Изр. гл. 3 Пляж

         Первым относительно  людным  местом  оказался  пляж.  Пляж платный.  Лежаки, стулья, навесы от солнца, зонтики,  душ - всё есть.  Похоже на обычный пляж. Не то, чтобы пологий, но и не крутой.   Люди вокруг редко рассыпаны,  сидят на белых пластиковых стульях или просто стоят. Вот только никакого намека на морскую стихию: ни шума прибоя, ни восторженных воплей плескающихся детей.    Куда лучше спуститься к этому чуду природы - сюда налево или туда направо? С какого бока приступить? Надо пройти ниже. 
      Вот она самая береговая линия. Как в замедленном кадре. Ничего не колышется, не движется и никаких звуков.   Абсолютная гладь поверхности воды.  Как в стакане.  Передо мной лежала  мертвая, полная грязи лужища. 
    У  операторов  и кинорежиссеров  в обиходе  существует термин «Режимные натурные  съемки», это  когда природа дает шанс запечатлеть на кинопленку её неповторимую экспрессию   солнечного заката или восхода, длящуюся  не более десяти минут,  здесь обыкновенно  затянулись на бесконечность.  Светило  добавляло негативной зловещей  экспрессии.  Всё застыло.  Затянулось облаками.  И больше не двигалось никогда. Да такими странными облаками,  от горизонта до горизонта, вроде это и не солнце вовсе, а дневная луна.
Прекрасная  иллюстрация к фантастическому рассказу  Джона  Пристли "31 июня"! Когда фантастические, но очень реальные явления природы не только впечатляют экспрессией, но и поражают здравое мышление:   

-...Какое сегодня число?
- 31 июня, - без колебаний ответил Сэм.
-И со временем тоже зарез, - сказал Планкет. - Мне бы сейчас в Генуе быть - вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда в черту девать тухлый яичный порошок? 
- Сделать из него тухлую яичницу. Так, наверно, - сказал Сэм задумчиво. - Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. "КАК?!  ВЫ ВСЕ ЕЩЕ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛЯТИНКИ?!" Что-нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства "Уоллеби Диммок, Пейли и Туке".
- Спасибо за идею, старина. Вся сделка произошла днем. И там светила луна. Именно при лунном свете они всучили мне восемьдесят ящиков испорченного яичного порошка!
   

