-Эмир погребены, кроме Тимура, два его сына Шахрух и Мираншах, его внуки Мухаммед Султан и великий астроном Улугбек, а также духовный наставник Тимура – мусульманский шейх из Медины Мир Саид Береке и некий Шах – Ходжа.
          21 июня 1941 года, т.е. за день до начала Великой Отечественной войны были вскрыты гробницы Тимура и Улугбека и исследованы останки. Все верующие тогда были возмущены, и когда на следующий день началась война, то это было воспринято как кара аллаха за осквернение могил. Однако исследования показали следующее.
          Известно, что Тимур был хромым, и при вскрытии это подтвердилось. Улугбек же был убит ударом ножа в шею восставшими против него дервишами. Это также подтвердилось обнаружением в скелете поврежденного шейного позвонка. Таким образом, было установлено, что в склепах находились останки Тимура и Улугбека.
          Ходят разные легенды о несметных богатствах Тимура, награбленных в военных походах. Они исчезли после его смерти и до сих пор не найдены.
После осмотра Гури-Эмир, мы узкими извилистыми улочками старого района стали спускаться вниз. Там не было городской суеты, машин, туристов и веяло средневековым образом жизни. Редко встречались прохожие в национальных одеждах: не спеша и степенно шествовали старцы в халатах, чалме и сапогах; застенчиво прикрывали лицо девушки, одетые в яркие, красочные и блестящие платья, платки и шальвары. Но чаще всего попадались загорелые и чумазые детишки.
          Неожиданно мы забрели к старой мечети, в которой теперь находилась чайхана. Под куполом этой мечети тихо и прохладно. Окна затемнены шторами. Но не это было главным. Весь интерьер наполнен райским щебетанием птиц, развешенных в клетках в разных местах. Взяв чаю, мы прошли к топчану, сели на мягкие курпачи. Отдыхали полчаса. Уходить не хотелось, но время шло... Во дворе медресе нам показали клетку со знаменитым драчуном-кекликом, выигравшим в соревновании, как утверждал хозяин, две тысячи рублей. Кеклик - это среднеазиатская куропатка. Здесь издревле проводятся бои между петушками-кекликами за назначенный приз. Как мне рассказали, каждый участник соревнования должен внести в общую кассу 50 рублей. Вначале проводятся соревнования в каждой отдельной группе. Победитель в группе получает 500 рублей, в четвертьфинале 1000 рублей, в финале 2000 рублей.
          Спустившись еще ниже, мы вышли к оживленному перекрестку дорог, у которого стоит мечеть Хазрет-Хызр. Мечеть была закрыта. Возле двери набросано много монет. Обошли её вокруг, рассматривая внешний вид старинного архитектурного сооружения. Рядом, на холме древнее кладбище. Оказалось, что мы уже шли по древнему Афрасиабу, территории, на которой располагался до начала 13 века Самарканд, разрушенный позже до основания полчищами Чингисхана. Ныне Афрасиаб – огромное скопление безжизненных холмов.
           Самарканд возник в 5 веке до н.э. по заранее намеченному плану. С 5 века по 3 век до н.э. строилась крепость, крепостная стена. Вокруг неё располагались городские кварталы с жилищами горожан, храмы, водоёмы, рыночные площади.
          На запад от цитадели располагалась Большая соборная мечеть. В ней трагически погибли последние защитники города во время жестокой битвы с войсками Чингисхана. Больше на этом месте город не возродился, а возник южнее своих древних руин.
          На холме, там, где в древности располагалась цитадель, мы увидели археологов, медленно и терпеливо, под знойным солнцем, раскапывающих развалины. Смотреть здесь было почти не на что, и мы, поговорив с археологами, пошли назад в город. По пути пересекли богатейшее современное еврейское кладбище с полированными черно и беломраморными надмогильными плитами, гранитными склепами. Самые богатые находятся возле входа по обе стороны тенистой аллеи. Усопшие победней «жарились» в своих гробницах на солнце, ну а могилы бедных заросли бурьяном на окраинах кладбища. Тут бегали суслики, возможно, были и змеи. Но в густой, выжженной солнцем траве увидеть их было трудно. Мы подошли к Шахи-Зинда – древнему некрополю. Зашли к нему с тылу, и для того, чтобы попасть туда, нам пришлось пройти по древнему кладбищу. Шли и боялись провалиться в могилу, ибо мусульмане не закапывают покойников, а потому  в земле везде зияли дыры.
