Подмастерья бога Глава 15

                Глава 15.
                Неожиданное предложение.

- Астахов, зайди ко мне! – потребовал профессор Разгуляев, заглянув в раздевалку в конце рабочего дня, когда основная масса коллег уже разошлась по домам, а Глеб стаскивал с плеч белый халат.
Глеб кивнул, повесил халат в шкафчик и, как был в хирургической робе, пошёл за начальником в кабинет. За окном моросил тёплый июньский дождик, делая очертания университетского скверика смутными и таинственными. Несмотря на вечер, на улице было ещё светло, как бывает в разгар белых ночей, когда день кажется бесконечным.

- Садись, Глеб, у меня к тебе важный разговор.
Разгуляев уселся не в своё начальственное кресло, как делал обычно, если вызывал подчинённого по рабочим вопросам, а в уголок дивана, стоящего под окном. Глеб сел на стул возле стола, лицом к шефу.
- У меня есть важная новость, Глеб, настолько важная, что мне надо подготовиться, чтобы сообщить её всем, - начал Станислав Геннадьевич с совершенно серьёзным, даже немного мрачным выражением лица. – Как ты знаешь, сейчас по всей стране строят большое количество крупных современных медицинских центров и оснащают их высокотехнологичным оборудованием, чтобы и в глубинке можно было лечить людей по последнему слову науки и техники. Центров уже много, оборудование закуплено, установлено, а кадров, способных работать на этом оборудовании не хватает… - на секунду он замялся, подбирая слова: - Так вот, Глеб Александрович, мне предложили возглавить такой центр в Перми. И я согласился.

Глеб уставился на начальника, удивлённо округлив глаза. Вот это новость! Значит, Разгуляев уедет от них? А с кем же они останутся?..
- Да, я согласился, потому что это очень выгодное предложение, которое бывает только раз в жизни! В этом центре мы будем заниматься не только кардиохирургией, но и аритмологией, эндовидеохирургией. В общем, всем, где требуется сложное техническое обеспечение. В перспективе даже обещали закупить хирургического робота типа «Да Винчи». Но это в перспективе! Специалистам, которые согласятся переехать и работать в этом центре на первых порах предоставят служебное жильё, обещают приличные зарплаты. Догадался, почему я так подробно всё рассказываю?

Разгуляев бросил на Глеба пристальный, изучающий взгляд. Но тот только пожал плечами.
- Я предлагаю тебе, Глеб, поехать со мной. Мне нужны вот такие умные, трудолюбивые, полностью отдающие себя своему делу ребята. Да и положиться на тебя можно, это я для себя уже давно уяснил.  – Станислав Геннадьевич наклонился вперёд, опираясь локтями на свои колени, а голос его стал мягче и доверительнее. – Ты ж не женат, Глеб, тут тебя особо ничего не держит. Кто придёт после меня – неизвестно, но по разговорам руководства университета я понял, что собираются пригласить человека со стороны, варяга, не будут выбирать из своих. Как поведёт себя чужак – тоже неизвестно! Может быть, он перевернёт здесь всё с ног на голову. А там под моим крылом ты будешь работать спокойно, думаю, при твоих способностях быстро вырастешь до завотделением, будешь и наукой заниматься. Так что подумай, друг мой, подумай над моим предложением!  Пермь – это не край света, хоть и не столица. А для нас ведь главное – условия работы.

Глеб задумался, а Разгуляев подошёл к столу, стал рыться в верхнем ящике, словно давая возможность своему подчинённому осознать услышанное.
- Я даже не знаю, Станислав Геннадьевич… - начал Глеб неуверенно, но шеф его перебил.
- А ты не торопись, Глеб, подумай хорошенько. Но думай недолго, потому что мне осталось здесь работать две недели, и я уезжаю.
- Две недели?! – от неожиданности Глеб поднялся со стула и уставился на Разгуляева. – Так скоро?
- Да, так скоро. Переговоры о моём переводе шли уже давно, да я раньше времени никому ничего не сообщал. Чего трепать языком напрасно? А вот сегодня всё окончательно прояснилось. Так что в понедельник я сообщу всем о своём отъезде, и хочу знать, что решишь ты, Глеб. Да и замену мне к понедельнику найти обещали. – Станислав Геннадьевич выпрямился, положив на стол какую-то папку с бумагами, и взглянул на Глеба: - Так что, доктор Астахов, времени у тебя на раздумья не так много. А теперь иди и думай.
Глеб кивнул и вышел из кабинета, чувствуя, как неожиданная новость буквально придавила его своей тяжестью.


