Бедная Надя

                БЕДНАЯ НАДЯ
   В полумраке церковной часовни у иконы Владимирской Божьей матери стояла женщина, скорее старая, чем молодая. Одета с претензией на вкус, но бедно. И ещё уродовало её не застёгивающая  нижняя пуговица курточки. Не сходилась пола курточки из-за безобразной грыжи. Грыжа начала расти не давно, может от того что Надежда по молодости с удовольствием бралась за любую физическую работу. Помогала родным, знакомым и огород копать, и снег чистить, и тяжести перетаскивать. Крепкая была, сильная. Думала, так будет всегда.
   Вообще-то она была женщиной образованной.  И профессия у неё была вполне интеллигентная, учительница английского и математики. Выросла  в семье дружной и неверующей. А в церковь пришла в группу родственников алкоголиков.  В группе подружившись с такими же подругами по несчастью, прослушав курс двенадцать шагов,  вдруг почувствовала, как необходимы ей эти женщины, поддерживающие  друг друга. Сейчас  всматриваясь в лик Божьей матери,  старалась представить себе мысли матери той, что на иконе.
  Повторить  печальный взгляд  лика не составило труда. Поводов для горестей у Надежды было предостаточно.  Упрямо поджала губы, как на иконе… Вот оно: скорбь и решимость – удел каждой матери.  Пусть её сын не так велик, как младенец на иконе, даже больше – жалок, но это её сын. И её долг оставаться матерью. Надежда вздохнула. Всё же она обычная слабая женщина, пусть и с высшим образованием. В часовне  укрылась от холодного осеннего ветра, сбежав от пьяного сына. В последнее время   совсем не выносим.   Даже иногда думала, что и грыжа  стала расти после его пинка. На глаза навернулись слёзы. Надя присела на скамейку, решила дождаться, когда догорит свеча, трепещущая от её дыхания.
    Стала думать, к кому бы напроситься на ночлег. Перебирала в уме всех своих знакомых:  у кого семья, кто болеет, кто уехал. И вспомнила, что на днях встретила одноклассницу. Та обрадовалась и даже пригласила в гости, назвала номер квартиры, показав на свой дом. В классе они не дружили, хотя и сидели за одной партой. Женю почему-то все звали Гулей, по фамилии. Фамилия у неё была Гуляева. Да и было в ней что-то от взъерошенного воробышка.  Была она маленькой, худенькой. По сравнению со своей соседкой по парте выглядела заморышем.
  Всегда подкашливала, плохо дышала носом и что особенно вызывала насмешку одноклассников, блестящая сопля, которую Гуля вытирала кончиком красного галстука, а концы прятала за нагрудный карман фартука. Всегда опрятная Надежда с нескрываемой брезгливостью взирала на её вечно дырявые чулки. Иногда дырки были зашиты неумело, кое-как, нитками не по цвету. Кто это тебе зашивает? – ехидничала. Я сама, - краснела Гуля,- бабушка не видит.
  Жила Гуля с бабушкой. Её родители  давно разбежались в поисках лучшей доли. Учились они обе не ровно. Но иногда Надю поражали Гулины высказывания.  Если Надя неудачно отвечала у доски и переживала, Гуля её утешала,- Не переживай, тройка сейчас самая лучшая оценка. Бабушка говорит, сейчас время троечников. Для них все дороги открыты, уважение и почёт. В другой раз, перехватив Надин взгляд на сногсшибательные сапоги богатой одноклассницы, бросила мимоходом,- Не завидуй, зависть унижает, как говорит бабушка.
   Однажды они повздорили. Надежда уже и не помнит из-за чего. Гуля тогда рассердилась не на шутку,- Дура ты! – крикнула. – Хочешь сказать, что ты умная?- вскипела Надя,- Это бабушка твоя умная, а не ты! Неожиданно Гуля как-то сникла и примиряюще тихо прошептала,- Зато я её слышу. А у тебя есть кого слушать? Надя тогда даже оторопела от Гулиной проницательности. Вспомнила свою деспотичную мать  и отвернулась, чтобы соседка не увидела её злых слёз. –Ты не любишь свою маму? – И Гуля сочувственно  погладила Надю по плечу. Та дёрнулась и ещё больше разрыдалась.