          Ансамбль усыпальниц Шахи-Зинда складывался почти девять веков (с 10 по 19 века), и только на его поверхности сохранилось более двадцати строений разного времени, представляя тем самым не только мавзолейное зодчество Самарканда, но практически всю школу Меверанахра в её развитии. Вход в портал Шахи-Зинда, является позднейшим сооружением. Надпись над входом гласит: «Это величественное здание основано Абдулазизханом, сыном Улугбека-Гурачана, сына Шахруда, сына Амира Тимура-Гурачана в 883 г. (1434 г.).
          Поднявшись по ступенькам величественной лестницы и войдя в прохладный полумрак узкого коридора, совершаешь как бы путешествие в глубь веков. Чем дальше, тем древнее постройки.
          С левой стороны лестницы на одном из террас 15 века располагается двукупольный мавзолей, принадлежащий женщине 30 – 35 лет с выраженными чертами монголоидности.
          Поднявшись по лестнице, попадаешь в открытую галерею. Тут слева и справа расположены мавзолеи, усыпальницы ближних родственников Тимура, в том числе его жены Туман-ака и сестры Шарин-бика-ака. Галерея заканчивается круглым двориком со сводчатой аркой. Под ней справа имеется резная дверь, ведущая к самому древнему сооружению ансамбля Шахи-Зинда – мавзолею Кусам-ибн-Аббаса. Он объявлен «святым» за проповедь и насаждение ислама в Самарканде после завоевания его арабами. Хранители Шахи-Зинда рассказывают старинную легенду о том, что живший здесь Кусам-ибн-Аббас, закончив однажды проповедь, снял собственную голову с плеч, взял её под мышку и скрылся через узкую щель в пищере, где продолжает, якобы, жить и поныне. Отсюда и происходит название «Шахи-Зинда», что означает «Живой царь». Гробница Куссаи-ибн-Аббаса, отгороженная от дворика резной деревянной решеткой, облицована образцами с арабскими надписями. Говорят, что это самое красивое надгробие во всем арабском мире.
          В целом архитектурный ансамбль Шахи-Зинда представляет собой уникальный музей глазурованного декора 14 и 15 веков. Здесь можно найти и поливную резную терракоту, и прекрасные образцы наборной мозаики, и крупную мозаику из поливных кирпичей. По тонкости и изяществу ни один архитектурный памятник Самарканда не может сравниться с мавзолеями Шахи-Зинда.
Кроме туристов, приезжающих сюда со всех стран мира и Советского Союза, тут можно часто встретить паломников-мусульман. Эти мавзолеи для них святы. Каждый из них дотрагивался руками до святых мест, и затем как бы смывал лицо. Говорят, что так можно исцелиться от недугов.
          Последний памятник, который нам хотелось увидеть – это обсерватория Улугбека, вернее то, что от неё осталось. Доехали до неё автобусом. Обсерватория была построена в 1428-1429 годах на одном из холмов возвышенности Кухак. По словам Бабура (правнука Тимура) лично видевшего обсерваторию, это было трехэтажное здание круглой формы диаметром более 46 метров и высотой не менее 30 м. В главном зале помещался громадный инструмент для наблюдения за Солнцем, Луной и другими светилами небесного свода. Обсерватория была для своего времени уникальным сооружением.
          Основой обсерватории является гигантский угломер (вертикальный круг), радиус которого равнялся 40,212 м, а длина дуги составляла 63 м. Главный инструмент-сектант был ориентирован с поразительной точностью по линии меридиана с юга на север. Астрономические таблицы Улугбека содержали координаты 1018 звезд. Улугбек определял с поразительной точностью длину звездного года. После убийства Улугбека, его обсерваторию разрушили, и её местонахождение было установлено только в 1908 г. Сейчас возле обсерватории построен мемориальный музей и поставлен памятник Улугбеку.
          Времени у нас осталось до вечера совсем мало. Нужно было решать вопрос с ночлегом или уезжать из города. В Самарканде полно туристов, и устроиться в гостиницу было практически невозможно. Решили не терять времени и ночь использовать для преодоления расстояния до Ленинабада. Поехали на автовокзал. Но времени было уже около 20 часов, все автобусы на Ленинабад ушли. Мы почти смирились с мыслью, что нам придется провести ночь на лавке в зале ожидания, когда узнали, что будет идти еще автобус на Айни. Это в нужную нам сторону, но автобус, не доезжая до Ленинабада около ста километров, сворачивал влево. Мы сели в этот автобус. Ночью нас высадили на трассе у какой-то железнодорожной станции. Мы стали ловить попутку, и нам повезло. Сели в автобус, шедший в Коканд. В час ночи нас высадили на перекрестке у Ленинабада. Автобус в город не зашел. С нами сошел еще солдат-отпускник. Втроём мы поймали микроавтобус, скинулись по рублю, и вот мы уже в своём номере гостиницы «Ленинабад». Приняли теплый душ, и в кровать. Было 2 часа ночи.