Он ехал в машине по пригородному шоссе, ведущему в сторону дачного посёлка, и думал… Уехать в Пермь с Разгуляевым и бросить всё? Да, у него нет семьи, нет родных людей, вросших всеми корнями своей души в этот город, продрогший от вечных моросящих дождей, продутый насквозь холодными балтийскими ветрами. И собственную квартиру, в которой он живёт уже несколько лет, так и не получается назвать Домом. Он один, ничем и никем не связанный, так почему бы не начать жизнь с чистого листа на новом месте? Тем более, что это новое место обещает большие перспективы, хорошую карьеру. Но что-то в душе Глеба тоскливо сжималось при мысли о том, что придётся оставить в прошлом старую университетскую клинику, в которой ещё живы воспоминания о его любимом учителе, где в кабинете заведующего ещё стоит на полочке в шкафу стакан в древнем торжественном подстаканнике и бередит память.

Глеб вздохнул и повернул руль, обгоняя слишком медленный грузовик. По обочинам шоссе тянулись покрытые свежей молодой зеленью леса, а над ними звонким голубым куполом раскинулось июньское высокое небо с редкими белыми перышками облаков.
Клинику кардиохирургии Глеб знал со студенческой скамьи, когда пришёл туда подработать обычным санитаром, а потом таскался на хирургические операции после лекций и семинаров, чтобы посмотреть, как работает профессор Леденёв, запомнить, намертво отложить в памяти каждое движение искусных рук мастера. Он же знает каждую ступеньку старинной каменной лестницы в этом здании, каждую трещинку на кафельных плитках в операционной…  Здесь всё родное до боли: и вечно витающий в длинных больничных коридорах запах лекарств, дезинфицирующих средств и больничной еды; капающий кран над раковиной в ординаторской; и западающая буква «Р» на клавиатуре компьютера на его рабочем столе…

Как можно оставить тех, с кем проработал почти десять лет? Кому будет рассказывать старенькая санитарка Клавдия Ивановна о лечении больных суставов распаренным капустным листом, а он будет сочувствовать и чётко понимать, что на нормальные лекарства у бабы Клавы просто нет денег? С кем будет делиться старшая операционная Надежда Витальевна о бесконечных болезнях своей внучки, чудом выжившей после тяжёлых родов и оставшейся очень слабенькой, которая из-за этого и в детский сад почти не ходит? Перед кем будет хвастаться успехами своего сына-подростка, наделённого незаурядными музыкальными способностями, хирург и коллега Вадим Сергеевич Казарин? Кому будет жаловаться по секрету на свою неудавшуюся семейную жизнь медсестра Нина Игнатова? Кому Севка Ярцев будет рассказывать про свои амурные подвиги? С кем Лёня Рыбаков будет ходить в университетский бассейн и плавать на перегонки?.. Все эти люди были родными. И пусть это родство шло не по крови, а по душе, но как можно их бросить и уехать в другой город?

А были ещё и больные, которых он вылечил, и они не забывали своего доктора, звонили и поздравляли с праздниками, писали трогательные тёплые письма на адрес клиники, делились своими успехами и достижениями, обращались с просьбами проконсультировать или прооперировать родных, близких, друзей и знакомых. Информация о молодом, но талантливом докторе расходилась в медицинском мире, как круги по воде от брошенного камня. И круги эти, на первый взгляд такие зыбкие, ускользающие, держали крепче железных обручей.

