Одно движение навстречу

Ты спрашиваешь «как дела»?
Зима. Из окон поддувает.
Сквозняк попутным не бывает,
хоть и похож на те ветра,
что нас носили по вселенной.
Всё тленно, mon ami,
всё тленно.   
Светлана Корзун             
Выходной опять пролетел на редкость бессмысленно, как сотни других до безобразия однообразных будней в последнее время.
Костя мог с точностью до минут предсказать, что произойдёт в его удручающе монотонной жизни сегодня, завтра, через десять дней, кроме поступков и удивительных вопросов трёхлетней дочки.
Люська, некогда любимая жена, во всяком случае Костя был в этом уверен последние четыре года, замечательная хозяйка, хорошая мать, настойчиво, агрессивно выстраивала стерильно правильную обстановку в доме и принудительно целесообразный быт, скопированный с образа жизни родителей.
Поначалу Косте нравилась чрезмерная хозяйственная активность жены, спланированный до мелочей дизайн каждого уголка, её привычки и образ мысли.
Теперь он понимал, что просто не придавал значения приторным обрядам чистоты, безукоризненному порядку, строгому соблюдению не им заведённых норм и правил жизни в ограниченном пространстве ипотечной квартиры, принадлежащей кому угодно, только не ему.
Костя множество раз пытался вспомнить, как познакомился с Люсей, был ли у них первый поцелуй.
В памяти навязчиво всплывала их первая ночь, совершенно случайная, ничего не значащая.
Был обычный квартирник по поводу сдачи очередного экзамена. Настроение как всегда в таких ситуациях подстёгивала возможность расслабиться.
Костя много пил, играл на гитаре, пел и танцевал со всеми подряд. Весело же.
Потом сознание выключилось, как электрическая лампочка. И наступило похмелье.
Утром юноша обнаружил себя безобразно обнажённым непонятно где в основательно измятой, пропахшей похотью постели.
Рядом в не очень аппетитной позе лежала смутно узнаваемая девчонка, сверкающая белизной пышных форм и откровенно бесстыдной открытостью интимных подробностей.
Костя хотел было тихо испариться, пока хозяйка пышного бюста и объёмных бёдер не заметила его присутствия.
Не вышло.
Сон девушки был весьма чуток.
Она раскрыла глаза, улыбнулась, раскрыла объятия.
– Проснулся, милый. Ты был великолепен. Не ожидала такого напора, такой прыти. Я так рада!
– Чему рада? Извини, мне, пожалуй, пора.
– Глупости. Сейчас будем завтракать. Но сначала душ. Одежду я выстирала и погладила. Ты был такой романтичный, такой пылкий.
– И всё же пойду.
– Зачем? Твои вещи мы всегда успеем забрать. Сегодня и отныне всегда я твоя, любимый. Ну же, иди ко мне.
– Прости, совсем  ничего не помню. Как я сюда попал?
Через два месяца была свадьба Жуткое, пренеприятнейшее мероприятие.
Потом родилась Лиза.
Семейная жизнь постепенно вошла в привычку. Люся оказалась нежной, страстной, любвеобильной и безотказной. Всё же это лучше, чем ничего. Стабильность расслабляет.
Инициатором сексуальных забегов всегда была она.
Зато потом: то ли жена знала какие-то магические заклинания, то ли её искусные возбуждающие действия и впечатляющий темперамент оказывали стимулирующее влияние, Костя буквально проваливался в нирвану, после чего с трудом вспоминал, что было и как.
В себя приходил в насквозь пропитанной любовными соками постели с единственным желанием – отвернуться и спать.
С первого же дня Люся уверенно взяла на себя бразды правления.
Оказалось, что это очень комфортно – не задумываться о планах, их реализации и последствиях, тем более, что жизнь не стояла на месте, напротив, понеслась вскачь.
Жена сама нашла ему работу, сама решилась на ипотеку, сама… да-да – всё сама.
Подчиняться было удобно и просто, тем более что Люся уверенно покорила, можно сказать очаровала и его родителей.
Вроде бы всё хорошо, но что-то пугало, настораживало. С некоторых пор Костя понял, что семейная жизнь – совсем не то, что нужно для счастья. Ему было тоскливо и скучно от однообразия, предсказуемости и безликости существования.
То ли дело, вспоминал он в редкие минуты, когда удавалось избежать обязательного выполнения супружеского долга, а Люська, громко всхрапывая, засыпала, оставляя тютельку времени на приятные грёзы.
