Альтовый ключ. Повесть. Глава 9

9.
Из дневника Алексея Сурдинского.
24 октября. 02:25
«Снег. За оком стройка. Тяжело ухает какая-то железная штуковина. Я лежу на диване в обнимку с пятым томом Ф.М. Достоевского.
 Из окна, которое я не успел заклеить на зиму, поддувает и тянет дымом. Внизу, под моим балконом, стоят несколько человек – судя по голосам, двое мужчин и женщина, –разговаривают и курят какую-то махорку. Этот запах надо перебить. Пойду кофе заварю.
На кухонном столе стоит увядший букетик полевых цветов – наверное, Женя принёс с концерта. Они вчера выступали с симфонией Бетховена, той самой, которую отказался играть Ким из-за фа диеза. Впрочем, это отдельная история. Главное, что Женька снова на своём месте.
Так вот, Рита не очень любит, когда букетов много, потому что их сразу становится некуда ставить: они стоят на шкафах, на подоконниках, на полу и потом все засыхают. А вот Алисе нравятся такие цветочки. Потому что родные. (Надеюсь, я ещё не разбудил её своим карандашным скрипом…)
Тоска. Тускло светит лампочка. Со скрипом приподнимаю жалюзи, смотрю на луну – круглая, как лепёшка. Но я не Верлен и не Гоголь, поэтому воздержусь от поэтического описания. Сижу, скучаю. И луна скучает вместе со мной.
Вспомнил: в холодильнике осталась колбаска. Надо доесть.
Почему люди, как мотыльки, вьются перед экранами телевизоров и компьютеров?! Когда я последний раз ехал в метро, то обратил внимание, что народ, пассажиры то есть, почти совсем не читают. Это обидно. Многие играют в какие-то кубики на экранах мобильных телефонов. Никогда не понимал этой радости. Может быть, они так отдыхают от работы? Или, наоборот, настраиваются НА работу? Всё равно чудно как-то. Ведь это же страшно подумать. Многим людям далеко ехать. Только представьте: полтора часа туда – полтора обратно человек сидит и перекидывает кубики. Итого три часа – столько времени нужно Жене на утренние занятия на виолончели…
Вчера днём позвонили мои сэнсеи[xli] из редакции, требуют Тикамацу[xlii] прямо сейчас, сию минуту. Я им, говорят, задерживаю рабочий процесс. Что же я могу сделать? На прошлой неделе у меня была простуда («оттого, что ты вечно сидишь на подоконнике», - говорит дочь), и я не успел закончить перевод. Вот сижу и гадаю, что же будет с героями дальше».
«…Заснуть мне так и не удалось. В половине седьмого утра пришел Женя: Рита устала слушать его болтовню об альте и отправила мужа прогуляться. Вместо Риты дослушивал я, при этом Женя разогревал в микроволновой печи смешные тостики, довольно потирал ручки и хихикал. Когда я, зевая, вернулся в комнату, чтобы погасить свет, то увидел, что моя дочь спит в шерстяных перчатках (?!) и с партитурой для духового трио (??!).
Наутро я сказал Жене начистоту:
– Хочешь не хочешь, а стоит тебе обратиться к мастеру. Ведь я же не могу смотреть, как ты мучаешься. Нагородил гипотез…
– Вот ещё, - помотал головой мой приятель. – А я, по-твоему, не похож на мастера? Что я, сам не разберусь?
– Женюш, но ты же музыкант. Ты солист, если хочешь. А здесь должен посмотреть настоящий мастер-реставратор. Который привык ковыряться в дереве и доставать мелодию ушедших веков».
– Значит, вот как, – Женя постоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу. Затем поднял голову и, прихрамывая, подошёл к телефону. Снял трубку, долго держал её на весу, как смычок. Наконец стал набирать номер. Алексей увидел, как вся его маленькая фигурка вдруг резко покачнулась, когда он произнёс:
- Федор Игнатьевич. Это Грицай. Я вернулся.


Продолжение в главе 10

[xli]Сэнсей – обращение к учителю или писателю в японском языке.
[xlii]Тикамацу Мондзаэмон – японский драматург. Алексей Васильевич переводит его пьесу.