А как оставить Зою и Катерину Васильевну? Зойка, слава богу, сосредоточилась на учёбе, успешно сдаёт сессию, перестала выкаблучиваться и мотать нервы своим близким. Даже выбрала его, Глеба, предметом своих педагогических экспериментов! Глеб тепло улыбнулся, вспомнив их, ставшие регулярными походы в театры и прогулки по городу. Зойка рассказывала о достопримечательностях Питера с таким воодушевлением, её голубые глазищи горели таким искренним огнём любви к родному городу, что можно было невольно заслушаться и засмотреться! Мда, если она и своим будущим ученикам будет так рассказывать, они точно будут слушать её с открытыми ртами. Правильный выбор сделала в своей жизни дочка профессора Леденёва!

Если за Зойку Глеб был более или менее спокоен, то вот с Катериной Васильевной так не получалось. Здоровье пожилой женщины давало сбои: то коленный сустав разболится, то поясница, то давление подскачет. Он, как мог, помогал ей на даче, купил новую электрическую плиту, закупал и колол дрова на всю зиму, копал огород, сажал картошку. Но всё равно быть постоянно рядом не мог, а значит пожилая женщина оставалась большую часть времени одна со всеми проблемами и трудностями. А что будет, если он вообще уедет на другой конец страны?..

Странно, но получалось, что он – Глеб Астахов, воспитанник интерната для детей-сирот, - вовсе не был один и никому не нужен! С ним были связаны миллионом невидимых тонких нитей судьбы десятки людей. Он мог разорвать все эти нити, бросить всё и уехать в Пермь штурмовать новые карьерные горизонты, но вот забыть… Глеб снова тяжело вздохнул и повернул руль, съезжая на боковую узкую асфальтовую дорожку, ведущую в дачный посёлок, где его ждала с нетерпением добрая волшебница Катерина Васильевна, наготовив к его приезду, как обычно, всяких вкусностей.
 

Глеб только устроился за кухонным столом, пододвинув к себе полную тарелку борща, от вида которого мгновенно потекли слюнки, как скрипнула калитка и во дворе появилась Зоя. Она шла быстрым решительным шагом с радостной улыбкой на лице. И такая она была стремительная, стройная и юная, что Глеб, наблюдавший за ней в окно, невольно залюбовался: симпатичная девчонка растёт, повезёт кому-то!
- Тётя Катя, я приехала! – закричала Зойка с порога, снимая плащ и ставя сумку с продуктами на пол. А когда вошла в кухню, остолбенела: - И ты здесь, Склифосовский?
- Привет. Ты чего мне не позвонила? Я мог бы тебя захватить после работы. Приехали бы вместе на машине.
- А я сдала последний экзамен и сразу на электричку! – Зойка окинула плотоядным взглядом стол и потёрла ладони в предвкушении: - А мне борща нальёте? Я ужасно голодная.
- Руки сначала помой! – скомандовала строгая тётя, доставая ещё одну тарелку и наливая борщ.

Пока обедали, Зоя в подробностях рассказывала, как сдавала сессию, что теперь у неё будет повышенная стипендия. Катерина Васильевна, подкладывая в тарелку племянницы самые вкусные кусочки, бросала на Глеба многозначительные взгляды и улыбалась, словно говоря: «Вот видишь, Глебушка, какая у нас замечательная Зайка? Вся в своих родителей!»
А за чаем Глеб неожиданно сообщил новость:
- Профессор Разгуляев уезжает в Пермь, чтобы возглавить новый медицинский центр и меня с собой зовёт.
Зойка уронила чайную ложку, и та со звоном полетела на пол. Катерина Васильевна указательным пальцем поправила на переносице круглые очки в пластмассовой оправе и уставилась на Глеба.

- В Пермь? Это ж где?.. – внезапно охрипшим голосом поинтересовалась пожилая женщина.
- Это Северный Урал, на Каме между Коми и Башкирией, – ответил Глеб. – Большой город, между прочим.
Зойка полезла под стол за ложкой, а потом, достав ложку, вскочила на ноги и выбежала из комнаты, не сказав ни слова. Глеб, удивлённо подняв брови, посмотрел на Катерину Васильевну.
- Чего это с ней?
- Чего-чего!.. Огорошил ты всех своей новостью.
Тётя Катя села на место племянницы и стала рассеянно передвигать на столе вазочку с клубничным вареньем, уставившись в пространство невидящим взглядом.
- Когда уезжаешь?
- Куда? – переспросил Глеб, растерявшийся от неожиданной реакции женщин.
- В Пермь свою!
- С чего вы взяли, что я поеду в Пермь? Никуда я не поеду. На кого я вас с Зойкой оставлю?