      Вот так при дневном лунном свете, 31 июня, в  день луны    Планкета подставили с некачественным просроченным товаром.  Я же  при дневном лунном свете, мягко говоря, обломалась  с ожиданиями прозрачности воды Мертвого моря. То ли еще будет!
       Редкие люди   по-одиночке  подходили     к этому грязному, отвратительному на вид химическому составу.  Глазея некоторое время себе под ноги, словно готовясь к неприятной  процедуре,  лениво  затаскивали туда свои тела   по пояс, некоторые проходили чуть глубже.    Какая, должно быть, каторга,    передвигаться  в этой мерзости!
      Некоторые месили ногами или   развозюкивали по телу руками изобилующую вдоль всей видимой береговой линии грязь.  Эта фишка с  так называемым купанием меня уничтожила.  Морская вода по моему пониманию  должна приносить  удовольствие. В ней зародилась жизнь. Она и есть жизнь. Она прозрачная. Красивая. Живая. С рыбками. Переливающимися на солнечной водной поверхности с каждым  новым накатывающимся движением прибоя. Ещё, по моему представлению,  самое солёное чудо природы по красоте должно сопрягаться  с природными  родниками, живая, звенящая прозрачность и прохладность которых всегда наполняла меня  энергией и радостью.
      А тут, куда ни кинь взгляд,  все дышит смертью.  Огнедышащий дракон, изрыгающий   смерть и  адский огонь,  если его взять для рассмотрения в данной ситуации, уничтожающий все вокруг себя, - он хотя бы сам живой: перемещается, вращает головой, глазами, знает, когда открыть пасть и на кого изрыгнуть огонь.  Этот смертоносный дракон представляет собой соединение смерти с некоторой жизнью.  А здесь   абсолютная  смерть. Никакого  дыхания нет. Ничего нет. Никакой живой энергии. Нигде. Не представляла, что такое ощущение вообще возможно при собственном живом теле.
Чего  туристы сюда  стремятся? Здесь же смертью пахнет! Здесь страшно. Безжизненно.
Йосиф заметил мое смятение:  когда гость   издалека не двигается с места и с каменным лицом  тупо смотрит в одну точку, невольно засуетишься. Какое-то время я не могла себя заставить  даже из этикета кинуть дежурную фразу в ответ. Ничего не кидалось.
  Как обманутый ребенок, которому клятвенно пообещали, побились об заклад  подарить на праздник  суперконфетку в невероятно красивой упаковке.  Ребенок лелеял в себе мечты об этой чудо-юдо конфете, воображал.  А получил  пустышку внутри. Ни с кем не хочет разговаривать и никого видеть. Только наедине со своим обманом. Обманутый ребенок - это еще мягко сказано, детское сравнение. Мягкое. По-взрослому называется  "кинутый".  Именно кинутый. Или разведенный.  С Мертвым морем у меня  было связано много ожиданий. Это чудо природы в моей недельной программе пребывания  следовало номером вторым после храма Гроба Господня.  Все иные маршруты передвижения по Святой земле представлялись второстепенными  и  были отметены,  чтоб только побывать здесь. Все приоритеты ради  вот этой лужи.
      Я ожидала  увидеть нечто прекрасное, рекламируемое  по всему миру, фотографируемое, красивое и слева и справа, и спереди и изнутри: прозрачнейшую, изумрудным отливом, переливающуюся в лучах играющего солнца, прозрачную  водичку, белоснежные соляные отмели неземной красоты,  живописные,  чудной конфигурации соляные столбы, располагающие к незабываемой фотосессии в бикини,  брызги шампанского и  море восторга. Кричащим, лазурного цвета видам в интернете не верить не было причины.  Фотоподстав в таком количестве не бывает. 
      Меня же тут  встретила  лужа  с отвратительной грязью, ничего живого,  верблюды и мой "последний шанс".
      Заставив себя войти чуть выше щиколотки в воду, не посчитала нужным снять коротенькую юбочку. Ну какое может быть купание в такой грязи?
Вода мутнейшая, несмотря на полный штиль,  грязь в ней растворена и не оседает.  Зашла и стою как вкопанная. Вернее, учитывая окружающую меня субстанцию,  влитая. Ладно. Хоть постою. Отмечусь для друзей по возвращению, что как бы «купалась в Мертвом море». О  продвижении глубже  не могло быть и речи.
Такое зло меня взяло за душу!  Я хотела видеть белоснежные столбы, а меня привезли в грязь. Удивили, называется. Топчусь на одном месте.  Привыкаю... смотреть под ноги и думать, что вот-вот почувствуешь кайф от  пяток  в грязи и луной в зените.  Вот оно, это чудо природы.
            Вот оно, счастье   от сочетания не сочетаемого –

                пятки в грязи и луна в зените! 