Костя, закрывая глаза, явственно видел очаровательно гибкий, соблазнительно манящий силуэт девушки-зажигалки, которая не безрезультатно искушала его на протяжении двух институтских курсов.
Бросить бы всё к чёртовой матери, найти её, повиниться.
Вот только как оставить маленькую проказницу Лизу, прелестную, очаровательную, озорную малышку дочь – самую большую любовь всей его никчёмной жизни?
Костя направлялся в магазин со списком – чего, по какой цене и какого качества необходимо купить.
По небу плыли кучерявые облака, напоминающие милые кудряшки дочурки, сквозь которые украдкой подглядывало за земной жизнью солнце. Под ноги падала красно-оранжевая кленовая листва, напоминая о бренности всего сущего, чирикали о чём-то своём неугомонные воробьи.
Проходя мимо кафе под открытым небом, уловив насыщенный запах свежее сваренного кофе, Костя не без ностальгического сожаления вспомнил отдых с Юленькой, той самой проказницей, которую по глупости променял на мужика в юбке.
Это было в Феодосии. Целый месяц бесконечного счастья. Такое невозможно повторить.
Тогда он был уверен, что любовь – это Юленька. Даже от имени её, которое смаковал как сладкий десерт, голова кружилась, и распускалось нечто удивительное внутри.
Глядишь на неё с трепетным восторгом, восхищаешься и любишь-любишь. Сколько угодно. Хоть целую вечность. Засыпал, обнимая, с ощущением, что смотрит любимая на него с обожанием и улыбается. Ночью просыпался оттого, что приснилась. А она рядом.
Только о ней и думал: губы представлял, взгляд особенный, ласковый, милый сердцу голос, удивительный запах. Даже уши оттопыренные, и тонюсенький шрамик на верхней губе с ума сводили.
Вернуться бы в тот блаженный рай, исправить ошибки. Так нет – повязал себя по рукам и ногам обязательствами, стреножил. Променял любовь на похмелье без конца и начала.
У Кости появилось непреодолимое желание посидеть за уютным столиком, помечтать, отгородиться хоть на время от постылой судьбы.
Мужчина остановился на секундочку в раздумье, представил реакцию на длительное отсутствие вне поля зрения жены, Люськи, которая наверняка устроит воспитательный спектакль с нахлобучкой, и двинулся дальше.
– Костя, ты ли это, солнце моё, – услышал он, – возмужал, заматерел. Как я рада видеть тебя!
На него во все оленьи глаза изумительного серого цвета с пушистыми ресницами смотрела яркая, соблазнительная до умопомрачения молодая кокетка, смутно напоминающая… да-да, ту самую Юльку.
Неужели это она? Боже, как некстати, подумал Костя. Не хватало только новой серии сентиментальных воспоминаний, болезненно ностальгических, раздирающих душу в клочья.
Вот кого он по-настоящему любил все эти годы.
Даже стихи посвящал, хотя сам себе боялся признаться в романтических чувствах. Прятал стихотворные перлы на работе, чтобы случайно не обнаружила Люська.
Удивительно, но это действительно была та самая Юленька, только чуточку красивее и немного старше.
Кошачье изящество, томная женственность, восхитительно волнующая прелесть изумительного облика: концентрация чувственности и тонкого эротизма. Не заметить несомненных достоинств бывшей подруги было невозможно.
Вот только подойти к такой очаровательно леди было чуточку страшно.
– Вижу, узнал. Как ты, – приветливо улыбнулась девушка, вызвав у Кости немедленный чувственный отклик.  Попадая в поле зрения счастливого человека, хочешь ты этого или нет, сам  невольно начинаешь улыбаться.
– Живу помаленьку. Женился. Дочку воспитываю. Она у меня прелесть! А ты… как?
– Вспоминаю тебя. Иногда. Первая любовь не забывается.
Юлька приблизилась, привычно, как тогда, покрутила пуговицу на его рубашке, поправила воротничок.
А уши у неё всё такие же смешные.
От девушки пахло летней ночью, сладкими фруктами и чем-то вызывающе терпким: бергамотом, полынью, степными травами – чем-то удивительно знакомым, отчего кровь по взволнованному телу заструилась горячими толчками.