                11 мая 1988г.
          Попытка улететь самолетом из Ленинабада на Душанбе не удалась. У окошка  кассы была приварена металлическая труба, и стоял грозный милиционер, но толпа была настолько дикой, что нам там делать было нечего. К тому же все рейсы отправлялись с пассажирами, купившими билеты предварительно. Толкаться здесь не было смысла, и поэтому мы сразу отправились на железнодорожный вокзал, который находится в пригородном поселке. Но ехать поездом до Душанбе нужно было более суток, огибая вокруг Гиссарский и Зеравшанский хребты. А это более 1000 км, в то время как на самолете, т.е. по прямой, туда всего 300 км. Именно этими хребтами Северный Таджикистан (Ленинабадская область) отделен от остальной части республики. Существует прямая автодорога через эти хребты, но перевалы еще закрыты, да и все равно автобусы даже летом по этому маршруту не ходят. Говорят, что Северный Таджикистан не признает власти Душанбе.
           Поезд отправлялся нескоро, и нам предстояло провести в его ожидании несколько часов. Билеты должны были давать в кассе только по приходу поезда. Заняли очередь, но затем билеты удалось взять заранее. Эта предварительная продажа обошлась нам в два  лишних рубля и две конфеты «Гулливер».
          Ехали тем же поездом, что и в Самарканд – Андижан-Душанбе. Нам можно было бы не возвращаться вчера из Самарканда в Душанбе, если бы мы взяли свои вещи с собой из гостиницы Ленинабада. Да и не знали мы, что не улетим самолетом.

                12 и 13 мая 1988г.
          Утром поезд вновь привез нас в Самарканд.  Затем были Бухара и Карши. Между ними безжизненная, выжженная солнцем пустыня. В вагоне жарко. А у нас дома сейчас майское цветение садов, травка в степи нежная и зелененькая.
          Прибыли в Термез. Город стоит на границе с Афганистаном на Амударье. В городе пограничная зона. На перрон выйти с поезда разрешают, но в город выхода без пропуска нет. Перрон и состав поезда охраняется со всех сторон пограничниками. Из Термеза в Афганистан  через реку есть мост. По нему идут автомашины с грузами в Афганистан. Война в Афганистане для наших солдат еще не закончилась, но уже выводят советские войска, и именно по мосту в Термез. Вдоль железной дороги стоит множество танков, бронемашин, автомашин и прочей военной техники. Вероятно, ждут погрузки на железнодорожные платформы.
          ДУШАНБЕ.  С вокзала сразу же поехали в Госкомитет ПТО Таджикистана. Оказалось, что нас здесь не ждали, договоренности на ведение профориентационной работы в мае не было. Директор нашего училища по недомыслию решил, что раз вызывают в Ленинабадскую область, значит надо ехать и в Душанбе. Поэтому мы были здесь единственными представитителями с Украины. Забронированных мест в гостинице для нас не было, общежитие училища, где я проживал в февральской командировке, было на ремонте. А потому чиновники Госкомитета были рады спихнуть нас куда-нибудь подальше от столицы. Мы изъявили желание поехать на Памир. Нам быстро подготовили необходимое письмо для получения пропуска в ГБАО (Горно-Бадахшанскую автономную область) и мы поехали в  ОВИР (отдел виз и регистрации иностранцев). Процедура получения пропуска мне уже была знакома, а потому времени заняла не много. В Душанбе я уже бывал дважды. Город хорошо изучил и чувствовал себя в нем теперь как  в родном городе. Поехали с парторгом в общежитие ПТУ. Там, как и в феврале, был бардак, ремонт еще не закончился. Но мы, благодаря моему знакомству с комендантом, все же поселились в приличной комнате.
