Патография Зинаиды Гиппиус

"Как ласковая кобра я...!" Так написала о себе писательница и поэтесса, идеолог русского символизма и видная представительница Серебряного века Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945). Приведём ещё одну автохарактеристику из стихотворения «Свобода» (1904 г.): «Я не могу покоряться людям». Не слишком ли заносчиво и демонстративно? Рассмотрим личность этой незаурядной женщины глазами психиатра.

Каких-либо психопатологических расстройств у близких родственников не обнаружено. Отец Зинаиды, пишет она в автобиографии, юрист по профессии, был в душе поэтом, но с небольшой странностью: сочинял сам, переводил Байрона, однако свои произведения не публиковал.

Девочка росла не по годам умной и сообразительной: «с четырёх лет задавала взрослые вопросы», а в одиннадцать уже сочиняла стихотворения и вела самостоятельную переписку с «друзьями отца». (Носик Б.М., 2015).

В эмоциональном плане у Зинаиды была развита одна черта личности, которая характерна многим подросткам. Но дело было не в её качестве, а в количественном выражении, в интенсивности этого стремления. «Ей очень хотелось поражать, притягивать, очаровывать, покорять. В те времена, в конце XIX века, не было принято так мазаться, как это, после первой мировой войны, начали делать женщины всех классов во всех странах мира. А Зинаида румянилась и белилась густо, откровенно, как делают это актрисы для сцены. Это придавало её лицу вид маски, подчёркивало её выверты, её искусственность. И движения у неё были странные, под углом. Она не жестикулировала, не дополняла свои слова жестами, но, когда двигалась, её длинные руки и ноги вычерчивали геометрические фигуры, не связанные с тем, что она говорила». (Тыркова-Вильямс А.В., 1993).

Гиппиус любила оригинальничать, что само по себе большим «грехом» считать нельзя:
«Мне мило отвлечённое:
Им жизнь я создаю...
Я всё уединённое,
Неявное люблю».
З. Гиппиус, «Надпись на книге»

В связи с развившимся у Зинаиды туберкулёзом, семья переехала на «юг», где летом 1888 года 18-летняя Гиппиус познакомилась в Боржоми с 22-летним поэтом Дмитрием Мережковским. Через полгода в Тифлисе они обвенчались.

В своих воспоминания Гиппиус пишет: «Наш день прошёл, как вчерашний… Д.С. ушёл к себе в гостиницу довольно рано, а я легла спать и забыла, что замужем. Да так забыла, что на другое утро едва вспомнила, когда мама, через дверь, мне крикнула: «Ты ещё спишь, а уж муж пришел! Вставай!» Молодожёны буднично встретились в гостиной за чаем, а ближе к вечеру выехали дилижансом в Москву. Они сразу решили, что детей у них не будет, и главное в их браке – «притяжение душ, а отнюдь не зов тела». Более того, в условия брачного договора было записано ещё одно: «супруги условились, что их возвышенное любовное общение будет осуществляться лишь в сфере духовной и будет очищено от всякой “телесной грязи”». (Носик Б.М., 2015).

 «Декадентская мадонна», как сразу прозвали Гиппиус, обладала привлекательной внешностью, сочетая красоту с острым и язвительным умом. Она и одевалась «не как все», поэтому не могла не привлекать к себе всеобщего внимания, «прельщая одних, смущая и раздражая других». Гиппиус часто вела себя бесцеремонно, её острых суждений и нелицеприятных оценок боялись особенно молодые литераторы. Кроме того «вызывающе подчёркивала свою девственность: уже десять лет состоя в браке с Мережковским, она всё ещё носила косу: привилегия девушек, девственниц. Расставшись же с косами, сделала короткую стрижку – это в 1905 году, задолго до Коко Шанель!» (Парамонов Б.М., 2010). И одевалась по тогдашним меркам очень странно. В молодости оригинальничала, надевая мужской костюм. Но к старости, как вспоминала писательница-эмигрантка Надежда Тэффи, её экстравагантность в одежде стала приобретать карикатурный характер: «на шею натягивала розовую ленточку, на ухо перекидывала шнурок, на котором болтался у самой щеки монокль». (Безелянский Ю.Н., 2001).

Гиппиус в утрированной форме демонстрировала привычку долго и внимательно рассматривать вновь пришедших людей через монокль, что не могло не вызывать раздражения даже у «покладистых» писателей.

Строго соблюдалась и ещё одна не самая естественная привычка: часто одеваться в мужскую одежду и говорить о себе в мужском роде, подписывая свои произведения мужскими псевдонимами: «Антон Крайний», «Лев Пущин», «Товарищ Герман».

«Гиппиус обожала эпатажи и розыгрыши, - правда, если только эпатировали и разыгрывали не её. Ей непременно требовалось находиться в центре общего внимания и в курсе всех последних новостей…» (Гальперина И.Г., Стучинская А.А., 2008). Естественно, такие, как сейчас говорят, «приколы» нравилось далеко не всем и выглядели на фоне высокоинтеллигентной литературной среды дикими. Поэтому её знакомые тоже не стесняли себя в ответных эпитетах. Поэт Сергей Соловьёв выразился грубовато, но метко: «Святая дева с ликом ****и».

Гиппиус отнюдь не играла роль домохозяйки при талантливом муже. Она успешно и очень плодовито печаталась (романы, стихотворения, воспоминания). Было известно, «что заботами о семейном благоденствии (то есть об авансах и гонорарах) ведала почти исключительно З.Н. и что в этой области ею достигались невероятные успехи». (Безелянский Ю.Н., 2001).