Перед Костиными глазами ожили цветные кадры тех дней и ночей, интимные подробности эротических грёз, всплывающих то и дело все четыре года, пока они не виделись.
Это была не только любовь, не просто отношения мальчика и девочки: они были полноценной парой, внутри которой отсутствовало понятие запретных тем и постыдных действий.
Влюблённость окрыляет, делает людей неуязвимыми и счастливыми до такой степени, что исчезает чувство реальности.
Юлька с Костей тогда обезумели вконец, слегка тронулись рассудком от необузданного влечения и головокружительной страсти.
Им были абсолютно безразличны последствия интимных игрищ, которые настигали их в самых неудобных и странных местах, вроде незапертой аудитории, примерочной кабины магазина, детской площадки, подвала многоэтажного дома.
Оба жили с родителями в тесных квартирках, поэтому места и обстоятельства свиданий всегда были случайными, кроме редких уединений в комнатах друзей и того восхитительного месяца под черноморским солнцем, который пролетел как один день, но запомнился навсегда.
– Извини, я… я сам не понимаю, как это вышло.
– Забудь. Ты же мужчина. Она поманила, ты… ты не смог противостоять её обаянию. Так бывает.
– Нет-нет, не так. Всё было совсем не так! А ты… замужем?
– Ещё чего! Хватит с меня одного… бессовестного обманщика. Неважно выглядишь, Костян. Не срослось, или ошибаюсь?
– Не так, чтобы очень. Не хуже, чем у других. Грех жаловаться.
– По чашечке кофе?
Костю трясло. Он никак не мог принять простое решение. Отвык от самостоятельности.
И тут его накрыло.
Знаете, так бывает, когда сильно стукнешься головой: окружающее пространство растворяется, превращается в густой жидкий туман и плывёт, а ты качаешься на размеренно набегающих тёплых волнах, одновременно падая в бездонную пропасть, и не имеешь сил сопротивляться.
Очнувшись, Костя обнаружил свою руку в её мягких ладонях, лежащих на обжигающе обнажённых коленках.
Юлька что-то говорила щебечущим голосом, гипнотизируя взглядом. Костя продолжал качаться на волнах.
– Мы с тобой тогда сбежали с экскурсии по даче Стамболи под Феодосией, нашли укромное местечко на берегу моря и так оторвались, просто чудо. У меня тогда ужасно саднила сгоревшая кожа, но ты был самым лучшим в мире обезболивающим. Нас тогда застукали пионеры. Было так смешно. Потом в номере… эй, ты что, ничего не помнишь, ау?
У Кости ныло сердце, горели щёки.
Он посмотрел на изысканный наряд женщины, на свои застиранные домашние штаны с оттянутыми коленками, на поношенные сланцы и раздвоился.
Половина сознания стремилась немедленно плюнуть на всё, кроме Юльки, избавиться одним махом от педантично нудной, докучливой, мелочно пунктуальной, придирчивой и требовательной жены, подхватить на руки чудесный подарок судьбы, отнести её в счастливое будущее.
А там, там как пойдёт.
Костя понемногу приходил в себя, к нему медленно возвращалась способность анализировать, мыслить.
Сердце вытанцовывало ча-ча-ча с элементами хип-хопа и самбы, наполняло горячей кровью нижнюю часть туловища.
Его трясло радостное предвкушение.
Юлькино прикосновение обдавало жаром, сигнализировало –  девушка всё помнит, есть шанс прыгнуть в последний вагон скорого поезда, который способен вернуть обратно в юность, где до сих пор обитает настоящая, не та, что по залёту, любовь.
Ещё несколько секунд непривычно властного сексуального напряжения, наполняющего тело и разум наркотическим дурманом, одно движение навстречу счастью, один утвердительный жест, кивок головой…
– Я тут рядом живу. Зайдёшь? Так рада тебя видеть, не представляешь. У меня фотографии сохранились. Целый альбом. Я часто просматриваю. Ностальгирую.
– Да-да, конечно, конечно зайду… альбом, фотографии… точно, совсем забыл, я же Лизоньку, дочку  обещал сфотографировать. Ты извини, Юль, я это… я того… короче, извини. Мне пора. Продукты нужно купить и вообще.
– Когда, Костя, ждать-то тебя когда? Ты же адрес мой не знаешь.
– Мир тесен, встретимся ещё. Извини!
– Значит, всё?
– Дочка, понимаешь… я ведь её очень, очень люблю.