          Позвонили в аэропорт. Самолеты по погодным условиям в Хорог в этот день не летали. До вечера еще полдня. Решено было поехать в пос. Ленинский.  Это районный центр пригорода Душанбе. В мае 1987 года в этом районе я работал по набору учащихся в наше ПТУ. Хорошо я был знаком с І-м секретарем райкома комсомола, а ІІІ-й секретарь приезжал к нам в училище навестить своих земляков. Мы зашли в райком. Там в это время дежурил ІІІ-й секретарь. Поговорили с ним.  С Садуло (І-м секретарём) мы встретились у кафе.  Вспомнили с ним о былых веселых поездках в его УАЗике по Ленинскому району. В пос. Ленинском мне все было знакомо: чайхана, где не раз ел жирный плов и пил чай, сидя на топчане; автовокзал, где мы собирали использованные билеты для отчета по командировке. Вспомнил, как смеялись, когда сапожник, сидевший в своей будке, заподозрил нас в какой-то инспекции или ревизии автостанции.
          - Э! Зачем собираешь билеты? Что, проверять будешь?
Мы зашли в книжный магазин, купили там книги, а в хозяйственном магазине – 900 крышек для консервирования. Все это отправили посылками  с почты домой. Ведь у нас одна крышка стоит 15-20 копеек, а здесь всего 3 копейки.
          На автовокзале в Душанбе насобирали использованных билетов. Пригодятся при отчете за командировку. Вечером играли в карты со студентом-заочником и с комендантом этого общежития. Сашей.

                14, 15, 16 мая 1988 г.
          Каждый последующий день для нас начинался одинаково: ранний подъём, торопливые сборы, дорога в аэропорт и тревожные ожидания в очереди у кассы. В восемь часов по местному времени над притихшим залом ожидания раздавался неумолимый радиоголос: «Пассажирам, следующим до Мургаба, Калай-Хума, Ванча, Хорога! Ваши рейсы задерживаются по метеоусловиям трассы до семи часов (до 10 часов по-местному времени).
          Здесь, В Душанбе стояла ясная, теплая погода, а над Памиром висели облака. Для полетов нужна была только отличная видимость, чтобы самолет мог преодолеть самую сложную в мире авиатрассу. Всего пятьсот километров по воздуху, но уникальная посадка, когда самолет, снижаясь, должен «вписаться» в высокогорное ущелье, едва ли не касаясь крыльями скал… «Рушанские ворота!» - многозначительно произносят авиаторы, и после этих слов здесь принято разводить руками.
          Так продолжалось четыре дня. Мы стали перед выбором: либо возвращаться домой, либо… Дело в том, что до Хорога есть еще один путь – по Западно-Памирскому тракту, но он в это время года был еще официально закрыт. Но все же кое-какие грузовые машины на свой страх и риск прорывались через перевал. Поэтому все пассажиры, после объявления по громкоговорящей связи «прийти завтра», шли к площадке, где принято останавливаться машинам из ГБАО. Здесь водители оставляли груженые машины или ждали погрузки. Машин каждый день было мало, да  и те были уже со своими пассажирами или сопровождающими грузы. Если же было место в кабине, то брали своих, хорогских. И так продолжалось изо дня в день. С утра мы стояли у авиакассы, а после полудня до 15 -16 часов пытались сесть в попутку на автостоянке. Ежедневно перед нашими глазами мелькали одни и те же лица: две русских женщины, ехавших в Гарм-Чашму на лечение в санаторий, командированный майор-узбек, двое парней и др. Наши нервы были на пределе. Нам говорили, что бывало, и по месяцу не летали самолеты в Хорог.

                17 мая 1988 г.
          Этот день прошел, как и предыдущий, и мы потеряли надежду улететь или уехать на Памир. После трех часов дня машины уже не рисковали отправляться в путь. И сегодня мы  расстроенные пошли прочь от автостоянки. Срок командировки подходил к концу, а дело не было сделано. Нам на Памире нужно было хотя бы отметить командировочные удостоверения. Иначе мы банкроты.
Мы уже шли к остановке троллейбуса через  Привокзальную площадь, как друг встретили памирца.
          - Я нашел частника. По 20 рублей с человека. Поедите? – выпалил он.
Наши вещи были в камере хранении. Мы их там держали, чтобы не таскать каждый день в аэропорт. Водитель «Москвича» душанбинец, никогда на Памир не ездил. Он не знал, что его ожидает, и лишь потому согласился довезти нас до Калай-Хума - первому на тракте поселку Памира. Вначале все шло нормально: асфальтированная дорога, тепло, ехали «с ветерком». Мелькали поселки, кишлаки, сады, поля. В Комсомолабаде, в чайхане под старинной 700-сот летней чинарой пообедали. Но дальше дорога давалось нам все трудней. Сразу же за Комсомолабадом после дождя дорогу перекрыл сель. Около получаса ждали, пока бульдозер сгреб эту смесь глины, песка и воды. Свернули в ущелье Обихингоу. Дорога здесь поднимается все выше и выше, все ближе заснеженные склоны гор, тесней ущелье. По дороге гнали бесчисленные отары овец. Чабаны ехали на лошадях. На лошадях они везли и свою поклажу. Впереди отары шли рогатые, бородатые козлы-вожаки. Смотреть на это было экзотично, но проехать было невозможно. Пришлось нам, мужчинам, по очереди бежать впереди машины и отгонять, свистя и крича, овец. Чабаны смотрели на это с невозмутимым спокойствием, но сами нам не помогали.