  Оглядываясь по сторонам в тщетной надежде хоть что-то зацепить приятное взгляду, остановилась на сопредельном государстве.  До побережья Иордании рукой подать, но какие разные берега! Здесь, на израильском побережье, более отвесные холмы, или горы, даже не знаю как правильно определить эти каменные создания природы.  Какие-то они острые. По боковому склону не пройдешь. Довольно отвесно. И крошащийся под ногами известняк.  А по ту сторону моря холмы более пологие и округлые. Совсем другие.  Каменные глыбы литой формы. Выглядят как набор спаянных  гигантских макушек  из лысин. Шариков бильярдных. Которые не стесняются своей лысины. Так и надо. Так задумано. И  так смешно. И страшно. Оказаться там и топать по такой макухе под солнышком, когда оно в зените и без облаков.  В полдень двадцать второго июня. А? Что? Жарко, говорите? Жажда? Водичка? Здесь, пожалуйста!  Проходите вниз. Вот она. Целое море! Пей-не хочу!  Планета Кин-Дза-Дза отдыхает! Кто смотрел фильм этот, «Кин-Дза-Дза»,  сатирическую антиутопию, которую режиссер  Г. Данелия  в 1986 году,  снимал  в Каракумах при шестидесятиградусной жаре, тот меня поймёт.   
И весь ужас в том, что здесь, на этом берегу, уже все было понятно и диагноз выведен,  смотреть больше некуда.   Я  снова вперилась на противоположный берег в скудной надежде высмотреть хоть там что-то более-менее бодрящее. Некоторые передвижения  транспорта там, по тому берегу, по иорданским лысинам  выглядят  здесь, с этого берега, как перемещение гигантских блох по гигантской голове хозяина. Вот оно, четвероколесное насекомое  поползло ленточными тропами куда-то туда, вдаль, и скрылось, перевалив через лысину как через перевал.   Если присмотреться, эти блошки шастают  довольно часто. Не все так мёртво на скользкой лысине Иорданских гор.

А Иосиф тем временем   показывал всеми своими действиями  как это полезно и безопасно:   поэтапно одевая себя в грязь, он то и дело обращался ко мне молчаливо-недоуменным взглядом: «Ну что, ты созрела?»
     От такой атаки меня  постепенно стало пробивать на то, что, собственно, давно знала: на полезность грязи.   Да, известно, что грязь полезна. Но от пребывания в детстве на одесском Куяльнике  засели в голове зловещие черные-причерные живые статуи намазанных людей, стимулирующие всех окружающих последующую жизнь вести так правильно, чтоб нужды ни в грязи, ни в таблетках не было никогда.  И эта здешняя грязь мне и теперь не нужна была за даром.
 Ехать за тридевять земель увидеть , чтоб так разочароваться!
       Грязь, однако, поднадоела,    и мое внимание переключилось на находящихся поблизости людей.
Звучащая повсюду  русская речь чужих людей  представляла их для меня  не такими чужими. Наполненность  неожиданными впечатлениями  взывала  загрузить кого-нибудь  из них  душевной беседой на русском. Случай представился быстро. Пожилая пара принимала грязи. Разговор потек сам собой. Они оказались местные, из первой волны репатриантов.
    Обозначив общее, кто из нас есть кто, не богатый на разнообразие разговор как-то плавно потекло в нужной мне тематике. То ли оттого, что  женщина нутром почувствовала причину моего преткновения, то ли от того, что разговаривать здесь больше, разумеется, не о чем.
     Она, рассказывая о быстром высыхании моря  и показывая на характерные оставленные соленым составом  границы кромки моря, меняющиеся каждые несколько лет, таким-то даже любовным перебиранием  руками кусков грязи,   сгладила мою нервозность,  и моё оторопение  немного притупилось.

    Только теперь, но все еще  находясь в юбке, хотя стОя в воде чуть выше щиколотки, решилась  развозюкать эту грязь чуть ниже колен.  Это был мощный прогресс с моей стороны по отношению к «чуду». Ну посудите сами: двадцать лет  закаляться в чистейшей родниковой воде, в прорубях, в любую погоду, в любое время года,  и при том видеть и ощущать реальные улучшения в здоровье.
     Чего ж можно было ожидать от меня здесь? Я привыкла к чистой ледяной воде, даже в холодильнике у меня  всегда наличиствует талая вода для питья.
    И вот вроде как моя напряженность с грязью начала потихоньку разряжаться, но  лишь с оговоркой - не понятно было, куда исчезли с этого моря морочащие мозги живописные соляные столбы, растиражированные в интернете?