Кажется, тётя Катя выдохнула с облегчением, но виду не подала.
- Вот и скажи ей сам об этом! – и стала убирать со стола, повернувшись к Глебу спиной.
Немного помявшись, Глеб отправился на поиски профессорской дочки. Зоя нашлась во дворе за клумбой с цветущими пионами. Белые, розовые, свекольно-красные и бордовые цветы покачивали своими царственными головками, колеблемые лёгким ветерком, привлекая внимание пчёл и бабочек и распространяли вокруг нежнейший аромат.

Зоя сидела на качели и, отталкиваясь ногами, раскачивалась вперёд-назад под заунывный скрип пружин.
- Чего убежала-то? – спросил Глеб и сел рядом, вглядываясь в расстроенное личико девушки. – Я ж уезжать не собираюсь. Да, Станислав предложил поехать вместе с ним, но я не поеду.
- А как же твоя карьера? – в голосе Зои звучали язвительные нотки.
- Карьера – карьерой, а вас бросить тут одних я никак не могу.
- Почему это? Я уже не маленькая, вполне самостоятельная, тётя Катя тем более.
- Ты не маленькая, Зойка, а ветер в голове ещё гуляет. И тётя Катя не маленькая, но зато уже старенькая. Ей помощь нужна. Трудно пожилому человеку жить одному в загородном доме.
- Вот только не надо приносить себя в жертву, Склифосовский! – фыркнула Зойка и резко толкнулась ногами. К скрипу пружин добавились ещё недовольные ворчливые нотки старой садовой качели. Глеб притормозил движение.
- При чём здесь жертва? Здесь всё своё, родное, привычное, а там всё чужое, новое и незнакомое. Да и карьера эта мне нафиг не нужна! Мне работа нужна, возможность оперировать, лечить людей. А это и тут есть. И за вас я несу ответственность перед памятью Алексея Ивановича, как бы тебе это не было противно, Зоя. И оставить вас одних никак не могу.
- Да ты ретроград и консерватор, Склифосовский! – хихикнула Зойка, скосив голубые глаза на Глеба. Она старательно поджимала губы, пряча радостную улыбку.
- Давай, обзывайся, подкалывай, как ты это умеешь! Ты ж не можешь не уколоть. А мне это решение не так просто далось, между прочим.

Глеб нахмурился, облокотившись на свои колени, и опустил голову. Он чувствовал, что что-то воздушное, неуловимое, связанное с новыми возможностями и перспективами несостоявшейся поездки, ускользает от него, как невидимый шлейф манящего аромата, оставляя лёгкое разочарование в душе. Но Зоя вдруг просунула руку под его локоть и прижалась к его плечу. Он щекой почувствовал нежное прикосновение шелковистых Зойкиных волос и их тонкий молочно-медовый запах.
- Ну и правильно, Склифосовский, - вздохнула Зоя, - нечего тебе там делать в этой Перми. Разгуляев без тебя обойдётся. Ты ж там помрёшь без тёти Катиных пирогов, потому что ты не только консерватор и ретроград, но ещё и обжора!
- Ну ты, Зойка, и вредина! – усмехнулся Глеб, вдруг почувствовав необыкновенное тепло в душе и покой.

Тепло шло от доверчиво прижавшейся к нему Зойки. Тихий июньский вечер, насыщенный свежестью и ароматами цветов, навевал покой и умиротворение. И с необыкновенной ясностью он понял, что здесь его дом, здесь самые близкие ему люди, здесь любимая работа, и ни от чего из всего этого он не может отказаться, даже в обмен на самую головокружительную и успешную карьеру.
- Пошли домой, Зоя Алексеевна, а то прохладно становится, да и комары активизировались на ночь глядя.
- А меня комары не кусают! – самоуверенно заявила воспрявшая духом Зойка.
- Конечно, ты ж ядовитая от вредности, а комары не самоубийцы! – парировал Глеб и тоже счастливо улыбнулся.

http://proza.ru/2020/09/21/993