          После пос. Тавиль-Дара, в котором есть психодиспансер, пошли альпийские луга. Кругом все зелено, в то время как в низу все травы уже пожелтели. Мы опять возвратились в весну, и чем выше, тем раннее была весна. А впереди сверкали заснеженные горы – там зима. Высота нарастала. Часто останавливались, чтобы охладить двигатель. Вода в радиаторе закипала уже при температуре 80°С, мощность двигателя падала. Дальше было еще хуже. Дорогу со склонов завалило глиняной массой. Бульдозер расчистил дорогу, но колея, проделанная грузовыми машинами, была глубокой для «Москвича». Машина «села на брюхо». Без буксира мы не могли преодолеть этот участок. На счастье, навстречу нам шел воинский ЗИЛ-131. Пришлось еще скинуться по пятерке и нанять этот бензовоз, чтобы он протянул нашу машину около километра  по этой глубокой колее. Нам же пришлось бежать по скользкой и холодной дороге за машиной босиком, т.к. «Москвич» скользил по глине на мостах и днище. Закатили брюки до колен, сняли обувь и босиком, вперёд.
          День клонился к вечеру. На крутых подъёмах тоже приходилось бежать за машиной, потому что двигатель на такой высоте не тянул нас всех из-за потери мощности. Причиной потери мощности был разряженный воздух и пониженное содержание кислорода в атмосфере. Перевал Хобурабат преодолевали ночью. Этот перевал через Дарвазский хребет имеет высоту менее 4000 тысяч метров, но именно он надолго закрывает автомобильный тракт Душанбе-Хорог. Причина – заснеженность, лавиноопасность. На Восточном Памире есть несколько перевалов выше Хобуработа, но они открыты круглый год из-за малоснежья. На перевале Хабуработ пологие склоны гор блистали обледенелым глянцевым снегом. В этом году бульдозеры уже пробили коридор дороги. Иногда высота снежного покрова по бокам от дороги доходила до пяти и более метров. Лучи фар высвечивали этот туннель, и мы сожалели, что не смогли снять эти пейзажи на фотопленку. Светила яркая луна, а рядом с ней горела яркая звезда.
          - Вот они, реальные символы Востока! – думал тогда я.
          Черное небо, огромные яркие звезды и глянцевый покров гор создавали впечатление фантастического пейзажа.
          Миновали перевал. На нем виднелись белые купола обсерватории или воинских радарных установок. Невдалеке стоят несколько домиков персонала, обслуживающих эту станцию. Спускались все ниже. В ущелье ревела, не обозначенная на моей карте, река. Справа бездонная пропасть, слева – скалы, уходящие почти вертикально ввысь, а водитель так и норовил свалиться в пропасть, объезжая по самому краю обрыва колею грузовых машин.
          В 23 часа подъехали к пограничному КПП. По договору это был конечный пункт, куда нас должен был довезти владелец «Москвича». Дальше он ехать не мог – у него не было пропуска. А до Калай-Хума было еще 12 км.  Уговорили пограничников пропустить в поселок машину до утра.
          В поселке гостиница оказалась занятой призывниками. І-го секретаря РК дома не оказалось. Нам сказали, что она, наверное, у пограничников. Заночевали у зав. орг. отделом РК. Нас напоили чаем, уложили спать на курпачи. Сегодня все закончилось благополучно.

                18 мая 1988 г.
          Утром все сотрудники собрались в райкоме комсомола. Теперь нам нужно было ездить по школам района и собирать заявления учащихся. Но время потеряно, и мы поставили лишь печати в маршрутный лист командировки, «покрутились» в поселке до обеда, а после полудня выехали в Ванч. Парторг Петр все не мог поверить, что на противоположном берегу реки уже Афганистан. Запомнилось мне, как какой-то афганец пел тогда песню, сидя на берегу у самой воды. Песня была длинной и грустной.