   Гуля рано ушла из школы. Вроде, окончила техникум,  работала в какой-то конторе.  Больше Надя ничего не знает об её судьбе. Собственно даже и не интересовалась все сорок лет после школы. Сейчас, стоя перед дверью Гулиной квартиры, успела подумать, что обязательно скажет своей бывшей соседке по парте, что в том давнем детском споре, та была права. Она, Надя, действительно дура…
   Гуля, конечно, удивилась, но вежливо улыбнулась. При этом Надежда отметила, что у неё белозубая, почти голливудская улыбка. Невольно спросила,- У тебя ещё все зубы целы? – Только фасад,- беспечно рассмеялась Гуля,- жевать-то нечем. В прихожей сразу бросился в глаза стеллаж от пола до потолка заполненный книгами. –Ого!- восхитилась Надя,- Всё прочитала? – Ну что ты… Книги ещё дед, бабушка собирали, потом я немного добавила. А читать только на пенсии пришлось. Да уже глаза не те…  Да ты проходи, а я к чаю что-нибудь приготовлю.- Гуля показала рукой в зал, а сама свернула на кухню.
   Надежда вошла и мысленно ахнула.  Никогда и ни у кого она не видела такой роскоши белого цвета. Белые стены красиво подчёркивали пушистые светло-бежевые чехлы на диване и креслах  Старомодный торшер с  абажуром  из шелка того же цвета беж красиво изогнулся над комбинированным журнальным столиком. Надежда  долго рассматривала его, полагая, что тот как-то  разбирается и собирается. В углу стоял какой-то диковенный музыкальный инструмент. Похож на пианино, но с непонятной высокой спинкой. Может это клавесин такой?- подумала и спросила у заглянувшей Гули,- А это что за чудо?- Это память от дедушки. Домашний орган. Откуда? И кто у нас дедушка? – вопросы так и сыпались от удивлённой Нади. -Подожди сейчас чай заварю. Извини, кофе не держу…
   Вернувшись через несколько минут, Гуля показав Надежде на кресло, села в другое.- Мой дедушка был настройщиком музыкальных  инструментов, ещё той классической школы, мастер. Был вхож в лучшие дома города. Если помнишь, из истории был такой генерал Краснов. Так вот когда они все убегали, дед выменил этот орган  на какую-то  наследственную ценность. С тех пор это наша семейная реликвия.  -А ты его знала, деда? – Что ты? Я его никогда и не видела.   Сгинул  в 37 году на десять лет без права переписки. Только потом ведь родные узнали, что это расстрел. Ладно,  чай принесу.-  Гуля ушла, а Надежда совсем оробела в этом чуждом её духу доме, с чувством, что чего-то в нём не хватает.
   Гуля вернулась с подносом и стала ставить на столик чашечку из великолепного фарфора, сахарницу, молочник, чайник из этого же сервиза. За серебренную ложечку Надежде даже боязно было взяться, когда Гуля сказала,- Наливай чай, молоко и сахар накладывай по вкусу. На тарелочке из этого же сервиза лежали пять ломтиков гренок. –Однако не густо, -подумала Надя и вдруг поняла чего ей не хватает в этом доме,- А где у тебя телевизор? – А телевизора у меня нет, мне он не нужен,- ответила хозяйка, чем очень удивила гостью.
   А ты разве не будешь чай,- спросила Надежда, заметив, что чашечка на столике одна. –Нет, я потом кефир на ночь выпью. Как говорила моя бабушка, «Завтрак съешь сам, обед раздели пополам, а ужин отдай врагу. И ты заставишь голодать самых лучших докторов мира». Есть Надя хотела, поэтому не обиделась на хозяйку, за подаренный  ужин.