Алый отблеск зари. Глава 13

       Глава 13. Друзья
 
      После обеда, когда Инна собиралась прилечь в избе отдохнуть, Александр Владимирович попросил ее закрыть входную дверь на внутренний крючок и позвал Максима в сенник:

      — Так, молодой человек, надеюсь, ты великолепно понимаешь, что тебе здесь делать нечего? Ко мне вернулась моя жена, теперь я буду под ее присмотром, а тебе нужно срочно отчалить.

       Максим в растерянности пожал плечами, но выступить не успел.

      — Поможешь отцу дома по хозяйству перед службой в армии, зарплата тебе будет капать на карточку. А здесь ты нам будешь только мешать. Ясно? Но у меня есть к тебе одно секретное дело. Пока Инна спит, бери когти и пошли. Нужно на одну сосну аккуратненько слазить.

       Пока с полкилометра от избы Максим плелся за неспешными шагами Александра Владимировича на двух костылях, в голове у него прокрутился целый хоровод суматошных вопросов:

      «Наверное, в чащобе есть на примете у лесника пара-тройка шикарных кедровых сосен, и он хочет свою красавицу угостить свежими орешками? Или поставил капканы на дичь? Тогда почему ружье не прихватил? И корзинку для грибов забыли взять! Прямо от любопытства сейчас на дороге сдохну! Одни тайны вокруг!»

      Остановились на небольшой полянке у довольно привлекательной обычной сосны, которая, словно приготовилась к танцу и попросила своих подруг расступиться, стать в кружок, чтобы нечаянно не зацепить их колючими ветвями. И любопытные грибы всех мастей выбежали соснам под ноги, подняв узорные шапочки к солнцу.

      — Видишь, вон там, высоко, развилка приметная? Не строевая сосенка. Кто-то ее в молодости поранил. Там в дупле сверток. Осторожнее! Вдруг пчелы вернулись! Рюкзак возьми! И не свались у меня на глазах случайно! Не хватало нам еще на двух костылях в четыре ноги шагать!

      Залез Максим благополучно. В малозаметном с земли дупле диких пчел не оказалось. Сверток в черном целлофановом пакете Максим засунул в рюкзачок, который по приказу Александра Владимировича кинул с высоты.

      И там оказались приличные пачки тысячных купюр.

      Максим в растерянности свистнул:

      — Это из-за них вас хотели убить? Лимон тут, что ли? И сейфик приличный нашли! Даже, если очень захочешь, сроду не найдешь! И куда вы эти деньги теперь денете?

       Александр Владимирович рассмеялся:

      — Молодой ты еще, но представь другую картину. Прикончили бы меня в ту ночь уроды, сгнили бы эти деньги тут без надобности. И, что? Сам жил, как неприкаянный, никому счастья не подарил. И деньгами никому не помог, кто нуждался. Если бы ты видел, какими глазами смотрела вчера Инна на мое логово, на эту старую керосиновую лампу, старинную лавку вместо мягкой кровати. Хорошо, что у Евгения Петровича побрился, а то бы вылез ей навстречу на костылях сорокалетний дед с бородой! О деньгах — молчок, никому ни слова! Надо поторопиться, а то бросили женщину одну, без охраны.

       Августовский денек разгулялся на славу, и пьянящий отвар солнечного коктейля из запахов и звуков распахнувшегося летнего колдовского всплеска обжигал с головы до ног.

     Александр Владимирович, присев на бережок, начал раздеваться:

      — Давай, парень, ополоснемся в реке, а то придется Инне нос зажимать от нашей мужской потной сущности. Ты привези мне в следующий раз, как приедешь, пару-тройку пузырьков приличных дезиков, воду мужскую после бритья, чтобы мне тут совсем в лешака не превратиться. Сейчас пообедаешь, садись на мотоцикл мой и пробежись по нашей территории. Контроль нельзя ослаблять. А мне еще денька два потребуется, чтобы в себя окончательно прийти. Не хочется перед прекрасной дамой хиляком выглядеть.

      Максим ахнул про себя, когда увидел на спине, груди отца Ярослава, как он теперь называл Александра, рубцы постепенно заживающих следов зверского избиения.

     — Иди, поплавай, друг ситцевый, нечего меня разглядывать, не картина! И будь, мужиком, не трепись с друзьями! Сноровка со временем вернется, а за одного битого двух небитых дают! Вылезешь первым из реки, мне костыли подашь!