          Мы едем дальше по тракту  в Ванч. Дорога идет вдоль границы по ущелью Пянджа. Афганистан – он рядом, на том берегу, до которого местами можно добросить горсть песка.
          Вот на лошади едет бородач в голубой рубахе и мы, невольно, думаем: кто он? Мирный крестьянин или пособник душманов. Вот наша пограничная вышка. Напротив, на пологом горном склоне большой афганский кишлак, утопающий в зелени. Дома обмазаны глиной, но не белены. Аккуратно очищены от булыжников маленькие зеленые поля, уходящие в поднебесье. К ним протянуты зеленые нити оросительных арыков. Электричества в кишлаке нет, дорог тоже.
          По дороге из Калай-Хума в Ванч я еду уже третий раз, но все равно не могу привыкнуть к опасностям. Дорога узкая, извилистая. По сторонам обрывы и скалы. Едешь по ней в иных местах с замиранием сердца, невольно прикидываешь, куда же может упасть тот «камушек», что висит над дорогой, и который размером в несколько раз больше автомобиля. Перед Ванчем еще один пограничный КПП, хоть дорога по долине Ванча ведет в никуда, а вернее к ледникам, но все же идет вглубь территории от границы.
          Ванч. Опять эта пустая, неуютная комната райкома комсомола, с печкой-буржуйкой в углу и ободранными стенами. С набором учащихся в ПТУ у них неважно.
          Ночевал в той же гостинице, что и раньше, в феврале.

                20 мая 1988 г.
          С утра летают над поселком самолеты – значит погода летная. Нас убеждали не ехать в Хорог. Синоптики опять обещают облачность. К тому же с Хорога вылететь сложнее. Народу там, в аэропорту, собирается намного больше. Может быть, мы и рискнули поехать в Хорог, но  райкомовская машина в Ванче была неисправна, а попутку найти было трудно.
          В Ванч приехала группа из ЦК ЛКСМ Таджикистана по проверке работы РК. В их честь дали в одном из домов обед, в котором поучаствовали и мы.

                21 мая 1988 г.
          На первый рейс самолета не сели. Здесь свои порядки. Сдаёшь паспорт и деньги в кассу, и тебя вписывают в очередь. Летает теперь из Ванча не АН-2, а АН-27. Самолет АН-27 нового образца, более комфортабельный и пассажиров берет он больше. Разбег у него короткий и взлет крутой. Когда самолет бежал по взлетной полосе, я увидел мальчишек, державших с распростертыми крыльями сбитого  орла-бородача.
          Прощай Памир! Радуешься, когда тебе повезло, что попал сюда, но и с облегчением вздыхаешь, когда удалось благополучно и в срок выбраться отсюда.
           АН-27 летит ниже ЯК-40. Хорошо видны заснеженные пики и ледники в цирках и высокогорных долинах. От ледников тоненькими извилистыми струйками бегут речки, собираясь потом в бурный поток Пянджа.
Но вот уже нет гор, пошли холмы, потом большие разноцветные пятна полей с арыками, и мы садимся на грунтовое поле аэродрома в Душанбе.
Едем в Госкомитет ПТО. Пишем небольшой отчет о проделанной работе.
Купил на память памирские джурабы (шерстяные узорчатые гольфы.) ручной вязки. Носят их мужчины в сапогах. Еще приобрел пылесос. В Калай-Хуме купил себе импортную куртку.
          Вылетели на ТУ-154 в Минеральные Воды. В Душанбе тогда было по местному времени 23 часа. На западе, куда мы держали направление, все время полета грел закат. Мы наблюдали его в течение двух часов. Казалось, что мы гонимся за уходящим днем.
          Сели в Минеральных Водах также в 23 часа, но уже по московскому времени. Здесь еще цветут акации – значит еще весна. За время командировки мы несколько раз побывали в знойном лете и весне. Когда вылетели из дому, была весна. А в Ташкенте, Коканде, Ленинабаде, Самарканде и Душанбе было тогда уже лето, да такое жаркое, какого не бывает у нас в июле. В Душанбе купались в пруду Комсомольского парка. На Памире опять попали в весну. Потом в Душанбе мы вновь возвратились в лето. И вот уже дома мы опять наблюдаем весну.

                22 мая 1988 г.
          Вначале удалось взять билет Из Минеральных Воддо Ростова на поезд в общий вагон, но затем купили в плацкартный. Сели в поезд в 1час 30 минут. Ночь. Выспались. В 10 часов прибыли в Ростов. Еще четыре часа провели в автобусе, и вот мы уже в родном Красном Луче. Командировке