Необходим отдельный разговор о её сексуальной сфере, нарушения которой уже трудно объяснялись только истерическими капризами. Писательница не отрицала, что «чувствовала себя бисексуальной… “В моих мыслях, моих желаниях, в моём духе – я больше мужчина, в моём теле – я больше женщина”». (Кон И.С., 1998). Зинаида Гиппиус вполне откровенно отмечала сексуальную двойственность своей натуры.

Как уже упоминалось, в её единственном и уникально долгом браке с Мережковским, в котором Гиппиус играла «ведущую, мужскую роль», детей не было. Но почему-то никто не удивлялся такому обстоятельству, словно окружающие забывали, что Мережковские не только стояли во главе литературного процесса России, но ещё и состояли в браке. Кстати, три другие сестры Зинаиды так никогда и не вышли замуж. Хотелось бы обратить внимание читателя именно на этот последний факт: сексуальная девиация Гиппиус могла иметь наследственный характер.

Любопытен и следующий факт их семейной жизни, который неоднократно подчёркивала сама Гиппиус: «За все протекшие годы мы с Мережковским никогда не расставались». (Гиппиус З.Н., 2015).

В течение достаточно продолжительной жизни у писательницы имели место разнообразные любовные увлечения, которые носили бисексуальный характер. Но многие задавались вопросом: а была ли в жизни Зинаиды Николаевны «настоящая женская любовь» - страсть с горячими поцелуями и слезами? На этот вопрос ответить трудно. Известна её связь в конце XIX- начале XX века с английской баронессой Елизаветой фон Овербек, которая сотрудничала с Мережковским как композитор, написав музыку к переведённым им трагедиям. Гиппиус посвятила баронессе несколько стихотворений и находилась с подругой в отношениях, которые современники двусмысленно «называли и чисто деловыми, и откровенно любовными».

«Всем цветам Гиппиус предпочитала белый… Гиппиус соблюдала фактическое безбрачие, и белые облачения служили ей символом чистоты… При том, что в контексте русской культуры конца века фигура Гиппиус олицетворяла греховный соблазн, нельзя упускать из виду её парадоксальную сексуальность, сформированную специфическим самосознанием, устремлённым к чистоте и духовности андрогина … Очевидно, ей больше импонировали мужчины, особенно гомосексуалисты». (Матич О., 2001).

В 1895 г. в «Интимном дневнике» описано, как она сама пыталась овладеть («отдаться» как-то не подходит) Акимом Волынским (ведущий автор журнала «Северный вестник») – и отказалась от этого в последний момент. Подозревали роман с большим другом семьи Дмитрием Философовым. Но последний, как выяснилось оказался гомосексуальным.  На этот раз отказал он. Полная неудача постигла также Бориса Савинкова, проявившего очень большую настойчивость. «Сдаётся, что она и впрямь была и осталась девственницей». (Парамонов Б.М., 2010).

Хотя увлечения Гиппиус в абсолютном своём большинстве носили платонический характер, они постепенно привели к тому, что между супругами, сохранявшими и укреплявшими с годами духовную и интеллектуальную близость, возникло физическое отчуждение, а со стороны Мережковского даже эмоциональная холодность.

Гиппиус тяжело пережила смерть мужа в 1941 г. и пыталась выброситься из окна. Потом успокоилась, уверяя себя и других, что Дмитрий Сергеевич просто вышел по делам и скоро вернётся. В её поведении начали проявляться странности. Несмотря ни на что, ей удалось создать литературный памятник Мережковскому - книгу-биографию, насыщенную большим фактическим материалом.

Писательница-эмигрантка Нина Берберова вспоминала: «И потом пошла на убыль её умственная сила. В 1944 году она призналась мне, что ничего не понимает в событиях, и чувствовалось, что уже ничего не надо объяснять, всё равно ничего не дойдёт до неё». (Берберова Н.Н., 1996).

Умирала Гиппиус в одиночестве, в атмосфере общей неприязни, в нищете, полностью соответствуя когда-то написанному (естественно, от мужского лица) стихотворению:
«Я на единой мысли сужен,
Смотрю в сверкающую тьму,
И мне давно никто не нужен,
Как я не нужен никому».
З. Гиппиус

Приведём несколько предположений о механизмах её творчества, которые высказывали биографы.
Свои поначалу скромные литературные успехи Гиппиус с лихвой компенсировала эпатажными выходками и причудами, считавшимися неадекватными даже в богемной среде петербургских литераторов.

Ещё одна писательница-эмигрантка Нина Берберова вспоминала: «Теперь мы знаем, что она из своих неврозов брала свою энергию, из своих неврозов делала свои стихи, писала свои дневники, и своими неврозами кормила своё мышление, делая свои мысли яркими, живыми и острыми не только благодаря их сути, на которой, как на драгоценном компосте, они вырастали и зрели, но и благодаря тому стилю, которым они облекались». (Берберова Н.Н., 1990).

Зинаида Гиппиус представляла классический пример сублимации – переключение неудовлетворённой сексуальной энергии в творческий процесс. Всё точно по Фрейду!

Чуть ли не каждая строка воспоминаний о Зинаиде Гиппиус свидетельствуют о наличии у неё истерического расстройства личности, которое может не сопровождаться конверсионными симптомами (истерическими параличами, припадками, нарушениями чувствительности и т.п.). Но мимика, внешний вид, поведение и даже сам образ жизни – всё подтверждает этот диагноз. Известно, кстати, что при явном подчёркивании собственной сексуальной привлекательности больные истерией зачастую страдают психосексуальными дисфункциями (например, отсутствием оргазма или бисексуальностью). (Шувалов А.В., 2012).

Предположительный диагноз: Истерическое расстройство личности с сексуальными девиациями.