     Александр все чаще начал поглядывать в сторону заимки, побаивался, что Инна проснется и придет к ним на берег реки. А, когда, обсохнув, оделись, спросил осторожно, отводя глаза в сторону:

     — Максим, пока мы одни, ты скажи только честно: почему Ярослав согласился остаться в моей берлоге? Хотел на меня посмотреть? Логично, согласен. Но ведь ему тут такое про меня навалили — пьяница, бабник, неудачник. Почему он сразу не свалил с заимки, а целый месяц тут обитал?

      Максим растерялся:

     — Понимаете, дядя Саша…. Ну, как вам понятнее объяснить? Вот, например, сколько нужно труда и суматохи, пока полная шишка кедровая с дерева к вам в мешок перекочует. Пустых, вон, сколько на земле валяется! И ведь что, вы же шишечку не сразу, как пирожное жуете? Возле мешка еще поплясать придется, пока шишка орешки свои отдаст. Вот и Ярослав раскапывал из шишки орешек. Ему самому хотелось до сути докопаться. Ведь он не на рынок приехал за новыми джинсами, а найти родного отца. Смутно говорю? Это только в романах через главу все ясно и понятно. Даже, если вы ему сейчас «Мерседес» подарите, думаете, он вас сразу примет? Любят ни за что-то. А просто любят.

     Из дома на крыльцо вышла Инна, огляделась, пошла к навесу.

     Александр Владимирович кивнул на рюкзачок:

      — С шишками мне все понятно! Молодец, Максим! Такое ваше поколение умное и продвинутое, зря мы на вас шипим. Планы немножко изменились. После обеда отправляйся прямиком к Евгению Петровичу в контору и передай мою просьбу ему сегодня же приехать к нам в берлогу. Не хочу я по телефону трезвонить. Боюсь, честно, с этим кладом Инночку подставить. У деревьев в лесу тоже глаза и уши есть. А завтра мы все деньги потратим и будем опять счастливыми людьми. Вернетесь с Евгением Петровичем на его машине, и завтра будешь тут хозяйничать, договорились? И мяса на шашлык пусть привезет, торт шоколадный, конфет, фруктов, шампанское, водки. Помолвку устроим для везунчика в жизни с моей любимой женой!

       Ночью неожиданно похолодало. Небо вызвездилось морозной россыпью колючих мигающих льдинок, словно послало неожиданный привет от далекой зимней неволи.

      Захлестнувшее проникновенное чувство сопричастности судеб, родства душ объединило их всех за этим старым столом в древней избушке, когда далеко за полночь пели под аккомпанемент гитары Евгения Петровича студенческие и современные хиты.

      А потом Максима отвели на сенник, а сами не могли наговориться, потому что это самое великое счастье, если ты не растерял на жизненной дороге друзей юности, или повезло встретить живую душу, которой доверяешь, как самому себе.

      И, когда хорошо набравшийся лесничий вдруг спросил Инну в лоб:

      — Инночка, наша красавица, ты не бросишь моего друга Саньку? — Александр сразу протрезвел.

       «Неужели в этом их таком искреннем единогласии, чутком балансировании на трепетном понимании отголоска счастья, что пролился сегодня ночью в откровенных разговорах, вдруг сейчас раздастся звенящий звон рассыпающихся осколков разбитых надежд совместного будущего?»

      Инна поставила чашку с шампанским на стол, крепко сжала левую ладонь Александра и ответила честно:

      — Ребята, пока я знаю только одно — пятого сентября я должна быть дома на дне рождения сына. А потом проводить его в армию. И до этого привезти из Германии в Россию отца, маму и дочерей. И получить от мужа развод. Как вам программа — минимум для такой сумасшедшей женщины, которая когда-то встретилась Саше в Москве? И я не знаю, честно, хватит ли у меня сил вернуться на эту заимку в этом году. Время покажет.

      Хрупкое стекло надежд осталось целым.

      Максим встретился с Инной и Александром в лесу в двадцатых числах августа, когда они подъехали на мотоцикле к их старенькой палатке в кедровнике перед началом заготовки шишки. Свое слово Максим сдержал и не проболтался Ярославу о любовном романе матери с его отцом, хотя иногда душа просто выворачивалась наизнанку, чтобы удивить друга.

     Самое главное — родители Ярослава были счастливы и ни от кого свою выплескивающуюся щедро радость не скрывали. И Максим, увидев впервые такую удивительную нежность в каждом нечаянном прикосновении, взгляде, улыбке, их нескрываемое свечение от близости друг к другу, начинал понимать, что эти чувства — настоящая любовь. У его родителей все было по — другому: как — то обыденно, привычно и одноцветно.


     Предыдущая глава 12: http://proza.ru/2020/10/03/1577

     Следующая глава 14: http://proza.ru/2020/10/06/1865